У слова «свобода» есть несколько сотен разных определений. Они зависят и от автора, и от сферы человеческой жизни, в которой используются. Рассказ о том, что происходило со свободой на протяжении человеческой истории и почему первобытный человек был гораздо свободнее, чем англичанин викторианской эпохи. А может быть, свободнее, чем мы с вами.
Александр Артамонов
Есть политическая свобода, экономическая, юридическая, и это всё разные свободы. Философские школы определяют свободу тоже совершенно по-разному. Я предлагаю рассмотреть это понятие с двух позиций:
- Свобода как незанятость и независимость. Мы свободны в те моменты, когда нам не приходится работать или делать что-то, что нам делать не хочется. Чем больше у человека свободного времени, в котором он предоставлен сам себе и волен делать то, что ему по душе, тем он свободнее. В философской традиции это называется «свобода от…», или «негативная свобода».
- Свобода как самостоятельный и ответственный выбор. У нас есть время, которое мы можем провести так, как захотим сами. Мы сами можем определять себе судьбу. Но насколько разнообразен для нас мир, как много вариантов он предоставляет нашей свободной воле? Это «свобода для…», или «позитивная свобода».
Свобода как незанятость
Зачем вообще нужен прогресс и развитие человечества, как не для того, чтобы сделать жизнь человека проще и приятнее?
Мы трудимся 30-40 часов в неделю. Много это или мало? Некоторые учёные полагают, что в XXI веке человек трудится гораздо больше, чем в периоды своего прошлого. Во многом эта точка зрения основана на изысканиях американского антрополога Маршалла Салинза. В своём очерке «Общество первоначального изобилия» он опровергает устоявшееся в науке убеждение, что жизнь охотников и собирателей до появления земледелия была невыносимо тяжкой и мучительной. Они работали гораздо меньше нас, и у них было в разы больше свободного времени.
Есть две модели достижения изобилия: много производить или мало желать.
Мы привыкли рассуждать о жизни первобытных землян с позиций нашего опыта. А мы живем в сложноустроенном обществе, которое развивается по первому пути. Западный человек, не останавливаясь, развивает и усложняет свою цивилизацию. Уровень комфорта постоянно увеличивается, но это необратимо влечёт за собой и рост запросов.
То, что было нормой для наших бабушек, для нас уже недостаточно удобно, а наши внуки, слушая наши рассказы о молодой жизни, наверняка будут морщить носики. Это характеризует рыночную экономику, зацикленную на собственном развитии. Наши потребности всегда далеко впереди наших финансовых возможностей, и это заставляет нас тяжело трудиться. Салинз называет это «буржуазными мотивами». А первобытный охотник-собиратель руководствуется мотивами, близкими к дзэн-буддизму.
Малые запросы освобождают человека от материального и дают ему возможность заниматься тем, чем хочется.
При этом речь отнюдь не идёт о каком-то очень низком уровне комфорта или о постоянном недоедании. Салинз занимался анализом нескольких существующих сегодня на планете охотничье-собирательских обществ, и результаты его изысканий поражают. Бушмены Сан тратят на поиски пропитания меньше трёх часов в день, причём они занимаются этим не 5 дней в неделю, а не чаще чем через день.
Группа австралийских аборигенов местности Фиш Крик тратит на сбор еды менее четырёх часов в день. При этом их рацион разнообразен, и часть этого времени аборигены тратят на поиск более вкусной, но менее доступной еды. Для охотников-собирателей добыча еды не является непосильным и скучным трудом, она скорее похожа на игру. Большую часть остального времени аборигены Австралии и жители южноафриканского буша тратят на веселье, болтовню, сон и игры.
Охотники и собиратели свободны от труда в нашем понимании. Работа для них – это игра, да и её очень мало.
Американский юрист, антрополог и анархист Боб Блэк развивает идею Салинза. Он приводит свидетельства из жизни земледельческих народов, доказывающие, что они трудились гораздо меньше нас. Представитель садоводческого племени Хануноо тратит в среднем 2,45 часа в день, чтобы более чем сыто и разнообразно себя прокормить.
В 1643 году судьи колонии Массачусетс Бэй приняли в подчинение двух сахемов (вождей) из Род-Айленда. «Чтобы разъяснить им, на каких условиях мы считаем возможным их принять, – как выразился губернатор Джон Винтроп, – индейцам сказали “в Господень День, в пределах собственно городов, не делать никакой работы, кроме необходимой.” “Не беспокойтесь”, ответили сахемы, “Для нас отдыхать в этот день вовсе не сложно: нам в любой день делать почти нечего, так что в этот день мы ничего делать не будем”».
Антропология работы не показывает никакого уменьшения в количестве или улучшения в качестве работы по мере перехода к более сложным обществам.
Боб Блэк, «Первоначальное изобилие»
По мнению Блэка, блаженны все эти народы в своей праздности оттого, что не выдумали себе государства. Когда государство возникает, крестьянин сразу начинает работать гораздо больше, чтобы платить налоги и выполнять другие обязанности. С усложнением общества и развитием государства этот процесс усиливается.
Блэк приводит цифры, сколько недель в году крестьянин Англии тратил для собственного пропитания:
в 1495 – 10 недель;
в 1564 – 20 недель;
в 1684 – 48 недель;
в 1726 – 52 недели.
Больше всего люди на Западе трудились в XIX-XX веке. Классическая экономическая теория предполагает, что работник должен работать как можно больше и получать как можно меньше. До появления трудового законодательства и легальных профсоюзов это правило порой выливалось в нечеловеческие условия. Государство не отставало от капиталистов и подобно им делало все, что выжать из своих граждан как можно большую выгоду.
Ужасный пример – так называемые «работные дома», которые создавались по всей Европе. Это были «благотворительные» учреждения, в которых мелких преступников и нищих заставляли денно и нощно работать в нечеловеческих условиях за скудную пищу.
Англию середины XIX века потряс скандал в работном доме Андовер, где узники были доведены до такого плачевного состояния, что вынуждены были питаться костным мозгом из гнилых костей животных, которые предназначались для приготовления удобрений. В таком заведении погибла мать Оливера Твиста.
Вплоть до XX века в США и Великобритании дети и женщины наравне с мужчинами трудились по 10-16 часов в день. К счастью, сегодня так тяжело в мире почти никто не работает. Восьмичасовой рабочий день является нормой в большинстве стран мира, наёмный работник защищен от произвола нанимателя.
Все эти примеры показывают нам, что прогресс в истории человечества нужен был отнюдь не для того, чтобы сделать нас свободнее и облегчить нам жизнь. За исключением последних ста лет, человек с каждой эпохой трудился всё больше и больше, получая за это все меньше. Лишь в последнее столетие этот процесс приостановился.
Свобода как ответственный выбор
Как мы выяснили, вероятно, наши далекие предки, которые жили до эпохи возникновения государства, имели гораздо больше свободного времени, а значит, и свободы, которую можно использовать для развлечения и самореализации. Никто не оказывал на них давления, не заставлял их делать то, что им претит. Меньше вещей обременяло их, в отличие от наших предков менее далеких.
Но у них было гораздо меньше выбора, гораздо меньше приятных дел, которыми можно занять себя. Что делают бушмены в свободное время? Болтают о пустяках и посещают родственников. Ни в коем случае нельзя утверждать, что их культура хуже нашей, однако, окажись мы в их условиях, нам бы быстро стало скучно. У них нет того разнообразия, которое есть у нас. Поэтому необходимо ввести еще один критерий: условный объём выбора.
Теперь можно разделить эпохи по этим двум критериям: свобода (количество времени и отсутствие внешнего давления) и выбор (обилие вариантов того, на что тратить время и ресурсы личности).
Догосударственная эпоха: много свободы, но мало выбора
Возможно, наши северные предки не имели столько свободного времени, сколько было у вышеприведенных бушменов. Но они точно были свободны от многих обязательств, от которых зависим мы. Им не приходилось платить налоги, служить в армии, никто не навязывал им ту или иную идеологию. Их умы и сердца были свободны в выборе пристрастий. У людей был небольшой выбор профессий, они не могли путешествовать, однако они активно и с радостью создавали культуру.
