Время, прошедшее с декабря 2016 года, когда из жизни ушел, не дожив двух дней до своего 56-летия обладавший огромным талантом Андрей Анатольевич Пелипенко, насыщено многими драматическими событиями. Некоторые из них совпали с тем, что мы совместно обсуждали в Президентском центре Б.Н. Ельцина на традиционных встречах клуба «Новая интеллектуальная перспектива», вектор развития иных мы тогда просто не предполагали. Однако с тех пор мы с Андреем общались постоянно и именно в нашем издательстве «Знание» были выпущены две его последние и, пожалуй, наиболее значимые монографии «Глобальный кризис и судьбы запада» и «Контрэволюция» .
Вообще диапазон его интересов, достижений, профессиональных знаний и навыков необычайно широк – философия и культурология, изобразительное искусство и литература.
В 80-90-х годах Пелипенко много работал, как художник и его картины украшают галереи и частные собрания десятков стран. И всё же главная сфера его научных интересов – теория культуры, историческая и культурная антропология. Плодами его творчества стали несколько научных монографий, более ста статей, литературные произведения, юмористические миниатюры — «Из записной книжки трикстера». Бывший министр культуры России, доктор искусствоведения Михаил Швыдкой высоко оценил вклад А.Пелипенко в постижение культуры, отметив создание им «глобальной концепции, которая безусловно претендует на то, чтобы стать одной из величайших работ в сфере гуманитарного знания за минувшие полвека. И не только в России. Однако позднее он выразил несогласие с тезисом А.Пелипенко о необходимости «раз и навсегда отбросить идеи и проекты культурно-цивилизационного «подтягивания» стран и народов, не приемлющих саму идею перманентного усложнения», а также «отбросить абстрактный гуманизм вместе с мифологией культурно-антропологического равенства». Последнее было высказано им в авторской колонке 17 мая 2016 года в Российской газете.
Это было написано М Швыдким как раз после публикации Андреем Пелипенко в нашем Издательстве «Знание» его научной дилогии «Глобальный и кризис и судьбы Запада» и «Контрэволюция». Читать книги Пелипенко А.А.
Выходу из печати последней книги предшествовала наша обстоятельная беседа, опубликованная в журнале «Знак Вопроса» №1 за 2016 год. Вернувшись к ней сегодня, я остро ощутил ее актуальность и сегодня. Как, впрочем, и юмористических миниатюр — «Из записной книжки трикстера». Те же из наших уважаемых читателей, которые захотят познакомится с творчеством Андрея Анатольевича более детально, могут это сделать, посетив его новый сайт. http://apelipenko.com/
Александр Евлахов – главный редактор журнала «Новые Знания», директор Издательства «Знание»
Западная цивилизация в прежнем виде уходит
Изданная два года назад книга Андрея Пелипенко «Глобальный кризис и судьбы Запада», в которой он, сознательно выйдя за рамки толерантности и политкорректности, призвал с ними покончить и обвинил Запад в потакании «новым варварам» встретила немало критиков. Впрочем, очень скоро с « новыми варварами» Европе пришлось встретиться не только на книжных страницах. Не менее, если не более острым обещает быть его новая книга: «Контрэволюция». Поэтому нашу беседу с автором мы начали с событий, предшествовавших выходу этой книги.
Скажите, Андрей, в какой степени беженцы, наводнившие в последнее время Европу, стали катализатором Вашего нового исследования?
-Ни в какой, поскольку «Контрэволюцию» я начал писать значительно раньше. Происходящее в Европе, стало, скорее, иллюстрацией того, о чем я пишу. Но события последнего времени расчистили дискурс, сняли лицемерные табу с обсуждения многих, поднятых мной еще в предыдущей книге вопросов.
К их числу, при объяснении происходящего, безусловно, относится и Ваш тезис о том, что в послевоенную эпоху, закономерное и справедливое осуждение нацизма, зашло слишком далеко. Осудили любой национализм вообще, и в том числе, буржуазный, который служил формой самоидентификации новоевропейского человека. С этим связан и другой Ваш посыл — о пагубности взявшей верх идеологии культурно-антропологического равенства. Ее Вы тоже относите к причинам кризиса Запада?
