Выпуск “России” №19 за 6-12 мая 1992 года, в основном, посвящен 9 мая. Тогда, тридцать лет назад по Красной площади вместо смертоносной военной техники прошли ветераны Второй мировой войны всех воевавших государств, включая даже Германию и Италию, а также оркестры разных стран. В этом же номере- интервью с участником Великой Отечественной войны Александром Яковлевым, которого тогда называли “архитектором перестройки”, где он утверждает, что авторитарность и насилие глубоко сидят в сознании и психике почти каждого из нас и здесь- самая неприступная крепость И еще. Наши читатели тогда оказались первыми, кто увидел уникальную съемку Нюрнбергского процесса, сделанную фотокорреспондентом ТАСС Евгением Халдеем.
СЛАВА ОСТАНЕТСЯ СЛАВОЮ
Да, слава останется славою, кто и что о ней ни говорил бы сегодня, вспоминая ту войну: Великую. Отечественную. Приноравливаясь ко всему с политической меркой, мы забыли: мужество, боль человеческая за Рoдину- измерению не поддаются. И не девальвируются ни через год, ни через тысячи лет. Как мало осталось сегодня ветеранов и как неблагoдарны мы им за то, что живем! Среди забытых нами- многие из них самые забытые. Среди неимущих- самые неимущие. И это мы, потомки, снисходительно «наделяем» их сегодня «праздничными заказами», двухсотрублевым пособием «по случаю очередной годовщины обороны Москвы». Но что бы о них ни пытались выкрикнуть несправедливого, правда остаeтся правдой – они отстояли страну, победили фашизм. И этой славы не отнимешь у них, живых и мертвых. Поклон вам, ветераны. ….А вот сумели и сумеем ли еще мы возродить спасенную ими в сорок пятом Россию зависит уже от нас.
ПАРАД ВМЕСТО ПАРАДА
По Красной площади с оркестром
9 мая стены Московского Кремля вместо рева танковых моторов услышали музыку. Второй год подряд традиционный военный парад уступил место международной миротворческой акции «Парад Победы мира».
В 11.40 на площади Свободной России сводный международный оркестр исполнил фрагмент 9-й симфонии Бетховена- своего рода увертюру к основным мероприятиям. Там же состоялись выступления вице-президента России Александра Руцкого и ветеранов войн. От российского Белого Дома участники парада прошли по Новому Арбату и Воздвиженке к могиле Неизвестного солдата, де возложили венки. Колонна длиной в полтора километра вобрала в себя до 2000 человек, среди них-300 ветеранов Великой Отечественной войны, 50 бывших узников фашизма. Как и ожидалось, в Москву прибыло свыше 600 зарубежных гостей. Кстати, на сей раз в столице были не только ветераны и военные оркестры. В составе американской делегации, к примеру, оказались два детских хора, врачи и фотомастера, бизнесмены и шеф-повара из пятизвездных отелей Нью-Йорка, Лас-Вегаса и Сан-Франциско.
После выступления военных и молодежных оркестров на Красной площади участники акции направились на Васильевский спуск, где их ожидал «плац-концерт». Позже они посетили госпитали для ветеранов и инвалидов войны и детские больницы. В рамках «Парада Победы мира» в Москву состоялась поставка из-за рубежа медикаментов, медоборудования и продовольствия.
Андрей КОРЗИН
Праздник пробных шаров
Роман ТАНИН
Поездка Бориса Ельцина по северным территориям накануне продолжительного уик- энда воплотила мечту наиболее радикальных представителей правительственных кругов. Говоря о Съезде народных депутатов, Президент не нашел нужных слов для аттестации нашего сверхпарламента, хотя мимика и контекст ясно свидетельствовали о том, что недавние многодневные сидения народных избранников привели Президента в изрядное раздражение. Идея разгона Съезда народных депутатов давно уже витала в воздухе – и вот наконец она высказана Президентом. Эта наиболее весомый из пробных шаров, запущенных в последнее время на политическую арену России. То, что суровая мысль была высказана в полуофициальной обстановке «встречи с трудящимися», говорит о том, что президентская рать намерена подождать реакции оппонентов, оценить остроту возмущения депутатских масс, их возможные силы для отпора -и действовать соответственно обстановке.
Первый постсоветский Первомай прошел довольно тихо, хотя приверженцы коммунистических идеалов не упустили случая лишний раз пройтись под красными знаменами. Четырехдневные выходные явили очередную (после 7 ноября прошлого года) попытку отметить праздник без праздника. Наиболее прагматичные комментаторы утверждали, что на дворе День Труда. Однако умильно-просветленные теледикторы, поздравлявшие российский и CHГовый народ, явно предпочитали пасторальное название «праздник весны», что звучало явно нелепо, ибо, во- первых, весна скоро заканчивается, а, во-вторых, почему именно 1 мая, а не день, скажем, весеннего равноденствия? Осталось, пожалуй, все юбилеи классовой борьбы свалить в одну неделю всеобщего отдохновения, назвать eё Каникулами Добра и Красоты- и этим завершить идейно- лингвистические эксперименты.
Зимние купания Попова- Лужкова теперь выглядят невинной шалостью по сравнению с высочайшим праздником кожаного мяча эпохального футбольного матча российского и московского правительств. Боюсь, что это действо не прибавило престижа ни одной из команд в глазах «простого народа» (из-за удручающе низкого качества футбола и подсознательного «Чудит барин…»), ни в глазах интеллектуалов (из-за их крайне снисходительного отношения к этому виду спорта). Хорошо еще, что на поле не вывели женские составы и не показали послематчевый душ, что стало бы апофеозом демократизма в более чем, как выясняется, наивном понимании этого слова.
Словом, на неделе вовсю катались пробные шары: политические, спортивные и идейно-воспитательные; если добавить к этому тему международную – начало российско- украинских переговоров по Черноморскому флоту, – то все классические рубрики информационных обзоров окажутся исчерпаны, а тонны высаженного на личных участках картофеля-куда ощутимее других событий и перемен в социально-экономической жизни страны.
Александр Яковлев: Мы живём в стране разрешенной демократии
Когда я шел на эту встречу, то невольно возвращался к эпизоду уже почти двухлетней давности. Встречаясь на XXVII съезде КПСС с демократическим меньшинством, Александр Николаевич тогда упомянул о своей работе над книгой о марксизме и пошутил: «Меня за нее повесят». Ибо нет в этой стране человека, которого прежняя номенклатура ненавидела бы сильнее, чем А. Яковлева. Не только потому,’ что был умнее многих и своими действиями вынимал из-под ее представителей насиженные кресла. Будучи сам участником войны, А. Яковлев рушил миф об отторжении преобразований старшим поколением. Именно поэтому самые грязные и злобные публикации о нем в национал- коммунистической печати всегда приурочивались в соответствии с нравственными принципами их авторов к Дню Победы.
Александр ЕВЛАХОВ
Переоценка
«За все эти годы я встречал только двух мыслителей, которые так остро ощущали выдуманность марксизма, его противоестественность, враждебность всему живому. Первым из них был покойный грузинский философ Мераб Мамардашвили, сказавший, что марксизм является криминальной теорией, созидающей криминальное общество, подменяющей жизнь нежизнью, общество необществом. Вторым человеком, взявшим на себя ответственность сказать главную правду о марксизме, сказать, что воплощенный марксизм неотвратимо вел к аморализму, является автор этой книги – Александр Яковлев. Наверное, сейчас трудно объяснить, почему именно ему было суждено стать на защиту нравственности, одному из первых ощутить, что рост свободы в нашей стране и даже победа в демократической революции пока что не прибавили нам морали -ни политической элите, ни простым смертным. Наверное, в этом сказалась и внутренняя потребность в покаянии, и простая человеческая мудрость человека, который многое повидал в этой жизни»
. А.Ципко. Вступление ккниге A.Яковлева «Предисловие. Обвал. Послесловие».
Случилось так, что из печати эта книга вышла в буквальном смысле накануне нашей беседы. С нее мы и начали разговор.
-Александр Николаевич, так что же все таки коммунизм – «великое упрощение- наиболее необычное политическое и интеллектуальное заблуждение», как его охарактеризовал 3.Бжезинский, или «дорога к рабству», как еще полвека назад писал один из основоположников cовременного либерализма -Хайек?
Всякое определение имеет долю условности, поэтому ни одно из них не абсолютно. Маркс попал в рабство принципа аналогии или ему очень хотелось, чтобы такая аналогия сработала. Очевидность «нищеты», «угнетения», «рабства», то есть того, что когда-то было в действительности, привело к ошибочному убеждению о неизбежном кризисе, саморазложении традиционных институтов гражданского общества, прежде всего семьи и частной собственности, которые складывались веками. В действительности же ни один из прогнозов Маркса, на которых держится все здание мировоззренческих выводов «научного социализма», не подтвердился на практике. Будь эти прогнозы сугубо научными – это было бы вполне естественным. Однако психология Марксова учения-это психология проповеди, пророчества, мессианства, а не науки. Наивно упрекать марксизм за те пробелы, что обусловлены знаниями и представлениями того времени. Однако важно понять, что превращение ученого в политического вожака наносит его изысканиям смертельный удар, заставив подгонять pеальность под схему. Энгельс, хороня Маркса, говорил, что человечество стало ниже на голову. Но человечество теряло Христа, Ньютона, Моцарта, Пушкина, Достоевского. Они принесли человечеству разум, красоту, радость. Марксизм в конечном счете привел нас в пропасть. Впрочем, об этом более подробно сказано в первой главе теперь уже вышедшей книги.
Вы начали работать над ней еще в середине восьмидесятых, когда большинство нынешних либералов доходило разве что до критики сталинизма и противопоставления революционного Ленина прозревшему, якобы изменившему точку зрения на социализм. Но теперь, когда книга наконец увидела свет, многое уже не предмет полемики. Даже Албания, столь долго придерживавшаяся коммунистических рецептов, их отвергла. Да и в Западной Европе левые силы, пожалуй, еще никогда не получали такого поражения. Думаю, что многие зарубежные компартии, не имея столь длительной материальной поддержки со стороны КПСС, вообще давно бы прекратили свое существование.
Это тоже упрощенный подход. Какое- то число сторонников эти партии имели бы в любом случае! Не менее односторонне подходят и к проблеме финансирования. С этим наследием «холодной войны», конечно, надо было кончать, однако и со многим другим тоже. К тому же эту помощь и так в последние годы сократили. Конечно, 250 миллионов долларов за последние десять лет, ушедшие на эти цели, звучат внушительно. Но что это в действительности? Сумма всего лишь одного индустриального проекта. И если говорить о средствах, которые шли «не туда», то почему никто не возьмутся за проблему милитаризации страны. Кто может оценить, во сколько обошелся «второй город», построенный под Москвой? А министерства? Ведь под каждым из них еще одно. Я и Шеварднадзе оказались под шквальным огнем не только из-за политических взглядов, а потому, что покусились на неприкасаемое-военно- промышленный комплекс, который действительно «проел страну».
Скажите, какое впечатление у вас было от лидеров зарубежных компартий. Это люди, искренне заблуждающиеся, верящие в идею, или скорее циничные, которые, как сказал как-то бывший резидент КГБ в Дании Михаил Любимов, получаемые из нашей страны деньги тратили на личное обогащение.
– Когда я работал еще послом в Канаде, то, будучи однажды на Старой площади, высказал свою точку зрения на их компартию зам. зав. Международным отделом. Ответ его, по крайней мере по тем временам, меня поразил. Он сказал: «Знаешь, у нас таких «мертвяков» полным-полно». По этическим соображениям я не хотел бы распространяться об интеллектуальности тех или иных генсеков. Однако деградация в последний период была просто фантастическая. Многие из них обленились настолько, что даже выступления на проходящие в Москве форумы себе не готовили. Их речи писались сотрудниками Международного отдела ЦК КПСС, а ими лишь озвучивались.
Мифы народов CНГ
Из книги: «Не поддается пониманию, почему массами овладели утопии, почему история не захотела найти иную альтернативу насилию кроме насилия? Почему человек столь слаб и беспомощен? Почему столь грубо, бесчеловечно, цинично растоптаны идеи социальной справедливости и свободы? То, что десятилетиями довлело над сознанием людей, не может уйти в одночасье. Иллюзии марксистской идеологии еще живы. В сущности нет сегодня ни одной политической силы, которая была бы от них совсем свободна… Авторитарность въелась не только в государственные, социальные, политические структуры. Авторитарность и насилие глубоко сидят в сознании и психике почти каждого. Здесь- самая неприступная крепость. Здесь – корни наших бед и проблем…».
-А какие мифы пришли на место прежним?
Прежде всего не ушли еще старые. В том числе один из наиболее опасных, несущий постоянно размножающуюся бациллу- Это меня беспокоило еще со смерти Сталина, но то же и сейчас. Вот пришел один президент, вот другой. И люди вновь и вновь связывают свои надежды не со способностями личности, не с ее работой, а с некой мистической силой, называемой властью. Или другой миф – демократия. Ведь он тоже не из новых. Семидесятилетний кошмар тоже назывался демократией. Правда, «социалистической». Времена изменились. Однако и сегодня мы лицемерим, превращая это слово то в пугало, то в универсальный ключик, который будто бы способен открыть все двери. Многие люди, называющие себя демократами, до конца еще не осознали, что мы в сущности пока живем в стране разрешенной демократии. Власть народа… Но ее как не было, так и нет. Для рядового человека в сущности ничего не изменилось. Он бесправен и унижен системой, как и раньше. Чиновничество никуда не ушло.
Безусловно. Какая разница человеку, кто его будет унижать, не решая элементарный вопрос и требуя мзды, партийный или государственный чиновник, первый секретарь райкома или глава администрации? Я часто думаю, не порождаем ли мы новый миф, говоря о неизбежности авторитаризма, превознося роль исполнительной власти. –
-Это мы умеем. Хотя усиление исполнительной власти я бы только приветствовал, если бы оно, конечно, шло в соответствии с разделением трех властей. Ведь если говорить о демократии всерьез, то она может состояться тлько при сильной и независимой судебной власти. Однако для этого ничего не делается. Человек лишен даже минимальной возможности поспорить с властью. Вот поэтому я и говорю о том, что нужна система судебной власти, а не только Конституционный суд, с создания которого мы начали. Должна быть ответственность за несоблюдение закона любым чиновником. Советы стали губить сами себя, взявшись за все и не будучи к этому подготовленными, превратив законодательную власть в митинг. Это уже было с союзным съездом. Митинговость похоронила и февральскую демократическую революцию 1917 года, неизбежно ведя к правой- корниловской или левой большевистской диктатуре.
-Александр Николаевич, на курс страны в минувшие семь лет влияло слишком много составляющих, и, конечно, было бы абсурдно предъявлять какой- либо счет лично вам. Тем более что ваш диапазон ограничивался полюсами идеологии и международных дел. И тем менее, наверное, были ситуации, когда Яковлев должен был что-то сделать, но не мог «перешагнуть за флажки».
-Я очень много думаю об этом. Тем более, когда происходит такое, что не должно бы присниться и в страшном сне. И все же… Что бы там ни было, но нам удалось избежать большой крови, не допустить ни единого выстрела в Восточной Европе, где в сущности сменилась социальная система.
-Все это так. Но я о другом. Вспомните, к примеру, ситуацию на XXVIII съезде КПСС, где на вас обрушились фундаменталисты. Было тошно это наблюдать и абсолютно ясно, что вести дискуссии там не с кем, да и незачем. Я тогда подошел к вам в перерыве и спросил, почему бы именно вам не возглавить оппозицию, не встать во главе еще слабой демократической платформы. Соверши вы тогда этот-шаг и, быть может, очень многое пошло бы по иному сценарию. Однако вы мне ответили, что надо попытаться сохранить единство.
-Мы думали осуществить этот раскол на следующем, XXIX съезде. Я не пошел на
шаг, о котором вы говорите, по причине лояльности к Горбачеву. Теперь, конечно, я хорошо понимаю, что это было ошибкой, и сожалею о ней. Вообще таких субъективных моментов было слишком много.
Как в ы в этой связи расцениваете распад Союза? Явился ли он следствием объективных процессов или результатом борьбы за власть?
– И то, и другое. Союз в прежнем виде все-таки основывался на имперской почве, и ее надо было менять. Но в том, как это было сделано, сыграли роль моменты субъективного характера. Больше всего меня волнуют здесь противоправность, неконституционность. свершившегося. Поскольку существовал союзный парламент, то он, конечно же, должен был распустить себя сам.
-Это еще и этическая проблема.
Об этом я уже и не говорю. Нам надо наконец привыкать к уважению друг друга. Вот в Японии. Горбачева принимали на самом высоком уровне, с ним встречался император. Однако посол России ни встретить, ни проводить не пришел. Дело не в Горбачеве даже. Но это бьет по престижу российского руководства, и на месте президента такое поведение я бы без реакции не оставил.
Наступило время «За»
Из книги: «Наше общество беременно высоким уровнем конфликтности. Но конфликтность порождает потребность в защите- военной, экономической, социальной, – а потребность эта, в свою очередь, рождает иерархию определенных отношений. Тенденция к региональному феодализму будет, на мой взгляд, определяющей в нашей внутренней жизни на ряд предстоящих десятилетий. И центральным звеном здесь станут новые республики; министерства и ведомства, где они сохранятся; крупнейшие концерны. Если наше развитие не сорвется в ближайшее время на какую-то иррациональную траекторию, то по-настоящему раскрепощенным будет лишь поколение, которому сейчас 17-20 лет.
…Главный же вопрос сейчас: что и как должно быть сделано для того, чтобы реформы действительно стали постоянным и неотъемлемым институтом общественной жизни?.. Эти направления я символически называю «Семь «Д»: Депаразитация; Демилитаризация; Денационализация Деколлективизация; Демонополизация; Деиндустриализация – экологическая; Деанархизация. Частная собственность- рынок- демократия – это генетический код нормальной цивилизации…Наступило время «За».
– Александр Николаевич, а как вы оцениваете нынешние реформы российского руководства? Вспомните, сколько нас пугали неготовностью России к свободной экономике, к демократии, сколько говорили о неизбежности чуть ли не бунтов. Однако именно Россия в сравнении с другими «бывшими советскими» оказалась восприимчивой к преобразованиям. Что же до бунтов, то иной раз задаешься вопросом, кто прожил столетия в условиях демократии – французы, поджигавшие, переворачивавшие автомашины и громившие магазины в конце шестидесятых, или мы?
– Во-первых, я никогда не считал, что у нас будут какие-то массовые выступления. Что же касается запугивания, то оно у нас в крови. Власть укрепляет себя, нагнетая страх. И неважно, кто называется этой угрозой – демократы, номенклатура или толпа. Хотя я не считаю, что самое трудное для нас позади. Предпринимательство и дух частной собственности, как мы видим, не смогли вытравить и минувшие семь десятилетий. Они имеют исторические корни. Труднее будет, когда начнется безработица. Ведь ее у нас в сущности никогда не было.
– А до революции?
– Не в таких масштабах, как в других странах. Ведь мы были аграрной страной, и промышленность существовала в основном в нескольких крупных городах. Что же до реформ… Недавно в Японии я высказался на эту тему, а радио потом отpеагировало весьма своеобразно. Мол, раз Яковлев критикует, то или он объединился с противниками преобразований, или дела действительно идут из рук вон плохо. Однако я действительно считаю, что Кабинет министров России, разбираясь в макроэкономике, не избавлен от иллюзий. Иллюзией был отпуск цен при стопроцентной госторговле, не является панацеей и бездефицитный бюджет. Пора, давно пора переводить реальное производство на реальные экономические рельсы.
. -Вы тоже считаете, что правительство слишком чутко к рекомендациям Международного валютного фонда?
– Да, это есть. Его рекомендации- для слаборазвитых стран, которой при всем развале экономики Россия все же не является. Есть и иные иллюзии. Например, в отношении налогов. Их просто нереально получить тем образом, который ставит во главу угла правительство. У нас просто нет в традициях, как на Западе, заполнять ежегодно декларации о доходах. Кто их будет контролировать: фининспектора, еще одна армия чиновников? Да их просто скупят на корню те, кому надо, и никаких налогов правительство не получит. Надо было просто брать фиксированную часть дохода по месту каждой работы. Это больше соответствовало бы тому, к чему люди привыкли.
– А что вы думаете о сопротивлении переменам: номенклатурный реванш – это миф или реальность?
– Это как на него посмотреть. Объяснять все трудности реформ заговором «бывших», конечно, абсурд, если не попытка найти внутреннего врага. Но и недооценивать сопротивление реформам нельзя. Ведь смотрите, сколько времени прошло, a решить вопрос с землей, сделать ее и средства производства товаром так и не удается. Посмотрите на результаты поименных голосований по вопросу о земельной реформе на минувшем Съезде народных депутатов. Среди тех, кто был «против», те же лица-первые секретари да председатели колхозов. Это что-идеологические пристрастия? Да ничего подобного. Этими депутатами двигал вполне реальный интерес- угроза утратить рычаги влияния, опасность ненужности огромной армии сельских чиновников. Когда представители Движения демократических реформ приезжают из глубинки, из того же Белгорода, то они прямо говорят: у нас ничего не происходит, время остановилось. В кабинетах руководителей под ленинскими портретами принимаются решения в духе прежних времен, проходят те же по сути партхозактивы.
– Значит, мы опять упираемся в политические проблемы и в центре, и на местах. Что делать? Есть два пути. Или пойти на существенное ограничение законодательных функций съезда с переда чей их с – Верховному Совету, или принимать новую Конституцию и проводить новые выборы.
Конечно, надо проводить новые выборы. Но по партийным спискам. Чтобы депутат представлял не самого себя, а выражал интересы конкретных политических сил, за которые проголосуют избиратели, чтобы он был зависим от выдвинувшей его партии. Парламент должен стать небольшим по численности, но профессиональным. Входящие в него люди должны хотя бы понимать, о чем идет речь. И уж безусловно представительная власть не должна быть совокупностью представителей профессий- рабочих, крестьян, медиков, учителей. Это безусловно.
Такой подход, если мне не изменяет память, кроме нас, был разве что в Италии во времена Муссолини. Однако получим ли мы в результате новых выборов такой парламент? Не изберем ли мы на волне люмпенизации всей нашей жизни политиков типа Жириновского?
-Это зависит оттого, когда будут проходить выборы. Если в этом году осенью, когда еще не наступила стабилизация, то получим. Однако я не верю, что такой выбор окажется подавляющим, скорее всего это будет лишь небольшая часть избранных депутатов.
Но ведь наша многопартийность переживает кризис. Правда, не только у нас- на Западе традиционные партии, надоев всем, тоже не привлекают избирателя. И там, и у нас идет ориентация на некую «третью силу».
-Ее я понимаю, как партию здравого смысла. Пока ее нет, но думаю, что процесс подготовки к выборам должен стать катализатором ее формирования.
-Александр Николаевич, вы охарактеризовали нынешнюю ситуацию словами «страна разрешенной демократии»… Вы были одним из тех, кто подвел наше общество к этой первой ступени. Однако в нашей стране судьба реформаторов всегда была незавидной. Если говорить прямо-у вас слишком много недругов. Как вы думаете, если у власти окажутся силы, стремящиеся все бремя ответственности возложить на вас, чтобы переключить общественное мнение с реальных проблем на поиск врагов, заступится ли за вас пресса, поднимет ли голос «против» интеллигенция?
– Я не могу думать по-другому. Если нет, то не стоило и жить. Это было бы слишком ужасно. Я не хочу в это верить.
Как Геринг из-за меня по шее получил
О войне с Наполеоном и не только…
Евгению Ананьевичу так много лет, что он успел снять и Пашу Ангелину, и Алексея Стаханова.
-Пашу Ангелину, как и положено, фотографировал на тракторе. Но декорацию первого снимка заказала она сама: в поле, в вагончике разложила книжки Ленина, Сталина. И сидит, на полном серьезе изучает классиков. Щелкнул я ее. А теперь, говорю, давай за трактор.
Стаханова снимал и с отбойным молотком, и так, и этак. Один у меня хороший негатив есть: Стаханов рядом с автомобилем, Орджоникидзе подарил шахтеру «эмку» первая машина на улицах Сталина. Люди бежали вслед за автомобилем. Снял я, как Стаханов вместе с друзьями свой рекорд обмывал. На столе стоит большая бутылка водки, литровая…
А перед самой войной я поехал на лермонтовский праздник в Тарханы. Помню, в литературном кружке деревенский мальчишка читал стихи: «Скажи-ка, дядя, ведь недаром Москва, спаленная пожаром, французу отдана?» я делал дубли- еще раз, еще и думал: война с Наполеоном как давно это было. А 25 июня на меня надели морскую форму, и я стал снимать как репортер «Фотохроники ТАСС» -начал войну на Северном флоте. Прошел от Мурманска до Берлина.
Много видел страшного. Две мои фотографии фигурировали на Нюрнбергском процессе как доказательства преступлений нацистов. Разрушенный бомбежкой Мурманск. И Ростов 1943 года: уходя из города, немцы многих расстреляли. Я фотографировал эти окаменевшие трупы. И безумных женщин в поисках своих родственников. 9 мая 1944 года наши взяли Севастополь. Я вошел в город вместе с войсками, не думая, что через год будет победа. Но до этого мне пришлось пройти Румынию, Болгарию, Югославию, Венгрию, Австрию
Снимки Евгения ХАЛДЕЯ стали настолько хрестоматийными, точными документами эпохи, частью истории, что вроде бы уже и потеряли имя автора. Будто не человек нажимал на кнопку затвора, а некий провидец, всегда точно знающий, войдет или нет эта страница в историю.
Вместе с Евгением Халдеем мы сегодня рассматриваем старые снимки.
Свой первый фотоаппарат он сделал сам в 12 лет: из линз от бабушкиных очков и картонных коробочек. Первый снимок-церковь, красивая, белая. Позже ее взорвали.
Первые фотографии, опубликованные в газете,- строительство в Юзовке газгольдера. Сейчас мало кто знает, что Юзовка- это сегодняшний Донецк, который, впрочем, до этого был Сталино, так же, как мало кому известно, что такое газгольдер.
Азбука фотобокса
Как вы узнали, что будете снимать Нюрнберг? Когда я закончил работу на Потсдамской конференции, то полагал, что самое важное событие для меня как фоторепортера- это кадр большой тройки: Сталин, Трумэн, Черчилль. А мне говорят – собирайся на Дальний Восток. Закончил войну с японцами, вернулся в Москву. И вновь- готовься к Нюрнбергу. А что такое Нюрнберг? Никто ничего не слышал про этот город. Стал узнавать- оказывается, именно там зарождался фашизм.
В первый день суда, чтобы не мешать работе трибунала, фотокорреспондентов не пускали в зал, а устроили для них специальные стеклянные боксы, откуда были хорошо видны общий план, судьи и преступники. У входа выстроилась большая очередь- человек 150, каждому на съемку отводилось три минуты. Подошел мой черед. Надо сказать, во время войны наши газеты не публиковали фотографии нацистов, а печатали лишь карикатуры на Геринга, Гитлера, Геббельса, сделанные Ефремовым и Кукрыниксами. И когда я вошел в этот бокс, то вместо того чтоб быстрее начать съемку, стал рассматривать подсудимых и гадать, кто ж из них кто. Геринга сразу узнал его на карикатурах изображали толстым, огромным… Ага, это Риббентроп, а вот этот в военной форме- Кейтель… И вдруг открывается дверь американский солдат, следивший за порядком, показывает на часы – мои три минуты истекли. Пришлось снова становиться в очередь. На этот раз я уже не рассматривал нацистов, а просто снял их.
– У вас была хорошая аппаратура? Трофейная?
-Дело-в том, что на Потсдамской конференции очень известный – американский фотограф удружил мне камеру «Спидграфик». Она до сих пор у меня жива. Это не просто «лейка», которой щелк- щелк. Камера большая и требовала особого внимания. Я бережно к ней относился и, можно сказать, отснял весь процесс очень серьезно. Я старался запечатлеть удрученность преступников, выбирая соответствующие моменты: отрешенно задумался или вдруг за шею схватился. Я считаю, что справился с задачей. Известны слова американского обвинителя Джексона, обращенные к Международному военному трибуналу: «Наши доказательства будут ужасающими, и вы скажете, что я лишил вас сна». От рассказа о чудовищных злодеяниях фашистов содрогнулся мир. Но процесс длился почти год. И я догадываюсь, что на каком-то моменте терялась острота ощущений. Что вспоминается до сих пор?
День, когда я снимал Геринга за обедом. Как-то подошел ко мне шеф американской полиции и говорит: «Сегодня во время перерыва будете снимать, как обедают подсудимые. Но никакого электричества, только блиц- лампа». Я отправился на второй этаж. Комната 40 метров. Окна заложены кирпичами. Если на скамье подсудимых преступники сидели согласно занимаемой должности, то за обедом они выбирали себе компанию.
Перед каждым были выложены два кусочка хлеба, четыре галеты, вместо тарелок крышки от котелков. Солдат с ведром фасоли ходил и очень грубо черпаком ляпал ее в эти крышки. Фашисты мыли руки, даже шутили, за воротник закладывали бумажные салфетки. При выходе из зала суда у немцев отобрали галстуки, и выглядели они какими-то общипанными, смешными. Я прошел вдоль стены Снял Кейтеля, Йодля. Дошел до Геринга -он сидел вместе с Розенбергом, адмиралом Деницем и фон Ширахом. Стал прицеливать камеру. Вдруг Геринг посмотрел на меня и покривился. Не мог выдержать, что фотограф-я был в морской форме будет снимать, как он, Геринг, обедает из крышки от котелка. Стал кричать: «Я буду жаловаться, не дают спокойно пообедать!» Подбежал шеф американской полиции, взмахнул дубинкой и наотмашь ударил Геринга по шее. Лишь позже, когда он успокоился и перестал обедать, я смог сделать снимки.