Огромное, если не ключевое значение для человеческой цивилизации сыграли мифы, многие из которых появились в доисторическую эпоху. Люди рисовали, создавали скульптуры, пели песни, играли на музыкальных инструментах. Но развитие очень тормозило, во-первых, отсутствие письменности, и, во-вторых, отдалённость человеческих групп. Отсутствие письменности заставляло людей тратить много энергии на трансляцию культуры – например, мифы приходилось заучивать наизусть. А невозможность часто видеть представителей других групп тормозила очень важный культурный обмен.
Эпоха с момента появления государства до XX века: никакого выбора, никакой свободы
Как только появилось государство, люди начали стремительно терять свободу. Рабовладельческий и феодальный строй отличались наплевательским отношением к личности. Верхи общества развивали культуру, но развивали её для себя. Привилегированным сословиям было просто невыгодно иметь умных и развитых подчиненных, поэтому рабам и крестьянам давали ровно столько свободы, чтобы они не умирали со скуки и не восставали. Если верхи транслировали какие-то идеи в массы, то делали это только для того, чтобы лучше ими управлять. Эрих Фромм в «Бегстве от свободы» утверждает, что никакой личной свободы в эти времена не существовало в принципе.
Эпоха модерна: скорее много свободы, скорее мало выбора
К началу XX века человек во многом освободил себя сам, однако пока недостаточно поумнел, чтобы по-настоящему пользоваться своей свободой. Поэтому сложилась такая ситуация: человек имел право выбрать, но выбрать ту жёсткую систему стереотипов и ценностей, тот формат личной зависимости, который ему нравился больше.
Общество модерна только декларировало плюрализм и свободу. Человек попадал в плен политических идеологий и метанарративов – неких обширных «рассказов», претендующих на абсолютную истину в разных сферах. Через идеологии и метанарративы человек зависел от всё еще консервативного общества, которое осуждало непонятные, но безвредные инновации, от системы воспитания, от государства, которое в ту эпоху лезло людям в головы и души гораздо чаще, чем сейчас. Страх человека перед ответственностью, неготовность к свободе в чистом виде и привели к формированию тоталитарных государств.
Мир постмодерна и метамодерна: много свободы, много выбора. Но только если постараться
Главное отличие современного общества от модернового – плюрализм истин. Метанарративы и политические идеологии остались в прошлом. Язычники древности были веротерпимы к другим язычникам и признавали за ними право иметь свою собственную, другую истину о богах. Такую же ситуацию создает и постмодерн.
Можно по-разному относиться к глобализации в экономическом смысле, однако она открывает для человечества невиданный прежде потенциал полезного межкультурного общения. Конечно, не всё так безоблачно.
Главной угрозой свободе в обществе постмодерна является капитализм. Он сильно видоизменился, и сегодня не только создает предложение, но ещё и манипулирует спросом. Проще говоря, если некогда люди покупали то, что они хотели сами, сегодня сами продавцы внушают нам выгодные им желания. Вот это уже очень плохо для нашей свободы.
Бодрийяр, создатель теории общества потребления, считал, что никакой свободы человек Запада, живущий при капитализме и наслаждающийся потреблением, не имеет. Но не будем столь категоричными. В современном мире можно быть свободным, и это уникальная ситуация, которой до этого никогда не возникало.
Нужна ли свобода каждому?
Только к концу XX века прогресс начал служить счастью и удобству всего человечества. Поэтому сегодня комфорт и хорошие условия жизни, удачный баланс между работой и отдыхом вполне осуществим и без личного освобождения. Если человек способен достичь счастья только потребляя, не развиваясь выше необходимого, не реализовывая свой потенциал, мы не имеем права его осуждать за это.
Свобода предполагает ответственность за свои поступки и их глубокое осмысление, глубинную рефлексию. Стать свободным – значит противопоставить себя всем ценностям и авторитетам, усомниться в правильности существующей системы. Такая позиция приносит и плоды, и затруднения.
Свобода – это тяжкий груз, великое, загадочное бремя для души. Нелегко нести его. Это не подарок, но сделанный тобой выбор; и выбор этот может иметь самые неожиданные последствия. Путь свободы ведёт наверх, к свету, но, если бремя её слишком тяжело, можно никогда не достигнуть конца пути.
Урсула Ле Гуин
Источник: Newtonew