Полвека назад, 28 августа 1964 года, старинный волжский город Ставрополь переименовали в Тольятти. Не секрет: наши вожди не скупились на подарки идеологическим союзникам – ставили памятники целыми городами. Ну и хватит, казалось бы. Не тут-то было: к юбилею переименования в Тольятти объявлен конкурс проектов памятника знатному итальянскому коммунисту. А значит, теперь туристов можно будет заманивать «памятником в памятнике», этакой русской матрёшкой…
Тем не менее, в Тольятти немало сторонников возвращения исконного, первородного имени старинному городу, появившемуся на свет и «окрещённому» Ставрополем задолго до своего южного тёзки – Ставрополя-Кавказского. И я в их числе. Я за возвращение родного имени, поскольку «угораздило» родиться ещё в Ставрополе, поскольку знаю цену корням. Потому-то и не могу порой удержаться от эмоций, когда пишу на эту тему.
Сегодня предлагаю одну из таких публикаций – под впечатлением итогов последнего, признанного несостоявшимся, референдума по поводу имени города в декабре 1996 года (статья вышла в газете «Новое русское слово» от 8-9 февраля 1997-го).
Ну, а фашистской суке – Муссолини
Мы городом Тольятти насолили.
Евгений Евтушенко
Вопрос переименования старинного российского города Ставрополья-на-Волге (в отличие от Ставрополя Кавказского), которому было суждено превратиться в крупный промышленный мегаполис, в Тольятти, по имени тогдашнего генерального секретаря Итальянской компартии, содействовавшему строительству Волжского автомобильного завода, был решен полвека назад решением всесильного советского правительства, которое мнения горожан не спрашивало, что в то время было в порядке вещей. В 90-е годы многие города и населенные пункты вернули себе прежние названия, но уже на основе голосования жителей, которые не всегда были на это согласны. Проводился такой референдум и в Тольятти, признанный нелигимным вследствие явки на голосование ниже 50%, однако явное большинство из числа голосующих было за сохранение имени Тольятти. Последующие выборочные опросу подтвердили мнение основной части горожан. В приводимой ниже статье автор – квалифицированный журналист и патриот своего города – высказывает резкое несогласие с этим решением большинства. У него на это были весомые основания и проявление чувств. Однако делает он это слишком эмоционально, допуская чересчур категоричные, а порой и ошибочные, по нашему мнению, суждения. Это касается и личности Пальмиро Тольятти, и отношения к нему специалистов и граждан в Италии и СССР, и роли его в судьбе ВАЗа. Не всё так однозначно и не всё ясно до сих пор. Поэтому редакция не полностью разделяет взгляды автора по данному вопросу. Однако сама статья, написанная около 20 лет назад, нам показалась интересной и содержательной, проливающей свет на многие особенности жизни общества, которые новыми поколениями либо забыты, либо неведомы. Теперь это история. А историю забывать нельзя. Особенно в России…
Для начала – быль. Один из посёлков на побережье Байкала как-то переименовали: был – Покойники, стал – Солнечный. Говорят, одной даме было невмоготу предъявлять паспорт, который свидетельствовал, что она родом из Покойников и получила свой «серпастый и молоткастый» в Покойницком поссовете. Дама возмутилась. После долгих раздумий карту от Покойников освободили. А жаль, такое редкостное, неповторимое название…
Честное слово, предложи мне выбор между Тольятти и Покойниками, я бы скорее предпочёл последнее. Но как выяснилось, большинство моих земляков предпочитают не расставаться с Тольятти. 1 декабря 1996 года им, жителям почти восьмисоттысячного города в центре России, выпал шанс: буквально за один день они могли принять судьбоносное решение: вернуть ему первородное имя Ставрополь. Имя удивительное: в переводе с греческого – Город Святого Креста.