А этот снимок- из здания тюрьмы, во время беседы Геринга с адвокатом. Происходило это вечером. Опять же зрелище жалкое: преступники в пижамах, очки у них забирали. 21 деревянная клетка перегорожена фанерой, между подсудимым и адвокатом- сетка, плексиглас… «Возьмите газету за 33-й год. Я там писал…» Я знаю немецкий и понимал,- о чем говорит Геринг адвокату. к следующему окошку – и второй преступник также убеждает защитника: «Пожалуйста, найдите…» Все хватались за последнюю соломинку.
Этот кадр получился так. Во время перерыва в зале суда я попросил американского коллегу снять меня, фотографирующего Геринга. Но рейхсмаршал увидел, что американец наводит фотоаппарат, и закрыл лицо руками. Так отомстил, не мог простить, что из-за меня ему по шее дали. Но фотография все равно получилась.
Ребята-корреспонденты подшучивали: «Что-то ты уж очень влюблен в него». Я же просто понимал, что Геринг преступник номер один на процессе. Копался в архивах Нюрнберга и нашел любопытные снимки, сделанные лейбфотографом Гитлера – Генрихом Гофманом, Геринг сидит в кресле с любимой львицей Эльзой. Рейхсмаршал в парадном мундире вместе со своей невестой и фюрером.
…В 46-м их повесили. Военные – Геринг, Йодль не хотели позорной смерти: просили заменить расстрелом. Но просьбу отклонили. Перед казнью им дали жареную картошку, кофе. Они поняли, что пощады не будет. И Геринг решился за два часа до казни принял цианистый калий…
Снимки я отправлял Союз, в «Фотохронику ТАСС». Но сенсацией эти кадры не стали. Идеологией уже тогда занимался Суслов дескать, зачем мы будем показывать преступников… Вроде получалось, что мы их, таким образом, как бы возвеличиваем.
Поэтому многие из этих фотографий читатель видит впервые.
Но некоторые кадры знакомы мне по фотовыставке «От Мурманска до Берлина».
Кстати, когда в 70-х я выставлял свои фотографии в Новороссийске, тамошние идеологи горкома партии заартачились: а почему от Мурманска? Надо от Новороссийска, и вообще почему Малая земля у вас есть, а самого Леонида Ильича нет. Я говорю: «Извините, но мы с ним разминулись, на Малой земле я его не встретил».
«Это факт их биографии!»
Уверена, что в вашем архиве найдутся кадры, которые вызовут улыбку,-великие в невыгодных для них позах, моменты, когда вы застали сильных мира сего в неприглядном для них виде. Но слышала, вы отказываете сегодняшним газетам и журналам, когда они просят дать старые снимки «жизни врасплох». Почему?
Я снимал шестерых генсеков. Самый несерьезный, инертный – Андропов. Самый смешной- Черненко. Отснял как следует Сталина, Хрущева, Брежнева. По этому поводу мы даже спорили с Дмитрием Бальтерманцем. Я ему говорил: «Как же так? Ты же в одной обойме с ними был, а сейчас даешь в журнал кадры – рот открытый у Устинова, Брежнев врасплох. Это детали их биографии, но зачем тебе публиковать?» Помню, Черненко вручал вторую Золотую звезду Героя писателю Маркову. Генсек был уже совсем доходягой и не удержал в руках коробочки с орденами. Все посыпалось на пол…
– У вас есть этот кадр? И вы его никогда не печатали?
Зачем? …Если говорят, что фотография- это мгновение, то вот карточка- «круглый стол» в Потсдаме. Три минуты мне давали на съемку, на один кадр. Я стоял на стуле, Полторы минуты прошло, две минуты, а Сталин все еще копается в бумажках. Думаю- все, через минуту выгонят. Караулю, караулю, и вдруг Молотов наклонился к Сталину, тот сделал движение. И удалось. Снимок есть!
Я понимаю, конечно, своего собеседника, но, быть может, самой истории угодно поворачиваться к нам то патетической, то буффонадной стороной.
Светлана ЧЕЧИЛОВА
—
—
—-
—
—
–
—
— —
— — –
— – –
—
—