27.01.2011

Отклик на статью Петера Биери «Что значит быть образованным человеком».

Образование не только необходимость современного высоко технизированного производства, образование, в условиях массового общества, является средством контроля, и это хорошо понимали имущие классы в тот период, когда создание массового общества только начиналось.

Михель Гофман, кандидат наук. Колумбийский университет, специализация  – Human and Technological Communication, Нью-Йорк

«Наша цивилизация хвастается распространением образованности и знания,

а распространяет невежество и беспомощность».

 Бернард Шоу

Генри Ли Хиггинсон, лидер бостонской общины в 80-ые годы 19-го века, в письмах, призывавших к сбору средств для Гарвардского университета среди членов высшего общества, убеждал: «Дайте всем образование, и вы спасете себя, свои семьи и свои деньги от разнузданной толпы».

 Существует огромная мифология, связанная с образованием. Образование расширяет кругозор, дает возможность выработки собственного мнения, формирует полноценного человека, приобщает его ко всему богатству знания и культуры. Но широко разветвленные системы массового образования ХХ века поставили на конвейер выпуск, по термину запущенному в употребление Солженицыным, «образованщины», специалистов, не знающих ничего, кроме своего дела.

Основную цель образования определил Ленин: «Неграмотный человек стоит вне политики, и поэтому должен выучить алфавит. Без этого мы не можем делать политику.» Декрет Совета Народных Комиссаров от 26.12.1919 «О ликвидации неграмотности» – Параграф №8: «Уклоняющиеся… привлекаются к уголовной ответственности».

Советская Россия не доверяя своей интеллигенции привлекла лояльную по отношению к власти “классово близкую” полуграмотную «красную профессуру» и  выпустила миллионы специалистов знающих только азы своей профессии. Запад никогда не прокламировал  задачу образования как воспитания лояльности, тем не менее, в любой стране оно имеет ту же цель, о которой говорил Генри Ли Хиггинсон.

 Раньше считали, что раб подчиняется хозяину, пока он безграмотен, пока он не понимает природы общества, которое превратило его в раба, но, даже не понимая механизма общественной системы, он всегда стремился стать свободным.

 Сегодня большинство работников в индустриальных странах имеют достаточный уровень образования, чтобы понимать уровень своей зависимости, уровень своей несвободы, понимать, что они свободны только в одной своей роли – винтика индустриальной машины, но это понимание не приводит к сопротивлению, к попыткам что-либо изменить. А наиболее информированная часть населения, понимающая механизм контроля системы лучше других, сама участвует в его создании, так как получает такие привилегии, что готова подчиняться глубже и более осознанно, нежели основная масса.

 Могут ли противостоять процессу промывания мозгов бастионы знания, университеты? Университеты считаются рассадниками нон-конформистской, почти анархической идеологии. Но, если это так, то почему многие поколения выпускников не превращаются в критиков системы, а, приходя в нее в качестве работников, забывают об уважении к истинному знанию и правде, которое им прививали в университете.

 По-видимому, этические нормы и понимание механизмов системы, которые получают студенты в университетских «замках из слоновой кости», не выдерживают пресса реальной жизни, а средства массовой информации обладают большей силой убеждения, чем университетские профессора. Блистающий эрудицией профессор имеет низкий социальный статус, потому что: «Тот, кто умеет, – делает, кто не умеет, – учит.» После окончания университета выпускники, входя в деловой мир, утрачивают всякий интерес к знаниям не приносящим доходы, также, как и все население в целом.

 40% населения страны не знает, кто был врагом США во время Второй мировой войны. 40% во время массовых опросов не смогли найти на карте Японию, и 15% не смогли найти США. 60% не понимают содержание статей в газете Нью-Йорк Таймс.

 Литературный критик Освальд Вейнер, исследуя комиксы, рисованные картинки с рисунками, самый популярный вид чтения, отмечал, что наличие ума у героев этого жанра ставит персонаж в разряд отрицательных. Наличие интеллектуальных способностей выше нормы, то есть выше посредственности, в глазах читателя отклонение от общепринятой нормы, вызов, претензия быть лучше других.

