Этот заголовок № 48 от 4 декабря 1991 года вполне соотносится с многими материалами номера- о так называемых “подставках” руководителей и ситуации в российском МИДе, вариантах приватизации в Москве и Красноярске и инциденте, связанным с попыткой Прокуратуры РСФСР изъять материалы расследования по теме “Твердым ленинцам- твердая валюта”, опубликованного в предыдущих выпусках “России”
«Подставки» в дебюте
Юрий Белявский
В современном российском политическом лексиконе появилось новое выражение: «подставили». Звучит оно на заседаниях Верховного Совета, мелькает на страницах газет, произносится в радио-, телеинтервью разнокалиберных государственных деятелей. Судя по интенсивности употребления, процесс «подставок» становится распространеннейшим и неотъемлемым элементом нового стиля государственно-политической жизни. «Подставляют», похоже, все и всех. Вице-президент Президента, Верховный Совет-правительство, Моссовет- мэра, мэр- им же приглашенных ученых- экономистов, ученые-экономисты- администрацию мэрии. И так далее, вплоть до техника- смотрителя, которого «подставил» дворник, в свою очередь «подставленный» неожиданно среди зимы выпавшим снегом.
В результате непрекращающейся эпидемии «подставок» экстренно принимаются и мгновенно отменяются серьезнейшие указы, рушатся широко разрекламированные экономические программы, а вместе с ними и хрупкий авторитет новой власти, все еще базирующийся в основном на покрывающемся романтической дымкой обаянии августовских баррикад.
Именно поэтому, несмотря на то, что термин «подставили», как, впрочем, и весь нарождающийся демократический новояз, страдает некоторой приблатненностью, он заслуживает пристального рассмотрения смысловой сущности.
«Словарь русского языка» Сергея Ивановича Ожегова в качестве примера одного из возможных толкований глагола «подставить» предлагает следующее: «подставить пешку под удар». Но в нашем-то с вами случае речь идет вовсе не о пешках, а о самых натуральных ферзях! Более того, за каждым ударом следует такая потеря качества власти, что восстанавливать неустойчивое равновесие на политической доске приходится за счет серьезных морально-нравственных и ощутимо-материальных жертв.
Так имеют ли право серьезные политические деятели на то, чтобы становиться объектами разнообразных «подставок»? Думаю, что нет. За каждой из такого рода «подставок» автоматически должно следовать строгое разбирательство ее причин и последствий, заканчивающееся, как минимум, гласной отставкой «подставившего».
Не хочется говорить банальностей, но власть, кроме всего прочего, это еще и постоянная «жизнь на виду», когда каждый шаг и каждое движение наблюдается миллионами взыскательных глаз, не только фиксирующих, но и выставляющих оценки. Власть-высочайшая степень ответственности за все совершенное не только самим тобой, но и твоим окружением, командой, людьми свиты, делающими, как известно, короля. В этом и заключается широко известный феномен «груза власти», «тяжести мономаховой шапки» да и всего остального намертво связанного с атрибутами и причиндалами власти.
Классическим примером последствий политической «подставки» является «уотергейтское дело» президента Никсона. Случай, когда глава великой державы поплатился жесточайшим импичментом за действия, к которым не имел прямого отношения, но совершенные людьми из его окружения. Несколько лет назад тогда еще вполне оптимистичный и жизнерадостный Михаил Горбачев в одной из своих многочисленных речей широко декларировал так называемое «право на ошибку». Не ошибается, мол, только тот, кто ничего не делает, идем, мол, по нашему большевистскому обыкновению, неизведанными путями, так что не обессудьте: ошибались, ошибаемся и будем ошибаться. Имеем такое право. Действительно, и до, и после этого выступления Михаилом Сергеевичем и его сподвижниками ошибок было наделано без числа. И каждая из них неумолимо сокращала кредит доверия, отпущенный ему временем и народом. Очевидный итог- банкротство в прямом смысле этого малооптимистичного слова. А на пути к этому итогу бесконечная серия «подставок», среди которых Форос, хотя и впечатляющая, но далеко не самая глобальная по последствиям.
В основе любой «подставки» лежит ошибка того, кто оказался «подставленным». В выборе средств, в оценке компетентности назначенных исполнителей, в анализе ситуации. В конечном счете он «подставляет» сам себя, но если бы только себя! За ошибки носителя власти, за некомпетентность его окружения, к несчастью, вынужден расплачиваться поверивший ему народ: тоскливые женщины, голодные дети, жалкие старики. Народ, доведенный вечными «подставками» и ошибками до такого состояния, когда единственными его эмоциями стали страх и апатия.
А коли так, то никакого столь утешительного «права на ошибку» у власти не существует и существовать не может.
Среди всех персонажей политического театра последних лет наиболее отчетливо демонстрировал «тяжесть груза ответственности», пожалуй, Николай Рыжков. И драматическим подрагиванием голоса при публичных выступлениях, и скорбным выражением лица, и удивленным разведением рук. Все это вызывало жалость, но, увы, не внушало доверия. Но внушает ли доверие тот молодой, почти спортивный азарт, с которым идет на малопрогнозируемый по своим последствиям колоссальный экономический эксперимент новое «правительство реформ»? Не держит ли и оно где-то в загашнике это пресловутое «право на ошибку», в результате которой «подставленным» окажется весь окончательно замороченный и не понимающий, чего же от него в конце концов хотят, народ? Пока сколько бы то ни было убедительных ответов на эти вопросы услышать не удалось.
Когда-то все тот же Рыжков буквально умолял «не толкать правительство под руку». Он был прав, печальный Николай Иванович. Не будем же «толкать под руку» его молодых и исполненных надежд преемников. Но сегодня, когда на множестве разномасштабных политических досок новая власть разыгрывает свой государственный дебют, следует напомнить, что дебютные ошибки и «подставки» неизбежно отзываются в эндшпиле. А оценивать результаты игры и формировать погоду в стране на завтра будут не редеющие на глазах шумные митинги, а молчаливые многотысячные очереди за едой, где двужильные российские старухи делятся опытом, накопленным в самые лихие для страны годы, расставляя химическими карандашами номерки на ладонях своих детей и внуков.
Для кого говорил Ельцин?
Как свидетельствуют данные опроса, проведенного ВЦИОМ 9-19 ноября, 51 процент россиян лишь понаслышке знакомы с содержанием выступления Б.Ельцина по проблемам радикальной экономической реформы на внеочередном Съезде народных депутатов России. Опрошено 1018 человек по репрезентативной российской выборке, сообщает агентство «Дата». 24 процента заявили, что ничего не знают об этой речи. Каждый четвертый ответил, что хорошо знаком с ее содержанием.
Исчерпан ли инцидент?
27 ноября редколлегия «России» была вынуждена выступить в необычной для себя роли – организатора пресс-конференции. Eе причиной явился случай по нынешним меркам просто беспрецедентный. Накануне Прокуратурой РСФСР была предпринята попытка произвести обыск у члена редколлегии газеты Александра Евлахова.
Работники прокуратуры, пришедшие с ордером, подписанным зам. Генерального прокурора РСФСР Е. Лисовым, как было отмечено на пресс-конференции, не встретили понимания в Верховном Совете РСФСР».
Что именно предполагалось изъять в помещении Комитета ВС РСФСР по средствам массовой информации, где хранились копии документов, на основе которых газетой был подготовлен ряд публикаций о финансировании зарубежных партий и движений под названием «Твердым ленинцам твердая валюта», -неизвестно. Тем более что их подлинники за неделю до этого уже были переданы прокуратуре. Зато известно другое. В тот же день у соавтора готовящейся к изданию книги «Тайна депозита N 1» и одного из экспертов нашей редакции сотрудника МИДа России Анатолия Смирнова было изъято практически все: от копий документов до уже написанных глав. Обо всем этом и рассказали советским и зарубежным журналистам главный редактор «России» Александр Дроздов и редактор по отделу политики Александр Евлахов.
На многочисленные вопросы были вынуждены отвечать не только они, но и представитель Прокуратуры Российской Федерации Сергей Аристов. Все они так или иначе сводились к одному-правомерности предпринятых действий. Ведь журналистское расследование в мировой практике ничем экстраординарным не является. Не ясно и каким образом книга под названием «Тайна депозита N 1» (счета, на котором хранились валютные средства так называемого фонда помощи левым рабочим организациям) может помешать ходу следствия и прояснению истины.
Был приглашен на пресс- конференцию и Анатолий Смирнов. Хотя при изъятии документов он был вынужден дать подписку о неразглашении, ему было о чем рассказать. Именно Анатолий Смирнов, еще будучи сотрудником Международного отдела ЦК КПСС, спас от уничтожения подлинники документов о финансовых аферах КПСС и предоставил их в распоряжение нашей редакции. Но он, к сожалению, появился, когда встреча уже подходила к завершению. Видеть сотрудника МИДа, опаздывающего куда- либо, было как-то непривычно. Как оказалось, повод к этому – был веский: под воздействием всех перегрузок сердце забарахлило даже у бывшего призера первенства России по лыжам.
Встретиться и поговорить с Анатолием Ивановичем наш корреспондент смог только спустя два дня.
-Анатолий Иванович, возвращены ли вам изъятые рукописи книги?
-Да, возвращены. Правда, не в среду, как уверяли представители прокуратуры, а во второй половине следующего дня. Помогло, видимо, вмешательство народного депутата РСФСР Бэллы Курковой. Впрочем, судя по тому, как происходило изъятие рукописи, возвращать мне ее первоначально никто не собирался.
-Вы не допускаете, что может произойти «утечка» ее содержания аналогично эпизоду со «Шпигелем»?
– Рукопись пока официально авторским правом не защищена, все может быть.
-Ну а теперь о спасенных документах и побудительных мотивах этого поступка. Ведь, получив их, мы не раскрывали вас с учетом вашей дипломатической должности и, возможно, не сделали бы этого и впредь, не случись инцидента с рукописью.
– Работа в МИДе имеет свою специфику и, именно руководствуясь этим, участвуя в подготовке публикаций в «России», я продолжал оставаться «в тени». Что же до мотивов, то это глубокий вопрос, касающийся проблемы личного выбора. Два слова о себе. Мне 45 лет. До прихода в ЦК я был заведующим отделом зарубежных связей Ленинградского обкома партии. Свое «зарубежье» начинал около 20 лет назад переводчиком Интуриста. Хотя по первому образованию я инженер, по второму – политолог. На работу в Москву перешел под впечатлением от встреч с А.Н.Яковлевым. Занимаясь проблемами Финляндии-этой теме у меня была посвящена кандидатская диссертация,- я, как и мои коллеги, догадывался о финансировании зарубежных партий, однако полагал, что это делается за счет партийных средств. Став зав. секретариатом Международного отдела ЦК КПСС, я получил доступ к истинной информации об этих делах. И когда мне предстояло выполнить одно из последних указаний руководства ЦК, я понял, нельзя допустить, чтобы подлинная история существования зарубежных партий сгорела в огне, и люди никогда не узнали бы об истинных масштабах этих финансовых афер…
– У вас ест ь основания квалифицировать их так?
-А как еще можно назвать решения Политбюро, явно «путавшего карманы» и дававшего указания Госбанку выделять многомиллионные валютные суммы секретарю ЦК «на специальные цели».
-Вернемся все-таки к основной теме. Думаю, что в вашем, безусловно, личном выборе свою роль сыграл и Указ Ельцина о приостановке деятельности структур КПСС и объявлении ее имущества собственностью России?
– Безусловно. Опоздай этот Указ хотя бы на день, и многие тайны Старой площади ушли бы от исследователей навсегда. Впрочем, для меня он стал и еще одним побудительным мотивом. Здесь я, видимо, вторгаюсь в сферу, пограничную с моей подпиской о неразглашении; но все-таки скажу. Тем более что некоторые из сотрудников «России» знали об этом еще до того, как я такую подписку дал. Кроме сохранения тетрадей, я решил тогда передать под юрисдикцию России еще и валюту с депозита N 1-более 13 миллионов долларов. А потом мною были сданы в МВД РСФСР 600 тысяч долларов наличными, о которых писала «Россия», и о чем у меня имеется соответствующий протокол. Видимо, именно об этих средствах, как изъятых у КПСС, и сообщала недавно Прокуратура РСФСР.
– Анатолий Иванович, а почему документы вы отдали именно в «Россию»?
-Я считал нужным предать их гласности. Хотел, если честно, отнести их вначале в «Независимую газету». Но там я никого не знал. А у вас работает Александр Евлахов. Хоть и не близко, но я знал его по Ленинграду. Мы встретились…
-И тогда же родился замысел книги?
Нет, значительно позже. Предложение такого рода я получил в вашей редакции. Думал отказаться, но потом согласился с условием, что буду выступать под псевдонимом.
– Скажите, это правда, что вас пытались обвинить в разглашении чуть ли не государственной тайны?
-От комментариев на эту ему я воздержусь. Скажу лишь, что эти «тайны» сугубо партийные, а в соответствии с Законом СССР об общественных объединениях деятельность любой партии должна быть гласной. «Сов.секретно» и «Особая папка» это плоды чисто аппаратного творчества. Что же касается тетрадей, в которых содержались сверхсекретные по тем временам сведения, то они вообще велись в нарушение даже Инструкции ЦК по работе с документами. Они не были на учете, видимо, став продуктом творчества самых приближенных к руководству Международного отдела ЦК КПСС лиц.
– Как же тогда понимать обыск и изъятие у вас рукописи? Это что -месть «бывших», окопавшихся в Прокуратуре России?
-Вы выбрали слишком жесткое определение, Я бы пока назвал это инцидентом, хотел бы, чтобы он, как это принято у нас в дипломатической практике, был как можно скорее исчерпан
Обращение журналистов «России» к зарубежным коллегам
Уважаемые коллеги! Победа демократии над путчистами, Указ Б.Ельцина об объявлении имущества КПСС собственностью РСФСР явились предпосылкой того, что «Россия» стала обладателем информации о финансовых аферах бывшего руководства КПСС. Этой острой проблеме и был посвящен ряд наших публикаций в октябре-ноябре 1991г. Мощный международный резонанс свидетельствует о возмущении зарубежной общественности фактами противоправного изъятия руководством КПСС у своего народа крупных валютных средств для поддержки своих идеологических сателлитов. Ясно и то, что рядовые коммунисты ни в СССР, ни за рубежом ничего об этом не знали. Мы вовсе не собираемся вовлекать наши страны в судебные тяжбы, а потому призываем вести дело к тому, чтобы сами партии-финансовые клиенты КПСС добровольно, честно и гласно вернули нашему народу похищенные у него валютные средства, имея в виду и возможность их возврата в виде гуманитарной помощи. Не желая вторгаться во внутренние дела ваших стран, мы тем не менее просим вас в порядке журналистской солидарности обратиться к общественности за поддержкой нашей инициативы. «Россия» готова предоставить любую информацию об этой проблеме, которой она располагает.
—
Евгений Примаков: «Вести разведку цивилизованными методами»
Валерий НЕЗНАМОВ
Право, лишь законченный идеалист может мечтать о том времени, когда спецслужбы различных стран будут вести работу друг против друга в «белых перчатках». И все-таки стремиться к этой цели нужно, если мы не хотим с помощью этих специфических государственных институтов вновь вернуть мир к недавнему противостоянию.
По крайней мере так настроен академик Евгений Примаков, занявший два месяца назад пост начальника Первого главного управления КГБ СССР (разведка), преобразованного затем в самостоятельную организацию-Центральную службу разведки (ЦСР), о чем он и поведал на пресс-конференции, состоявшейся на прошлой неделе. Прежде всего меняется философия разведки. Теперь у нее нет постоянных противников, как и постоянных союзников, но есть и останутся постоянные государственные интересы.
А коль так, то важным направлением ее деятельности становится поиск совпадения интересов различных стран, возникают возможности для параллельных или совместных действий с зарубежными спецслужбами по таким направлениям, как контроль за нераспространением ядерного оружия и технологий двойного назначения, отслеживание событий, ведущих к возникновению кризисных ситуаций, борьба с терроризмом, наркобизнесом и тайной торговлей оружием.
Примаков надеется, что закреплению новой философии помогут решения о полной деидеологизации и департизации службы, вследствие чего она перестает быть инструментом какой-либо партии, а также ее освобождение от функций политического сыска. Еще три-четыре месяца назад за подобные откровения в стенах Первого главного управления можно было бы и поплатиться. Общечеловеческие ценности и государственные интересы вызывали в руководящих кругах ведомства активное неприятие, тогда как многие рядовые сотрудники покидали его, не желая оставаться прислужниками элиты КПСС. Разумеется, разведка не занималась политическим сыском в тех масштабах, что внутренние органы КГБ. Однако практически весь ее закордонный аппарат был ориентирован на так называемое контрразведывательное обеспечение советских колоний за рубежом. По большей части деятельность эта не имела ничего общего с истинными целями резидентур, а лишь снижала эффективность работы, хотя и приносила многим чины и награды.
Нельзя не приветствовать и еще одно намерение академика Примакова – усилить аналитический акцент в работе вверенной ему службы. Не могу утверждать, что раньше в ПГУ игнорировали аналитическое направление. Но оно, во-первых, полностью обслуживало корпоративные интересы верхушки КПСС, а, во-вторых, ориентировалось чаще всего на обоснование выгодных этой верхушке идей, имеющих мало общего с государственными интересами. Станет ли Центральная служба разведки классической спецслужбой, зависит, конечно, не только от Евгения Примакова. Ее судьба напрямую связана с судьбой Союза, которая становится все более неопределенной. Однако в любом случае попытки реформирования одной из «чекистских цитаделей» на новых принципах заслуживают поддержки. На этой же пресс-конференции Евгений Примаков сообщил, что, узнав о существовании в ПГУ системы оповещения руководства страны каждые две недели о внезапно готовящемся ракетном нападении на СССР, он распорядился прекратить и ее деятельность.
Что это за система и чем грозит ее ликвидация для нашей страны? С этими вопросами мы обратились к начальнику управления информации Министерства обороны СССР генерал-лейтенанту Манилову: – Рассказать о системе не могу-секретная. Единственное, что имею право сказать- система надежная и, по оценкам американских экспертов, превосходит аналогичную в США. Однако выяснив, что шеф разведки говорил совсем о другой системе Валерий Манилов добавил: Примаков рассказывал о системе информирования: учебные тревоги, тренировки и Т.Д. Здесь я с ним полностью согласен, это игра для маразматиков, которую надо ликвидировать.
Мятый пар
Почему «маленький» МИД до сих пор не стал «большим»
Андрей ШАРЫЙ
Когда Верховный Совет РСФСР в минувшем году назначил нового министра иностранных дел суверенной теперь российской республики, Андрей Козырев, по его cобственным словам, предпочитал не делать «резких движений» в сторону союзного МИДа. Понять главного дипломата России было несложно: не составляло секрета, что ключики от отечественной внешней политики хранились в карманах чиновников со Смоленской площади.
Российский МИД открыто называли «большим протокольным отделом», и сколько-нибудь заметного влияния на формирование международной погоды он не оказывал, его интеллектуальный и финансовый потенциал никакого сравнения с потенциалом «большого брата» не выдерживал, но существование общего отдела кадров обеспечивало российским дипломатам неспешное катание на ротационной карусели, рано или поздно выносившей в советские посольства на какой-нибудь обетованной земле.
Пришли иные времена, но новые имена восходить не поспевают. И если раньше российской внешней политики просто не было по той простой причине, что фактически не существовало российской государственности, теперь приходится задумываться о причинах столь медленного выползания российского МИДа на международные рубежи. Даже заселение в просторные покои Международного отдела ЦК динамизма работе не прибавило.
По коридорам российского Министерства иностранных дел, в здании на Старой площади, по которым впору ездить на машине, бродят не только идеи нового политического мышления, но и 86-летний Борис Николаевич Пономарев кандидат в члены Политбюро – могущественный прежде заведующий Международным отделом, ЦК КПСС, утративший здесь кабинет и сетующий что ему негде теперь дописывать мемуары.
Не умаляя дипломатического авторитета сотрудников МИД, осмелюсь все-таки предположить, что российское внешнеполитическое ведомство ни год назад, ни теперь сколько-нибудь серьезных задач решать не в состоянии, да и на будущее перспективы не ахти какие. Дело не в том, конечно, что работают под началом Андрея Козырева сплошь недаровитые сотрудники. В декабре 1991 года, через полтора года после провозглашения независимости России, у Министерства иностранных дел нет ни хоть как-нибудь осязаемой компетенции, ни хоть сколько-нибудь внятно сформулированной стратегической концепции. Один из моих знакомых дипломатов пусть чуть цинично, но. зато почти поэтически назвал итоги работы МИДа «выпуском мятого пара». Конкретных результатов и впрямь немного, если не считать таковыми многочисленные заявления самого министра о грандиозных намерениях в нашей и не нашей прессе.
За год работы Верховный Совет РСФСР не рассмотрел ни одного касающегося внешней политики вопроса ни на открытом, ни на закрытом, ни на каком-нибудь еще своем заседании. Что дипломатам делать, законодательная власть не определила, а власть исполнительная никаких ориентиров не дала. Потом мы удивляемся: почему у МИДа нет стратегической концепции и почему главным качеством российских талейранов становится неумелая импровизация? Откуда другое возьмется, помилуйте? Законов нет, позиции органов власти нет, механизма осуществления тонких и всех остальных дипломатических маневров тоже нет. Каналы связи и получения разного рода конфиденциальной заграничной информации находятся в руках союзного министерства, с посольствами контакты спорадические, а не подкрепленное ни организационно-технически, ни политически, ни финансово, ни интеллектуально, а стремление поскорее выплыть из тени «смоленской высотки» превращается в борьбу с ветряными мельницами.
Спору нет, противоречия между двумя ведомствами во многом носят характер объективный, поскольку нежной дружбы между российскими и союзными властями пока, увы, не наблюдается. Но, как бы то ни было, неплохо было бы заключить «внутреннее» соглашение о разграничении сфер деятельности-все лучше, чем вдвоем толкаться в одно седло. Насколько мне известно, проект такого документа был составлен в российском МИДе еще в марте, но ему не суждено было увидеть сердечно пожимающих друг другу руки подписантов. Говорят, причина в том, что Козырев не захотел ссориться с позапрошлым министром иностранных дел СССР Бессмертных. Бог им судья. Однако, не имея многого своего и, главное, не имея возможностей это многое свое как-то получить, дипломатические лидеры России свели свою реальную политику к тому, чтобы востребовать чужое, поскольку наследников у имущества былого Советского Союза не счесть. На Смоленской площади, понятно, чувствовали, откуда ветер дует, и дипломатические коридоры наполнились разговорами о возможном девяностопроцентном сокращении и возможной чуть ли не полной экспроприации. Недавнее заседание Государственного совета СССР эти настроения не подтвердило – аппарат частично слитого с Министерством внешнеэкономических связей МИДа сокращается «всего» на треть, а внешняя политика, как было заявлено, как-то так по- прежнему вроде остается единой, что опять же ставит под сомнение возможность выработки целостной самостоятельной концепции российской дипломатии. Но так или иначе, надежды на то, что самые талантливые и профессиональные сотрудники из союзного министерства побегут занимать очередь у дверей российского министерства, оправдались далеко не полностью.
Несколько месяцев в умах бродила такая идея «пересадить» к россиянам чуть ли не целиком все территориальные управления из состава союзного министерства. Чтобы провести слияние одного большого, но старого тела и одного маленького, но молодого в единое молодое и большое тело, руководство министерства придумало провести мгновенную переаттестацию, в течение суток понизив в ранге сразу шестьдесят сотрудников, которые, чего уж там скрывать, в большинстве своем придерживались несколько другого мнения относительно собственных профессиональных способностей. «Есть товарищи, которые занимают высокие должности, но не в состоянии готовить бумаги, объяснился министр Козырев, должности не соответствуют реальному положению дел».
Произошел скандал, в ходе которого министру пришлось пойти на попятную, выслушав много слов о том, кто на самом деле своей должности не соответствует. Положение самоотверженно попытался спасти один из заместителей министра- предложил понизить в ранге всех дипломатов без исключения, высказав личную готовность стать при таком повороте событий начальником отдела. Из зала тут же ядовито спросили, как же тогда быть с министром- в заместители самого себя переводить?
Этот конфликт внутреннего свойства вряд ли бы имело смысл выносить на газетные страницы. если бы все-таки не являлся он просто замечательной иллюстрацией того невеселого положения, в котором оказалось российское Министерство иностранных дел. Где уж министру думать о хитроумных внешнеполитических комбинациях- со своими бы сотрудниками совладать.
Достаточно бросить взгляд на перекроенную карту бывшего Советского Союза, чтобы понять -работы у дипломатов прибавится. Превращение республик в суверенные государства означает, что и отношения между ними переходят в разряд межгосударственных. Очевидно, далеко не везде созданы предпосылки для организации дееспособного внешнеполитического ведомства если уж в России ситуация плачевная, что тогда говорить, к примеру, о Туркмении. Но так или иначе, процесс децентрализации внешней политики необратим, и это, очевидно, как раз та сфера, которая для акций российской дипломатии остается полностью открытой. Правда, до сих пор представительства России не функционируют ни в одной из республик, и для дипломатов Вашингтон по-прежнему представляет куда более важное значение, чем, скажем, Киев или Тбилиси. Дальше заключения соглашений и подписания договоров о межреспубликанских отношениях дело не движется. Никакого горизонтального сотрудничества в принципе не существует, а созданный в начале года Совет министров иностранных дел Союза и суверенных республик, кроме заседаний, ничем фактически не порадовал. Кстати, посольства ведь открывают не только для того, чтобы туда ездили дипломаты. Если, не дай Бог, в Москве начнут притеснять литовца, он пойдет искать защиты в представительство своей страны. А куда пойти русскому в Вильнюсе, например? Его вряд ли утешат новости о том, что денег не хватает даже для содержания посольства в Перу.
К радости или к сожалению, но ситуация сложилась вот как: Россия влияет на мировую политику, но определяет ее по-прежнему уже как бы и несуществующий Советский Союз. А потому ножки нужно протягивать по одежке-на практике получается, что придется пока отложить выяснение двусторонних отношений России и Маршалловых островов. Давайте займемся сначала Прибалтикой и Молдовой, Восточной Европой, Японией, Китаем, Финляндией, Ираном- без них России, хотим мы того или нет, никак не прожить. И пока вновь утвержденный министр иностранных дел моей страны опять летит куда-нибудь в Италию делать заявление о нашей независимой внешней политике, а его бывший теперь заместитель отправляется осваивать кресло советника-посланника советского посольства в США, Борис Николаевич Пономарев вполне может обосноваться в каком-нибудь из ненароком освободившихся кабинетов и приняться за свои мемуары.
—
Тест, предлагаемый в Калифорнийском университете
1. Профессор ложится спать в 8 часов вечера, а будильник заводит на 9 часов утра. Сколько будет спать профессор?
2. Может ли мужчина жениться на сестре своей вдовы?
3. Есть ли 7 ноября в Австралии?
4. У Мамеда 10 овец. Все, кроме 9, издохли. Сколько осталось овец?
5. Вы из Гаваны в Москву с двумя посадками в Алжире. Сколько лет пилоту?
6. Обычно месяц заканчивается 30-м или 31-м числом. В каком месяце есть 28-е число?
7. Вы входите в малознакомую комнату, которая затемнена. В ней есть две лампы: газовая и бензиновая. Что вы зажжете в первую очередь?
8. Один поезд идет из Москвы в Ленинград, а другой- из Ленинграда в Москву. Вышли они одновременно, но скорость первого поезда в три раза больше скорости второго. Какой поезд будет дальше от Москвы в момент их встречи?
9. Отец с сыном попали в катастрофу. Отец скончался в госпитале. К сыну в палату заходит хирург и говорит, показывая на него: «Это мой сын». Могут ли эти слова быть правдой?
10. Археологи нашли монету, датированную 35 годом до нашей эры.
11. Палку нужно распилить на 12 частей. Сколько потребуется распилов?
12. На руках 10 пальцев. Сколько пальцев на 10 руках?
13. В каком количестве взял Ной зверей в свой ковчег?
14. Врач прописал больному три укола, по уколу через каждые полчаса. Сколько потребуется времени, чтобы сделать все уколы?
15. Сколько цифр «9» в ряду чисел от 1 до 100?
16.Одинокий ночной сторож умер днем. Дадут ли ему пенсию?
17. Горело семь свечей. Три погасло. Сколько свечей осталось?
18. Кирпич весит 1 кг плюс еще полкирпича. Сколько весит кирпич?
19.Под каким кустом сидит заяц во время дождя?
Посчитайте число неправильных ответов и определите, кто вы:
0-1 гений;
2-4 интеллектуал;
5-6 нормальный человек;
7-8 рядовой идиот;
9-10 рядовой идиот с побочными явлениями;
11-13 абсолютный идиот;
14-15 не способен мыслить;
16-19 необходима изоляция от общества.
Правильные ответы
1 Один час (будильник не разбирает, где утро, где вечер)
2. Нет (так как вдова- это та у которой умер муж)
3. Есть
4. Девять.
5. Вы – пилот (пилоту столько пет, сколько вам)
6. Во всех.
7.Спичку.
8. Одинаково (в момент встречи они находятся в одной точке)
9. Да если хирург- мать мальчика.
10. Нет, тогда на монетах не писали дату изготовления.
11.11распилов..
12. 50
13. Каждой твари – по паре.
14. 1час
15.20.
16. Нет, он умер.
17 7. Три (три погасло, а остальные – сгорели).
18.2 килограмма:
19. Под мокрым.
.
Кризис с наличностью Одно из решений проблемы – увеличить мощность Гознака
В последнее время многие предприятия страны оказались в трудном положении -нечем платить зарплату рабочим и служащим. Прокомментировать создавшуюся ситуацию наш корреспондент Георгий ЗОТОВ попросил Генерального директора Гознака Леонида АЛЕКСЕЕВА.
– Как вы оцениваете на сегодняшний день положение Гознака?
-Трудностей предостаточно. Практически все республики бывшего Союза в этом году не выполнили план по поставкам сырья. Только Краснокамский комбинат недопоставил 10000 тонн целлюлозы. Недостаток приходится возмещать по другим каналам и, по рыночным ценам. При этом Гознак умудряется выполнять все возложенные на себя обязательства. Оборудование у нас самое различное-от суперсовременного до очень стаpoго. Самое старое у Гознака здание. Ему около 170 лет, здесь располагалась фирма известного парфюмера Брокара. Гознаку приходится печатать все больше и больше денег, объем работы увеличивается.
– Можно ли предположить, что в один прекрасный день предприятие просто не выдержит?
Безусловно. Если дальше будет так продолжаться, страна может оказаться без денег, так как возможности Гознака не безграничны.
-Возможна ли приватизация Гознака?
– Вряд ли. Во всем мире существуют всего лишь 2-3 частные фирмы, подобные нашей. Выпуск денег – дело сугубо государственное.
–Идут слухи о начале выпуска на Гознаке российской валюты и о предполагаемом выпуске вслед за 1000-рублевыми 5-тысячных банкнот.
-Мне лично об этом ничего не известно, но я считаю, что это вполне возможно. Инфляция идет полным ходом, грядет либерализация цен. Могут не ограничиться и 20000. Если вы захотите что-то купить и не будет крупных банкнот, что ж, тогда на тележке деньги везти? Однако еще раз повторяю о выпуске российской валюты и крупных купюр мне конкретно ничего не известно.
– А по словам заместителя Председателя правительства РСФСР Егора ГАЙДАРА, проблемы с дефицитом наличных денег во многих регионах республики правительство рассматривает как техническую проблему (если, конечно, отвлечься от проблемы инфляции. – Прим. ред.)-отсутствие наличных денег. Есть несколько способов ее решения, но один из них выпуск купюр высоких номиналов, над чем и работает сейчас Гознак. Доставка необходимой наличности в регионы идет сейчас интенсивно, используются все транспортные каналы, вплоть до авиации. Это важно сделать быстро, подчеркнул Гайдар, поскольку за проблемой наличности мы видим еще один «социальный детонатор». Максимум к январю, заверил он, положение исправится.
Приватизация по-московски, по-иркутски…
Председатель подкомитета по приватизации Комитета ВС РСФСР по вопросам экономической реформы и собственности Петр Филиппов руководил группой, которая создавала Закон о приватизации государственных и муниципальных предприятий в РСФСР. Поэтому он этот закон конечно же, очень хорошо знает. И, надо полагать, любит. А любовь к закону, согласитесь, в наше время черта редкая, и в любое время похвальная. Кроме того, у Петра Сергеевича за плечами пятнадцатилетний опыт предпринимательской деятельности. Он был вполне легальным предпринимателем, когда в нашей стране они водились только в подполье. И был фермером, когда их у нас еще вовсе не было. Проблемы тех, кто делает дело собственным трудом, и зарабатывает деньги, не опираясь на государственный костыль, он знает «изнутри».
У нас есть хороший Закон о приватизации, только с приватизацией плохо. Почему? Об этом мы и попросили рассказать Петра ФИЛИППОВА
Представьте, что вы- начальник стула. Любого. Какой вам больше нравится. То есть вы и только вы решаете- сидеть на нем или нет, а если да, то кому. В таком случае стул без вашего решения перестает быть стулом – предметом, на котором можно сидеть, а становится некоей бесполезной конструкцией, потому что, используя свои властные функции, вы фактически присвоили стул. Вот наглядно механика присвоения при социализме. Так же становиться собственником можно практически всего, даже человека, и перерабатывать присвоенное в пайки, продвижение по службе или простой чиновничий кайф.
Сегодня мы собираемся наконец-то решительно двинуться в сторону конкурентного рынка, приняли уже много хороших законов, в частности-Закон о приватизации. И вдруг оказывается, что, умело применяя власть, можно получить не только кусок осетрины или вельможное удовольствие, но и кое-что посущественнее. Например, директор госпредприятия и его окружение создают из подставных лиц товарищество, заключают с ним договор на проведение каких-то работ, скажем, на разработку неких позарез нужных нормативных документов, и платят бешеные деньги. (Цены-то свободные!) На поверку все произведенное оказывается каким-нибудь пустяком, который слова доброго не стоит, или вовсе чем-то ненужным, но поймать за руку такого директора, доказать, что он, ничего не производя, просто выкачивает деньги из государственного кармана, очень трудно.
Еще пример. Другой директор другого госпредприятия, используя опять-таки данную ему власть, добивается брокерского места на бирже для верного человека. Далее он выкручивает руки подчиненным ему мелким предприятиям и заставляет пропускать товар через «своего» брокера. Проценты колоссальные, полная безопасность и миллион на пустом месте.
Есть много и других хитрых способов. Но все они объединены тем, что главным инструментом являются властные функции, и еще названием «дикая приватизация».
Когда мы готовили Закон о приватизации государственных и муниципальных предприятий, то пытались заложить в него процедуру, позволяющую проводить приватизацию широкомасштабную, скорую и цивилизованную. Мне кажется, что это удалось. Тем не менее идет постоянная пробуксовка, и теперь ясно, где то звено, которое не срабатывает.
Конечно, приватизация поставит менеджера под контроль собственника- гражданина. Но предприятия в одночасье в частные руки не передашь, это, как бы мы ни торопились, процесс длительный. Пока же, на мой взгляд, необходимо отношения государства-собственника и управляющих госпредприятием поставить в рамки отношений между акционерами и менеджерами.
Есть и еще, к сожалению, один важный момент, мешающий исполнению закона. Здесь дело серьезнее, и виновниками являются управленцы куда более высокого уровня, чем руководители предприятий. Кажется, они так стремятся осчастливить нас, что забывают обо всем, в том числе и о законе.
Заявление о намерении провести в Москве ускоренную приватизацию «по Пияшевой» породило много разговоров о выполнимости или невыполнимости задуманного, но я что-то не слышал внятных возражений относительно его незаконности.
В соответствии с законом приватизацию осуществляют два органа. Сначала Комитет по управлению имуществом Москвы принимает решение о выборе способа приватизации и формы платежа с учетом мнения трудового коллектива предприятия, местных Советов, предложения покупателей, отраслевых особенностей и т.д., проводит оценку уставного капитала, затем ликвидирует предприятие как юридическое лицо, учреждает акционерное общество и передает пакет акций или свидетельство о собственности для продажи Фонду имущества Москвы. Это финансовая коммерческая организация, принадлежащая городу, которая занимается продажей ценных бумаг на aукционах и торгах. Мы специально предусмотрели в законе разделение полномочий. Если один и тот же орган будет сам готовить предприятие к приватизации, сам оценивать, сам продавать, то число злоупотреблений начнет возрастать бесконечно. Г.Попов же решил все функции отдать одному Центру по приватизации, а потом усилить общественный и депутатский контроль. Помилуйте, да мало ли мы экспериментировали с различными контролями?
Что-то мешает мне поверить, что пренебрежение к закону в данном случае возникло только от торопливости, явившейся следствием желания поскорее решить наболевшую проблему. Почему бы в таком случае было не передать в частные руки десяток магазинов еще несколько месяцев назад и не посмотреть, с какими трудностями они столкнутся? Теории теориями, а наша российская действительность настолько сложна, что предсказать теоретически все возможные повороты и ухабы почти нереально. Отработали бы московскую приватизацию в эксперименте, глядишь, и меньше несуразностей было бы в плане Пияшевой. К примеру, поставщики склонны куда меньше доверять частной фирме, чем государственному предприятию. Это означает, что никто частнику не отгрузит товар раньше, чем деньги за него не будут переведены на банковский счет. Следовательно, должны увеличиться оборотные средства. Знаете, под какой процент дают кредит государственным магазинам? Семь процентов. Естественно, не потому, что банкам это выгодно, а потому, что существует давление государственных структур. А частник кредит меньше, чем под 25 процентов не получит и будет вынужден взвинчивать цены.
Я не знаю, как Пияшева и Попов относятся к Ленину, скорее всего, плохо. Нo он был, при всех своих недостатках, очень неглупым человеком, и я возьму на себя смелость напомнить его мысль о том, что не может быть конституции калужской или рязанской. И российские законы в равной степени распространяются на все регионы республики.
В Законе о приватизации государственных и муниципальных предприятий четко определяется порядок оценки, купли и продажи приватизируемых предприятий. И между прочим сказано, что дополнительные льготы работникам отдельных предприятий (или отраслей), вплоть до передачи им части активов этих предприятий безвозмездно, может предоставлять Совет Министров РСФСР в рамках государственной программы приватизации, утвержденной Верховным Советом РСФСР. Вот так. Совет Министров, а не Лариса Ивановна Пияшева-при всем к ней уважении. Что же касается льгот трудовым коллективам работников советской торговли, в большинстве своем генетически не приспособленных к новым условиям, то здесь я вообще сомневаюсь в правомерности предоставления им права выкупа по бросовым ценам не только с точки зрения закона.
Особенно это касается персонала оптовых баз. Оптовые базы надо бы приватизировать в первую очередь, но сделать так, чтобы они попали в руки к настоящим коммерсантам. Для этого в законе и предусмотрена конкурсная продажа. Мы все боимся (и обоснованно), что значительная часть предприятий попадет в лапы мафиозных структур. Этого, увы, не миновать. Однако именно продажа с аукционов, и только она, поможет в наибольшей степени избежать такой опасности. Создавать же под флагом борьбы с мафией приоритеты директорам магазинов- это, знаете ли… Торговая мафия, может, и послабее чеченской, но, думаю, тоже ничего. Кроме того, приватизация предприятий торговли по заниженным ценам вместо аукционной препятствует финансовому оздоровлению, ибо никаких доходов в таком случае государство не получит, а, значит, пенсии и зарплаты работникам бюджетных организаций придется повышать за счет рублевой эмиссии.
И последнее. Прямой обязанностью московского правительства было бы подумать о защите прав собственности раньше, чем начинать приватизацию. Знаете, какой оброк платит шашлычник, торгующий на улице? Тысяч десять в месяц. А сколько будут брать с магазинов? Криминальная среда просто заблокирует работу приватизированных объектов. Хотелось бы, чтобы столичные власти больше занимались тем, чем должны заниматься, а не выдумывали вместо этого свои московские законы.
Думаю, не без примера Попова было принято решение в Иркутске признавать только те законы России, которые нравятся. А вскоре и Екатеринбург заявил о несогласии с тем, чтобы председатель Комитета по управлению имуществом был заместителем главы городской администрации. Но ему предстоит резать административные вожжи, и высокое положение просто необходимо, поэтому мы и записали это в текст закона. Но екатеринбуржцам он не подходит. Я не хочу анализировать, откуда у нас такое неуважение к закону: инерция ли это после противостояния Россия- Центр, или большевики виноваты, или- еще раньше -с разворотом в зубы вбил в народ отвращение к государству. и его основам урядник. Одно совершенно очевидно: пока закон, какой бы он ни был неудобный или даже несовершенный, не научатся в стране уважать, ничего в этой стране не будет: ни приватизации, ни хлеба, ни мяса. Ничего.
От редакции: Проблема «взаимоотношений» законов различных уровней далеко не нова, но сегодня она приобретает особую остроту. Статьей Петра Филиппова мы открываем обсуждение этой темы на страницах газеты.
Записала Мария БОГАТЫХ
Чеслав МИЛОШ
В этом году Чеславу Милошу исполнилось восемьдесят. Он родился в литовской деревне, рос и учился в Вильно, годы войны провел в варшавском подполье, где издал знаменитую антологию «Независимая песня», в 1950 году покинул страну, десять лет жил во Франции, с 1960 года – в Соединенных Штатах. Всю его огромную поэтическую, переводческую, эссеистическую работу объединяет, пожалуй, одна редкая черта-летописное осознание современности. Он из породы свидетелей своего уходящего века, очевидец памятливый, пристальный, нелицеприятный. Отсюда-чувство неповторимости каждого и общности судьбы всех.
Свои отношения с пространством и временем он точнее других выразил сам, принимая в 1980 году Нобелевскую премию: «Я часть польской литературы… Имея возможность сравнить ее с другими, я понял, в чем она неповторима. Это что-то вроде тайного братства: у нас свои обряды общения с умершими, где рядом и на равных живут смех и плач, пафос и ирония… Строки польских стихов уходили в подполье, их складывали в бараках концентрационных лагерей и палатках пехоты, в Азии, Африке и Европе. Быть представителем такой литературы, значит, смиренно склониться перед свидетельствами любви и жертвы, оставшимися от тех, кого больше нет».
В раннюю пору «Солидарности» Милоша в Польше набирали на гектографе вместе с листовками. Начиная с 1980 года, стали выходить книги. Первые переводы появились с прошлого года и у нас. Основное пока впереди. Публикуем несколько заметок поэта, вошедших в его книгу «Личная повинность» (1972).
Вступление и перевод с польского Бориса ДУБИНА
Из записной КНИЖКИ
Энергия должна наталкиваться на противодействие, это закаляет, подхлестывает. Но вот перед тобой гигантская литая стена без единой зацепки и трещины. Тут не просто противодействие, это тебе не по зубам. Тогда энергия обращается внутрь, поглощает себя, и ты допытываешься: «А вдруг никакой стены вообще нет? Может, это обман зрения? Может, все дело во мне и надо просто привыкнуть?»
Понимаю, это трюизм, но никогда не смирюсь с ним: невозможно смириться с мыслью о миллионах людей, считающих свою жизнь изуродованной и обкраденной. Что у них украли, они и сами не знают, a если силятся выразить, то на губах булькает лишь ненависть и злоба. Потом они умирают. И вы возьметесь взвешивать на весах добра и зла их никому не нужные души?
Я толковал прошлое вкривь и вкось и вот почему: поддаваясь чарам истории, я руководствовался совестью и другими столь же благородными понятиями, а пуще того-засевшим с детства манихейским страхом, который подсказывал, что нужно либо заранее считать все это историей, либо вообще не раскрывать рта, поскольку голая суть вещей не предмет для разговора.
Мужчины и женщины представляют себя и других носителями пола, и часто это единственное, что осталось в них от людей. Половые органы напоминают о непрочности, хрупкости, незащищенности жизни, не зря любовь и смерть всегда были накрепко связаны. Так да здравствуют воркующие интонации, хохоток, жадный блеск в глазах! Бесполое воображение грозит абстракцией, парадом заводных кукол, приглашением к человекоубийству. И все же я думаю о другом: возможен миг, когда сообщество мужчин и женщин раскрывается во всей своей детскости, незрелости, плутоватой беспомощности уловок. Тогда страх перед пресловутым демонизмом плоти, а точней- перед посмеивающейся над нашими ценностями Природой, смягчается милосердием, юмором и брезжит что-то вроде братства, проблеск утраченного рая.
Я шел мимо толстых томов на библиотечных полках, посмеиваясь про себя: на корешках виднелись имена людей, которых я знал въяве, -с их нерешительностью, мелким расчетом, забавными черточками, падениями и нелепицами. И вот они заморожены и окостенели навсегда. Связанные одним складом ума, одной манерой (разница давно стерлась), в свое время мы лелеяли мысль о собственном превосходстве-этакой нише или пещере, которую проглядит прямой наследник, но непременно обнаружат поздней, увидав в какой-то новой перспективе. Это была одна половина картинки. Нa другую я наткнулся в штате Орегон, бродя по лабиринту горного грота, случаем открытого в конце минувшего столетия (загнанный медведь вдруг исчез, «как под землю провалившись», собаки бросились за ним). Бесконечные сталактиты и сталагмиты утомляли, но чудо природы, соединившись с полками той давней библиотеки, внезапно представилось мне образом человечества.
Созревание поэта меряют не тем, чего он достиг, а количеством глупостей, от которых сумел избавиться.
Мои современники гордились эпохой, когда художников и писателей больше не травят за непонятность. Им не приходило в голову, что эта благородная терпимость относится к вчерашней непонятности, а вместо нее непонятными для них стали образцы самой простоты.
Я и вправду чувствую в себе совершенно невозможные у англосакса черты – непосредственность, открытость другому; вот и сегодня, встретясь с этим югославом, мы начали толковать в полдень, а кончили заполночь, и весь наш славянский дух-с пьянством до чертиков, слюнявыми ртами, ползанием на карачках, похвальбой и душеизлияниями – был, пожалуй, еще горше, чем молчаливые психологические головоломки
. Много-много лет назад, впервые оказавшись на несколько дней в Калифорнии, я и предположить не мог, что эти места станут моей судьбой, но уже тогда, не задержав взгляда, поймал это не поддающееся слову апатичное кипение, суетящуюся опустошенность, прикрытую иллюзией культуры наготу, и понял: будь У. слова «отчуждение» хоть малейший смысл, он -именно здесь.
Причину популярности Боба Дилана у калифорнийской молодежи я понял, услыхав, как на вопрос интервьюера, считает ли он себя поэтом, певец ответил: «Да что вы, я даже не философ..»
Решительную невозможность быть писателем в Америке я объяснял по-своему: отсутствием города и деревни от этой противоположности, как от печки, в тогдашней да и нынешней Европе только и начинали плясать.
А может, и правда, все по-настоящему крупное начинается там, где пОНимают, что уже не за чем гнаться и нечего терять?
Моя жизнь складывалась из побед. И не потому, что я не знал беды и краха, отнюдь. Но мне довелось собственными глазами видеть, как день за днем сбываются прежние туманные предвестья и рушится то, чье величие мне всегда казалось фальшивым. Втайне строй бытия разумен. Утверждать такое в наш жуткий век, пожалуй, странно. Но меня почти никогда, не считая нескольких редких минут, не оставляло предчувствие, что рано или поздно абсурд терпит поражение. В этом я расходился со своими мрачнолюбивыми современниками. Сама несказанная, открытая лишь интуиции, ткань существования всегда казалась мне воплощенным чудом.
Беркли, 1964-66
—
—
—
—
—
—
— —
—
.
— —
—