Начну с методологического аспекта. Когда мы ищем истоки сложных явлений, к каковым относится кризис Запада, то по укоренившейся привычке пытаемся объяснить их какой то одной причиной. В действительности состояние умов на Западе определяется не только последствиями осуждения нацизма, но и влиянием левацких идей, соседством СССР и коммунистической идеологии. Их влияние прослеживается и в таком явлении, как постмодернизм образца 1968 года, который имеет ярко-выраженный розовый оттенок. Я уже не говорю о пацифистских движениях, маоизме и многом другом. Эти левацкие идеи, осознано или нет, направлены против западного антропоцентризма. Я его называю так потому, что Запад, где государственные институты подчинены или, по меньшей мере, должны быть подчинены интересам отдельного человека, единственный подобный случай в истории. Западный антропоцентризм утверждался на крови и костях вследствие европейских революций, которые в своей совокупности есть эпизоды одной великой революции – Революции личности. При этом в основе своей революции — явление чисто Западно-европейское. США и Латинская Америка — отдельный вопрос. Однако, ни в Азии, ни в Африке никаких революций не было. Были восстания, которые случались и до того везде и всегда. Антропоцентричный принцип самоактивности и самостояния отдельного человека подвергся массированной атаке со стороны социоцентричного мира, вооруженного левацкой идеологией. Германский нацизм принято считать идеологией «правых». Но так ли это на самом деле? Соблюдение Гитлером права частной собственности — слишком слабый аргумент его «правизны».
Да и с частной собственностью все не так однозначно. Государство в гитлеровской Германии в этот процесс постоянно вмешивалось.
-Это происходило и в Германии, и в Италии при Муссолини, с его корпоративным государством. К тому же обезличивание человека и ставка на толпу, это по существу «левый» курс. «Право»- «левый» код вообще становится все более фальшивым. На поверхности — приверженность партиям, политическим фигурам, но не мировоззрению, в реальном центре которого или парадигма сложности, или парадигма простоты. Парадигма сложности — это вектор магистрального эволюционного движения. Есть страны, идущие по этому пути, но есть и те, которые, избрав парадигму простоты не движуться и двигаться не будут. Здесь уместно затронуть еще один миф. Сначала, какие то идеи оказываются на переднем плане науки, а затем устаревают и над ними начинают смеяться.
Это судьба многих идей. Как говорил ученый-агностик XIX века Томас Гексли, затрагивая проблему эволюции человеческого познания, «всякая истина рождается, как ересь и умирает, как предрассудок».
Эволюция — это не беговая дорожка по которой все бегут в одном направлении, различаясь лишь в скорости.
Причем, конечно, в направлении прогресса, в сторону « цивилизованного мира».
Эта чушь на уровне высокой науки забыта и отброшена. Но в массовом сознании, я бы даже сказал, в массовом научном сознании, эта чушь глубоко укоренилась. Обыватель считает, что именно наука нас учит тому, что все люди одинаковы, все развиваются. На этих демагогических рассуждениях строится лево-либеральный дискурс, который всякого «другого» понимает, как искажённое отражение самого себя. Только этого «другого» надо немного подтянуть, подучить. Из этого вырос « черный» расизм в Америке и «голубой фашизм» в Европе.
В предыдущей книге, критикуя принцип антропологического равенства, Вы утверждаете, что « с варварами надо говорить на их языке».
С любым субъектом надо говорить на его языке. Европейский интеллект нуждается в смене установки: не учить всех своему языку, а обучаться языку других. Пресловутый мультикультурализм противоречит идее единства общечеловеческих ценностей. Блокировка осознания этого противоречия – плохой симптом. Если посмотреть, как уходили с исторической сцены страны и народы, то мы увидим неизменно повторяющийся феномен «безумия культуры», эрозию основополагающих смыслов цивилизационного существования. При переходе от поздней античности к раннему христианству, произошло обвальное обрушение уровня сложности во всех областях жизни. Казалось, люди, сами того не осознавая, вдруг разучились делать самые простые и самоочевидные вещи.
А те немногие, кто не разучился этого делать, как, например блестящий писатель и историк Флавий Кассиодор, всесторонне описывали происходящее, но, осознавая катастрофу, ничего не могли поделать.
История, к сожалению, не знает случаев, чтобы подобные процессы были обратимы, чтобы из них можно было вырулить, а не просто на какое-то время купировать. То, что происходит сейчас, – очередное обвальное опрощение культуры. Зомбированность левыми идеями «у них» и миллитаристко-шовинистический психоз «у нас» при всей свой внешней противоположности – явления одного ряда.
Кстати, о зомбированности. Когда в новой книге, Вы, Андрей рассматриваете проблему « Я « и « Другой «, то подмечаете трансформацию на Западе принципа : « Я» — прав, а «Другой» — нет и его надо победить» в формулу : Прав «Другой», а «Я» — нет и потому должен повиниться». Это, что, постколониальный синдром?
Это явление более глубокого порядка. Становление индивидуального «Я» корнями уходит в палеолит. Тогда же формируется ненависть к чужаку, который, такой же, как «Я», только неправильный. Ненависть к чужаку, его отторжение – одна из глубинных и чрезвычайно устойчивых ментальных установок.
И борьба за толерантность, по Вашему мнению, здесь ничего не привнесла?
Конечно, культура ставит ненависть к чужаку в определенные рамки. Ее история — это сложные отношения норм и запретов в отношении чужака. Тем не менее, доминирующей чертой оставалась неприязнь. В послевоенном обществе все вывернулось наизнанку: «Чужак» — хороший, «Я» — плохой. Колониальный комплекс вряд ли работал в Германии. Я уже не говорю про такие страны, как Италия или Швеция.
Там другой комплекс — не постколониальный, а постнацистский.
Причины — разные, но результат очевиден. В ситуации с беженцами в Европе полиция замалчивает преступления мигрантов, фактически становится их соучастниками. И вряд ли стоит удивляться, что бюргеры начинают самоорганизовываться. Это вселяет хотя бы слабую надежду на то, что инстинкт самосохранения на Западе ещё не окончательно подавлен.
В новой книге, перефразируя К. Маркса, утверждавшего, что « человечество, смеясь прощается со своим прошлым», Вы заявляете, что оно « смеясь прощается со своим будущим». Звучит, как приговор…
Это мое печальное подмигивание в отношении постмодернизма, с его глумливой «чечеткой на гробах». Будущее заранее обесценено. Обыватель – главный герой нынешней эпохи – хочет жить вечно длящимся сегодня. Взывать к стыду, долгу, страху божьему, как это было прежде, бессмысленно.
Это Вы о нравственной роли религии?
Ни в коем случае. Я даже не намекаю на религиозную альтернативу. Позволю себе такую шутку: одна смятенная душа вбегает в церковь и тут же с криком: «Здесь мы уже были!» выбегает. Я о том, что человека постмодернизма не зацепить ничем. Если такой человек станет доминирующим типом, ни за что нельзя ручаться.
А где мы возьмем других?
Это огромная проблема. Прежде всего, надо перед наукой поставить вопрос, как управлять мифологическими основами сознания? Бороться с ними бессмысленно, а управлять можно, и нужно научиться.
Как Вы считаете, современные информационные технологии в этом наш союзник? В «Контрэволюции» Вы пишете, что именно технологии становятся движущей силой дальнейшей вертикальной эволюции.
Умение или неумение пользоваться компьютером уже является одним из критериев различения «адекватных» и «неадекватных» людей.. Тот, кто не умеет им пользоваться — становится «вчерашним».
Но это временное явление. С каждым днем им пользуется все большее число людей, в том числе пожилых.
Однако во всех ли культурах и странах наблюдается такой процесс? Конечно, нет. К тому же результат культурного проникновения, умение не только осваивать продукты чужой цивилизации, но и их производить.
Вы пишете о том, что в социальном проектировании набирают силу меритократические идеи, которые мы с Вами вместе неоднократно обсуждали в клубе «Новая Интелектуальная Перспектива».
Идея власти достойнейших действительно набирает силу, но, одновременно, порождает массу вопросов: кого считать достойнейшими, по каким критериям их определять, как отбирать. Я имею в виду власть 5-7% индивидуумов с личностной ментальной доминантой.