 Весь образ жизни воспитывает неприязнь к широте восприятия мира, глубине знаний, пониманию сложности общественной жизни. Эти качества не имеют ценности в общественном мнении, зато практическая информация ценится высоко, она гарантия жизненного успеха. В прошлом источником богатства была земля, сегодня источником богатства является информация.

 Количество информации увеличивается с каждым годом, увеличивается количество газет, книг, журналов, телевизионных каналов, с невероятной скоростью развивается Интернет. 40 лет назад американское телевидение предлагало 4 канала, сегодня более 500 каналов, 40 лет назад количество радиостанций было чуть больше 2,000, сегодня более 10,000.

 Вся разветвленная индустрия информации – газеты, журналы, кино и телевидение – принадлежит 23 корпорациям. Вскоре их будет десять. А если будет принят законопроект, выдвинутый Федеральной комиссией коммуникаций, одна компания сможет владеть 95% всех телевизионных станций страны.

 Радио и телевизионные частоты, на которых ведутся передачи, контролируются государством, и, следовательно, принадлежат публике, должны представлять широкий спектр интересов различных групп населения и выражать разнообразные мнения.

 Такие радио и телеканалы существуют, но имеют влияние только на ограниченный, локальный круг читателей, слушателей, зрителей. Средства же массовой информации, обращающиеся к многомиллионной аудитории, принадлежат нескольким крупным корпорациям, которые представляют лишь тот спектр тем и мнений, который соответствует их задачам как коммерческим организациям и взглядам заказчиков, рекламодателей.

 Компании, рекламирующие свои товары на телевидении, а позволить себе это могут только крупнейшие из них, получают на размещение своей рекламы государственные субсидии, т.е. оплачиваются общественными деньгами.

 Теле или радиоканал, газета, журнал никогда не поместит информацию, которая бы противоречила интересам рекламодателя, реклама составляет основной источник дохода всех средств масс-медиа. Общественному мнению, безусловно, есть место в средствах массовой информации, но только в том случае, если оно совпадает с мнением и интересами корпораций.

 Масс-медиа пытается представить себя как общественный институт задача которого служить общественным интересам, представлять весь спектр мнений и взглядов. Но даже неискушенному наблюдателю видно, что несмотря на многочисленность и разнообразие тем, различной манеры подачи, у всех одна и та же унифицированная позиция.

 Мнения, противоречащие линии, принятой средствами информации, не появляются ни на одном массовом канале. Разнообразие оценок существует, оно необходимо для создания у зрителя впечатления существующей острой дискуссии, но дискуссии, как правило, затрагивают лишь периферийные темы, это бури в стакане воды.

 Современная демократия, в отличии от репрессивных режимов, не преследует инакомыслящих, но на огромном рынке фактов и идей слышны только голоса тех, кто кричит громче других, а кричать громко могут только те, у кого в руках устройства усиливающие их голоса. «Свобода мнений гарантирована лишь тем, кому принадлежат средства передачи мнений», гласит старая истина и это не мнения, взгляды массовой аудитории, а мнения и взгляды владельцев средств массовой информации. Но, даже когда индустрия информации представляет темы волнующие все общество, они проходят многоступенчатый процесс обработки, стерилизации в котором утрачивается глубина и объем обсуждаемых проблем.

 В массовом сознании существуют две реальности, реальность фактов жизни и виртуальная реальность, создаваемая средствами масс-медиа. Они существуют параллельно, нигде не пересекаясь и не противореча друг другу. Средний читатель или зритель может верить или не верить тому, что видит на экране телевизора или читает в газете, это в конечном счете ничего не меняет, так как других источников у него нет. Он знает только то, что ему “положено знать”, поэтому уже не в состоянии задавать “неправильные” вопросы.

 Авторитарные общества могли примириться с тем, что люди говорят одно, а думают другое, достаточно того что они подчинялись. Но откровенная лживость политической пропаганды приводила к сопротивлению, промывка мозгов часто не достигала своей цели. Демократическое общество, усвоив уроки истории, отказалось от откровенной лжи, от доморощенных, плоских пропагандистских трюков и использует приемы психологической манипуляции, которые способны реализовать только профессионалы, “социальные инженеры” – самые талантливые лингвисты, журналисты, режиссеры, сценаристы, мастера создания массовых иллюзий.

 В период Великой Депрессии газеты, радио, Голливуд, уделяя огромное внимание деталям жизни “великого гангстера” Диллинджера, уводили публику от опасной темы, причины экономического краха. Миллионы лишились средств к существованию, но мало кто понимал систему обмана, проведенного финансовой элитой. Фигура грабителя-одиночки заслонила собой фигуры тех, кто ограбил все общество. Пустые погремушки сенсаций отвлекали публику от наиболее важных аспектов их жизни.

 Пропаганда экономического общества не занимается прямой промывкой мозгов, ее основной принцип – дезинформация через подмену. Она использует мягкие, малозаметные терапевтические приемы, направляющие чувства, желания, мысли в необходимое русло, в котором сложность и противоречивость жизни выражается элементарными формулами, легко воспринимаемыми людьми любого образовательного ценза, и они закрепляются в массовом сознании благодаря профессиональному мастерству и впечатляющей эстетике.

 В условиях демократии не существует государственной цензуры, прямая цензура не эффективна, гораздо действеннее самоцензура работников индустрии информации. Они отлично понимают, что их профессиональный успех полностью зависит от умения чувствовать, в чем нуждаются те, кто обладает реальной властью. В их среде попытки представить свое мнение, противоречащее общепринятому, воспринимаются как непрофессиональное поведение. Профессионал служит заказчику и не должен кусать руку, которая его кормит.

 Средний потребитель массовой культуры же часто не только не может, он и не хочет затруднять себя пониманием всей сложности комплексных взаимосвязей политики, экономики и культуры с проблемами его повседневной жизни, он не желает тратить свою энергию на что-либо лежащее вне его повседневных дел.

 Даже если кто-то чувствует, что им манипулируют, что его убеждают сделать “правильный выбор”, который, по существу, совсем не в его интересах, он вряд ли решится поделиться к кем-то своими крамольными мыслями, он боится быть не как все, вполне возможно, что что-то не в порядке с ним самим, все не могут быть неправы.

 «Общество накладывает запрет на мнение, отличающееся от общепринятого, что ведет к отказу от собственных размышлений», – писал Токвиль в начале 19-го века, а так как мало кто решается вступать в конфликт с мнением большинства, собственным мнением становится стереотипный набор общепринятых представлений и идей. 

 Через 150 лет после Токвиля, историк Гор Видал: «Начиная с отцов-основателей, наше общество сумело создать мощную систему манипуляции гражданским мышлением, позволившей убеждать людей действовать против их собственных интересов».

 Традиционная пропаганда манипулировала сознанием, но в постиндустриальном обществе она уже не обладает достаточной силой воздействия. Современные средства массовой информации используют другую технику, технику манипуляции подсознанием.

 «Чтобы добиться поддержки публикой той или иной инициативы, исходящей от экономической или политической элиты, необходимы новые методы пропаганды», – писал политический обозреватель 40-х – 50-х годов прошлого века Уолтер Липпман. Новые методы, о которых говорил Липпман, манипуляция подсознанием, но новизна ее относительна. Она, правда, без современной технической базы, проводилась нацистским министерством пропаганды.

 Немецкий ученый, ученик Фрейда, Эрнст Дихтер, эмигрировавший в США в 1938 году, занимавшийся психологией рекламы: «Основные приемы манипуляции подсознанием, которые сегодня широко используются средствами массовой информации, были разработаны гитлеровской машиной пропаганды. Гитлер понимал, как никто другой, что самым мощным инструментом промывания мозгов является не воспитание критического мышления, а манипуляция подсознанием. Ее и использовала нацистская пропаганда. Впоследствии она получила научное обоснование и стала называться “Perception-altering technolo– gies”, технология изменения восприятия. Термин “промывание мозгов” вызывает неприятие, он пришел из словаря тоталитарных режимов, а научный термин, “perception-altering technologies”, принимается безоговорочно.»

 Нацистская пропаганда играла на скрытых страхах, скрытых надеждах, беспокойстве и разочаровании этнически однородной немецкой нации. Пропаганда стран сегодняшнего мира уже обращается не к массам, население утратило свою этническую однородность, это конгломерат миллионов индивидов, поэтому масс-медиа использует разнообразие индивидуальных желаний, иллюзий и страхов, существующих в различных слоях общества.

