До сих пор остается загадочной смерть Саввы Тимофеевича Морозова. Противоречивые сведения, воспоминания близких родственников, их рассказы о последних месяцах и днях его жизни, письма его супруги Зинаиды Григорьевны Морозовой к друзьям, А. М. Горького, письма М. Ф. Андреевой, ее воспоминания, письма Л. Б. Красина и другие материалы делают эту загадку трудно разрешимой.

В 1973 году в Париже вышла книга Кирилла Александровича Кривошеина об отце – Александре Васильевиче Кривошеине, который был женат на дочери Анны Тимофеевны Карповой (урожденной Морозовой). Через 20 лет книга К, А. Кривошеина появилась в России. В ней автор пишет, что С. Т. Морозов «умер при загадочных обстоятельствах насильственной смертью в 1905 году на Французской Ривьере».¹

Действительно, все близкие Саввы Тимофеевича были уверены, что он не был самоубийцей, а убит большевиками, но страх расплаты за правду его гибели, страх за детей и внуков не позволяли им открыто заявить об этом.

В 1993 году появилась брошюра А. А. Арутюнова. Автор, опираясь на многочисленные документы и источники, старается раскрыть завесу тайны смерти мануфактур-советника С. Т. Морозова, человека высокообразованного, деятельного и сильного, «с прогрессивными взглядами потомка, известного в России и за ее пределами дома Морозовых», который «ушел из жизни в расцвете сил, полный энергии и благородных замыслов» . Свидетелями Арутюнова выступают родственники Владимира Карловича Фирганга – Каверины, которые являлись близкими друзьями семьи Морозовых(1). Теплые отношения связывали В. К. Фирганга и Савву Тимофеевича. Они совместно участовали в благотворительных акциях, общественных и культурных мероприятиях. До последних лет жизни Зинаида Григорьевна встречалась с Кавериными. Особенно близка была с Марией Владимировной – младшей дочерью Фирганга. Поныне здравствующая и обладающая уникальной памятью внучка Фирганга – Марианна Леонидовна, прекрасно знавшая жену Саввы Тимофеевича, помнит многое из ее рассказов и, конечно, на всю жизнь запомнила ее рассказ о некоторых обстоятельствах, связанных с гибелью Саввы².

«Я хорошо помню Зинаиду Григорьевну. Это была красивая, представительная женщина. Не раз я присутствовала при ее разговорах с матерью и тетей. Помню ее рассказ о трагических событиях, которые произошли в Канне в мае 1905 года. Она была единственным свидетелем гибели своего мужа и утверждала, что Савву Тимофеевича застрелили.

Будучи рядом с комнатой, где находился Савва, услышала выстрел. От испуга на какое-то время она остолбенела. Затем, придя в себя, вбежала к нему. Окно было распахнуто, и она увидела в парке убегающего мужчину. На крик Зинаиды Григорьевны в комнату вбежал Николай Николаевич и служащие гостиницы. Увидев, что Савва Тимофеевич лежит на кровати на спине, но с закрытыми глазами, доктор обратился к Зинаиде Григорьевне: «Это Вы закрыли ему глаза?» Она отрицательно покачала головой. Селивановский спросил служащих гостиницы и выяснил, что никто близко к кровати покойного не подходил. Руки Саввы Тимофеевича были сложены на животе, пальцы левой руки были опалены, правая рука была разжата, и около нее лежал никелированный браунинг².

Это случилось 13 мая 1905 года (ст. стиль) в 4 часа дня в Ройальотеле в Каннах. «Смерть наступила вследствие ранения проникающего глубоко в левое легкое из сердца»⁴.

Лейтенант полиции 2-ого округа Комиссариата г. Канны обнаружил у кровати, ближе к окну, записку: «В моей смерти прошу никого не вините»³. Была она написана на простом клочке бумаги, без подписи, без даты. Через сутки был составлен акт о смерти в той же мэрии, причем свидетелями были простые каннские обыватели, и было дано разрешение вывезти тело «инженера Морозова» в Москву⁴.