Однако в составе этих 5-7% Вы ни при каких обстоятельствах не видите представителей лево-либеральной прфессуры. Вы пишете: «Если авторы идей мультикультурализма, политкорректности, идеи заселения Европы мусульманами будут считаться «яйцеголовыми», катастрофа будет приближаться». Фактически Вы ставите вопрос о люстрации этого спектра интеллектуалов.
Да, и добавить к этому нечего, кроме того, что к власти в Европе на смену социалистам неизбежно должны придти гибкие «новые правые» без нацистского душка и позавчерашней охранительной дури и религиозного фанатизма.
Также жестко Вы предлагаете отказаться от проектов культурно-цивилизационного «подтягивания» стран и народов, не приемлющих идею перманентного усложнения. Почему?
Потому, что как уже было сказано, историческая эволюция – это не беговая дорожка, по которой все бегут в одном направлении. Как дураку нельзя запретить быть дураком, так и обществам нельзя навязывать несвойственные им формы исторического бытия и развития. Пусть варвары остаются варварами. Пусть зачехляют своих женщин, пусть рубят руки ворам. Пусть вешают и побивают камнями, пусть режут друг друга и молятся своим варварским вождям. Это их дело, и их право. Только одно условие: всё это допустимо лишь в границах их варварского мира. Не надо их «развивать», не надо их учить, просвещать и воспитывать. Их надо оставить в покое «наедине с историей». И никакой помощи! Вымрут – так вымрут. Без вымирания нежизнеспособного эволюция невозможна. И это не социал-дарвинизм. Здесь нет культа грубой силы. Здесь заявляется принцип права не сильнейшего, а сложнейшего. Пора, наконец, озаботиться обеспечением прав и возможностей сложнейших, и отбросить, наконец, антиэкологический принцип обеспечения любой ценой выживания неспособному к усложняющему саморазвитию.
Перманентным усложнением пропитано сегодня буквально все — информационные технологии, общественные структуры, социальные горизонтальные связи. В Сингапуре, Гонконге, Лос-Анджелесе человек взаимодействует с огромным количеством институтов. Немецкий бюргер входит одновременно в религиозные, соседские клиентаристские и иные сообщества. При этом онконтактирует в нескольких социальных ситях, учавствует в дискусиях с людьми проживающими на разных континентах.
А как, по каким критериям осуществлять отбор приемлющих и не приемлющих перманентное усложнение? К тому же есть масса стран внутри которых соседствуют представители тех и других.
Единицей совсем не обязательно должна быть страна. Ей может быть отдельно взятый человек. Он должен получить право цивилизационного выбора на основе готовности быть «солдатом цивилизации».
Среди беженцев из Сирии число которых все растет «солдат цивилизации», как Вы говорите, на словах, наверное, абсолютное большинство. Однако готовность жить по европейским правилам присутствует явно не у всех.
Определить, кто есть кто для специалиста — социолога, психолога, культуролога не столь большая проблема. Главное — отказаться от идеи антропологического равенства. Спрашивают: вы хотите людей делить? Ответ: да, хотим. Я не говорю о нациях, этносах и расах. Речь идет о культурно-антропологических типах.
Есть в Вашей, Андрей, книге и еще один «провокационный» фрагмент, где Вы говорите о роли транснациональных корпораций…
О них нередко говорят в пугающих, конспирологических тонах: «мировая закулиса», «темные силы». Однако я не вижу ничего ужасного, если, условно говоря, какая-нибудь транснациональная корпорация берет ту или иную страну (если страна того хочет) под свой патронаж для осуществления модернизации, да и просто наведения современного цивилизованного порядка.
При этом в качестве противовеса транснациональной корпорации Вы рассматриваете Мировое правительство.
Да, развитие не может осуществляться одной силой. ТНК страдают экономизмом, а Мировое правительство может и должно опираться на мощное экспертное сообщество, ту самую меритократию, о которой мы говорили выше. Именно Мировое правительство, а не окончательно обанкротившаяся ООН и т.п. организации может стать источником международного права. Глобальные вызовы требуют глобальных решений, принимаемых поверх частных интересов отдельных государств. Разве не логично?
