15.09.2022

Под таким заголовком вышло в №36 газеты “Россия” за 9-15 сентября 1992 года интервью редактора отдела экономики Рэма Петрова с необычайно популярным тогда публицистом- экономистом Василием Селюниным. Оно, собственно, продолжает тему “Гайдарономики”, начатую в предыдущем выпуске нашей газеты. И, одновременно, помогает откорректировать угол нынешнего, в высшей степени хвалебного взгляда на деятельность главы Банка России Виктора Геращенко.

28 ИЮЛЯ 1992 года и.о. председателя Центрального банка России Виктор Геращенко снял ряд ограничений с кредитной эмиссии, отчего, по мнению людей знающих, экономика наша здоровее не стaнeт. Этой же точки зрения придерживается и один из наших ведущих экономистов Василий Селюнин

Василий Илларионович, является ли, на ваш взгляд, телеграмма Геращенко «гарантией, того, что гиперинфляция будет продолжать расти как снежный ком?

– На мой взгляд, эта телеграмма – катастрофа. Мы с тревогой наблюдали нарастание кризиса неплатежей. К началу августа их сумма достигла трех триллионов рублей. Предприятиям оставалось надеяться: все, что они произвели, государство купит, а если нет, то хотя бы спишет долги. Сумма эта продолжала увеличиваться примерно на 35 миллиардов рублей в день, за месяц должен был прибавляться еще примерно триллион взаимных задолженностей. Больше половины продукции предприятия представляли друг другу вообще без какой – либо надежды на оплату.

Существовали ли объективные предпосылки этого кризиса?

Естественно, при каждом скачке цен у предприятий неизбежно обнаруживалась нехватка платежных средств. Я бы сказал, что гиперинфляция была в сущности скрыта неплатежами. Да и скачки эти, они тоже не с неба свалились. Предприятия, будучи казенными, государственными, при либерализации цен получили возможность их взвинтить, чем и не замедлили воспользоваться. Сказалась привычка к плановой экономике, когда любой продукции не хватало, вcё было дефицитно и никто не смотрел, что и сколько стоит. Главным было ухватить. вырвать фонды у государства и их отоварить. Кстати, из плановой же экономики к нам. перекочевала и идея и взаимных зачетов, предусмотренных Указом Президента от 1 июля. Раньше те, кто не истратил свои деньги, отдавали их государству, а тот, кто успел нахватать продукции больше, чем ему полагалось, средства на это получал. Так вот, взаимные зачеты – из этой же оперы. Конечно, тоже не лучший вы ход из положения, но лучших к тому времени уже не было, а указ позволял обойтись без колоссальной кредитной эмиссии, без выпуска ничем не обеспеченных безналичных денег. По этому указу ос таток долгов должен передаваться Агентству по управлению долгами (правда, пока еще не сформированному) при Госкомимуществе, но вот вопрос, что оно могло с этих должников получить? Опять же еще один недостаток этой модели: слишком долго – целый год – можно быть банкротом и не отвечать за то, что ты работаешь в убыток. Но в конце концов нельзя же все остановить- это был какой – то выход.

– Однако оказалось, что надежды будущих банкротов вполне оправдались: согласно телеграмме Геращенко выходит, что государство и в самом деле все готово купить – местные отделения банков обязаны давать госпредприятиям кредиты для погашения долгов.

 Экономический смысл этого шага, действительно, в том, что государство становится универсальным покупателем всей продукции, произведен ной в стране. Нужна она или нет -все равно держава за это платит и, следовательно, автоматически признает полезность всей продукции, напри мер комбайнов, которые никто не покупает и по этим ценам никогда не купит. Но чего волноваться- есть кредиты, и комбайны эти могут спокойно ржаветь или идти в металлолом их полезность и нужность уже официально признаны. И цена автоматически признана. Покупателей нет и не надо. Однако следует наконец понять, что государству – то в целом ни к чему комбайны или хлопок их должны покупать конкретные колхозы, фабрики, заводы …

-И сколько будет стоить этот спасательный кредитный круг?

