Мы произносим слова, лишенные смысла, и не замечаем этого. Мы больны языковой болезнью, которая поразила каждого. Заразной и политической. Ее разносчики – лентяи и лжецы. Эта болезнь – канцелярит. Впрочем, единого взгляда на эту проблему нет даже среди специалистов.
Елена Климова
Профессор МГУ Ирина Голуб утверждает, например, что в XXI веке речевых штампов стало значительно меньше, и что их «часто повторяют лишь партийные функционеры преклонного возраста». «Стилистические «спутники» командно-бюрократической системы сошли со сцены», – считает Голуб.
Хочу, но, к сожалению, не могу согласиться. Канцеляризмы переползли из официально-делового стиля речи в публицистический и даже разговорный. И настолько там обосновались, что многие к ним привыкли…
«Увы, надо смотреть правде в глаза: канцелярит не сдается, он наступает, ширится, – бьет тревогу переводчик и редактор Нора Галь. – Это окаянный и зловредный недуг нашей речи. Сущий рак: разрастаются чужеродные, губительные клетки – постылые штампы, которые не несут ни мысли, ни чувства, ни на грош информации, а лишь забивают и угнетают живое, полезное ядро». Заметьте: слова – cancer (рак) и канцелярит – даже похоже звучат. И метастазы этой злокачественной языковой опухоли – повсюду.
Родитель слова «канцелярит» Корней Чуковский (детский писатель, литературовед, журналист и литературный критик) первым описал в книге «Живой как жизнь. Рассказы о русском языке» клиническую картину этой словесной болезни.
«Я слышал своими ушами, как некий посетитель ресторана, желая заказать себе свиную котлету, сказал официанту без тени улыбки:
– А теперь заострим вопрос на мясе.
И как один дачник во время прогулки в лесу заботливо спросил у жены:
– Тебя не лимитирует плащ?
Обратившись ко мне, он тут же сообщил не без гордости:
– Мы с женою никогда не конфликтуем!»
Заметьте: если первые две фразы вызывают у нас, современных читателей, улыбку (книга «Живой как жизнь» издана полвека назад, в 1962-м), то слово «конфликтуем» с тех пор прочно вошло в повседневный язык. Так что, наверное, абсолютным злом внедрение в повседневный язык слов из бюрократических речей и бумаг признать нельзя. И все же их бесконтрольное нашествие выглядит ужасающим.
Итак, чем же все-таки канцелярит плох? Не такой уж простой вопрос, как кажется на первый взгляд. Но попробуем.
1. Изобилие пустых словес скрывает реальное недеяние.
Например: «Мы осуществили большую работу по реализации программы «Чистые дворы». Что это значит? Если перевести на русский: «Мы покрасили пару скамеечек и посадили на клумбе георгин».
Или так: «Мы приняли меры по подготовке школ к учебному году». Обессмысленное покатое «приняли меры». «Мы подготовили школы к учебному году». Лучше? В разы. Хотя идеальный вариант – «мыпокрасили стены, купили новые парты и компьютеры». Теперь все стало ясно.
Или еще – уже классика, из творчества Ильфа и Петрова.
«Задание, например, следующее:
– Подметайте улицы.
Вместо того, чтобы сейчас же выполнить этот приказ, крепкий парень поднимает вокруг него бешеную суету. Он выбрасывает лозунг:
– Пора начать борьбу за подметание улиц. Борьба ведется, но улицы не подметаются…
– Включимся в кампанию по организации борьбы за подметание улиц.
<…>
– Все на выполнение плана по организации кампании борьбы за подметание.
И, наконец, на последнем этапе первоначальная задача совершенно уже исчезает, и остается одно только запальчивое, визгливое лопотанье.
– Позор срывщикам кампании за борьбу по выполнению плана организации кампании борьбы»…
2. Канцелярит снимает ответственность с конкретного человека с помощью пассивного залога. Это признак слабости, неуверенности и того же бюрократизма, которым начинает пропитываться вслед за сводками и отчетами журналистика, литература, живая речь. Не потому ли указы-приказы-распоряжения-законы пестрят канцелярщиной?
