Соглашаясь с необходимостью воссоздания у наших современников объективной истории девяностых, нам часто задают вопрос: почему в качестве зеркала происходивших тогда событий мы выбрали именно газету «Россия»?
Наверное, потому, что именно с газетой «Россия» связан необычайно насыщенный период жизни и у меня- главного редактора журнала «Новые Знания», и у основателя и главного редактора этой газеты Александра Дроздова, который теперь является Исполнительным директором- председателем Правления Ельцин Центра. Нам обоим тогда довелось трудиться в Белом Доме (как мы тогда стали называть нынешнее здание Правительства РФ), в эпицентре новой российской власти, которая была тогда, без преувеличения, эталоном публичности и доступности. Пропускного режима в здание, где находилось главное должностное лицо РСФСР, в 1990 году почти что не было. Там мы и познакомились с Александром Дроздовым, который был помощником его первого заместителя Руслана Хасбулатова. Мы достаточно быстро сошлись и довольно скоро я воодушевился его замыслом- созданием влиятельной еженедельной газеты. Первоначально ее предполагалось назвать «Республика», но Б.Н.Ельцин- остановился на названии «Россия». Именно она фактически стала первым средством массовой информации суверенной России. А я- сначала ее автором- обозревателем, потом, оставив должность руководителя группы консультантов ВС РСФСР, руководителем отдела и первым зам. главного редактора. К тому времени я уже очень хорошо знал профессиональный путь Главного редактора Александра Дроздова, внучатого племянника Николая Щорса, включавший фундаментальную подготовку в МГИМО, многолетнюю работу собкором «Комсомольской правды» в Японии, а затем заведующим ее международным отделом и ответственным секретарем. Хотя «Россия» и имела в подзаголовке надпись: «Газета Президиума Верховного Совета РСФСР», с подготовки ее первого номера в редакцию никто не звонил и не рекомендовал, кого публиковать, а от кого воздержаться. Тем более никому и в голову не приходило что- либо запрещать.
А, поскольку наша редакция находилась в Белом доме это давало нам возможность разыскать многих интересных авторов прямо «по месту работы». Так на страницах «России» от 3 августа 1991 года появилась беседа обозревателя газеты Юрия Белявского с министром РСФСР по связи, информатике и космосу, которое открыло задуманную нами галерею главных должностных лиц страны.
Значительная часть этого выпуска газеты оказалась посвященной событиям в Югославии. Это было закономерным, поскольку происходящее там очень часто проецировалось на дезинтеграционные процессы в Советском Союзе. При этом прибалтийские республики обычно сравнивались со Словенией, а Украина- с Хорватией. Василий Журавский в статье “Кровавые откровения Югославии” опираясь на историческое прошлое с панславянских позиций искусственным называет процесс отделения Словении, еще не прогнозируя, что спустя какое то время Черногория станет отделяться от Сербии. По- иному, с европейских позиций, в статье “Дуга нестабильности” оценивает произошедшее в Югославии обозреватель “России” Павел Баев. Не остались вне внимания этого номера газеты и политические аспекты жизни РСФСР и Союза.
“Россия” № 30 от 3 августа 1991 года
Перемен, мы ждем перемен.
Нам с вами выпало редкое счастье жить в удивительной стране, где все, что должно работать, или не работает вообще, или работает крайне плохо. Мы настолько притерпелись к таким обстоятельствам нашего существования, что даже перестали ими возмущаться. До самого последнего времени всю эту невозможность нормальной человеческой жизни большинство из нас напрямую связывало с так называемой «советчиной»: коммунистическим режимом и порожденной им системой органов государственного управления, насквозь пронизанной воинствующим бюрократизмом, оголтелой безответственностью и одуряющей неразберихой. Но вот уже почти год, как к власти в российском парламенте пришли другие люди, подчеркнуто не ассоциирующие себя с режимом, правившим предыдущие семьдесят лет. Причем, не просто пришли, а получили возможность сформировать новые российские органы управления. Понятны сложности вновь образованных республиканских министерств: и крайняя запущенность доставшегося наследства, и активное сопротивление переменам на всех управленческих уровнях, и традиционная инертность застоявшейся системы, однако… «Перемен, мы ждем пере- мен…» В этой поэтической строке абсолютно точно сформулированы надежды и чаяния всего нашего общества. Мы решили обратиться к руководителям отраслей российского хозяйства, чтобы попытаться узнать, когда же перемены наступят. С чего рекомендовал начинать в 17-м году известный специалист в сфере захвата власти? Почта, телеграф, телефон… Вот и на страницах «России» первым будет представлен российский министр по связи, информатике и космосу- В.Булгак. С ним беседует обозреватель «России» Юрий Белявский
-Владимир Борисович, для начала давайте разберемся: кому принадлежат средства связи, расположенные на территории России, республике или Союзу?