– Экономисты подсчитали, что новых кредитов будет далеко за триллион, а между тем России отсрочили выплату иностранных долгов при условии, что мы займемся оздоровлением экономики. По согласованию с кредиторами во втором полугодии кредитная эмиссия должна составить не более 650 миллиардов рублей (3 – й квартал- 400, 4 – й квартал – 250). Мы и это бы не осилили – по программе углубления реформ, по варианту умеренной дефляционной денежной политики такая кредитная эмиссия больше «разрешенной» на 300 миллиардов. Несмотря на то, что делалась она «под присмотром» Союза промышленников, даже они признают, что 950 миллиардов – тот предел, выше которого эмиссия недопустима. Иначе мы неизбежно впадаем в гиперинфляцию.

– И все – таки, что произойдет, если сумма эта будет превышена?

-Известно что – крах всей денежной системы. Дефициты бюджета выйдут за пределы 10 процентов от валового внутреннего продукта. Впрочем, с точки зрения широких слоев населения, такая кредитная эмиссия – своего рода благодеяние: безработица пойдет не так быстро. Но что в этом толку, если в конце концов она ударит по всем – новый скачок цен будет неизбежен. Да еще видите, как одно с одним сошлось – банковская телеграмма и планируемая выплата задолженности государства населению. Задолженность эта около 220 миллиардов рублей, а месячные денежные доходы, для сравнения, около 300 миллиардов. То есть надо дополнительно выплатить без малого денежный доход за месяц. Наверное, в августе с людьми рассчитаются, и совершенно ясно для этого и экономистом не надо быть, – что, получив две зарплаты, две пенсии, две стипендии, люди кинутся в магазины. Вырастет спрос, вырастут и цены. А через месяц – два и пресловутый «безнал» превратится в наличные, и цены опять – скок! Все это видят и все же про Геращенко говорят, что он хороший специалист. Но я понять этого его шага не могу- моей головы не хватает.

– Василий Илларионович, не является ли это послабление именно предприятиям госсектора откровенным рецидивом, казалось бы, давно забытых форм управлення народным хозяйством?

– Кажется, именно так дело и обстоит. Частники ничего от должников не получат – пусть себе разоряются. Кстати, если вспомнить интервью Геращенко «Независимой газете», в котором он излагает свои экономические взгляды вообще, выступая против программы приватизации, то он утверждает, что приватизация не будет решающим фактором реформ. Но приватизация, частная собственность – душа рынка. Тогда какие же он мыс лит реформы? Во всяком случае не рыночные. Подтверждение тому – его слова, что он будет действовать в рамках правительственной программы, одобренной парламентом.

– Но к ней и без того уже приложили руку теоретики директорского лобби, аграрного лобби, а если ее еще н вынесут на утверждение парламента…

Правильно, он ее либо забаллотирует, либо изменит таким образом, что это будет уже не компромисс с лобби, а полная капитуляция. Изначально мыслилось, что утверждать ее в Верховном Совете не будут: программа правительственная, и правительство будет проводить ее в жизнь без голосования парламента. А сейчас получается – А сейчас получается наплевать на нее до тех пор, пока она не будет одобрена. И все оценки нынешней экономической политики, которые дает Геращенко и о приватизации, и о том , что мы не дозрели до   конвертации рубля , что в рублевой зоне наряду с национальными валютами у нас сохранится рубль СНГ ( как – то забылся печальный опыт переводного СЭВовского рубля ), так вот почти все это совпадает с позицией «Гражданского Союза» . И я сегодня, честно говоря, не вижу, как может правительство Гайдара действовать, как оно уцелеет при такой политике Госбанка дальнейшей изоляции реформаторов, их оттеснении на вторые роли. Если такая ключевая фигура, как председатель ЦБР, не поддерживает реформы, то правительство мгновенно становится бес сильным.

– Значит ли это, что к власти приходят сторонники жест кого курса в экономике,

– Не просто жесткого курса, а сторонники восстановления административного управления экономикой. Прошлых безумств, конечно, не будет, но у каждой системы есть своя логика, и если мы отказываемся от рыночных реформ, то с неизбежностью придем к возрождению плановой экономики. Правда, мы быстро про валимся и все равно вернемся к рынку, но будут колоссальные экономические потери. С какой бы меркой ни подходить к оценке правительства Гайдара, экономистам видимы его немалые достижения за год. Ведь если брать период времени от весны до этой телеграммы, то очевидно про изошла определенная стабилизация рубля, мы были на верном пути, деньги стали значимы. А ведь раньше на них никто не смотрел – все распределяли. Да и бартер мы сумели победить. Но все это теперь побоку, мы вернемся х разбитому корыту, и все, что мы перестрадали за этот год, все окажется напрасным.

