Академику Борису Чертоку скоро исполнится 100 лет. Но ученый не знает покоя – продолжает работать в РКК «Энергия», читает лекции в МФТИ и в МГТУ имени Баумана. Борис Черток был заместителем Королева, участвовал в создании первой в мире межконтинентальной ядерной ракеты, первого в мире искусственного спутника Земли, первого в мире пилотируемого корабля, первой в мире межпланетной автоматической станции, многих поколений космических аппаратов. Академик Борис Черток размышляет о достижениях и перспективах космонавтики.
Сергей Лесков
– Борис Евсеевич, в день юбилея первого полета человека в космос приходится признать, что если Юрия Гагарина помнят многие, то коллег Сергея Королева осталось наперечет. Вы последний из замов главного конструктора и последний, кто был с Королевым на «ты». На Байконуре вы жили в одном домике с Королевым, а сейчас живете на улице Королева. В вашем подъезде когда-то проживало шесть Героев Социалистического Труда, сейчас вы остались в одиночестве. Каким был Королев, почему в космической гонке он обогнал американцев и почему выбрал Гагарина?
– О Королеве могу рассказывать до своего столетия – и не соскучитесь. Как неординарный человек, он обладал ярким характером, невозможно выделить одну черту. Королев был властен, честолюбив, был страстно увлечен работой и верой в космос. Но я выделяю его умение убеждать и вести за собой других. Он создал огромную кооперацию – 120 мощных предприятий, которые увлеченно работали над его проектами. Такой силы убеждения я не встречал никогда, сейчас это невозможно, никто никому не верит. Поверьте, если бы не Королев, первым Гагариным стал бы американец.
Королев умел мгновенно оценить человека и превратить его, если видел способности, в преданного союзника. У него был упорный, пронзительный взгляд, который мог подавить собеседника. Это, не поверите, касалось даже чиновников, которые и тогда были не сахарные. Удивительная сила убеждения распространялась и на тех, кому Королев формально подчинялся. Королев мог напрямую позвонить Хрущеву, и я не раз был тому свидетель. Впрочем, это не означало, что Королеву было все дозволено. Я был в кабинете Королева, когда Хрущев из Кремля настоял на том, чтобы в космос впервые полетели три человека – Комаров, Феоктистов и Егоров. Лететь им пришлось без скафандров, на что Королев согласился только под давлением.
О выборе первого космонавта сказано много. Добавлю, что вплоть до последнего момента велись споры, все кандидаты были хороши. Член Совета главных конструкторов Михаил Рязанский горой стоял за Германа Титова. В глазах Королева, который прошел через репрессии, важным доводом в пользу Гагарина стало то, что Юра детство провел в оккупации. Для тех, кто знает реалии эпохи, понятно, что старт Гагарина означал реабилитацию миллионов советских людей.
Я очень старый человек, и, думаю, мне простительно отдать должное Сталину, который проявил дальновидность и 13 мая 1946 года подписал постановление о создании ракетной промышленности. Стратегические перспективы ракет были неочевидны. Во время войны Германия выпустила по Англии тысячу «Фау-2», но англичане выстояли без особых потерь. Ракеты, кстати, летали на спирте. И генералы говорил– «Дайте нам столько спирта, сколько съедает ваша ракета, и мы одной дивизией любую страну возьмем». Чтобы ракетный спирт не пили, немцы подкрашивали его марганцовкой. Мы тоже подкрашивали, но у нас это никого не пугало. Коктейль из ракетного спирта с марганцовкой называли «Голубой Дунай», у каждого был запас, но работе это не мешало, хотя Королев гуляк обещал отправить «по шпалам домой чай с вареньем пить».
Первая ракета, которая была заправлена не спиртом, а керосином, – знаменитая «семерка», на которой летал Гагарин. Конечно, она создавалась не для спутника и не для космонавта, а для ядерного боезаряда. Это была первая в истории межконтинентальная баллистическая ракета. Помню, какая была трагедия у рабочих в Куйбышеве на заводе «Прогресс», где мы разместили серийный заказ на керосиновую «семерку», а заказы на старые спиртовые ракеты отдали Днепропетровску. Зато теперь «Союз» приносит заводу в Самаре огромные доходы.
– Наша натура такова, что в воспоминаниях мы делаем упор на мягкость и душевность. И всегда получается подобие «доброго дедушки Ленина». Уверен, если бы Королев был мягким и добросердечным, результата не было бы.
– Королев был жестким руководителем. Я был в его кабинете, когда он резкими претензиями о плохой работе на орбите довел до слез Валентину Терешкову и решил, что женщины больше не полетят. К Юрию Гагарину он до последних дней относился очень по-доброму, как к сыну. На Байконуре он любил пугать сотрудников тем, что отправит за нерадение в Москву по шпалам, только считать шпалы охотников не находилось. Любимые слова Королева – «Субчики-голубчики, что вы тут натворили?»
Закадычных, задушевных друзей у Королева не было. Он не хотел обременять себя излишней для дела дружбой. Но он никогда не давал в обиду сотрудников. После ряда неудачных стартов меня вызвали в Кремль. Считал свою судьбу решенной. Королев, когда мне дали слово, рукой вдавил меня в стул, не дал встать: «Предлагаю Чертоку слово не давать. Он долго и нудно будет говорить, показывать графики, а вы люди занятые. Зачем время терять? Идет процесс познания. Следующий старт будет удачным». Все согласились. Старт прошел успешно.
Мы много спорили, ругались, но на моей памяти Королев лишь однажды обидел близкого человека – Леонида Воскресенского, которого нежно называл «мой Леня». Воскресенский настаивал на строительстве испытательного огневого стенда для лунной ракеты, а Королев, понимая, что времени в гонке с американцами нет, говорил, что все отладим на старте. Воскресенскому пришлось уйти в отставку. В декабре 1965 года он умер в возрасте 53 лет. Королев переживал страшно, я это видел каждый день. Меньше чем через месяц не стало и Королева.
– Королев мечтал о полетах к другим планетам. И старт Гагарина 12 апреля 1961 года он рассматривал как первый шаг в длинной космической эпопее. Но посещение Луны осталось лишь ярким эпизодом. За 50 лет человек не приблизился к другим планетам, проекты расплывчатые. С вдохновением о Марсе и Луне говорят лишь политики, но с понятными целями…
– Нельзя лететь к другим планетам на подручных средствах, как в 1943-м с гигантскими потерями форсировали Днепр. В нашей стране и в Америке были допущены стратегические ошибки, когда отказались от тяжелых ракет. Мы – от лучшей в мире ракеты «Энергия», стартовавшей в 1987-1988 годах и, чего никогда не было, с первой попытки. США отказались от «Сатурна-5», который доставил астронавтов на Луну. Горбачеву и Ельцину предлагали перспективные задачи для «Энергии», которые позволяли нам остаться лидером в космонавтике, но им было неинтересно. Потом премьер Касьянов по настоянию американцев принял решение затопить «Мир», хотя станция могла летать еще 5 лет. Международная космическая станция космонавтику вперед принципиально не продвинула.
Я убежден, Луна является необходимой ступенью в развитии космонавтики. Но на Луне надо строить постоянную базу – ознакомительные визиты по следам США без толку. Президент Академии наук Мстислав Келдыш после «Аполлона» сказал: «Теперь нам посадка неинтересна. Надо строить на Луне базу». И мы проектировали такую базу. В КБ Владимира Бармина был построен большой лунный макет, который называли «Барминград». Но настали другие времена, пришли другие интересы.
Луна богата минеральными ископаемыми, которые можно доставлять на Землю или использовать на промышленных базах прямо на Луне. Можно построить обсерваторию и изучать Вселенную лучше, чем с любого орбитального телескопа. Луна – непотопляемый космический авианосец. С Луны можно наблюдать за Землей, проводить научные исследования, решать оборонные задачи. Но для успешного продвижения к Луне и далее к Марсу необходимы тяжелые ракеты. Восстановить «Энергию» уже невозможно, но надо ускорить работы по проекту «Ангара», который разрабатывается уже больше 15 лет, но в тяжелом варианте будет готов еще через 10 лет. Когда мы делали «Энергию», все предприятия отрасли слаженно работали на одну цель. Теперь кооперации нет и лидера, как Королев, тоже нет.
Но на Марс лететь не надо. Слишком долго, и нет гарантии, что экипаж вернется живым. Риск пилотируемого полета на Марс превосходит самые оптимистичные открытия на Марсе. Но роботы на Марс, конечно, надо отправлять. Роботы все тайны на Марсе разузнают лучше человека, который будет думать только о своем возвращении. Это я говорю вам как столетний старик.
Меня удивляет, почему все вспомнили вдруг о Луне и Марсе? Наверное, из-за 50-летия полета Гагарина. Неужели на нашей планете все тайны открыты? Мировой океан и Арктика – по моему убеждению, не менее важные задачи для российской науки, чем космос, хотя я и отдал ему всю жизнь. И еще одна заманчивая цель для российской науки – изменение климата на северных широтах с помощью специальных отражательных устройств. Уверен, через 15-20 лет космонавтика будет влиять за земной климат.
– В американском фильме «Армагеддон» русский космонавт спасает корабль, который никто не может починить, с помощью кувалды. Насколько этот образ соответствует действительности и правда ли, что наши космонавты совершают на орбите чудеса, как слесари высшего разряда?
