В этом году исполнилось 400 лет с того дня, когда, осенью 1612 г., ополчение, сформированное К. Мининым и Д. Пожарским, освободило столицу России от засевших в ней поляков. Это был переломный момент в истории русской Смуты.
Окорокова Г. П., к. э. н., доцент Курского института менеджмента, экономики и бизнеса
Черных И. П., к. ф. н., доцент Харьковского национального технического университета сельского хозяйства им. П. Василенко, Украина
В словаре В. Даля смута определяется как «возмущение, восстание, мятеж, крамола, общее неповиновение, раздор меж народом и властью» В современном же языке в прилагательном «смутный» ощущается иное значение: неясный, неотчетливый. В Смутное время нет ничего определённого, устойчивого. Создаются и тут же распадаются коалиции, люди перебегают из одного стана в другой, вчерашние друзья становятся врагами и наоборот, даются обещания, которые никто не думает выполнять; как грибы после дождя, появляются и исчезают персоналии, завлекающие народ несбыточными посулами… Конечно, 400 лет назад играл свою роль и внешний фактор – иностранная интервенция, однако нельзя свести лишь к ней все многообразие событий того бурного и неустойчивого времени.
Этот период был предопределён рядом обстоятельств истории Русского государства.
В 70-80-е годы XVI в. разразился тяжелейший экономический кризис, так называемая «поруха». Запустели наиболее развитые в экономическом отношении центр (Москва) и северо-запад (Новгород и Псков) страны. Одна часть населения погибла в годы опричнины и Ливонской войны, другая – разбежалась. Возрос налоговый гнет, в 4 раза выросли цены, более 50% пашни (а местами до 90%) оставались необработанными. Крестьянское хозяйство потеряло устойчивость. В 1570-1571 гг. по стране прокатилась эпидемия чумы.
Предпосылками Смуты стали также династический кризис, последствия опричнины и неудачной Ливонской войны 1558–1583 гг.: разорение экономики, рост социального напряжения. Социальные факторы следует рассматривать в связи с явлениями природного характера – капризами погоды, неурожаями, вызвавшими голод и вымирание населения.
В хронологической последовательности рамки Смуты определяются, с одной стороны, гибелью в 1591 г. царевича Дмитрия, последнего представителя династии Рюриковичей, с другой – избранием на царство в 1613 г. Михаила Федоровича, первого царя из династии Романовых, последующими годами борьбы с польскими и шведскими захватчиками (1616–1618), возвращением в Москву главы русской православной церкви патриарха Филарета (1619).
После смерти царя Федора Ивановича (1598) на троне воцарился Борис Годунов (1598–1605). Поучительна его политика, направленная на консолидацию всего господствующего класса, единственно правильная в условиях всеобщего разорения страны. Однако новому правителю не удалось пресечь интриги недовольного и завистливого боярства.
К заслугам Бориса Годунова можно отнести первую до Петра попытку ликвидировать культурную отсталость страны от Западной Европы. В Россию приезжает значительно больше, чем раньше, иностранных специалистов – военных и врачей, мастеров и «рудознатцев». Впервые за границу была отправлена на учёбу группа молодых дворян, правда, ни один из них не вернулся обратно.
Можно допустить, что несколько спокойных лет позволили бы России на столетие раньше пойти по пути модернизации. Но этих спокойных лет в распоряжении Годунова не оказалось. Улучшение экономического положения только намечалось, а недовольство среди крестьянства возрастало. Необычайно дождливым выдалось лето 1601 г., когда никак не удавалось приступить к уборке урожая. А затем ударили ранние морозы, и «поби мраз сильный всяк труд дел человеческих в полех». 1602 год снова был неурожайным. Страшный голод не прекращался три года. Череда неурожаев и голод стали причиной социального взрыва (1603 г., восстание Хлопка).
К внутренним бедам добавились внешние: Польша и Литва, объединенные в Речь Посполитую, не преминули воспользоваться слабостью России. Появление в Польше Григория Отрепьева, объявившего себя царевичем Дмитрием, стало подарком судьбы для короля Сигизмунда III, который поддержал самозванца.
Лжедмитрий I в конце 1604 г. с небольшим войском вступил в пределы России. На его сторону перешёл ряд южных городов, многие недовольные крестьяне, донские и запорожские казаки. Самозванец оказался силён «мнением народным» (А.С. Пушкин), в его воцарении усматривали надежду на улучшение жизни.
После внезапной смерти Бориса Годунова в апреле 1605 г. и непризнания его сына Федора царем на сторону Лжедмитрия I перешло и московское боярство. Самозванец в июне 1605-го почти на год стал царем под именем Дмитрия I. Он отличался энергией, большими способностями и широкими реформаторскими замыслами, которым, однако, не суждено было осуществиться. «Остротою смысла и учением книжным себе давно искусив», говорит о нем современник, князь И.А. Хворостинин. Новый царь приближал к себе иностранцев, думал открыть своим подданным свободный доступ в Западную Европу для образования.
Однако боярский заговор и восстание москвичей 17 мая 1606 г., недовольных направлением его политики, смели самозванца с трона. Через два дня царем был «выкрикнут» боярин Василий Шуйский, давший крестоцеловальную запись править с Боярской думой, не налагать опал и не казнить без суда.
Думается, личность Лжедмитрия была хорошим шансом для страны: смелый и решительный, образованный в духе русской средневековой культуры и вместе с тем прикоснувшийся к кругу западноевропейскому, не поддающийся попыткам подчинить Россию иностранному влиянию. Но этой возможности тоже не дано было осуществиться.
Вслед за первым самозванцем вскоре объявился второй. В 1609 г. страна оказалась расколотой надвое. Образовалось два царя, два патриарха (в Москве и Тушине), две Боярские думы, соответственно – территории, признающие власть Лжедмитрия II, и территории, сохраняющие верность Шуйскому.
В июле 1610 г. Шуйский был свергнут боярами и насильно пострижен в монахи. Власть временно перешла к «Семибоярщине», правительству, подписавшему договор с Сигизмундом III об избрании его сына Владислава царем при условии, что тот примет православие. В Москву вступили польские войска.
В 1611 г. в русском обществе усилились призывы к восстановлению единства, прекращению раздоров. Было сформировано Первое ополчение, в котором участвовали бывшие тушинцы, дворянские отряды П. Ляпунова, казаки И. Заруцкого. В Нижнем Новгороде и Ярославле собирал войско К. Минин, формировалось новое правительство.
Первому ополчению освободить Москву не удалось, оно распалось. Поляки после двухлетней осады овладели Смоленском, а шведы взяли Новгород. В Пскове в это время объявился очередной самозванец – Лжедмитрий III, который 4 декабря 1611 г. был «оглашен» царем.
По инициативе К. Минина и князя Д. Пожарского в Нижнем Новгороде осенью 1611 г. было сформировано Второе ополчение, которое в августе следующего года подошло к Москве и 26 октября освободило ее. В 1613 г. Земский собор избрал царем 16-летнего Михаила Романова.
Долгий и тяжелый кризис был разрешен, хотя экономические последствия Смуты – разорение и запустение огромной территории, особенно на западе и юго-западе, гибель почти трети населения страны продолжали сказываться еще многие десятилетия.
Но если модернизация страны всё же началась в конце века, то элементы правового государства, ростки которого зарождались в Смутное время, были забыты надолго.
Уроки Смуты весьма поучительны. Прежде всего, страна увидела, пусть в зачаточной, примитивной форме, но поползновения к демократизации жизни и верховенству права – понятия, которые начали активно реализовываться в России почти четыре столетия спустя. Потускнел ореол святости и незаменимости первого лица государства. Оказалось, что на месте «богоизбранного» монарха может быть кто угодно, вплоть до самого заурядного человека. Как будет сказано уже в XX веке, «нынче люди, а не боги смотреть назначены вперёд» (А.Т. Твардовский).
«Верховенство права» выразилось в форме крестоцеловальной записи В.И. Шуйского. Он впервые в истории России присягнул подданным: дал «запись», соблюдение которой закрепил целованием креста. Вновь избранный царь обещал «всякого человека, не осудя истинным судом с бояры своими, смерти не предати». Таким образом, создавались законодательные гарантии против бессудных опал и казней времени опричнины. Также Шуйский клялся не отнимать имущества у наследников и родственников осужденных, если «они в той вине невинны», такие же гарантии давались купцам и всем «черным людям». Кроме того, царь Василий обязывался не слушать ложных «доводов (доносов)» и решать дела только после тщательного расследования, «сыскивать всякими сысками накрепко и ставить с очей на очи» [3, с. 34].
Историческое значение крестоцеловальной записи Шуйского в том, что это был первый договор русского правителя со своими подданными. Запись Шуйского, какими бы отрицательными ни были его чисто человеческие качества, стала робким и неуверенным шагом к правовому феодальному государству. Как отметил В.О. Ключевский, «Василий Шуйский превращался из государя холопов в правомерного царя подданных, правящего по законам» [3, с.37].
Существенно еще одно обстоятельство. До 1598 г. Россия не знала выборных монархов. Иван IV, противопоставляя себя избранному королю Речи Посполитой Стефану Баторию, подчеркивал, что он царь «по Божию изволению, а не по многомятежному человеческому хотению». Теперь же один за другим на престоле появляются цари, призванные именно «многомятежным человеческим хотением»: Борис Годунов, избранный Земским собором, Лжедмитрий, не избранный, но овладевший троном только по воле людей, Шуйский… За ним маячат фигуры новых избранных государей – королевича Владислава, Михаила Романова. А ведь выборы монарха – это тоже своего рода договор между подданными и государем, а значит, шаг к правовому государству. Именно поэтому неудача Шуйского, не сумевшего справиться с противоборствующими силами и с начавшейся интервенцией Речи Посполитой, его свержение с престола знаменовали собой, несмотря на всю антипатичность личности царя Василия, еще одну упущенную возможность [2, с. 163-185].
Смута, при всех её ужасах, всколыхнула застойную жизнь общества, поневоле усилила контакты с иностранцами.
Многих из тех, кого захватил вихрь бурных событий, динамизм перемен, не устраивало наступившее мирное время. Их разочарование выливалось порой в уродливые формы. Например, тесное общение с поляками в период службы самозванцу оставило отпечаток на всей последующей жизни князя Хворостинина. Писатель, эрудит и «западник», занимавший почетную должность кравчего при дворе Лжедмитрия I, он уже после Смуты позволял себе вольное и незаконопослушное поведение: пьянствовал, намеревался перейти в католичество, пренебрегал православными догматами и обрядами, не пускал своих людей в церковь. Один из первых русских «западников», князь мечтал об обществе умных, образованных людей и жаловался, что «в Москве людей нет: все люд глупой, жить не с кем. Сеют землю рожью, а живут все ложью» [4, с. 286-297].
Современные исследователи порой уподобляют Смуте начала XVII столетия события в России конца XX в. [5, с. 7-11]. Определенные основания для этого имеются, однако главное состоит в том, чтобы учесть уроки прошлого. Как представляется, основной из них – недопустимость безмолвия и равнодушия. Очевидцы Смуты Иван Тимофеев, Авраамий Палицын и другие безымянные свидетели корень беды, поразившей Русь в начале XVII века, видели «в недостатке мужественной крепости у общества, умения соединяться против властных нарушителей порядка и закона. Когда Б. Годунов совершал свои беззакония, губил столпы великие, которыми земля укреплялась, все «благороднейшие» онемели, были безгласны, как рыбы… никто не осмелился правду говорить властителю. За это общественное попустительство, за «безумное молчание всего мира», по выражению А. Палицына, и наказана земля» [3, с. 64-65].
В наше время уроки российской смуты вызывают интерес как отечественных, так и зарубежных учёных. В будапештском Русском центре в рамках серии мероприятий «Год российской истории» 11 апреля 2012 года состоялся круглый стол «Смутные времена в русской истории». Участниками дискуссии стали специалисты по русской истории, студенты, преподаватели, члены Общества венгерско-российской дружбы.
Согласно мнению проф. Свака, некоторые характерные черты Смуты можно найти и в последующих эпохах. Были проведены параллели между началом XVII века и периодом президентства Бориса Ельцина: экономические катаклизмы, изменение общественных и производственных отношений, распад институциональной системы и т.д.
Вызвал интерес вопрос о том, можно ли говорить о каких-либо положительных последствиях смутных времён, несмотря на то, что по своей природе понятие «смута» обладает отрицательной коннотацией. Таким позитивным явлением в XVII веке, несомненно, можно считать выдвижение на первый план ранее периферийных общественных слоёв. Решающую историческую роль стали играть граждане, недаром же на Красной площади установлен памятник Минину и Пожарскому. Что же касается постперестроечного времени, то в этот период сформировалось и выдвинулось новое поколение. В обоих случаях смута создала новую общественную структуру [6, (дата обращения: 01.08. 2012)].
А.А. Блок, размышляя в начале XX столетия о знаменательных событиях в истории Отечества, в частности, о Куликовской битве, отмечал, что она принадлежит к таким явлениям, разгадка которых ещё впереди [1, с. 347]. К таким же событиям можно отнести и Смутное время.
Литература
1. См.: Блок А.А. Соч. в 6 тт. Т. 3. – М.: Изд-во «Правда», 1971.
2. История Отечества: люди, идеи, решения. Очерки истории России IX – начала XX века. – М.: Политиздат, 1991.
3. Ключевский В. О. Курс русской истории. Соч. в 9 томах. Т. III. – М., 1988.
4. Семенова Е. П. И. А. Хворостинин и его «Словеса дней» // ТОДРЛ. – 1979. – Т. 34.
5. См., напр.: Свак Дюла. Президент Борис – царь Борис. Второе издание «смутного времени» // Конец ельцинщины. – Будапешт, 1999.
6. См.: http://www.russkiymir.ru