– Итак, на шаг отступив от стабилизации рубля, мы тем самым на два отодвинулись н от приватизации, которую правительство собиралось начать широким фронтом на втором этапе реформ,

– Пока все казенное, никакие реформы двигаться не будут. Смотрите, казенные предприятия пришли и изнасиловали и правительство, и Президента, захватили ключевой пункт – свой человек сидит в Центральном банке. Прекрасные экономисты вокрут Гайдара, но сколько их там? А эта банда директоров реальную власть никогда не теряла, и с началом реформ они все время оглядывались – как бы сохранить управляемость регулируемость. У правительства пока неравные с ними силы. Мне кажется, я нашел ошибку правительства, которая позволила сделать обратимым ход реформ. Может быть, я делаю этот вывод в несколько предварительном порядке, но жизнь показала, что невозможно достичь стабилизации без приватизации. Эти процессы должны идти параллельно. А теперь умеренно дефляционная денежная политика должна отнести стабилизацию на год – до осени 93 го. Можно, конечно, ее растянуть, но если мой вывод справедлив, то либо мы резко и сразу начинаем приватизацию, либо вся среднесрочная программа станет нереалистичной.

Партизаны свободы слова

Ситуацию, сложившуюся в последнее время в связи с провокационными выступлениями ряда изданий, комментирует начальник Государственной инспекции по защите свободы печати и массовой информации Юрий Казаков

Среди нынешних наших достижений свобода прессы является далеко не последним. Но и не реализующимся автоматически. При всем несовершенстве исследовательского потенциала Госинспекции мы выделили не менее полутора десятков различного рода препятствий свободе печати – от финансового дефицита до самоцензуры журналиста как реакции на обращенную к нему угрозу насилия.

Признавая последнюю реальной и серьезной, признаем и то, что роль инкубатора и распространителя бацилл насилия в обществе сегодня не редко играют сами средства массовой информации. Часть прессы современной России открыто взяла на вооружение или, как минимум, сочла возможным воспроизводить на своих страницах, а значит распространять «образ врага», подлежащего моральному уничтожению. Впрочем, толь ко ли моральному?

 Читаешь «письмо читателя» в «Спасске» , уверяющее , что демократам придется держать ответ за свою политику «под дулами автоматов» («Расплатитесь, господа демократы, своими головами и головами своих чад и домочадцев!»), читаешь в «Русском воскресении» призыв отрабатывать скорость удара, чтобы потом «смело мочить биоробота» («беса , негодяя») , или там же вопрос к «Товарищам коммунистическим лидерам» («По чему вас хватает лишь на возложения пластиковых венков, когда наши арабские братья , например , предпочитают пластиковую взрывчатку»?) и понимаешь , что там и там свобода печати оказалась в прямом смысле слова изнасилованной. Что плодами ее воспользовалось элементарное черносотенство.

Наше собственное прошлое и наше будущее требуют не поддаваться на сегодняшнюю провокацию насилия. И не отводом глаз, не уверением, что газеты такого рода – досадная издержка процесса демократизации, а признанием того , что национал – патриотический всплеск в России этого трудного времени дал ядовитую поросль, в том числе и в средствах массовой информации.

Насилие, особенно агрессивное и безнаказанное, имеет свойство распространяться методом ползучей экспансии, раскалывая души, ориентируясь на взлом государственных и общественных институтов. Есть ли реальная возможность экспансию такого рода остановить? Вопрос непрост. Поговорите с юристами, работниками судов и прокуратуры, и вы поймете, как много у них претензий к ныне действующей формулировке, скажем, 74 – й статьи УК РФ, предусматривающей ответственность за нарушение национального и расового равноправия. Или прочитайте внимательно ст. 4 Закона РФ «О средствах массовой информации», дающую регистрирующему органу право и основание выносить средству массовой информации, нарушающему данный закон, предупреждение, а затем, если нарушение повторится, обратиться с исковым заявлением в суд. «Не допускается использование средств массовой информации в целях совершения уголовно наказуемых деяний, для разглашения сведений, составляющих государственную или иную, специально охраняемую законом тайну, для призыва к захвату власти, насильственному изменению конституционного строя и целостности государства, разжигания национальной, классовой, социальной, религиозной нетерпимости или розни, для пропаганды войны», – так говорит закон. Но может ли кто-нибудь однозначно, четко определить, что относится категории разжигания «классовой» или «социальной» розни? А так ли уж «просвечиваемо» понятие «национальной розни»?

Увы, нам уже приходилось иметь дело с ситуациями, когда под формулировку такого рода подгонялась, скажем, дискуссия по проблемам меж национальных отношений на полосах газет, издающихся в республиках, входящих в состав России. По нашим представлениям, дискуссия острая, но достаточно корректная. Что делать? Загонять неприятный, царапающий, но неизбежный на определенном этапе становления новой российской государственности спор вглубь, закрывать для него газетные полосы именем закона»?

 Удар по свободе слова при этом неизбежно оказался бы ударом по правам человека. Но значит ли это, что подобная позиция распространяется на тех, кто действительно злоупотребляет свободой печати, когда налицо именно злоупотребление? Тоже нет, хотя любые действия в этом направлении, как правило, вызывают бурную реакцию тех, кого они задели.

Стоило Московской региональной инспекции в июне вынести предупреждение газете «Пульс Тушино», как ее редактор объявил эту инспекцию «секретной цензурой», а сам факт предупреждения (основанного на заключении прокуратуры о том, что газета эта, в частности, формирует у читателя» образ врага «в лице евреев») – началом «нового этапа расправ над мыслями», которые – де учиняют «необольшевистские инспектора – цензоры».  Характерно, кстати, завершение «антицензорской статьи», занявшей почти всю первую полосу двадцать восьмого выпуска газеты. В.Фомичев просто, как само собой пообещал разумеющееся, пообещал властям, утверждающим, по его мнению, таким образом «захватнический режим», партизанскую войну. Чтобы у читателей и цензоров не оставалось сомнений в том , что речь идет отнюдь не о войне слов, опус под названием «Секретная цензура или запретная зона» редактор закончил стихотворением «Партизаны»:

Люди мирные с оружьем.

 На врагов вставали дружно.

 Их мораль проста, как сноп:

Гостю званому – радушье.

 Оккупанту – пулю в лоб.

Право же, не стоило бы уделять так много места ссылкам на историю с «Пульсом Тушино», если бы не ряд заслуживающих внимания обстоятельств. Ну, во – первых, достаточно типична сама попытка нарушителя закона первым закричать «держи вора», объявить контроль за исполнением закона «цензурой». Во – вторых, в данном случае мы имели дело с нормальным, как нам представляется, ходом событий: за экспертизой правоведов последовало предписание прокуратуры, которое инспекция , проведя собственный анализ газетных статей, реализовала в форме предупреждения о недопустимости злоупотребления свободой СМИ.

На практике же инспекции наши сталкиваются порой с ситуацией обратной, когда прокуратура присылает издания к ним на экспертизу с вопросом: как вам кажется, нет ли здесь нарушений закона? Так, совсем недавно заместителю прокурора одного из районов Москвы я вынужден был заявить предельно откровенно: пожалуйста, укажите четкой формулировкой, почему именно это издание направляете на экспертизу. Определите, как профессионал, есть ли на рушение базовое, подпадающее под 74 – ю статью. Если да присылайте газету с таким именно выводом, если нет зачем загружать друг друга встречной пустой работой,

 Демократия, если она действительно является демократией, должна в достаточно короткое время научиться точно реагировать на выбросы пены и грязи, в том числе на газетных полосах. Реагировать, опираясь не на «мне так кажется» чиновника, а на закон. Уважать другого человека, его национальные традиции, культуру, веру. И напротив отказывать в доверии сеятелю ненависти к представителю другой национальности. Насилие опирается на нашу неготовность, неумение сопротивляться ему. На душевную усталость, разобщенность людей. На мысль: «не у меня горит». Не стоит перекладывать на государственные институты всю тяжесть противостояния злу. Чем скорее мы поймем, что общее дело – это дело, прежде всего, и личное, тем с меньшими потерями будет преодолена нынешняя полоса: одновременно и препятствий, и отчуждения, и взлетная полоса. Еще не свободы, но выхода к ней. —
—
—
—
—

—