– В 1957 году, когда был запущен первый искусственный спутник Земли, вышел фильм «Высота» со знаменитым маршем высотников. Думаю, эта песня может стать гимном наших космонавтов. Такого богатого опыта монтажных работ в космосе нет ни в одной стране. И это, на мой взгляд, главное достижение пилотируемой космонавтики, начиная с полета Гагарина. Никаких серьезных научных открытий космонавтика, как ни досадно, не принесла. Но строить в космосе мы научились здорово, и этот опыт необходимо развивать на Луне.
– Борис Евсеевич, до недавнего времени вы сами сидели за рулем машины. Но автомобилист – болезнь на всю жизнь. Как вы относитесь к появлению системы спутниковой навигационной системы ГЛОНАСС? Вы надеетесь вкусить ее плоды?
– ГЛОНАСС для российской космонавтики – важная задача. Навигационную систему надо внедрить в транспорт, в структуры безопасности, в личную жизнь. Убедился в удобстве, когда в Москве маршрут мне задавали американские спутники. Точно к дому вывели, хотя спрашивали, какая улица Королева мне нужна – в Подлипках или в Останкине.
– Ваша жизнь прошла под знаком соперничества с Америкой. В этой гонке каждая из сторон сумела добиться немалых достижений. Но как только «холодная война» закончилась, успехи в космонавтике пошли на убыль. Сегодня Россия может ставить крупные задачи только в кооперации с бывшим заклятым врагом. Может ли российская космонавтика вернуться на передовые рубежи?
– Каждый раз, когда я проезжаю по Садовому кольцу и вижу длинные очереди за визами у американского посольства, меня коробит. Утечка капиталов – это плохо, но утечка умов – это катастрофа. Ребята из Физтеха, где я преподаю, целыми группами уезжают на Запад. Пока Россией правят олигархи, ничего в нашей стране не изменится. Наука и космонавтика олигархам не нужны, существуют лишь для прикрытия. У великого Королева даже дачи не было, не нужна была, но он сделал для страны больше, чем все олигархи, которые живут во дворцах и катаются на яхтах. Этих олигархов и знают-то только потому, что они нажились на стране Королева и Гагарина.
– СССР запустил в космос первый спутник, первое животное, первого человека, первым вышел в открытый космос. Если бы не очень ранняя смерть Королева, мы выиграли бы у США лунную гонку?
– В лунной программе главным козырем стал не конструкторский талант, как при первых шагах, а экономические возможности государства. У СССР ресурсы ушли на ракетно-ядерный щит. У США ресурсов хватило, а мы выдохлись. Королев понимал обреченность лунной гонки. Сердился, а потом шепотом умолял: «Я прошу тебя, прошу, попробуй еще снизить вес». Он ругался: «Черт с ним, пусть высаживаются, но мы облетим Луну первыми!» Королев, поскольку тяжелой ракеты у нас не было, выдумывал невероятные схемы, предлагал связку из средних ракет. Космонавтов для полета во главе с Леоновым подготовили, корабль спроектировали…
– Если не получилось у СССР, реальна ли сейчас для России экспедиция на Луну? Реально ли возрождение отечественной космонавтики, пусть даже отрасль финансируют все щедрее?
– Ракетно-космическая отрасль является достоянием России. Престиж космоса осознавался в период «холодной войны», но он и сейчас меньше не стал. Несмотря на долгий период общего кризиса, наша отрасль, которая получила великое наследие, сумела сохраниться. Авиация, машиностроение, электроника, тяжелая промышленность развалились, но космическая отрасль сохраняет ведущие в мире позиции. Но для возрождения необходимо дать отрасли новый импульс. Если бы я был президентом, стукнул бы министров лбами, потребовал создать мощный холдинг для решения крупных государственных задач в космонавтике. Свободный рынок в наших делах не работает – во всем мире космонавтика является государственным делом. Самой большой бедой остается отсутствие стратегии развития российской космонавтики. Если такая доктрина не будет выработана и если ее не поддержит высшее политическое руководст-во, то о возрождении говорить не стоит.
– Не только Королев, Глушко и Туполев, но многие выдающиеся советские конструкторы в сталинские годы прошли через тюрьму. Над вами такая опасность не витала?
– В 1937 году я работал у Туполева и учился в МЭИ. Участвовал в подготовке самолета Сигизмунда Леваневского к перелету через Северный полюс. Летчик разбился по невыясненной причине. В институте у меня образовалась задолженность, и я пришел к секретарю парткома Валерии Голубцовой, жене Маленкова, с письмом от Туполева, где объяснялось, каким важным государственным делом я был занят и не мог прийти на экзамены. Голубцова почернела лицом, заперла письмо в сейф и сказала: «Никому про письмо не говори. Туполев – враг народа и арестован». Хвосты я сдавал с лихорадочной скоростью. Но у Королева работать пришлось все-таки еще интенсивнее. Зато первым стал наш Гагарин…
Источник: «Известия»