3. Самое главное – канцелярит делает речь вязкой, мутной и неясной.
Пишет врач: «Организмом осуществляется понос с отсутствием запаха и с присутствием крови».
Пишет корреспондент: «Проведение мероприятий по уходу за животными»; «поставил руководителя в известность о намерении уйти в отпуск». А от услышанного недавно на «Эхе Москвы»: «Неужели то, что происходит в российских колониях, осуществляется людьми…» – волосы встали дыбом. Люди, что же вы такое осуществляете!..
Не раз встречала, как журналисты, запутавшись в канцелярских сетях, пишут «профилактика борьбы с курением».
Многословоблудие не прибавляет серьезности, а вгоняет в тоску. После фразы «украшение помещений новогодней атрибутикой создает праздничную атмосферу» хочется застрелиться пробкой от шампанского.
Для канцелярита характерны слова типа «активный», «позитивный», «данный», «текущий», «деятельность», «процесс», «факт», «вопрос». При этом «вопрос» как только не склоняют – и поднимают, и ставят, и снимают, и продумывают…
Любит канцелярит и отглагольные существительные (осваивать – освоение, претворять – претворение, насаждать – насаждение и т. д.), бесконечную словесную жвачку. Глаголом нужно жечь. Когда глагол превращается в подпорку для такого существительного, текст становится вязким и нудным.
Сами по себе любые слова безобидны. Но сравните: «ученик задал учителю вопрос» – и «жена поставила перед мужем вопрос варки борща»; «судебный процесс» – и «процесс варки борща»; «девочка составляет башню из кубиков» – и «масса составляет 20 килограммов», «мы осуществили план» – и «мы осуществили покраску стен, постирку белья и помывку пола».
Текст ничего не потеряет без слов-пустоцветов. Например, глагол «является» лишний почти всегда (если только речь идет не о привидении и тому подобных явлениях) и легко заменяется тире.
Тавтология и плеоназм – тоже излюбленные приемы канцелярита. В январе месяце, 800 штук сувениров, 50 человек участников, администрация города Саратова, мост через реку Волгу, цены выросли вверх, я спустился вниз, прейскурант цен… Хотя общеизвестно: январь – месяц, Саратов – город, Волга – река…
Не так-то просто бывает продраться через дебри являющегося фактически осуществляемым практическим фактом работы по применению выразительных средств русского языка в состоянии на данный момент времени, способствующим активному процессу понимания вас вашим собеседником, – и не сойти с ума.
Гулливер, попав в страну гуигнгнмов, с удивлением обнаруживает, что эти существа не знают слов «ложь» и «обман» и, соответственно, никогда не лгут. Объясняется это так: «Способность речи дана нам для того, чтобы понимать друг друга и получать сведения о различных предметах; но если кто-нибудь станет утверждать то, чего нет, то назначение нашей речи совершенно извращается… и он [собеседник. – Л. К.]… оказывается в состоянии худшем, чем неведение, потому что его уверяют, что белое – черно, а длинное – коротко».
Так вот, речь помогает взаимопониманию. А ошибки и канцелярит только мешают этому.
Конечно, можно поспорить со многим. Я слышала много аргументов в защиту канцелярита:
– Он экономит языковые средства (?).
– Он делает текст более научным и солидным (?!).
– Все так говорят (?!!).
Ответить могу только вот что.
Насчет болеенаучности… «Учитывая вышеизложенное и нижеследующее», не стоит думать, что называние снега снежным покровом придаст «учености» и веса словам, за которыми не кроется смысла. И главное: всякому слову – свое место. Место канцелярита – в официально-деловом штиле, и больше нигде. Бюрократы выражают искренние соболезнования, осуществляют деятельность, гуляют в зеленом массиве под атмосферными осадками, а люди – живые, настоящие – сочувствуют, работают и бродят в лесу под дождем (или снегом). И правильно делают!..
Источник: Росбалт.RU
Подробнее: