Первые лазеры полвека назад были созданы в нашей стране и отмечены Нобелевской премией. Россия по сей день сохраняет лидирующие позиции на этом стратегическом направлении. Обозреватель «Известий» Сергей Лесков беседует с председателем Совета Российского фонда фундаментальных исследований, директором Института проблем лазерных и информационных технологий РАН, директором Института молекулярной физики РНЦ «Курчатовский институт», заведующим кафедрой медицинской физики МГУ, лауреатом Государственной премии России, академиком Владиславом Панченко.
– Владислав Яковлевич, в каждом столетии есть свои выдающиеся научные открытия. Причем век от века их становится все больше. Сегодня наука настолько изменила лицо мира, что самый просвещенный современник Ньютона или Ломоносова потерялся бы в современных реалиях и выглядел бы совершенным дикарем. Оглядываясь на ХХ столетие, какие открытия кажутся вам самыми значительными?
– ХХ век был фантастически богат на научные открытия во многих областях – физиология, химия, физика, биология, медицина. Всего не перечислишь. Но, может быть, самое важное – ядерная физика и атомная энергетика. Человечество получило доступ к принципиально новому и могучему источнику энергии. Было создано ядерное оружие, которое оказалось мощным сдерживающим фактором от новых мировых войн. Скоро в рамках международного проекта ИТЭР, где Россия стоит на позиции лидера, будет освоен еще один новый энергетический источник – термоядерная энергия. Первый термоядерный токамак был построен также в нашей стране в Курчатовском институте, под руководством академика Евгения Павловича Велихова.
Кстати, в Курчатовском институте мне посчастливилось работать в кабинете выдающегося ученого академика Исаака Кикоина, который внес решающий вклад в разделение изотопов и стал одним из создателей центрифужного метода обогащения урана, непревзойденного в мире. В кабинете хранятся еще довоенные немецкие журналы с пожелтевшими страницами, где можно найти классические работы, например, создателя квантовой механики нобелевского лауреата Эрвина Шредингера. Держать в руках оригинал статьи, с которой начиналась научная революция, – это непередаваемые ощущения.
Из великих открытий назову также лазерную физику. За создание лазеров Нобелевскую премию получили Александр Прохоров и Николай Басов вместе с американцем Чарльзом Таунсом. За минувшие полвека человек овладел тайнами света и научился управлять им. Это привело к цепочке эпохальных открытий в когерентной нелинейной оптике. И теперь можно воздействовать светом на вещество, обрабатывать материалы при сварке и резке. Появилась возможность управлять мощными информационными потоками по оптоволокну и в свободном пространстве. Множество применений нашли лазеры в медицине. Важно, что лазеры оказались междисциплинарной областью, где сошлись достижения многих научных дисциплин. Междисциплинарность – ключевое свойство современной науки.
Нельзя не сказать о выходе человека в космос, где первой опять же была наша страна. К сожалению, мы не очень настойчиво, как мне кажется, говорим о своих достижениях. Я только что вернулся из Японии, и невозможно не заметить, что там на всех уровнях, начиная со школ, обсуждают то, что в 2012 году японский космонавт впервые будет командиром экипажа Международной космической станции. А сколько было наших командиров…
– Значение науки возрастает в какой-то неимоверной пропорции. Если наука изменила лицо мира в минувшем столетии, что будет в нынешнем? Вы рискнете дать прогноз грядущих научных открытий?
– С прогнозами по части науки вечно выходит промашка. Можно лишь, как вы говорите, рискнуть. Прежде всего произойдет качественное увеличение производительности суперкомпьютеров, что позволит перейти к предсказательному моделированию сложнейших процессов на экзафлопном уровне. Это миллиард миллиардов операций в секунду. На какие задачи можно замахнуться? Например, моделирование климата, зондирование земной коры, проблемы энергетики, в том числе термоядерной, медицина и генетика, протеомика. Петафлопный барьер, то есть миллион миллиардов операций в секунду, уже пройден – суперкомпьютер построен в Японии и используется для расчетов в области молекулярной биологии. В 2008 году премьер-министр России Владимир Путин назначил меня председателем совета Российского фонда фундаментальных исследований. Недавно РФФИ заключил соглашение с главами научных фондов «большой восьмерки» о поиске и проработке научных задач, адекватных мощности экзафлопного суперкомпьютера.
В XXI веке развитие получит направление, которое называют green-innovation. Русского термина пока нет, но речь о создании дружественных окружающей среде технологий, которые будут оказывать на нее минимальное воздействие. Простейшим примером такой технологии является электромобиль. Уже сейчас существуют электромобили, которые могут проехать 180 км без подзарядки. Альтернативная энергетика, биотопливо и безотходный термоядерный реактор ИТЭР – примеры green-innovation, но уже на более высоком уровне.
– Сразу возникает вопрос: куда же денутся «зеленые» движения, которые составляют сейчас значительную политическую силу?
– Экологам будет трудно критиковать науку, потому что наука станет «зеленой».
– И все-таки самые волнующие научные предсказания связаны с тем, как изменится благодаря нанотехнологиям человек. Недавно в «Известиях» гостил директор РНЦ «Курчатовский институт» Михаил Ковальчук, он рассказывал чудеса о новейшем NBIC-центре, где происходит конвергенция исследований в области нано– и биотехнологий, информационных технологий, а также когнитивных ресурсов, нацеленных на искусственный разум.
– Совершенно согласен с тем, что NBIC-центр в Курчатовском институте по оборудованию и научному уровню – одна из ведущих мировых лабораторий. Исследования ведутся во многих развитых странах, но Россия твердо находится на лидирующих позициях. Нанотехнологии, к примеру, позволяют зарегистрировать сигналы в мозге в миллион миллиардов раз более слабые, чем в самом совершенном магниторезонансном томографе. Наука находится на пороге локализации очагов психических заболеваний в мозге, что открывает пути к победе над веками считавшимися неизлечимыми заболеваниями вроде шизофрении и эпилепсии.
Институт проблем лазерных и информационных технологий РАН вместе с Институтом трансплантологии и искусственных органов РАМН ведет поиск возможностей использовать лазерно-информационные технологии для выращивания из биосовместимых нанопорошков биологических тканей, а в будущем – искусственных органов. Лазерные технологии нашли применение в онконейрохирургии и кардиохирургии, что отмечено Государственной премией России. Лазер приходит в офтальмологию – до 90 процентов информации человек получает через зрение, и возможность его восстановления является важнейшей задачей медицины. В России на этом направлении сделаны блестящие работы мирового уровня. Их суть состоит в определении корреляции между входящим сигналом, поступающим на глаз, который рассматривается как сенсор, и реакцией головного мозга на полученную информацию.
– Владислав Яковлевич, вы рассказываете о достижениях российской науки с редким воодушевлением, но оно категорически расходится с широко распространенным мнением о погибели российской науки. Вы верите в возможность модернизации России, в реальность инновационной экономики, в возрождение отечественной науки? Многие скептики утверждают, что проект «Сколково» – обреченная на провал маниловщина…
– Я так не думаю. Пока человек работает, он остается оптимистом. Как можно работать, если не веришь в успех? Конечно, наша наука в силу известных причин отстала, но что отсюда – лечь и помереть? Ползти на кладбище? К тому же уровень отставания трудно определить. По ряду ключевых направлений российская наука сохраняет хорошие позиции. Надо выделить важнейшие приоритеты, где у нас сохранился высокий потенциал, и прорваться в лидеры. Всем спектром наук заниматься сегодня невозможно, даже Германия и Япония себе этого не позволяют, сосредоточены на выбранных приоритетах.
Что касается российской модернизации и проекта «Сколково», то не помню ни одного случая, чтобы решения принимались так быстро и эффективно. Прежние инновационные программы шли медленно, а сейчас законодательные акты приняты очень оперативно. «Сколково» и модернизация получают все возможные степени поддержки в том числе от президента РФ Дмитрия Медведева. Осталось правильно выбрать научные проекты, для этого сформирован авторитетный Научно-консультативный совет во главе с нобелевскими лауреатами Жоресом Алферовым и Давидом Кронбергом. Подписаны соглашения о совместной работе по проекту «Сколково» с рядом институтов РАН, МГУ им. Ломоносова, РНЦ «Курчатовский институт».
– Но проблема еще и в том, что инновации в России пока не востребованы. Экономисты обещают новый и значительный рост цен на нефть, а это убивает последнюю надежду на инновации…
– Это серьезная проблема. В Японии за дверями каждой лаборатории стоит очередь из бизнесменов, которые готовы на корню скупить все изобретения. Но проект «Сколково» для того и придуман, чтобы воссоздать всю цепочку инновационного цикла вплоть до внедрения изобретений.
Сколково – не единственная точка научного и инновационного роста в России. Создан первый в России Национальный исследовательский центр «Курчатовский институт», где сочетаются многие инновационные подходы. В Курчатовском центре создаются такие условия, что многие молодые ученые, уехавшие из России на Запад, с энтузиазмом возвращаются домой. Несколько лет назад в Германии в одном институте я должен был провести семинар, но, поскольку все подходившие ко мне ученые говорили по-русски, я спросил: на каком же языке мне докладывать? Директор ответил, что русскоязычных в его лаборатории так много, что он сам уже выучился говорить по-русски. Впрочем, решение проблемы «утечки умов» состоит вовсе не в том, чтобы наши ученые не ездили на Запад. Еще несколько лет назад академик Евгений Велихов сказал, что в научном обмене полезно динамическое равновесие и наших за границу должно уезжать не больше, чем иностранцев приезжает к нам в Россию. Но для этого в России должны работать сильные научные центры с современным оборудованием и высоким научным потенциалом, которые сейчас наконец стали возрождаться.
– Наши ученые в один голос вопиют, что какое бы прекрасное оборудование ни было завезено в лабораторию, российская бюрократия душит творческие порывы и не дает работать, на каждом шагу вставляя глупые палки в колеса. К примеру, срочно нужен реактив утром, а заказывать и ждать его приходится неделями…
– Есть такая проблема. Пока в России отсутствует система научного сервиса, развитая вокруг всех научных центров на Западе. Научный руководитель на Западе снимает трубку и заказывает нужное оборудование, которое появляется очень быстро. Чем больше в России будет высокотехнологичных центров, тем острее будет эта проблема. Если не решим заранее вопрос сервиса, дорогостоящее оборудование будет простаивать вхолостую, а средства уйдут на ветер.
– Вы – физик, но работаете на стыке с медициной, которая совершила бурный скачок благодаря достижениям естественных наук и появлению в ее арсенале новейшего физического оборудования. В связи с этим вопрос: есть ли этические ограничения на медицинские исследования? В частности, как вы относитесь к клонированию человека?
– Сколько на свете людей – столько этик. К тому же этика меняется со временем. Но лично я внутренне воздержался бы от клонирования человека, хотя не исключаю, что такие эксперименты где-то уже проводятся. Животноводство – другое дело, но человека я бы не трогал.
– Научный прогресс неопровержим и кардинально меняет мир. Но меняется ли сам человек, окруженный достижениями науки? Есть мнение, что человек остался тем же дикарем, но теперь в его распоряжении танк и атомная бомба.
– Все-таки мне кажется, что достижения науки привели к тому, что человек стал лучше. Не только человек стал жить лучше, он сам стал лучше. Люди теперь глубже и полнее понимают друг друга. Правда, слишком часто не обращают на это внимания. Но согласитесь, появление новейших технологий формирования общественного мнения говорит о том, что в душе человека загадок стало меньше.
– Вернемся напоследок к вашим любимым лазерам. Даже несведущий в физике человек знает, что такое лазер, по книге и кинофильму «Гиперболоид инженера Гарина», где гениальный злодей сжигал смертоносным лучом корабли, заводы и города. Известно, что лазерное оружие предполагалось использовать в американской программе «звездных войн». В нашей стране имеется лазерное оружие или лазеры применяются исключительно в мирных целях?
– В СССР были боевые самолеты, на которых устанавливались лазеры для уничтожения целей противника. Можно уверенно сказать, что высокий уровень отечественных лазеров и демонстрация их боевых возможностей во многом снизили накал американских страстей вокруг «звездных войн». Эта программа была в итоге закрыта, но США и сегодня продолжают испытывать лазерное оружие, устанавливают бортовые лазерные системы на «Боингах».
– Владислав Яковлевич, из вашего рабочего кабинета открывается шикарный вид на «Лужники». Пока мы с вами беседовали о науке, меня подмывало спросить: какие у вас отношения со спортом? У вас спортивный вид. То есть лично у вас, а не только из окна…
– В бытность студентом МГУ я входил в студенческую сборную СССР по плаванию и на Всесоюзной универсиаде получил золотую медаль. Играл в футбол, занимался беговыми и горными лыжами. Но сейчас осталось только плавание. Абонемент в бассейн у меня всегда с собой, как и академическое удостоверение.
Источник: «Наука-Известия»