1989 год. Группа «Кино» выпускает альбом «Звезда по имени солнце», в Советском Союзе в разгаре «перестройка», дрожат коммунистические режимы в Восточной Европе, в Пекине расстреливают студенческую демонстрацию, а автор этих строк недавно появился на свет и ещё не знает, что присоединился к человечеству под самый конец его истории.
По крайней мере, так считает 37-летний сотрудник Государственного департамента США, политолог и сторонник неоконсерватизма Фрэнсис Фукуяма. Он пишет и публикует в журнале National Interest статью под названием «Конец истории?» – она сразу становится бестселлером и выносит автора в ряд наиболее известных мыслителей современности.
Не так просто назвать другого современного интеллектуала, чья идея упоминалась бы так же часто и с такой же бурей эмоций. Фукуяму преподносят как мечтателя или пропагандиста, который так обрадовался крушению социалистического лагеря, что провозгласил полную безальтернативность американской демократии и капитализма, но жизнь-то показала, как он ошибался. Совсем недавно по этой идее прошёлся Владислав Сурков в своей статье «Долгое государство Путина». Сам же Фукуяма с тех пор написал множество книг и статей, объясняющих и развивающих его взгляды, уточнил некоторые детали, порвал с неоконсерватизмом, но от своей идеи о конце истории профессор Стэнфордского университета отказываться и не думал. Так в чем же ошибался Фукуяма и ошибался ли, или это мы, его многочисленные критики, заблуждаемся вот уже 30 лет?
Чтобы ответить на данный вопрос, необходимо прочитать книгу Фукуямы «Конец истории и последний человек», опубликованную в 1992 году в развитие идей, высказанных в нашумевшей статье. Она весьма живо и доступно написана и порой читается, как будто вышла вчера. Здесь есть место и рассуждениям о перехлёстах американской политкорректности, и даже упоминается Дональд Трамп. В целом же это развёрнутое рассуждение об историческом процессе и модернизации с обильными ссылками на великих философов прошлого – от Платона и Аристотеля до Канта, Вебера и Маркса.
Решающим фактором перехода к демократии автор «Конца истории» считает не столько экономические интересы, сколько запрос людей на справедливое признание их способностей и талантов, на уважение их чести и достоинства.
Однако конец истории провозгласил вовсе не Фукуяма. Большая часть его рассуждений построена на философии Александра Кожева, который в свою очередь был интерпретатором Гегеля. Фигура племянника знаменитого художника Василия Кандинского, Александра Кожева (Кожевникова), покинувшего в 1920 году Советскую Россию (ему было 18 лет), очень мало известна в России современной, между тем он смог оказать значительное влияние как на европейскую, так и на американскую философию, а кроме того стоял у истоков создания Европейского экономического сообщества – будущего Европейского союза. Кожев, вслед за Гегелем, понимал историю как борьбу между господином и рабом за собственное признание. Эта борьба была принципиально закончена в 1806 году победой Наполеона над Пруссией, а значит и победой идей Великой французской революции о равенстве и свободе. Таким образом, когда Кожев и Фукуяма говорят о конце истории, они вовсе не считают, что после победы Наполеона или крушения Берлинской стены в мире не происходит более ничего важного. Речь идёт о принципиальной исторической победе одной определённой идеи устройства общества над другими идеями.
Фукуяма провозглашает победу доктрины либеральной демократии. Её основные оппоненты в виде фашизма и коммунизма потерпели крах. Экономическое превосходство свободного рынка становится очевидным не только для европейских, но и для все большего числа азиатских стран, которые успешно проводят модернизацию. Но дело не только в экономике, помимо благосостояния людям нужно признание и уважение их прав, достоинства и талантов, и именно либеральная демократия помогает реализовать эту потребность наиболее полно. Фукуяма совершенно не утверждает, что к этому сразу придут все страны – скорее мир поделится на постисторический, где демократия в том или ином виде победит, и исторический, который будет находиться во власти борьбы разного рода других проектов, пока там не созреют соответствующие культурные условия. Автор не был уверен и в том, что к демократиям обязательно присоединится СССР, хотя позицию советской элиты о том, что демократия якобы не подходит России из-за её истории или традиций, он считал русофобской.
Вопреки устоявшемуся мнению, Фукуяма не был наивным оптимистом и видел угрозы для свободного мира, хотя и недооценивал их. Это и исламский фундаментализм, и национализм, и рост экономического неравенства, и наконец банальная скучность сытой и благополучной жизни, где люди заняты только собственным бытом и где голоса героя и посредственности уравниваются в правах.
