«Жизнь в сорок лет только начинается», – утверждал один из персонажей культового кинофильма «Москва слезам не верит». Судя по отношению к представителям средних возрастов в науке, это не совсем так. Сейчас именно в этой возрастной категории, «тех, кому за 35», наиболее глубокий провал. Иных уж нет в науке, а те далече.
Александр Евдокимов,
канд. филол. наук, с.н.с. ИМЛИ РАН
Я один из них
По просьбе редакции ТрВ-Наука буквально два слова о себе. Я являюсь старшим научным сотрудником в ИМЛИ РАН и как раз представляю то самое «потерянное» поколение 40-летних. Долгие годы я вместе с другими сотрудниками отдела изучения и издания творчества М. Горького занимался подготовкой томов Полного академического собрания сочинений этого великого писателя и гуманиста (серия «Письма»).
В настоящее время работаю в отделе русской литературы конца XIX – начала XX века, где занимаюсь сейчас, в качестве одного из составителей, подготовкой библиографии писателей этой славной для русской литературы поры, в частности: Л.Н. Толстого, И.С Шмелева, П.П. Потемкина, Саши Черного и др.
Как и многие свои сверстники, я вынужден совмещать приятное с полезным. Помимо науки я увлекаюсь компьютерной журналистикой. Работал ведущим редактором в одном из самых известных российских ИТ-изданий Hard’n’Soft.
Сейчас являюсь сотрудником одной из российских компаний в данной сфере.
Совмещать всё, конечно, непросто, но прожить, а самое главное, прокормить семью только лишь на зарплату ученого несравненно сложнее. Так что я воспользовался одним из логичных путей адаптации к непростым условиям, в которых вынуждены работать ученые среднего возраста. Бросать же науку вообще – мне кажется, неправильным. Становишься ведь ученым не для корочек кандидата наук, не для материальных благ, а для того, чтобы принести пользу своей стране, ее культуре, если речь идет о гуманитарной ее составляющей.
Почему так получилось? Почему ученых в самом работоспособном возрасте (условно от 35 до 50 лет), когда многое удалось уже освоить, а старость еще далеко, меньше всего в научных коллективах? Как сформировалось это потерянное поколение? И куда оно, собственно говоря, потерялось? Попробуем ответить в этой статье.
Но для начала немного посчитаем – тем, кому сейчас примерно 45 лет, в 1991 году, когда сменился в нашей стране общественный строй, а вместе с ним и отношение к науке, было 23 года, возраст окончания института и поступления в аспирантуру. И тут начались первые потери.
История среднего возраста
При Советской власти идти в науку было престижно и, что скрывать, во многих отраслях выгодно. В момент торжества демократии все резко переменилось. В 1990-е годы становиться ученым было абсолютно невыгодно. Три года аспирантуры и написания диссертации вычеркивали из жизни будущего потерянного поколения три года как минимум. За это время сверстники успевали обзавестись семьями, создать свой бизнес или сделать какую-никакую карьеру. Бедный же аспирант должен был как-то сводить концы с концами, отказывать себе во всем, сидеть на шее у родителей и/или супруга (супруги).
В советский период подготовка кандидатской диссертации тоже отнимала много сил и времени, но оно стоило того – в финале защитившегося ждал не только банкет в «Арагви» или «Праге», но и хорошая интересная работа, к которой нередко прилагалась жилплощадь.
В 1990-е годы ничего уже не прилагалось, максимум, на что мог рассчитывать старший научный сотрудник – это несколько тысяч рублей зарплаты плюс тысяча-другая гранта. Всё. На эти деньги не прокормишь не только семью, но даже самого себя.
К счастью, у нас в России живут удивительные люди – многие решили работать, несмотря ни на что. Энтузиасты верили: не может же быть ужас без конца, когда-нибудь должно же наступить «светлое завтра»? И немалое число ученых будущего среднего возраста продолжали работу над проектами, ибо последующее поколение было совсем уж зеленым.
Средний возраст наших дней
В общем, была у людей надежда, что пройдут годы и ситуация в науке изменится к лучшему, а о них не забудут. И действительно, рост цен на энергоносители опосредованно позволил улучшить положением с финансированием научных исследований в 2000-е годы. Появились гранты, потом подняли заработную плату и, наконец, даже стали давать квартиры и жилищные сертификаты. Всё прекрасно, одно только плохо – многие уже выпали из листа ожидания, покинув возрастные границы, которыми принято выделять молодых ученых среди всех остальных: 35 лет – для кандидата наук и 40 – для доктора (см. информацию о возрастном составе нашей науки в статье Ирины Дежиной на стр. 9. – Ред.). Почему именно этот возраст указан, как пороговый, – не знаю. Равно, как и не знаю, почему, 36-летний кандидат уже не считается молодым, а его сверстник, защитивший докторскую диссертацию, еще очень и очень молод.