-В основном, конечно, республике. Если быть абсолютно точным 75 процентов наши, а 25-союзные. Из миллиона российских связистов- 900 тысяч человек работают в системе Минсвязи РСФСР и только 100 тысяч подчинены союзному министерству.
-А как складываются отношения с союзным министерством?
-Достаточно сложно. Министерство-орган управленческий, а при нынешней ситуации Минсвязи СССР управлять становится почти нечем. Я-то лично уверен, что собственности на средства связи у союзного министерства не должно быть вообще. Республикам следует делегировать ему определенные функции, например, в части координации единой технической политики, научно-исследовательских разработок и платить за исполнение этих функций. Союзный орган, как бы он ни назывался: министерство, комитет или, скажем, ассоциация, должен осуществлять координационно-методическую деятельность и не более. Вот, к примеру, на территории России союзному министерству по-прежнему принадлежат все крупные кабельные линии и магистральные сети. Основной довод союзных связистов таков: по этим системам осуществляется управление армией, а она общесоюзная, значит, и эти средства связи остаются за Союзом. Это так, хотя почему нельзя доверить России управление этими линиями, мне непонятно, но, допустим, что наши оппоненты все-таки правы. Армейские нужды составляют только определенную часть загрузки мощных систем, а вот почему прибыль от коммерческой деятельности, производящейся по тем же каналам связи, должна попадать не в республиканский, а в союзный карман, объяснить сложней. Правда, тут есть еще одно обстоятельство: сохраняя за собой эту собственность, союзное руководство имеет возможность в случае чего перекрыть телеканалы почти на 70 процентах территории РСФСР.
-Так может быть, в этом все дело? Союзные власти не желают выпускать из рук кран, дозирующий информацию?
– И в этом, наверное, тоже, хотя все 312 телепередающих и 7000 приемных станций, находящихся на российской территории, принадлежат нашему министерству. Таким образом, между Россией и Союзом существует некий телевизионный паритет. Думаю, что главное все-таки не в этом, а в желании союзного министерства сохранить себя в качестве управленческого органа. Что, кстати сказать, усугубляется нашей собственной, российской политической неразберихой. На I Съезде народных депутатов РСФСР, принимая Декларацию о суверенитете, по чьей-то ошибке управление связью отнесли к союзной компетенции. Потом, конечно, спохватились и на Верховном Совете эту ошибку исправили. Но решение Съезда может отменить только Съезд. И вот уже на четырех последовавших за этим съездах секретариат не находит возможным внести этот вопрос в повестку дня.
– Это все проблемы политические, и надеюсь, что они будут решены. При всем при том, ваше министерство, пожалуй, наиболее самостоятельное из всех российских ведомств, а, следовательно, и способное отвечать за результаты своей деятельности. В связи с этим прямой вопрос: когда российская почта начнет работать нормально?
-Вам, наверное, хочется услышать, что это произойдет со следующего понедельника. Боюсь, что так скоро этого не случится. Понимаю, что вас и ваших читателей интересует конечный результат, а не пути его достижения, но все-таки рискну высказать и свои резоны. Самое больное место нашей Почты доставочная служба. Вы, потребители, сталкиваетесь только с заключительным этапом доставки, когда почтальон опускает корреспонденцию в ваш почтовый ящик. Из 400 тысяч работников российской почты 250 тысяч – почтальоны. До недавнего времени считалось, что корень зла в их крайне низкой зарплате. Могу совершенно ответственно заявить, что сегодня эта проблема решена. Но зато на всех этапах, предшествующих человеку с сумкой на ремне… Судите сами. В нашем распоряжении 2700 старых и почти ни на что не годных почтовых вагонов. До прошлого года худо-бедно, но 60-70 вагонов для замены мы получали. Тридцать штук из Румынии, остальные с Ленинградского завода им. Егорова. Отныне питерцы полностью переключились на производство метровагонов, а с румынами надо рассчитываться валютой, которой, как сами знаете, нет. Ситуация критическая, впору «караул» кричать. После лихорадочных поисков выхода пришли к договоренности с Тверским вагоностроительным заводом, обещавшим наладить интересующее нас производство. Но вагоны-то нужны уже сегодня… Кроме всего прочего, не следует забывать, что в России существуют Север и Дальний Восток, куда доставить почту может только авиация. От такого массированного удара. Который нам нанесла авиация в конце января, ни одна почта в мире, даже более благополучная, чем наша, не смогла бы быстро оправиться. Решением союзных властей тарифы на авиаперевозки без всякого предупреждения были повышены в пять восемь раз! Какое уж тут решение социальных проблем, замена устаревшей аппаратуры, расширение производственных площадей… Ищи деньги, чтобы рaсплатиться с МГА.
– А как же огромная военно- транспортная авиация? Не одних же маршалов с чадами и домочадцами возить, можно бы и почтой заняться.
-Пробовали, но там столько дополнительных условий…Например, они готовы доставлять только полностью загруженный контейнер, а если нам для его заполнения придется копить почту месяц? Редкостная, скажу я вам, оперативность доставки получается. Видимо, единственный выход заводить собственную почтовую авиацию, не зависимую от монополистов. Мы вступили в акционерное общество, занимающееся авиационными проблемами, есть кое-какие договоренности с КБ Яковлева. Готовы заключать контракты с возникшими сейчас авиакомпаниями типа «Транс-супер», альтернативными МГА. Но допустим, что в город мы почту доставили. Теперь надо развезти ее по почтовым отделениям. В нашем распоряжении 46 тысяч единиц чиненого-перечиненного автотранспорта. С прошлого года выделение нам автомобилей сокращено в два раза. Такими темпами мы сможем обновить наш автопарк в течение четверти века. Сейчас пользуемся услугами такси, кооперативов, но все это дорого, а главное, весьма ненадежно. Площадей, необходимых для обработки почты, имеется примерно в два раза меньше нормы. А цены на аренду нежилых помещений горсоветы, хоть демократические, хоть консервативные, поднимают чуть ли не раз в квартал. В общем, утверждение, что «бесплатных обедов не бывает», справедливо применительно к чему угодно. Хотите иметь хорошую почту вкладывайте в нее деньги. А то ведь творится нечто совершенно невразумительное. В течение последних десяти лет отрасль была вынуждена обеспечивать свое развитие в значительной мере за счет долгосрочных банковских кредитов. В результате задолженность приятий связи перед банками составила в 1991 году 1,4 миллиарда рублей. И это при условии того, что только за 12- ю пятилетку отрасль заработала 11 миллиардов прибыли, из которых восемь перечислено в госбюджет. Как будто кто-то поставил цель удушить предприятия связи! Нелепость какая-то, да и только.
-А как существует связь в других странах?
– Имеется интегрирующий показатель, позволяющий довольно точно судить об этом процент инвестиций в развитие связи от общей суммы капвложений в народное хозяйство. Так вот, в ФРГ – 4,2 процента, Англии-3,2, США – 3,1, а в России- 0,13. Впечатляет?
-Вполне. А если говорить конкретно о почте?
– У нас ведь и почта не такая, как везде, а специфически советская. Дело в том, что основная часть наших проблем связана с доставкой не именно почтовых отправлений, а периодических изданий, распространяемых по подписке. В прошлом году российские связисты доставили 22,5 миллиарда экземпляров периодики и только 3,9 миллиарда единиц письменной корреспонденции. Ваши коллеги-издатели очень редко выдерживают график передачи газет почтовому ведомству. Отсюда постоянные нарушения режима работы почты. Санкции против издательств ни в коей мере не покрывают наших потерь. А ведь у нас в стране практически весь газетно-журнальный поток распространяется по подписке через почту, розница составляет каких-то семь-восемь процентов, а в мире все наоборот розничных продаж периодики в остальном объем
-Именно поэтому почтовики безбожно взвинчивают стоимость доставки, заставляя этим повышать цены на газеты и журналы?
– А вот уж это, извините, весьма распространенный обман зрения. Официально заявляю: удельный вес стоимости услуг связи практически постоянен и составляет 16- 19 процентов от номинальной цены издания. Поднимается цена, возрастает и наша доля, но инициаторами гонки цен мы не являемся. Скорей наоборот, стараемся сдерживаться, и это при постоянно растущих транспортных тарифах! Но я хотел бы еще несколько слов сказать о почтовых перспективах. Сейчас мы ведем строительство крупных при- железнодорожных почтамтов сразу в семи российских городах, что позволит значительно улучшить почтовое обслуживание в прилегающих к ним регионах. По западному образцу вводим в российский обиход такую услугу, как ускоренная почта. Создали для этого совместное с французами предприятие «Гарант- Пост», и уже сегодня из одиннадцати российских городов можно отправлять международную корреспонденцию, которая гарантированно будет доставлена в европейские страны за 24 часа, а остальному миру-за 72. К концу года число таких городов достигнет тридцати пяти. Так что не все так мрачно, как могло бы показаться.
Ну, а чего нам следует ждать в части телефонизации России? Все так же встать в очередь на установку телефона сразу после рождения и получать его перед выходом на пенсию?
– Да, телефонная ситуация в “РСФСР, за исключением Москвы и Ленинграда, где дела обстоят неплохо, самая тяжелая во всем Союзе. На 100 семей приходится 25 телефонов, в очереди на установку стоят более десяти миллионов человек, а около сорока тысяч (!) деревень не телефонизированы вовсе.
До 1990 года примерно 40 процентов необходимого оборудования поступало по импорту. Отныне СЭВ не существует, а насчет отсутствия валюты уже и говорить стало скучно. На наше счастье значительная часть отечественной промышленности средств связи находится на территории РСФСР, и если российское руководство проявит настойчивость, то прорыв в телефонизации республики возможен. По нашим расчетам к 1995 году можно довести количество телефонов до сорока четырех на каждые сто семей. Для этого необходимо вложить в отрасль не менее восьми миллиардов рублей. Кстати, тех самых, что в прошлой пятилетке забрал из нашей же прибыли госбюджет.
– -А дадут ли их вам? Не утонет ли шанс на этот, хотя бы минимальный прорыв в трясине парламентских бюджетных дискуссий?
-А это уже напрямую зависит от того, насколько наши депутаты осознают роль средств связи в процессе вывода страны из экономического тупика, в котором она находится. По данным Международного союза связи, уровень экономического развития страны очень тесно коррелируется с уровнем развития систем связи. Да это и понятно: качество и оперативность управления, мобильность, надежность хозяйственных связей- все здесь. Для примера скажу, что в середине семидесятых годов во Франции положение со связью сложилось примерно такое же, как у нас сейчас. Было ясно, что экономическое развитие начинает из-за этого тормозиться. Парламентские дебаты тянулись около двух лет, но в конце концов была принята четко обоснованная и жестко контролируемая 15- летняя программа прорыва. В итоге сегодня Франция устойчиво находится в первой пятерке наиболее благополучных по обеспеченности средствами связи стран.
– Да, вот если бы еще у нас все эти программы выполнялись так же, как во Франции… Помнится, разрабатывались у нас программы и по компьютеризации державы, только кто сейчас помнит об этом? В названии вашего министерства присутствует слово «информатика». Интересно узнать ваше мнение по этому поводу?
-Кстати сказать, без разветвленных телефонных сетей никакая компьютеризация невозможна, как говорится, по определению. Но нас сейчас сдерживает даже это, а элементарное отсутствие более-менее серьезного количества персональных компьютеров (ПК) В Японии на каждую сотню человек приходится 30 ПК, в США-20, в России- 0 После этого тему можно бы и не продолжать, если не одно, странное на первый взгляд, обстоятельство. Все дела, связанные с компьютерными проблемами, натыкаются на такую глухую стену непонимания и неприятия, что порой начинает казаться. может, это кому-то выгодно чтобы компьютеризация страны не состоялась? Ведь компьютеризация, кроме всего прочего, предполагает наведение твердого порядка в учете, дополнительные возможности жесткого контроля и т.д. Может быть это и пугает. Раздаются голоса, а почему нам не ввести кредитные карточки? Понаделать их, конечно, особого труда не составит, но тогда в магазинах должны быть установлены компьютеры. Упаси Бог, их же на следующий день переломают, чтобы воровать не мешали.
А когда слышу какие таможенные пошлины устанавливает союзное правительство за ввоз компьютерной техники в страну, то и вовсе руки опускаются. Если уж у самих нет возможности наладить производство или средств чтобы закупить, так зачем людям-то мешать? По-моему, все это вне логики и здравого смысла.
-Ну что ж, Владимир Борисович, спасибо, если и не за указание точного срока перемен, то хотя бы за откровенность.
– Но в названии нашего министерства имеется еще и слово «космос»…
-Думаю, что об этом имеет смысл поговорить в следующий раз. Дадим пока нашим читателям возможность разобраться с земными проблемами.
“Россия” №30 от 3 августа 1991 года
Кровавые откровения Югославии
Василий ЖУРАВСКИЙ
Снова рядом с географическим названием «Балканы» встала зловещая метафора: «пороховой погреб». Славянские Балканы неизменно привлекали завоевателей Востока и Запада: пятьсот лет продолжалось на полуострове османское иго, одиннадцать веков находилось под пятой немецких феодалов большинство земель, заселенных словенцами. Создание в 1918 году Королевства сербов, хорватов и словенцев, которое вскоре стало Югославией, наконец воплотило в жизнь мечту объединения югославянства. Такое государство, однако, не отвечало планам Гитлера и Муссолини, которые вновь расчленили страну с целью увеличения собственных владений.
У современной Югославии откровенных врагов, как раньше, нет. На этот раз своя рука вытащила из дедовского кармана кресало и подпалила бикфордов шнур. Чего же не поделили между собой братья-югославяне? Неужели верна старая пословица: «Если у тебя не было врага, то тебе его родила мать»?
Хорошо известно, что Югославия-многонациональное государство, но не каждый знает, что здесь многократно происходило смешение народов, прежде всего славянских. Под натиском турок огромные массы югославян перемещались с юга и востока на север и запад. «Вся этническая масса нынешней Югославии перемешана, ее тесто месилось миграциями на протяжении долгих столетий»,- констатировал накануне второй мировой философ Владимир Дворникович.
«Настоящая этническая диффузия», по мнению югославских ученых, настолько сблизила и сделала однородным население на четырех пятых территории страны, что стало поистине невозможным отличить сербов от хорватов, жителей восточных и западных, горных и равнинных краев.
В Сараеве я знавал трех родных братьев, один из которых был сербом, другой-хорватом, третий- славянином-мусульманином. В королевской Югославии они пошли в три разные школы, где должны были принять соответственно православную, католическую и мусульманскую веру, а с ними-и национальности. Кстати, сербы, хорваты и славяне-мусульмане говорят на одном языке. В послевоенной Югославии объективные процессы переселения миллионов людей из села в город, их обустройства на новых местах умножили число межнациональных браков. Родилась и была узаконена новая этническая категория югославянин, человек, в жилах которого течет кровь двух или нескольких югославянских национальностей. Сейчас каждый двадцатый гражданин СФРЮ-югославянин по национальности.
Впрочем, все это вовсе не означает, что серб перестал осознавать себя сербом, хорват- хорватом, словенец- словенцем. Как свидетельствует история, национальные чувства могут пребывать у человека в состоянии анабиоза, но могут быть активизированы, подогреты, наконец, распалены.
Почему словенцы и хорваты на республиканских референдумах проголосовали за национальную независимость и выход из Югославии? Общественное мнение о необходимости выхода из федерации формировалось в Словении и Хорватии в последние годы постепенно, исподволь. А создавали его борющиеся за власть республиканские политики при деятельной помощи средств массовой информации. Это они настроили народы, жившие почти полвека по законам единства, один против другого и столкнули их.
Некоторые обозреватели на Западе и в СССР сводят ситуацию в Югославии к этакой вульгарной схеме: демократические Словения и Хорватия борются за высвобождение из югославской орбиты, ядром которой являются Сербия и Черногория с их коммунистическими режимами. Это заблуждение вольное или невольное. Демократические структуры во всех республиках одни и те же. Словенские и хорватские руководящие деятели-такие же выходцы из рядов коммунистов, как сербские и черногорские, ничуть и ничем не демократичнее. А что касается республиканских средств массовой информации, то они пышут сейчас таким национализмом, от которого до демократии дистанция огромного размера.
Еще вчера неприсоединившаяся Югославия выступала на международной арене с осуждением насилия и войны, с требованием, чтобы все межнациональные и межгосударственные конфликты решались мирным путем, переговорами. А нынче -горько подумать!- сами югославы схватились за предоставленное им «доброелателями» оружие и старым балканским способом выясняют отношения.
У подножия Юлийских Альп наступило затишье. Очевидно, родилась новая страна-Словения. Словенцам проще: они живут компактной массой, у них свой язык. Что же ждет за порогом Югославии эту страну-крошку? Возможен ее альянс с соседними Австрией или Италией, который обеспечит доступ к новым технологиям и новые экономические перспективы. Но выходя из общего экономического пространства СФРЮ, Словения теряет рынок, на котором получала сырье и сбывала товар. На мировом рынке словенским предприятиям придется выдержать серьезную конкуренцию, поскольку цены на их продукцию пока слишком высоки. В новом «общежитии» Словении, видимо, придется в немалой мере поступиться самостоятельностью, славянской самобытностью. Федерация была не только гарантом ее независимости, но и защитницей прав словенцев, проживающих за рубежом. Да и вообще, способна ли будет «независимая Словения» постоять за себя, если кому-либо из ее соседей придет в голову «восстановить историческую справедливость» и «вернуть исконные земли», перешедшие после второй мировой войны Югославии и находящиеся в границах Словении? Золотой век мира на Земле еще не наступил.
По-видимому, хорватские руководители также вынашивают намерения по выходу из СФРЮ найти выгодное политико-экономическое партнерство в Центральной (может быть, в пределах бывшей габсбургской монархии, частью которой были их земли) или Западной Европе. Однако Хорватия связана с Югославией гордиевым узлом: она расположена на тех самых четырех пятых югославской земли, где происходила «этническая диффузия». Хорваты говорят на том же языке, что и сербы, и черногорцы, и славяне-мусульмане.
В нынешних границах республики живет свыше 600 тысяч сербов, живет веками, и здесь их родной край. Они не желают выходить из федерации. Сербское руководство обвиняет Хорватию в геноциде сербов. Тут вспомнили о Ясеноваце, концлагере, в котором усташи, марионеточного «Независимого государства Хорватия» в 1941-1945 годах уничтожили 700 тысяч узников подавляющем большинстве сербов. Хорватский народ не несет ответственности за своих бывших фашистских правителей. Но кровь была пролита, и об этом помнят. Сейчас в Белграде и Загребе всерьез обсуждается проблема, как собрать сербов, по крайней мере их основную массу, под крышей Сербии, а хорватов- в границах Хорватии. Речь идет также о сербах и хорватах из Боснии и Герцеговины. Но эти сербы и хорваты всегда жили в мире и согласии как между собой, так и со своими соседями-мусульманами. Попытка развести их по «национальным квартирам» ни к чему, кроме всеобщей междоусобицы и гражданской войны, по всей видимости, привести не может… Александр Македонский разрубил гордиев узел мечом. Такой способ «развязывания» узла, в который история связала судьбы наpодов Югославии, недопустим. Меч должен быть вложен в ножны!
“Россия” №30 от 3 августа 1991 года
Дуга нестабильности.
Павел Баев
Как Европа восприняла появление очага нестабильности на Балканах? Иллюзии безопасности, порожденные окончанием «холодной войны», привели к принятию неустойчивого компромисса, казавшегося политикам незыблемой основой урегулирования в Югославии. Советский Союз, пораженный «прибалтийским синдромом», блокирует решительные международные меры.
Красивая мечта славянских народов о братстве и единстве . Неужели, как и в нашей стране, дружба народов Югославии- насаждается только тоталитарными режимами? Уходят с европейской политической арены «отцы наций», и их демократические преемники разыгрывают вариации на сюжет Маркеса хроники объявленных трагедий. Политики в Европе ожидали эгого кризиса, эксперты обсуждали его резонанс и сценарии возможной эскалации, поэтому сенсация быстро перешла в разряд текущих новостей. Первые же сигналы о прекращении огня выводе войск были восприняты как отбой общеевропейской тревоги. Для нашего перестроечного мировоззрения это, увы, естественно. Кризис стал нормой жизни автоматные очереди в горных ущельях, БТРы в ощетинившихся деревнях- Хорватия или Осетия? После первой попытки военного решения в Югославии наши патриоты- консерваторы получили новый повод для заклинаний против разгула демократии, радикалы с торжеством отметили, что югославским алкснисам и макашовым порядок навести не удалось. Трагедия осталась сюжетом в суетливой политической борьбе.
Но как же благополучная Европа приняла появление воспаленного очага напряженности ливано-карабахского типа в своем собственном доме? Можно сказать – на удивление спокойно. В европейской политической архитектуре проявились контуры политического сюрреализма, когда сотрудничество в духе Парижской хартии существует в одном измерении, а насилие в Югославии и Прибалтике-в другом, параллельном. Окончание «холодной войны» породило иллюзии безопасного и мирного порядка, которые все чаще опрокидываются угрозами из этого второго, «неправильного» измерения. От них не застрахован никто, и самая нейтральная Австрия вынуждена сегодня срочно укреплять вооруженные силы. Неспособность противостоять этим угрозам заставляет признать, что общеевропейский процесс зашел в тупик. Попытку нащупать выход 35 министров иностранных дел предприняли в июне, собравшись в Берлине на фоне назревавшего политического кризиса. Она была небезуспешной, однако неустойчивый компромисс поспешили объявить механизмом урегулирования конфликтов.
И это псевдорешение просуществовало целую неделю пока танки не двинулись через Словению.
—
Нужно честно признать, что основной вклад в блокирование деятельности институтов СБСЕ внес Советский Союз. Даже берлинский компромисс дался центральному руководству с немалым трудом – ведь за ним вырисовывалась возможность нежелательного «вмешательства» в Прибалтике. Политическое мышление, давно переставшее быть новым, никак не приблизится к пониманию того, что только интернационализация и привлечение авторитетных посредников и арбитров из европейских институтов открывают возможность мирного решения многих наших внутренних конфликтов – и прибалтийского в первую очередь. Страх перед набирающей темпы дезинтеграцией и самостоятельностью республик диктует союзному «центру» и твердую дипломатическую линию на сохранение той Югославии, которой уже не существует. Отсюда и полная бессмысленность миссии заместителя министра иностранных дел Квицинского, лишь подчеркнувшей нашу принципиальную пассивность и отстраненность. Неспособность СССР к деятельной политике объяснима и понятна, хотя, как всегда, за державу обидно, но почему такой же немощью оказалась поражена Европа? Да и Соединенные Штаты, вмешательства которых многие ждали в Югославии постарались максимально дистанцироваться от этого периферийного конфликта-по отношению к их национальным интересам. В этих условиях главная роль досталась Европейским сообществам, и все усилия были брошены на сохранение единого государства. Председатель Комиссии Европейских сообществ Жак Делор ультимативно требовал от югославских республик любви и согласия, а теперь, не имея пожарных, пытается навести порядок в горящем доме с помощью наблюдателей. Этот же курс проводится и в отношении Центральной и Восточной Европы, куда от Югославии через Македонию и Трансильванию (и дальше Молдавию) протягивается высоковольтная «дуга нестабильности». Парадоксальным образом Комиссия Европейских сообществ пытается взять на себя функции почившего в бозе Варшавского Договора-подавить в зародыше все конфликты местного значения. Применительно к Югославии бесперспективность такого курcа стала очевидной уже полгода назад, после решения Словении о выходе из федерации. Казалось бы, элементарный политический через расчет диктовал перенацеливание политики на управление процессом дезинтеграции, однако этого не сделано до сих пор.
Причина, на мой взгляд, в усиливающемся страхе перед национальными и территориальными конфликтами, которыми нашпигована Европа, Корсика и Кипр, Страна басков и Северная Ирландия, Гибралтар, не говоря уже о французских заморских департаментах, – политики, смело рассуждающие о новых горизонтах, бессильны перед этими застарелыми язвами на теле Европы. В югославском кризисе самую гибкую и реалистическую линию прочерчивает сегодня ФРГ, которая аккуратно ведет дело к признанию независимости Словении и Хорватии. За этой расчетливостью угадываются контуры будущей ведущей роли Германии на Балканах, роли, казалось бы, историей отведенной России. Когда-нибудь годы потребуются на то, чтобы наверстать упущенное за эти недели. Но это взгляд в политические дали, а в прогнозе на завтра я хотел бы ошибиться, потому что вынужден предполагать трагическую развязкув Югославии. То, что происходит сегодня -отнюдь не умиротворение, а перегруппировка сил. Идет накопление разрушительной энергии национализма до какой-то неизвестной «критической массы», а Европа замерла в ожидании, как перед тем непоправимым выстрелом в Сaраеве.
“Россия” №30 от 3 августа 1991 года
Хлеба нет, но зрелищ хватает
Наталья Барабаш
Во Владивостоке открылся первый публичный дом. Правда, его открытие проходило без торжественных речей и перерезания алых ленточек- это, по мнению организаторов, «столь нужное морякам» заведение пока работает нелегально. Но, возможно, именно пока. «С идеей об открытии публичного дома мы обращались к местным властям и в органы милиции. В милиции над нами посмеялись, в исполкоме пристыдили: людям есть нечего, а вы…
«Но мы не теряем надежды сравняться со всеми цивилизованными странами и выйти из подлолья», -рассказывает один из соучредителей заведения, попросивший не называть его фамилию. Энтузиасты действительно не остановились на полпути. Они дали объявление о наборе «кадров» в Одессе, Таллинне и Вильнюсе (местные путаны не устроили хозяев низкой квалификацией и отсутствием минимальной культуры), арендовали четыре номера в одной из гостиниц, заключили договор о сводничестве с официантками расположенного в том же здании ресторана.
И сегодня восемь выписанных из Прибалтики «ночных бабочек» впервые получают за свою работу твердую зарплату, а также имеют социальные гарантии, полагающиеся прочим труженикам: оплачиваемый отпуск и больничные. Похоже, что и мечты организаторов о легальном бизнесе тоже скоро сбудутся. Так что утолить сексуальный голод в Приморье скоро станет легче, чем просто голод.
—
“Россия” №30 от 3 августа 1991 года
Формулы лета
Александр ЕВЛАХОВ
Итак, параллельно с формулой союза суверенных государств возникла еще одна «Новому Союзу-новые выборы», нашедшая воплощение в результатах Ново-Огаревских соглашений.
В ней отразилось осознание двух реальностей: во-первых, того, что полный развал Центра- абсурд, угрозу преобразованиям он составляет в своем нынешнем качестве, а значит, демократическим силам есть смысл побороться за овладение союзными структурами власти. Во-вторых, и без того слабым демократам в ряде республик стало ясно: их борьба за абсолютный суверенитет означает не что иное, как укрепление национально-коммунистических режимов, которые, опустив «железный занавес», очень быстро уничтожат и ростки гласности, и своих политических конкурентов.
Характерно, что идея досрочных союзных выборов родилась первоначально в трех партиях, образовавших правоцентристскую коалицию: Партии конституционных демократов, Российском христианско-демократическом движении и Демократической партии России. ДПР же стала инициатором создания Объединенной демократической партии, которая смогла бы на конфедеративной основе объединить родственные ей партии союзных республик.
На нынешнее лето приходится и другой процесс- интеллектуализации демдвижения. Началась интеграция в него тех, кто до сего времени либо сохранял статус независимых экспертов, либо заявлял о своей «надпартийности», либо был «чужим среди своих», оставаясь в рядах КПСС. Одной из первых ласточек стало вступление в ДПР академика С.Шаталина, а также одного из столпов отечественного предпринимательства С.Федорова…
Еще одним эпицентром демократического подъема стало заявление девяти известных политиков о создании Движения демократических реформ. Отрицательное отношение к нему приобрело два адреса. Первый – из КПСС. Реакция такого рода с их стороны вряд ли является чем-либо противоестественным, ибо его возникновение, как безысходно точно заметил на пленуме МГК Ю.Прокофьев, действительно грозит разрушением КПСС. Вполне реалистичен и его анализ потенциально возможных четырех этапов данного процесса. На первом этапе у КПСС уходит социальная база поддержки: промышленные группы, союзы аграриев и т.д. На втором- еще до учредительного съезда ДДР – создается и регистрируется «Демократическая партия коммунистов России» как альтернативная КП РСФСР. На третьем происходит блокирование этой партии, ДДР и лидеров научно-промышленных союзов. На четвертом- партия Руцкого становится частью партии Шеварднадзе и тиски вокруг КПСС сомкнутся.
Прогноз такого рода вполне реалистичен. Хотя Э.Шеварднадзе и утверждал, что его движение не собирается трансформироваться в партию, это детали. К тому же у других инициаторов движения иная точка зрения. Ясно что возникновение этого движения, а не образование Объединенной демократической партии серьезно подрывает- не менее важный атрибут монополии КПСС, чем территориально-производственный принцип ее построения- наличие союзной структуры. И с этим она мириться не намерена. Впрочем, вряд ли есть большой резон заниматься описанием недовольств Движением демократических реформ с этого полюса. Более интересно возникновение таковых на ином фланге- в недрах демократического движения. Их реестр достаточно велик, Однако в наиболее концентрированном виде их можно свести к следующим:
– создается новая суперпартия, которая заменит КПСС у власти;
-спасается собственность КПСС и предотвращается суд над ней;
-решается задача во что бы то ни стало сохранить державу;
-обеспечиваются выборы «своего» президента обновленного Союза;
– новая партия делается защитницей интересов монопольного капитала;
– достигается получение поддержки иностранного капитала.
Что можно сказать по этому поводу? Конечно, к любой инициативе можно подойти по -разному, в том числе исходя из презумпции виновности ее инициаторов. Так и здесь. Ну с чего Э.Шеварднадзе и А.Яковлев, Г.Попов и А.Собчак вдруг взяли и бросились спасать собственность КПСС? Можно, конечно, уловить здесь определенный подтекст- мол, структура создается «под Горбачева». Вопрос этот, судя по всему, волнует многих, ибо тому же Э.Шеварднадзе задавался неоднократно и столь же неоднократно получал отрицательный ответ. Но дело не в словах, а в политической логике. Она же такова, что создавшие структуру редко отдают ее кому-либо «напрокат» и пользуются сами. До союзных выборов еще далеко, и пока не время строить прогнозы о потенциальных кандидатах. И тем не менее возникновение в числе таковых Э.Шеварднадзе или А.Собчака вряд ли можно отнести к аномальным явлениям. Что же касается опасности зарождения суперпартии, то пока это маловероятно по ряду причин. Партийная система у нас лишь складывается переориентируясь с объединения вокруг идей и лидеров на выражение интересов. Получилось так, что одни ее ниши переполнены, а в других состояние, близкое к вакууму. Особенно это характерно для левой части спектра, где находиться стало как-то «не модно».
К исходу лета ставшая постоянной спутницей нашей жизни фраза «Что будет?». звучит чуть менее тревожно, чем прежде. Однако мы привыкли к цикличности происходящего и знаем, что холодное время года у нас, как правило, сопровождается контрнаступлением реакции. О том, что такой поворот событий не исключен, вновь предупредили недавно и лидеры Движения демреформ.
В ряде публикаций вновь зазвучал польский мотив, реанимированный десятилетним «юбилеем» введения в этой стране военного положения. Его исполнение вполне типично для нашей психологии: мол, как знать, быть может, то, что для поляков уже история, нас еще ждет впереди. Не стану спорить, филиппики «спасителей Отечества» удивительно созвучны тому, о чем говорил генерал Ярузельский в декабре 1981 года: «Отечество наше оказалось на краю пропасти…. Через каждое предприятие, через многие семьи проходят линии болезненных разделов… Звучат призывы к физической расправе с «красными», с людьми других взглядов… Растут миллионные богатства акул экономического подполья… Нарастает агрессивность экстремистов, открытое стремление к полному разрушению польской социалистической государственности. Мы хотим Великой Польши.» Не об этом ли и манифест наших партийно-колхозно-литературных генералов в «Советской России»?
Однако, во всем остальном, попытки сравнить нашу нынешнюю ситуацию с событиями десятилетней давности в Польше в высшей степени уязвимы. Вряд ли есть смысл заниматься их детальной инвентаризацией. Даже элементарный анализ расстановки политических сил свидетельствует о том, что она не только не соответствует, а диаметрально противоположна польскому декабрю 1981 года. Эту дату в нашем развитии мы худо- бедно, но уже «проскочили»…
—
—
—
— —
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—-
—
–
—
—
—
—