 Масс-медиа, часть рынка продуктов массового потребления, стремится выпустить как можно большее количество своих товаров, так как в конкуренции за рынки сбыта выигрывает не тот, кто поставляет самый высококачественный продукт, а тот, кто поставляет больше других. Высокое качество информационного продукта может оттолкнуть  массового потребителя, приученного теми же средствами информации воспринимать только привычную, стандартизированную информационную жвачку. 

 Те, кто работает на информационном конвейере, умело манипулируют массовой психологией используя методы социальной инженерии, в которой «множество мелких направляющих тем, идей, выстраивают широкий фронт атаки в формировании необходимого мнения, и эта тактика эффективнее прямого удара. Капсулы информации направляют внимание в нужное русло, и они настолько коротки, что средний человек не в состоянии зафиксировать их сознанием.» Социолог А. Моль.

 Все факты, как правило, верны, они тщательно проверяются, информация достоверна, но достоверна так же, как могут быть достоверны сотни фотографий человека, где видны отдельно его лицо, тело, руки, пальцы. Из фрагментов, капсул информации составляются разнообразные комбинации, которые подменяют собой общую картину, что и является целью социальной инженерии – сокрытие полного, истинного портрета общества и его проблем.

 У потребителя нет навыка к системному подходу, нет стержня на который эти факты можно было бы нанизать, организовать, нет собственных идей. Обладание фактами, их накопление, их количество представляется ему более чем достаточным для понимания. В водопаде фактов, мнений он теряет ориентацию, перестает понимать, что важно, а что неважно, впадает в ступор, перестает реагировать сознательно, т.е. задавать вопросы.

 Начиная с эпохи Просвещения общественное сознание воспитывалось на идее, что уровень понимания зависит от количества фактов, идей, концепций, которые можно применить на практике,  но «… без широкого взгляда на жизнь, который приходит как результат знакомства с общечеловеческим знанием, прагматик перебирает факты также, как человек, не знающий правил и трюков карточной игры, перетасовывает карты в колоде, не понимая смысла их сочетаний.» Социолог Самсон Леон.

 Потребитель информации, погруженный в огромный поток разрозненных фактов,  не в состоянии  выстроить собственную концепцию, выработать собственный взгляд, и бессознательно впитывает тот скрытый смысл, который заложен в информационном потоке ее создателями. Он в отборе фактов, их последовательности, их длительности, в форме подачи.

 Другим приемом, нейтрализующим осознанное восприятие, является скорость передач информационных капсул. Потребитель не в состоянии переварить огромную массу фактов и мнений, и они вываливается из его памяти, как из дырявого решета, для того, чтобы на следующий день заполниться очередным информационным мусором.

 Кроме того, современная технология позволяет более широко и интенсивно использовать принцип, провозглашенный еще Геббельсом: «Много раз повторенная ложь становится правдой». Повторение блокирует критическое восприятие, сводит к минимуму рассуждения и вырабатывает условный рефлекс, как у собак Павлова. Повторение способно превратить любой абсурд в очевидность, оно разрушает способность критического мышления и усиливает мышление ассоциативное, реагирующее только на привычные образы, знаки, модели.

 Современные масс-медиа, используя высокие технологии, предоставляют не системное знание, а систему привычных образов, и обращается не столько к здравому смыслу сколько к трафаретному мышлению массового потребителя, которым они манипулируют.  Технические средства передачи информации внешне нейтральны, но они навязывают новую форму восприятия мира, виртуальную. Понятие виртуальности можно сопоставить с голографией, в которой предмет, человек, явление предстают как зрительные образы не существующие в своей физической конкретности. На принципе виртуальности построены все средства современных коммуникаций.

 Человеческие отношения, проходя через технологический фильтр, утрачивают свой объем и глубину. Телефон, став общедоступным, сменил непосредственное общение на виртуальное, в котором человек превращался в звуковой фантом, упрощенный до голоса в обрезанной модуляции. Сегодня никто не обращает внимания, это стало привычной частью жизни, но произвело шокирующий эффект на  публику в 20-е годы прошлого века, когда, телефон стал широко распространенным.

 В употребление вошло слово «phony», производное от слова telephone, его активные формы – «phony up», надуть, и «phony it up», выдать одно за другое, и общение по телефону воспринималось, как подмена, подмена реального человека его звуковой фикцией.

 Кинематограф также подменил видение мира в его реалиях образами на плоском полотне экрана, что воспринималось первыми зрителями как черная магия.  Затем появились телевидение и, наконец, Интернет, воспитавшие способность современного человека жить одновременно в реальном мире и мире фантомов.

«Воображение правит миром, и управлять человеком можно только благодаря воздействию на его воображение», – говорил Наполеон.

 Как писал Оруэлл в 60-е годы прошлого века: «Цель средств массовой информации – дрессировка масс, они не должны задавать вопросы, угрожающие стабильности общественного порядка. … бесполезно обращаться к разуму и интуиции людей, нужно обработать их сознание таким образом, чтобы сами вопросы не могли быть заданы. …задача социальных инженеров, социологов и психологов, находящихся на службе у правящей элиты, создание оптического обмана колоссальных размеров, в сужении всего объема общественного сознания до тривиальных, бытовых форм. Следующее поколение уже не будет ставить под сомнение правильность всего происходящего. Атмосфера общественной жизни будет такова, что невозможно будет даже задать вопрос, правильно это или нет».

 Сила человеческого воображения беспредельна, религиозные, политические, экономические идеи, овладев воображением масс, изменяли мир в течение столетий. В 19-м и в первой половине 20-го века мир изменяла политическая идеология, о назначении которой испанский философ Ортега-и-Гассет писал в первой половине 20-го века: «Назначение идеологии состоит в том, чтобы заменить реальный, нестабильный и иррациональный мир на упорядоченный, упрощенный рациональный мир, в котором нет места противоречиям».

 В первой половине ХХ-го века идеология была по преимуществу политической, технические возможности ее распространения были лимитированы, а эффективность ее влияния на сознание также ограниченной, так как она обращалась не к индивидуальному, а к массовому сознанию. 

 Американский футуролог Фукуяма после окончания холодной войны, войны двух идеологий, провозгласил наступление «Конца Идеологии», конца массовой политической идеологии, она исчерпала свои возможности.

 Информационная революция смогла растворить общие идеологические концепции во множестве информационных продуктов, внешне совершенно нейтральных. Идеология перестала восприниматься как пропаганда, так как ее проводит не государственное Министерство Пропаганды, а “свободные” средства информации, развлечений и культуры.

 В выработку идеологии, необходимой системе, «…вкладываются огромные средства и используются все виды науки и техники. Вся мощь цивилизации мобилизована для создания непроницаемого барьера между нами и реальными фактами жизни», – писал классик американской социологии Даниел Бурстин в 1960-е годы.

 Построенный за последние полстолетия технологический барьер позволяет закрыть последние щели между реальностью и картиной мира одним простым приемом – факты реальности в них представлены как игровые элементы. Став участником игры, потребитель информации и зрелищ перестает воспринимать мир серьезно, в игре критическое отношение невозможно, оно выглядит смешным и наивным.

 Сменяющиеся цветные картинки на телевизионном или компьютерном экране создают ощущение огромной динамики, цель которой скрыть узость и статичность содержания. Калейдоскоп массовой культуры примитивен, как цитатник Мао, и также, как цитатник Мао, использует набор элементарных истин. Обрушивая на зрителя лавину образов и беспрерывного действия, он блокирует возможность разглядеть те несколько цветных стеклышек, из которых составлен калейдоскоп.

 Назначение этой увлекательной игры не только отвлечь людей  от участия в решении фундаментальных для общества проблем, но, нейтрализовав способность отличать реальное от подделки, скрыть создателей мира иллюзий.

 В 70-е годы прошлого века они еще были видны. В период холодной войны в таких фильмах, как «The Parallax View», «Night Moves», «The Conversation», они обозначались как военно-промышленный комплекс. В 90-е годы в фантастическом фильме «The Dark City» на вопрос, о том «Кто виноват?», ответ был уже другим – это комплекс индустрии массовой культуры.

 В фильме город контролируется инопланетянами, проводящими эксперименты над людьми. Каждую ночь инопланетяне меняют личности своих подопытных, каждую ночь новая личность возникает на месте вчерашней. Меняется внешность людей, меняется вся обстановка вокруг. Космические пришельцы создают иллюзорный мир, внутри которого они могут контролировать сознание обитателей города, изменяя лишь их мироощущение. Инструментом изменения и манипуляции сознанием является компьютерная система, охватывающая весь город. В сознание каждого горожанина закладываются компьютерные образы, формирующие из готовых компонентов, фрагментов из фильмов и телевизионных программ, новую личность. Никто уже не помнит, кем он был изначально, утратив память, горожане становятся бессильны перед манипуляторами.

 В фильме, «Трумен Шоу», показывается не будущее, а сегодняшний день, в котором уже существуют все элементы будущего, описанного в фильmе «Dark City». Имя главного героя, Трумен, означает настоящий, неподдельный, человек без фальшивки.

 Место действия, богатый пригородный район, выглядит вполне реальным, но при ближайшем рассмотрении зрителю становится понятным, что дома в нем из фанеры, зеленый газон перед домом покрытие из пластика, напольные шерстяные ковры из синтетики, цветы из бумаги.  Однако, герой не видит подстановки, так как всю жизнь актерствовал, проигрывая различные социальные роли, этот фальсифицированный мир единственное что он знает, и поэтому неспособен отличить подделку от настоящего. Все, кто окружают Трумена, его друзья, родственники, жена, также не живут, а играют в жизнь по написанному кем-то сценарию. Их мир также нереален, как мир телевизионной мыльной оперы, в котором и происходит действие фильма.

 Фантазии современной массовой культуры обладают значительно большей силой воздействия чем пропаганда прошлого не только благодаря своему технологическому совершенству, но, также и тем, что массовая культура всех социальных систем ХХ века подготовила  новое психологическое восприятие мира, способности жить в мире иллюзий.

 Массовая культура тоталитарных стран создавала убедительные политические фальшивки, о которых Оруэлл в своей книге «1984» говорил, что их влияние было настолько велико, что люди перестали отличать фальсификации от реальности.  Это качество Оруэлл назвал «двоемыслием», характерным качеством сознания масс в тоталитарных стран, но французский философ Бордияр увидел в нем фундамент современной цивилизации, «где реальность сменяется ее симуляцией, где фальшивка подменяет собой настоящее…»

 В репрессивных режимах механизм манипуляции общественного сознания был виден многим, поэтому часто вызывал сопротивление. Демократия манипулирует массами не навязчиво, создавая сложную систему инструментов косвенного воздействия, она вырабатывает безусловные рефлексы и формирует ощущение полной свободы и независимости.

 В фантастическом фильме «Матрица», вышедшим на экраны в 1999 году, показывается будущее современного информационного общества, в котором. манипуляция идеями сменяется на манипуляцию условными знаками, символами, кодами фрагментов реальной среды. Это игра тенями, плоскими отражениями реального мира, и, в этой игре, также как в пьесе Анатолия Шварца, тень, отражение, начинает манипулировать человеческой жизнью.

 Матрица – это гигантская информационная сеть, дающая своим обитателям возможность свободно участвовать в создании виртуальной среды обитания, и они с энтузиазмом строят себе тюрьму. Однако, Матрица еще не доведена до совершенства, еще есть диссиденты, пытающиеся ей противостоять. Морфеус, лидер группы сопротивления, объясняет новичку Нео, что такое Матрица: «Матрица – это пелена перед твоими глазами, которая развернута, чтобы  скрыть правду и не дать увидеть истину. Это тюрьма для твоего разума.»

 Тюрьма обычно представляется как физически существующее, замкнутое пространство из которого нет выхода. Матрица – это качественно другая тюрьма, тюрьма виртуальная, в ней обитатель чувствует себя свободным, так как в ней нет решеток, клеток, стен. Нечто вроде современных зоопарков, воспроизводящих декорации природы, искусственную, улучшенную среду обитания, ничем не напоминающую железные клетки с бетонными полами старых зоопарков.

 В современных зоопарках нет клеток, животные могут свободно передвигаться, но лишь внутри невидимых границ. Свобода их передвижений иллюзорна, это лишь фантом свободы, декорации свободы, в которых неослабный и полный контроль перестает быть наглядным, видимым. Благоустроенный человеческий зоопарк современного общества создает ту же иллюзию свободы.

