Когда происходит экономический кризис, подобный тому, что мы переживаем сейчас, необходимо полностью задействовать программы экономической ста­билизации. И именно в этот сложный период важно уделять особое внимание вопросам экономической справедливости, пишет в предисловии к русскому изданию книги «Как человеческая психология управляет экономикой… » один из ее авторов. Предлагаем читателю одну из глав этой книги .

Джордж Акерлоф, лауреат Нобелевской премии по экономике (2001), профессор Калифорнийского университета в Беркли, США

Альберт Рис был челове­ком мудрым и рассуди­тельным. Он сделал образцовую карьеру. Родился в 1921 году, высшее образование получил в Оберлинском колледже, докто­рантуру проходил в Чикагском универси­тете, где ему оказали огромную честь, предложив остаться. Постепенно он под­нялся по академической лестнице: снача­ла ассистент, потом доцент, профессор и даже декан факультета экономики. Рис специализировался на экономике труда и написал весьма авторитетную книгу «Экономика профсоюзов»*. В 1966 году он перешел из Чикагского университета в Принстон и посвятил почти все свое время административной работе. В итоге президент Джеральд Форд назначил Риса директором Комитета по стабильности цен и зарплат. Позднее он вернулся в Принстон, где стал проректором, а закон­чил свою деятельность в должности пре­зидента Фонда Альфреда Слоуна.

Незадолго до смерти Рис написал статью для конференции, организованной в честь его старого друга Джейкоба Минсера, выдающегося экономиста Чикагской школы, также занимавшегося вопросами экономики труда. (Аналоги­чная конференция в честь самого Риса прошла тремя годами ранее.) В этой статье он подвел итог своей многолетней научной работе и сделал весьма примечательное признание: оказывается, в его теоретических разработках было колос­сальное упущение. Работая на админи­стративных постах, он постоянно был вынужден решать, что справедливо, а что нет. Меж тем, как экономист он вообще не затрагивал понятие справедливости в своих исследованиях.

Вот что он написал: «В неклассической теории формирования заработной платы, которую я преподавал на протя­жении 30 лет и которую попытался изло­жить в своем учебнике… ни слова не говорится о справедливости… Начиная с середины 1970-х я нередко занимал должности, где мне приходилось назна­чать зарплату другим. Я был членом трех правительственных агентств по стабилизации заработной платы при администрациях Никсона и Форда, чле­ном совета директоров двух корпораций (в одной из них я возглавлял комитет по компенсациям), работал проректором частного университета, президентом фонда, членом попечительского совета гуманитарного колледжа.

На всех этих постах теория, которую я преподаю, мне не пригодилась. Факторы, участвующие в формировании зарплат в реальной жизни, похоже, сильно отличаются от тех, что прописаны в неоклас­сической теории. И чрезвычайно важным фактором во всех ситуациях представляется справедливость»*.

Значение справедливости

Рис в определенном смысле преувеличивает, говоря о том, как экономисты пренебрегают понятием «справедливость». Как и все прочие, они знают, какое значе­ние люди придают этому критерию. Родителям нередко случается наблюдать бурные детские «разборки» по поводу того, кого папа любит больше. И всем хорошо известна библейская версия этой «драки в песочнице»: история о том, как отец Иосифа оделил его «разноцветной одеждой»* в знак предпочтения перед братьями. Сначала они бросили его в ров, намереваясь оставить там умирать, но потом передумали и, совместив приятное с полезным, продали работорговцам, направлявшимся в Египет.

По нашим оценкам, понятию справедли­вости экономисты посвятили тысячи ста­тей. Забавно, что некоторые из них напи­сал экономист по имени Эрнст Фер (Ernst Fehr), чья фамилия по-английски созвуч­на слову «справедливый» (fair).

Но прозрение Риса вполне можно отнес­ти не только к его трудам, но и ко всей экономической науке в целом. Сколько бы статей ни было написано на тему справедливости и сколь бы важной она не считалась, в экономических теориях это понятие упорно оттесняется на зад­ний план. Хотя в некоторых учебниках справедливость упоминается как один из мотивов, она неизменно задвинута в самый конец, ближе к сноскам – в те разделы, которые, как прекрасно знают студенты, учить к экзаменам вовсе не обязательно. Профессорам же такие учебные пособия позволяют со спокой­ной совестью говорить, что в них гово­рится обо всем, что имеет отношение к предмету, – и даже о справедливости. Между тем по своему значению стремле­ние к справедливости, возможно, не уступает другим экономическим стимулам и не заслуживает того, чтобы быть отодвинутым на второй план.