Конец истории провозгласил вовсе не Фукуяма. Большая часть его рассуждений построена на философии Александра Кожева. И когда Кожев и Фукуяма говорят о конце истории, они вовсе не считают, что после победы Наполеона или крушения Берлинской стены в мире не происходит более ничего важного. Речь идёт о принципиальной исторической победе одной идеи устройства общества над другими идеями.
Сейчас, когда идея свободного открытого общества переживает очевидный кризис в тех самых странах, которые, по мысли философа, должны уже жить в постисторическое время, трудно отделаться от мысли, что Фукуяма несколько торопил события. США и Европу захлёстывают волны побед популистов и националистов, местами побеждают и крайне левые, и ультраправые, традиционные демократические партии оторвались от своих идеологических корней и от избирателей, правительства тонут в коррупционных скандалах, явка на выборах падает. Новые поколения граждан демократических стран стали меньше интересоваться политикой и как-либо участвовать в ней, растёт число тех, кто считает, что с управлением их страной лучше бы справилась армия (см. Роберто Стефан Фоа, Яша Мунк, 2017). Небывало выросла популярность и могущество исламизма, он ввергает народы в кровопролитные войны и вербует боевиков по всему свету, в том числе среди детей тех, кто когда-то бежал в западный мир от бедности и деспотий Востока. Китай демонстрирует весьма успешную авторитарную модернизацию и готов предложить миру такие технологии по контролю над личностью, которые раньше казались возможными только в антиутопии. С развитием социальных сетей доступ к объективной информации для граждан становится не проще, а сложнее, а значит и появляется больше возможностей для пропаганды и манипуляции общественным мнением.
Но правда и в том, что это далеко не первый кризис демократии – их было достаточно, и до сих пор они благополучно разрешались (иногда страшной ценой, как в 30-40-е годы ХХ века). Но по-настоящему привлекательных или новых альтернатив демократии так и не появилось. Гораздо больше людей в ужасе бежит с территорий, захваченных исламистами, чем тех, кто всерьёз хотел бы жить под властью фундаменталистов. Сложно назвать чем-то новым разного рода авторитарные режимы, каковых в мире сохранилось немало, но даже они вынуждены имитировать демократические процедуры, ведь открытую диктатуру на самом деле люди не поддерживают. А наиболее благополучными странами по-прежнему остаются государства демократические, и за получение права жить в них среди тех, кому не повезло там родиться, идёт серьёзная конкуренция и борьба. Фукуяма был прав, когда говорил, что идеал либеральной демократии победил. Но это не означает, что путь к этому идеалу полностью пройден и завершен. Каждому новому поколению придется заново идти по нему, осознавать проблемы демократии и думать, как сохранить тот прогресс, что уже был достигнут, и куда двигаться дальше.
Гораздо больше Фукуямы ошибались реформаторы и интеллектуалы постсоветской России, которые были уверены в том, что успех их начинаний уже предопределён, надо скорее построить рынок, а уже из него потом вырастут демократия и демократы. А между тем автор «Конца истории» считал решающим фактором перехода к демократии не столько экономические интересы, сколько запрос людей на справедливое признание их способностей и талантов, на уважение их чести и достоинства. Именно ради признания и уважения люди готовы были рисковать собой в борьбе за свободу. Но постсоветский период наоборот оказался временем несправедливости и унижения для большинства россиян. Да и сейчас, по данным ряда исследований, 81% респондентов говорит о запросе на честность, уважение и равенство всех перед законом.
В длинном сериале нашей истории мы пока ещё не дошли до титра «конец», лишь оказались в промежуточной точке «продолжение следует» и готовимся снимать новый сезон. В конце концов, не смогли же мы остановиться на шестом эпизоде «Звёздных войн», который заканчивался крушением диктатуры Империи, всеобщим праздником и братанием народов галактики – а ведь это был самый настоящий конец истории. Но в фантастической республике грянул новый кризис и джедаям снова не до медитаций. Человеческая история продолжается, а значит впереди ещё много кризисов, несправедливостей, конфликтов и несчастий. Но вместе с этим продолжается и борьба за более достойную жизнь для каждого, будут совершатся новые открытия и прорывы, и нам еще будет о ком петь песни, писать книги и снимать кино. Ну а какая картина мира привлекательней – Фрэнсиса Фукуямы, Владислава Суркова или кого-то ещё – каждый сможет решить сам.