Насколько я понял, Мировое правительство должно придти на смену ООН, в которой, например, Совет Безопасности оказывается бессилен, если, скажем страна- агрессор является его членом?
Да, глобальные вызовы, повторю, требуют глобальных ответов и глобальных полномочий. Должна быть, разумеется, изменена система международного права. Эпоха национальных государств с их суверенитетом по традиции будет где-то сохраняться, но в глобальной перспективе, как мне представляется, уйдет в прошлое.
Выход из кризиса видится Вами не возвратом в прошлое, а в виде второго пришествия модерна. При этом территориями его развития, точками роста Вы видите Центральную и Восточную Европу, Германо-скандинавские страны.
ти страны я называю потому, что модерн «в первом пришествии» пришел в них поздно и те задачи, которые он решал в Западной Европе, уступив место постмодернизму, там решены не были, или были решены не до конца. Восточная Европа, как показывает высокий уровень сопротивляемости новым угрозам в той же Словакии, Чехии и Венгрии, еще не состарилась. Больше шансов сохранить идентичность имеют Север Европы и Германия. Хотя везде дело зашло слишком далеко. Западная цивилизация в том виде, в каком мы привыкли ее воспринимать уходит. Но нам не может быть безразлично, как, в какие сроки, и при каких обстоятельствах этот уход произойдёт, как и не может быть безразлично то, что из наследия великой Западной цивилизации будет воспринято теми, кто придёт ей на смену. И думать об этом сейчас самое время.
ИЗ ЗАПИСНОЙ КНИЖКИ ТРИКСТЕРА
Андрей ПЕЛИПЕНКО
Глаза министра лучились отставкой.
К концу третьего акта Мефистофель окончательно осатанел.
Этот договор я подпишу обеими руками.
Пример мировой энтропии – петух пропел, но солнце не взошло.
Теория устойчивого отсутствия развития.
Цельная личность: научные ориентации совпадают с сексуальными.
Рождённый ползать упасть не может!
Изящный некролог лучше пошлой здравицы!
Любите слово, пока оно не стало делом!
Погромное обеспечение.
Автомобиль цвета взрывной волны.
Прошу выдать мне компенсацию в тротиловом эквиваленте.
Будем расширяться вглубь!
Позвольте условно назвать вас свиньёй.
Освободителей встречали с искренними слезами.
На верхнем этаже отеля произошла драка на русском языке.
Провести дефлорацию и дефаунизацию местности!
Умственно ограниченный контингент.
Красиво умереть не запретишь!
Компетентные органы чувств.
Демарш увенчался трескучим провалом.
Оставайтесь при своём самомнении!
После неудачной дипломатической карьеры, Нао Бум был пожизненно избран на пост президента.
Телегу поставили впереди лошади, но сама лошадь бежала впереди паровоза.
Мы не верблюды, чтобы прятать голову в песок!
Скорее Магомет на горе свистнет!….
Не шутите, да не шутимы будете!
Какие бы темы мы не обсуждали, жизнь их всё равно опровергнет!
Причинение вреда путём смерти.
Шапку пустили по кругу. Шапка пропала.
Всё гораздо хуже, чем на самом деле!
Он решительно двигался вперёд, сжигая перед собой мосты.
От дальнозоркости его вылечили, от дальновидности – нет.
Обездоленные дольщики.
Не путайте свободного художника с условно освобождённым.
Вы мне активно не интересны.
Шкаф российской истории переполнен властно рвущимися наружу скелетами.
Бумеранг-невозвращенец.
Яблоко «ньютоновка»
. Главная задача мух: отделять щи от котлет!
Он был неутомим в достижении всё новых и новых проблем.
Не имея ничего, можно позволить себе безграничную щедрость.
Прошу внести залог успеха!
Фраза из гимна: «Недолго сияло нам солнце свободы»!
Мы ещё вставим ногу в седло и сядем в стремя!
Осуждён за разжигание гендерной розни.
За такие деньги я сам себе горло перегрызу!
Нельзя дважды войти в одну и ту же реку и выйти сухим!
Три́кстер (англ. trickster обманщик, ловкач) — «демонически-комический дублёр культурного героя, наделённый чертами плута, озорника»