Непопулярность справедливости в эконо­мической науке объясняется и другой причиной. Принято считать, что учебни­ки по экономике должны рассказывать об экономике, а не о психологии, антропо­логии, социологии, философии – коро­че, не обо всех тех науках, которые изучают феномен справедливости. А преподаватели предпочитают теучебники, где не упоминаются науки, в которых они не сильны. «Чистая» экономическая теория, несомненно, имеет множе­ство ценнейших примене­ний, но ее используют итам, где потребность в ней не столь очевидна. Исключительно рационалистиче­ская теория позволяет подавать материал четко и красиво. Всего лишь упомянув о том, что причина некоторых важных эко­номических явлений лежит за пределами формальной дисциплины под названием «экономика», вы грубо нарушите этикет, которому следуют составители учебни­ков. Это все равно, что громко рыгнуть на званом ужине: так поступать не при­нято – и это не обсуждается.

Опросы

Научные данные указывают на то, что соображения справедливости в итоге с большой вероятностью возобладают над рациональными экономическими моти­вами. Одно из наиболее, на наш взгляд, интересных исследований на эту тему провел психолог Дэниел Канеман вме­сте с двумя экономистами – Джеком Кнетшем и Ричардом Талером* .

Метод исследования понятен уже из первой предложенной ими ситуации. Приемлемы ли действия владельцев ско­бяной лавки, поднявших цены на лопаты для уборки снега после бурана? С точки зрения элементарной экономики вопрос лишен смысла: повышение спроса (надо же людям очищать дорожки и тротуары от снега) должно влечь за собой повы­шение цены. Однако 82% респондентов посчитали, что увеличение цены на лопаты с 15$ до 20$ несправедливо. Скобяная лавка, не увеличившая затрат на приобретение лопат, попросту вос­пользовалась безвыходным положением своих клиентов. Нужно сказать, что крупнейшая торговая сеть Ноmе Deport после урагана Эндрю (1992 г.) учла настроения потребителей и компенсиро­вала возросшие цены на фанеру, избе­жав тем самым обвинений в их взвинчи­вании*.

То, что соображения справедливости мо­гут быть важнее традиционных экономи­ческих мотиваций, подтверждается и дру­гим экспериментом Канемана, Кнетша и Талера.

Допустим, вы лежите на пляже в жаркий день, а из напитков в вашем распоряже­нии только ледяная вода. Вы подумывае­те, что неплохо было бы выпить холод­ненького пива. Ваш знакомый собирается сходить позвонить и может купить его по пути (респондентам предлагается два варианта: в захудалом магазинчике или баре фешенебельного отеля). Он говорит, что пиво, возможно, стоит до­рого, и интересуется, сколько вы готовы заплатить за бутылку. Он купит пиво, только если цена будет равной или ниже названной вами суммы. Вы доверяете этому знакомому, а возможности потор­говаться (с барменом из отеля или хозяином магазинчика) нет. Какую цену вы назовете*.

Большинство респондентов в баре отеля готовы были платить в среднем на 75% больше, чем в простой забегаловке.

Эти ответы подтверждают, что чувство справедливости может возобладать над рациональными экономическими моти­вами. Если бы мы думали только об удо­вольствии глотнуть пива, загорая на пляже, логично было бы заплатить за него одинаковую цену, вне зависимости от того, где оно куплено. Вместо этого мы готовы отказаться от дополнительно­го удовольствия, если в магазине запро­сят «слишком уж много». И отнюдь не потому, что у нас нет лишних денег. Очевидно, люди полагают несправедли­вым, чтобы в магазине с них запрашива­ли цену выше той, что они определили для себя как максимальную.

Эксперименты

Роль справедливости наглядно подтвер­ждается и многочисленными экономиче­скими экспериментами. Наиболее инте­ресные провели Эрнст Фер и Симон  Гехтер*, которые несколько видоизме­нили известный лабораторный опыт, выявляющий уровень сотрудничества и доверия между людьми. В стандартной версии испытуемым предлагают поло­жить некоторое количество денег в «кубышку», содержимое которой умно­жается на некий коэффициент и затем делится поровну между участниками группы. Если все будут сотрудничать, группа набирает максимальное количе­ство денег. В то же время существует стимул действовать эгоистично: мой результат будет лучше, если все положат деньги, а я не положу. Обычно игра про­текает так: вначале все сотрудничают, но в следующих розыгрышах понимают, что кто-то играет нечестно, и сами начинают жульничать. В конце концов, мошенничать станут все игроки. Эта модель поведения практически универ­сальна: она отмечена не только у людей, но и у обезьян*.

Фер и Гехтер слегка изменили правила игры. Теперь участники могли наказать тех, кто не сотрудничает, но для этого им нужно было заплатить из своего кар­мана. И испытуемые охотно этим вос­пользовались. Попутно выяснилось, что в этом случае игроки вели себя менее эгоистично и даже после множества партий продолжали класть деньги в кубышку. Очевидно, испытуемые при­давали большое значение справедливо­сти и сердились, когда другие проявляли эгоизм.

Фер провел еще один эксперимент, в котором мозг игроков сканировался на томографе*. Он сделал вывод, что, наказывая партнера, человек испытывает удовольствие, так как у него возбуждается задняя часть особого отдела мозга – полосатого тела. Именно эта область активизируется в предвкушении вознаграждения*.

Теории справедливости

Основа основ экономической науки – теория обмена: она описывает, кто, с кем, чем и где обменивается. Но существует также и социологическая теория обмена. От экономической она отлича­ется главным образом тем, что цент­ральное место отводит справедливости. Социологам нужна своя теория, посколь­ку они понимают обмен шире, нежели экономисты. Они стремятся объяснить еще и внерыночные сделки: внутри фирмы, между друзьями, знакомыми, членами семьи. Социологи знают: когда обмен несправедлив, сторона, считаю­щая себя обойденной, испытывает недо­вольство. Импульсы, порождаемые недо­вольством, корректируют обмен в сторону справедливости.

Социально-психологическая теория обмена называется теорией равенства. Согласно ей, у обоих участников обмена затраты должны быть эквивалентны воз­награждению*. На первый взгляд, это очень похоже на то, что происходит на рынке. Например, в супермаркете вы получаете продукты и взамен отдаете их денежный эквивалент. Поэтому социо­логи и говорят, что их теория мотивиро­вана экономистами (и оттого, возможно, кажется социологам чуть-чуть ущерб­ной).

Между двумя этими теориями существует принципиальная разница: экономисты и социологи под затратами участников обмена подразумевают разные вещи. У последних в игру вступают, в том числе, и субъективные оценки, например, статус персон, участвующих в обмене.

Одна из ранних версий теории обмена выросла из исследования Питера Блау, наблюдавшего за государственными служащими, вовлеченными в сложную судебную тяжбу*. По правилам им было запрещено обращаться к кому-либо кроме руководства. Разумеется, служащие не хотели бегать к начальству при каждом затруднении, чтобы не выгля­деть надоедливыми, а главное – не расписываться в собственной некомпетент­ности и несамостоятельности. Поэтому они систематически нарушали запрет и советовались между собой.

Блау наблюдал за этими консультациями и интерпретировал их через теорию равенства. Он заметил, менее опытные работники редко обращались за помо­щью к своим более квалифицированным коллегам. Вместо этого они советова­лись с «братьями по разуму». А более компетентные служащие тоже советова­лись между собой. Почему это происхо­дило?

Дело в том, что работники с невысокой квалификацией, помимо слов благодар­ности, немногое могли предложить более опытным взамен полученных знаний. Поначалу подобное вознаграждение может приносить удовлетворение, но очень скоро приедается. Да и благода­рить все время тоже утомительно. А с себе подобными обмен был более или менее равноценным.

Когда в оценку этой ситуации привносят­ся субъективные элементы, такие как благодарность, мы оказываемся в поле теории справедливого обмена. Благодар­ность, выраженная менее квалифициро­ванными агентами за обмен с более опытными, делает трансакцию справед­ливой: затраты с одной стороны равно­ценны вознаграждению с другой. Эта теория объясняет, почему те, чей статус в обществе ниже (например, темнокожие или женщины в традиционных обще­ствах), часто ведут себя подобострастно. Чтобы уравнять объективные и субъек­тивные затраты и вознаграждения при обмене, им приходится отдавать больше, чем тем, у кого статус выше.

Нормы и справедливость

Теория равенства может быть распро­странена и еще шире. Социологи знают, что у людей есть твердые представления о том, как должны себя вести они сами и окружающие. Джордж Акерлоф в со­авторстве с Рэчел Крэнтон подробно писал об этом*. Оказывается, одна из главных составляющих счастья – это когда мы реализуем свои представления о том, как вести себя правильно, то есть поступать по справедливости. При этом, когда другие считают, что мы несправедливы, это нас оскорбляет. Одновременно мы хотим, чтобы и другие соответствова­ли нашим представлениям о том, как себя вести. Мы недовольны, когда нам кажет­ся, что окружающие поступают неспра­ведливо (вспомним испытуемых в экспериментах Фера с их желанием наказать). Справедливость, таким образом, вносит в экономическую науку наши представ­ления о том, как должны себя вести мы сами и окружающие.

Справедливость и экономика

Соображения справедливости – важный мотивирующий фактор для многих эко­номических решений, они связаны с тем, как мы понимаем доверие и насколько хорошо умеем сотрудничать. Современ­ные экономисты смотрят на справедли­вость двояко: с одной стороны, этому вопросу посвящено довольно много литературы, но, с дугой – при анализе экономических событий – ей уделяется второстепенная роль.

Мы убеждены, что отодвигать этот кри­терий на второй план можно, только если есть для этого серьезное обоснование. Справедливость позволяет объяснить такие базовые явления, как вынужденная безработица и соотношение между инфляцией и валовым национальным продуктом, которые без учета этого фак­тора остаются загадкой.

Источник: «Общая тетрадь»