А. А. Арутюнов считает, что «Французские криминалисты не были категоричны в своих заключениях, что Морозов застрелился, хотя местные власти больше устраивала мысль о самоубийстве. Опытные криминалисты из Венгрии и Югославии, врачи судебно-медицинской экспертизы, специалисты по баллистике допускают, что при таком положении тела, расположении правой руки и пистолета (как это было указано в следственных материалах и подтверждено очевидцами) нельзя исключить версию убийства с последующей инсценировкой.

Известный американский криминалист Тейлор говорил: «Все, что может сделать самоубийца, может сделать убийца»².

Да и почему прозвучавший выстрел совпал с фигурой убегающего по парку человека и было распахнуто окно, хотя Зинаида Григорьевна уверяла, что Савва, придя с моря, всегда закрывал окно, чтобы горячий солнечный воздух не попадал в комнату, создавая немыслимую духоту⁶.

Но вернемся немного назад в Москву. В начале февраля 1905 года на Спиридоновку к Морозовым приезжает Л. Б. Красин. Вот воспоминания Зинаиды Григорьевны об этом дне.

«Саввушка принял Льва Борисовича холодно. Разговор у них не получился. Саввушка сразу как-то сухо сказал Леониду Борисовичу, что ничем на этот раз помочь не может, ибо считает себя необязанным. Красин говорил что-то о его ближайшей поездке в Швейцарию, Савва молчал, и вскоре наш гость откланялся и ушел»⁶.

Видимо, Красин приезжал в Москву за деньгами для организации 3-его съезда РСДРП, куда вскоре он и отбыл. Когда Красин ушел, Савва взволнованно закурил, стал нервно ходить по комнате. «Ну, что творят эти анархисты? Куда они ведут несчастных людей?» – вдруг сказал он⁵.

В апреле 1905 года С. Т. Морозова посещает А. М. Горький. Как вспоминает Зинаида Григорьевна, «между Саввой Тимофеевичем и Алексеем Максимовичем состоялся пристрастный разговор, закончившийся ссорой»⁵.

В конце января 1905 года после долгих раздумий Савва Тимофеевич пишет программную записку по рабочему вопросу, планируя подать ее от имени директоров Никольской мануфактуры и других московских предприятий в Комитет Министров, считая, что фабриканты и промышленники сумеют самостоятельно разрядить социальную напряженность в России, при условии коренного изменения фабричного и общегражданского законодательства. По мнению С. Т. Морозова, причинами всеобщего неудовольствия являются:

отсутствие законодательного органа парламента, равных политических прав и свобод для всех сословий и классов, невозможность беспрепятственного просвещения народа. Он ратовал за проведение реформ в области государственного устройства и гражданского законодательства. Опираясь на опыт Западной Европы и Америки, С. Т. Морозов предлагает условия, которые обеспечат в конечном итоге преуспевание промышленности России и ее победу на мировом рынке:

« 1) необходимо установить равноправность всех и каждого перед прочным законом, сила и святость которого не могла быть ничем и никем поколеблена;

2) полная неприкосновенность личности и жилища должна быть обеспечена всем русским гражданам;

3) необходима свобода слова и печати, т. к. лишь при этом условии возможно выяснение рабочих нужд, улучшение их быта и правильный успешный рост промышленности и народного благосостояния;

4) необходимо введение всеобщего обязательного школьного обучения с расширением программ существующих народных училищ, так как в просвещении народа – сила и могущество государства и его промышленности;

5) необходимо в выработке законодательных норм участие представителей всех классов населения, в том числе лиц, избранных промышленниками и рабочими. Участие этих же представителей необходимо и в обсуждении бюджета, ибо последний является могущественным двигателем в руках государства при разрешении промышленных вопросов страны»⁴.

Савва Тимофеевич являлся сторонником парламентской системы государственного устройства, приверженцем английской политической системы.

Несомненно, что реформаторская позиция мануфактур-советника вступала в резкое противоречие с тактикой главного идеолога РСДРП – Ульянова-Ленина, который видел в реформаторах «оппортунистов», гасящих народное движение и препятствующих организации вооруженной борьбы большевиков за власть, призывая к «отнятию правительственных средств для обращения их на нужды восстания… разжигание революционной страсти толпы»¹⁰. А. М. Горький 9 января 1905 года, после кровавых событий в Петербурге, подстрекателем которых был он сам, с радостью пишет Е. П. Пешковой: «Итак – началась русская революция… Убитые – да не смущают – история перекрашивается в новые цвета только кровью»⁹. С. Т. Морозов был ярым противником насилия и террора и, по словам Зинаиды Григорьевны, не любил красный цвет, цвет крови»⁵.

Да и не был он 9 января 1905 года вместе с А. М. Горьким в Петербурге. Забыл великий русский писатель опять-таки свое письмо к Е. П. Пешковой от того же 9 января: «Послезавтра, т. е. 11-ого я должен съездить в Ригу – опасно больна мой друг Марья Федоровна – перитонит. Это грозит смертью, как телеграфирует доктор и Савва»⁹. Итак, 9-го января Морозов был в рижской клинике Кнорре у постели М. Ф. Андреевой.

Далее резкий отказ Саввы Тимофеевича в денежной поддержке большевикам, которую они получали через Марию Федоровну Андрееву, ссора с М. Горьким и Л. Б. Красиным, видимо, заставило их изменить свою тактику к Морозову, и они начинают его шантажировать. Обстановка накаляется, и Савва Тимофеевич соглашается с мнением врачей и матери и решает уехать во Францию, чтобы отдохнуть от всех дел и обрести душевное равновесие. 17 апреля он с женой и доктором Селивановским отбывают на отдых за границу.

Но шантаж продолжается. «В Берлине, Виши и Канне – всюду нас преследовали шушеры, днем и ночью они слонялись под нашими окнами. Все это нервировало меня и Савву Тимофеевича», – вспоминала Зинаида Григорьевна⁵. Пробыв два дня в Берлине, они выехали в Виши. Был конец апреля. Савва Тимофеевич успокоился, хорошо спал по ночам, стал опять острить и шутить. И вдруг появился Красин. «Выглядел он как совершеннейший джентльмен, одет был с иголочки, держался несколько манерно, сыпал французскими словами и заграничными анекдотами и казался весьма довольным»⁵ . Видимо, приехал Леонид Борисович из Лондона, где проходил 3-й съезд РСДРП и где большевики решили «организовать силы для непосредственной борьбы с самодержавием путем массовых политических стачек и вооруженного восстания… Приступить к организации особых групп для приобретения и распространения оружия»¹⁰. А для этого нужны были деньги.

«Появление Красина в Виши было совершенно некстати»⁵. Зинаида Григорьевна была недовольна появлением «незваного гостя».

Она вышла, «Красин что-то стал говорить, понизив голос. Савва, упорно молчавший, вдруг взорвался: «Нет! Нет и нет! Денег для вас, милостивые государи, больше у меня нет!». Зинаида Григорьевна, волнуясь за мужа и чувствуя, что ему это свидание неприятно, вошла и предложила кофе. Она увидела, как раздражен Савва Тимофеевич, как побледнел Красин, зло ответив: «Трудно понять Вас, Савва Тимофеевич!» От кофе Леонид Борисович отказался, сказав, что торопится на поезд. Савва долго не мог успокоиться после этой встречи»⁵. На другой же день они решили уехать в Канны. Но и здесь через неделю появляется Красин и любезно просит принять его. «Но Савва отказал Леониду Борисовичу в аудиенции»⁶.

12 мая Селивановский выразил свое удовлетворение состоянием здоровья С. Т. Морозова. «Все идет хорошо. Савва Тимофеевич уже не раздражается, спокоен. Думаю, дней через 5–6 можно уже думать о возвращении в Москву»⁵.

В роковой день 13 мая, рано утром, солнце только вставало, пошли к морю. «Савва Тимофеевич сделал гимнастику, долго плавал, потом около часа просидел у моря. Савва был в хорошем расположении духа и даже предложил завтра же съездить в Монте-Карло «поиграть немного». За кофе зашел разговор о том, что по приезде хорошо бы Саввушку (младшего сына) отправить в Крым, да и Люлюту тоже…⁵.

После второго завтрака стало душно, и Савва Тимофеевич пошел отдохнуть к себе до обеда. Зинаида Григорьевна спустилась вниз к Николаю Николаевичу. Затем вернулась к себе, села перед зеркалом, сняла шляпу, решив привести себя в порядок к обеду. Вдруг произошел выстрел¹. Вот версия А. А. Арутюнова.

В мае 1996 года в годовщину смерти С. Т. Морозова была напечатана в газете «Русская мысль», выходящей в Париже, статья американского историка Юрия Фельштинского «К вопросу о смерти Саввы Морозова». (Ответ Нине Муравиной на ее выступление в « Русской мысли» в январе того же года). Сначала отметим, что французская газета чтит память Саввы Тимофеевича Морозова, не забыв в день его рождения и гибели дать публикацию о нем, о чем забывают часто газеты его любимой родины – России.

Ю. Фельштинский рассказывает: «В 1990 году, во время одного из моих первых, после эмиграции, визитов в Москву, я брал интервью у внучатой племянницы Саввы Тимофеевича Морозова»¹¹.

С ее разрешения интервью записывалось на пленку в присутствии доктора исторических наук Н. М. Пирумовой. Именно так было рассказано семейное предание о смерти С. Морозова.

Вот некоторые выдержки из этого интервью. «В 1905 году Савва Тимофеевич с женой Зинаидой Григорьевной уехали в Канны. Но до этого, по всей вероятности, у него был роман с Марией Федоровной Андреевой, женой Горького, ибо полис он застраховал на 100000 рублей… И» как ни странно, Красин сейчас же оказался в тех же Каннах, куда отправился Савва Тимофеевич»…

…»Мама сказала такую фразу: «Его надо было убрать, потому что больше дать (революционерам) он ничего не мог… А дальше, когда он столкнулся со всякими проявлениями терроризма, то тут-то он и начал, может быть, спрашивать, а что, собственно говоря, почему и зачем. Может быть, на этом он и споткнулся… Что до нас дошло о последних обстоятельствах: Зинаида Григорьевна собиралась ехать с Рябушинским на пролетке куда-то кататься. Она одевала перед зеркалом шляпу и увидела в зеркале, как приоткрылась дверь и показалась голова рыжего человека. 3. Г. спросила: «Кто это?» Савва Тимофеевич суетливо ответил: «Никто, никто». Она уехала. Когда вернулась, то Савва Тимофеевич лежал на постели, рука вниз свешивалась и там лежал пистолет…

Гена, мой двоюродный брат (видимо, Геннадий Тимофеевич Карпов(3) – авт.), сказал: «Да нет, его убили не дома. Его просто положили – и все. Была полная инсценировка проведена. Полиция, которая была вызвана, сказала, что пуля, которую извлекли, не соответствовала револьверу, который валялся. Это раз. Во-вторых, в истории самоубийства нет случаев, чтобы самоубийца стрелял в себя, лежа в постели. Такого не бывает. И, в-третьих, рыжий человек, говорят, практиковал эти занятия, рыжий человек был Красин… За трупом приехал дядя Саша (Александр Геннадьевич Карпов – авт.)², мамин брат. И мамин брат сказал, что полиция выяснит все обстоятельства. Но мать Саввы, прабабушка (Марья Федоровна Морозова – авт.), сказала: «…Я не хочу… никакого шума… у Саввушки было плохое сердце, и он умер. Все».

Его похоронили на Рогожском кладбище… Самоубийцу староверы на Рогожском кладбище не хоронили бы.

Гена(3), маминой старшей сестры сын… ну вот он мне сразу сказал «Ну, да это же известно, что стрелял Красин». В семье знали, вот то поколение знало, но молчали потому, что тому поколению поставила запрет прабабушка. Она сказала «Нет!» Все покорились… А потом дальше 1914 года война, революция»¹¹.

Далее историк Ю. Фельштинский говорит о том, что первая встреча М. Ф. Андреевой с М. Горьким состоялась в 1900 году в Севастополе. Роман с Саввой Тимофеевичем начался, видимо, в 1901 году. В 1903 году Андреева – гражданская жена М. Горького. В декабре того же года с Морозовым, через Горького, встретился Красин. В 1904 году Андреева вступает в большевистскую организацию, и с этого года С. Т. Морозов начинает жертвовать через нее деньги большевикам, т. к. о влиянии Андреевой на Морозова было широко известно.

Понятно, что ни Красин, ни Ленин, называвший Андрееву «товарищ феномен», не могли упустить возможность выйти через Горького и Андрееву на морозовские деньги. По словам автора статьи, Савва Тимофеевич давал через Андрееву 2000 рублей в месяц в партийную кассу. 60000 – это то, что большевики получили бы от Саввы Морозова за два с половиной года. Но после событий января 1905 года Савва мог и передумать. А по завещанию деньги получили бы сразу». Ничто, что мы знаем о большевиках, не дает оснований предположить невозможность убийства человека ради 60000 рублей для партийной кассы. И еще есть косвенное доказательство того, что Морозов не покончил жизнь самоубийством, а был убит: в случае самоубийства страховка обычно не выплачивалась» – заключает Ю. Фельштинский¹¹. Статья, безусловно, очень сумбурная, в ней много неточностей, автором даты не были сверены с архивными документами, неизвестно, у кого именно из Кавериных было взято интервью, но определенная версия и здесь прослеживается… Версий было много, но остановимся еще только на одной. Многие авторы литературы советского времени приписывали смерть Саввы Тимофеевича Морозова царской охранке. Но зачем ей нужно было убивать талантливого, известного в России промышленника и мецената, в доме которого бывал и всесильный С. Ю. Витте, и великий князь Сергей Александрович, жена которого была подругой Зинаиды Григорьевны, многие известные государственные и общественные деятели России. Наверное, царской охранке, если бы она поставила перед собой задачу уничтожить Морозова, интереснее было бы убийство Ульянова, Троцкого или того же Красина!?

Официальные власти приняли самое уважительное отношение к этому трагическому событию. Александр Александрович Козлов, тогдашний генерал-губернатор Москвы, пишет градоначальнику графу П. А. Шувалову:

«Ввиду имеющихся у меня документов, прошу Ваше сиятельство распорядиться о выдаче удостоверения об отсутствии со стороны администрации препятствий преданию земле по христианскому обряду тела мануфактур-советника Саввы Тимофеевича Морозова»¹².

На похоронах Морозова Козлов, подойдя к Зинаиде Григорьевне, которую он хорошо знал и в доме которой бывал, выразил ей собо-лезнование и прямо сказал: «Не верю я в разговоры о самоубийстве, слишком значимым и уважаемым человеком был Савва Тимофеевич. Потеря для всех – огромная»⁵.

А Зинаида Григорьевна в своих воспоминаниях отмечает, что А. А. Козлов был человеком своеобразным, но честным, порядочным и откровенным.

29 мая 1905 года в день похорон С. Т. Морозова граф Шувалов пишет в Департамент полиции. Документ имеет гриф «Секретно».

«29 мая на Рогожском кладбище состоялись похороны известного московского миллионера, промышленника и общественного деятеля Саввы Тимофеевича Морозова, скончавшегося в Канне,

Про полученным мною сведениям, похоронами этими рассчитывали воспользоваться революционные организации, которым покойный оказывал широкую материальную помощь, и намеревались над гробом произносить речи противоправительственного содержания. Ввиду этого, воспользовавшись существующими у старообрядцев обычаями не произносить надгробных речей, я пригласил к себе попечителей Рогожского кладбища, коим предложил войти в сношение с распорядителями похорон, чтобы обычай нарушен не был. Независимо от сего, ввиду большого стечения публики, в особенности рабочих, мною был усилен местный наряд полиции…

К изложенному присовокупляю, что по полученным мною из вполне достоверного источника сведениям Савва Морозов еще до смерти своей находился в близких отношениях с Максимом Горьким, который эксплуатировал средства Морозова для революционных целей. Незадолго до выезда из Москвы Морозов рассорился с Горьким, и в Канн к нему приезжал один из московских революционеров, а также революционеры из Женевы, шантажирующие покойного. Меры для выяснения лица, выезжавшего из Москвы для посещения Морозова, приняты»¹².

Все говорит о том, что царская охранка не причастна к смерти Морозова и подвергает сомнению версию о самоубийстве,

Да и не похоронили бы Савву Тимофеевича на старообрядческом Рогожском кладбище, ибо для старообрядцев это было недопустимо, хотя некоторые «литераторы» и высказывали мысль, что большие деньги Марии Федоровны решили этот вопрос. Нет! Никакие доводы, тем более деньги, не позволили бы захоронить самоубийцу в центре старообрядческого кладбища. Вера их не допускала этого. Да и Мария Федоровна – глубоко верующая, хоронила бы сына на других известных кладбищах Москвы, где уже были могилы ближайших родственников Морозовых, в том числе и ее детей.

Источник: Богородск-Ногинск. Богородское краеведение

Примечания:

(1) Фирганг В. К. – известный предприниматель, потомственный почетный гражданин, купец 1-ой гильдии. Его дочери: Лидия Владимировна Каверина и Мария Владимировна Шуровская;

(2) Александр Геннадьевич Карпов (1875–1944) – сын Анны Тимофеевны Карповой (ур. Морозовой). После 1917 года – в эмиграции, умер в Париже. Привез тело С. Т. Морозова из Канн в Москву.

(3) Геннадий Тимофеевич Карпов (1897–1980) – сын Тимофея Геннадьевича Карпова (1870–1932), внук А. Г. Карпова. Геннадий Тимофеевич погиб в Архангельской тюрьме, его жена – М. Д. Лепешкина умерла в 1932 году в ссылке в Кушве.

(4) Николай Николаевич Селивановский – врач, сопровождавший Морозовых во Францию.

1. Кривошеий К. А. Александр Васильевич Кривошеий. Судьба Российского реформатора. М. 1993, с. 43.

2. Арутюнов А. А. Загадки жизни и смерти Саввы Морозова. Правда и вымысел. Б. М., 1993 РПБ.

3. Акт о смерти С. Т. Морозова. ЦИАМ. ф. 54, оп. 77, ед. хр. 5, л. 1,2 об.

4. Посмертная записка. Там же.

5. Воспоминания 3. Г. Морозовой. ЦГТМ, ф. 216, лл. 1–28.

6. Из рассказа М. Л. Кавериной.

7. ЦГИАф. 342, оп. 1,д.82.

8. Ленин В. И. ПСС. Т. 13, с. 227, 228.

9. Горький М. ПСС. Т. 30. Письма, телеграммы, надписи. М. 1956.

10. Ленин В. И. ПСС. Т. 13, с. 112–113.

11. Газета франции «Русская мысль» № 4127 от 23 – 29 мая 1996 г.

12. ЦГАОР СССР ф. ДП, д. 86, л. Б, с. 1–1об.

13. ЦИАМ. ф. 342, оп. 1, д. 82, л. 186.

14. Там же лл, 187–190 об.