В результате среднее поколение вновь оказалось обойденным. Если в 1990-е годы не было средств на материальное стимулирование, то в наше время все они уходят на поддержку более молодых специалистов. Но это не могло не сказаться на оттоке из научной области, прежде всего – ученых 30–40 лет. Многие уехали за границу, другие перепрофилировали сами себя в другие специальности. Высок процент совместителей среди средневозрастных ученых.
Задержать некоторых в науке, будем откровенны, могли хотя бы карьеристские соображения, но этот стимул в силу ряда причин оказался не задействованным. Должности руководителей отделов и лабораторий прочно занимают люди пенсионного, а иногда и преклонного возраста. У них просто нет другого выбора, да и потенциал еще советской школы ученых настолько высок, что далеко уже не юный возраст многим совершенно не помеха.
Проблема только в том, что некому будет передать со временем эстафету. Среди 40-50-летних выбор не богат зачастую, а научную молодежь уже затронули плоды реформ образования. Многое, что они не получили в школе и вузе, приходится осваивать уже по ходу работы в научном коллективе и/или подготовки кандидатской диссертации.
Дорогу тем, «кому за 35»
В этой ситуации хочется миновать один из двух классических вопросов российской интеллигенции «Кто виноват?» и сразу приступить ко второму – «Что делать?» Нужно срочно и реально проводить обновление руководства среднего звена, делать наиболее способных ученых среднего возраста сначала замами, а через год-два руководителями подразделений.
Можно было бы предусмотреть более гибкий подход к возрастным ограничениям при поддержке молодых ученых. В порядке исключения для наиболее одаренных, но плохо материально обеспеченных специалистов немного постарше по ходатайству Ученых советов можно было бы отодвигать ее до 40–45 лет.
Хотя это не главное. Если молодым ученым, прежде всего, требуется материальная поддержка, то для поколения «за 35» более важно доверие в научной области. Правильно было бы, чтобы руководителями проектов становились люди данного, как доказано всей историей человеческой цивилизации, наиболее продуктивного для ученого возраста. Без этого прорыва не будет. Вспомним, что И.В. Курчатов возглавил атомный проект СССР в возрасте 40 лет, в этом же возрасте Королёв назначен главным конструктором ракет. Ну а А.Д. Сахаров в 32 года стал академиком.
Если поколение среднего возраста будет переживать кризис этого самого среднего возраста и дальше, то из кризиса трудно будет выйти всей российской науке. Трудно, если вообще возможно будет вернуться ей на передовые рубежи, которые занимала ее советская предшественница под руководством 30–50-летних ученых.
Комментарий Андрея Калиничева:
Автор, мне кажется, не совсем правильно понимает устройство науки и своего места в ней. Защита кандидатской диссертации – вовсе не финал, после которого автора должен ждать банкет в «Арагви», гарантированная хорошая интересная работа, к которой еще прилагалась бы и жилплощадь. Наоборот, защита диссертации – это только первый квалификационный экзамен на право претендовать на хорошую интересную работу, и это право потом нужно будет регулярно подтверждать на протяжении всей своей научной карьеры.
То есть, критериями научного карьерного продвижения должны быть не возрастные рамки (какие бы то ни было), или, скажем, не заграничный опыт «возвращенцев» (какой бы то ни был), а только и исключительно качество научных результатов. Иными словами, единственно правильным лозунгом, на мой взгляд, должно быть не «дорогу тем, кому за 35» (или «…кто моложе 35»), а «дорогу – лучшим!». К какому возрасту эти лучшие достигли своего превосходства, происходило ли это в Гарварде, в Сорбонне или в Урюпинске – не должно иметь практически никакого значения. Как и жилплощадь.
Нужно просто открывать любые научные позиции только по конкурсу, с конкурентными на глобальном рынке зарплатами и глобально-конкурентным финансированием. И отбирать на этих конкурсах лучших. Вопросы возраста победителей, наличия/покупки/съема жилплощади, содержания семьи и детей, завлабства и т.п. решаются при этом автоматически. Или автоматически отпадает необходимость их ставить вообще. Вот об организации конкурсов и развитии конкурентной среды в науке и надо писать, а не о том, чтобы кому-то продлили до 45 лет статус «молодого ученого», дабы он мог претендовать на льготную ипотеку, или занять на основании только своей номинальной «молодости» какую-нибудь руководящую должность. И кстати, А.Д. Сахаров в 32 года стал академиком совсем не потому, что он был «молодым ученым».
Источник: Газета «Троицкий вариант»