 Смена прямого, физически ощутимого контроля на виртуальный, произошла настолько внезапно и незаметно для большинства, что сегодня мало кто способен отличить фальсифицированную свободу от свободы реальной, тем более, что свобода, как и все другие формы человеческого существования, условна, условность – основное качество, отличающее общество от естественной природы.

 Жить в реальности, значит остановиться, жизнь в своих глубинных принципах вечна, от библейских времен по сегодняшний день она повторяется, меняются лишь формы, суть остается той же. Для того чтобы заставить людей находиться в движении необходимы иллюзии, мечты, фантазии, которые должны быть привлекательнее реальности и постоянно обновляться. Человечеством движет воображение.

 Культура любой нации имеет в себе элементы фантазии, использует образы, символы, формирует общественные иллюзии. Но способность воспринимать фантазию как реальность было специфическим свойством американской цивилизации, так как вырастала из присущего всей американской истории оптимизма, веры в то, что в этой стране любые фантазии можно претворить в жизнь.

 Первые американские колонисты новый поселок называли городом, новую школу с двумя-тремя помещениями для учеников – академией, колледж – университетом. Компания, открывшая несколько магазинов в различных городах страны, называла себя торговой империей.

 Американский публицист Генри Стил Коммаджер: «Их (первых колонистов), совершенно не беспокоил разрыв между идеалом и реальностью. В их сознании идеал и был реальностью. Американец чувствовал, что все возможно, что все ему под силу в этом новом, прекрасном мире, и история подтвердила его интуицию».

 Стефен Беннет, американский писатель конца 19-го века, следующим образом описывал впечатления нового иммигранта из Европы от только что построенного поселка Дикого Запада. Европеец видит несколько десятков хибар, наскоро сколоченных из досок, образующих нечто, что с трудом можно было назвать улицами, стоящими в середине малярийного болота. Его американский проводник с гордостью называл это убожество городом. В глазах европейца американец был либо сумасшедшим, либо клоуном, но в представлении его американца это был великий город, потому что он видел не то, что было перед глазами, а то, что было в его воображении, и он называл новый поселок тем именем, под которым он был занесен на карты, – Афины. В Америке множество безликих городков и поселков, носящих названия всех европейских столиц, и это ни у кого не вызывает ни смеха, ни иронии.

 Америка, не обремененная традициями и историей, строила новый мир «Разума» в его наиболее чистом, можно сказать, лабораторном виде, в котором фантазии «Разума» подменили собой реальность. Как писал Рабиндранат Тагор: «Они (американцы) боятся сложности жизни, ее счастья и ее трагедий, и создают множество подделок, строят стеклянную стену, отгораживаясь от того что не хотят видеть, но отрицают само ее существование. Они думают, что они свободны, но свободны они так же, как мухи, сидящие внутри стеклянной банки. Они боятся остановиться и осмотреться, как алкоголик боится моментов отрезвления».

 Рабиндранат говорил об Америке 40-ых годов, когда еще не было телевидения, компьютера, в последующие десятилетия, когда “стеклянная банка“ была усовершенствована, открылись огромные перспективы для подмены красочными иллюзиями истинных знаний о мире и обществе.

 Эту перспективу видел в начале 19 века Алексис Токвиль: «Общество бессмысленно потратит свою энергию на создание Монбланов из всякой чепухи, заслоняя ими дорогу в свое будущее, и в нем уже не будет жажды новых идей, истинного знания… Внешнее движение будет происходить постоянно, но человечество остановится в процессе своего истинного развития.»

Человечество, разумеется, не остановилось в процессе своего развития, оно строит уже не «Монбланы чепухи», а, используя достижения современной технологии, строит глобальную «китайскую стену», отгораживающую человечество от реального мира.

 Оруэлл, говоря о перспективах развития технологического, информационного общества: «Правдой является все, что показывается средствами массовой информации или, точнее, дезинформации, в данный момент, в следующий момент ее сменит другая правда. Любая фальшивка может быть объявлена истиной, изменится само понятие реальности и будет воспитано новое сознание, в котором исчезнут сами понятия правды и истины. Не верьте своим ушам и глазам, верьте только тому, что вы видите и слышите на телеэкране».