Референдум по этому поводу планировался давно. Но городские власти обычно захлестывали «более важные» дела. И вот наконец они придумали, как удешевить процедуру всеобщего волеизъявления, – приурочили к выборам мэра города и самарского губернатора. Но и того и другого выбрали, а для «кворума» по имени города не хватило одного процента голосов.
Печально другое: даже если бы референдум состоялся, сторонники «Тольятти» всё равно побороли бы тех, кто мечтает дожить век в Ставрополе. И похоже, всем вместе им так и придётся теперь до конца дней смиренно нести крест, «спущенный» Политбюро ЦК КПСС. А самому городу – слыть одним из последних чёрных пятен на российской карте.
А поутру они проснулись
Даже в солнечной Италии таких городов нет. Там, где, по свидетельству Цецилии Кин, ещё совсем недавно даже одиннадцатилетние мальчишки гордо называли себя коммунистами и презирали девятилетних «умеренных». Появилась было улица П. Тольятти в городе Альмоменто – но она не «просуществовала» и десяти лет: в начале 90-х мэр города (по настоянию которого улица и получила скандальное имя) принял решение переименовать её в проспект Жертв коммунизма. Слишком много антинародных «подвигов» бывшего генсека ИКП получило к тому времени широкую известность.
Русские расстреляли его соотечественников, взятых в плен во время второй мировой, – он промолчал, хотя мог просить Сталина о помиловании. Сгноили в лагерях итальянских антифашистов – наш герой тоже был в стороне. Его подпись стояла под многими смертными приговорами. Он и впредь готов был жертвовать миллионами жизней во имя бредовейшей из идей.
Нас же как-то мало волновали все эти «буржуйские штучки». А посему тридцать два года назад Советский Союз, если верить поэту, изрядно «насолил» всем, кому мог, увековечив 28 августа 1964 года проклинаемое на родине Пальмиро имя. Блюдо под названием «Тольятти» приготовили на скорую руку. Говорят, главный идеолог КПСС Михаил Суслов до этого трижды требовал изменить название Ставрополя-на-Волге, но всё не было повода. Смерть итальянского коллеги в Крыму пришлась кстати, и спустя несколько дней после кончины бывшего генерального секретаря ИКП был издан указ о переименовании города, о котором земляки Пальмиро и слыхом не слыхивали.
В недавнем интервью городской газете «Тольятти сегодня» тогдашний «мэр» города Василий Прасолов вспоминает вечер того знаменательного дня. К нему зашёл корреспондент «Правды»: парню не терпелось узнать мнение предисполкома. Тот – ни сном ни духом. А уже на следующее утро вся страна, в том числе жители удостоенного такой «чести» города узнали, что эта инициатива исходила от них самих, «снизу». И тут же подкрепили её жидкими, декоративными митингами, организованными горкомом КПСС прямо на рабочих местах. Заодно и спросили, кто же такой Тольятти? Им объяснили, что это не кто иной, как «выдающийся деятель итальянского и международного коммунистического и рабочего движения, мужественный революционер и борец за мир». И раз уж так случилось, пусть теперь его «светлый образ» будет символом города.
Лучшего места для такого «волеизъявления», пожалуй, трудно было придумать. Тольятти – город маргиналов: коренных ставропольчан, горожан в третьем и более поколении здесь остались считанные проценты. Выросший из руин провинциального городка, основанного еще в 1737 году Василием Татищевым, он и сегодня с горечью называется «соцгородом», построенным в традициях жуткого «функционализма». Подавляющее большинство людей съехалось сюда в 50 – 60-е годы со всех волостей на «великие» и не очень «стройки коммунизма», которыми город буквально изобиловал.
«Конечно, на собраниях все голосовали «за», – вспоминает Прасолов. – Да и не могло быть иначе, тогда мы все были морально готовы соглашаться с тем, что требовали «сверху». В те годы была мания переименования городов в память выдающихся деятелей, все к этому привыкли. Напомню: Георгиу-Деж, Морис Торез, Димитровград. Кстати, среди горожан были недовольные, приходили возмущенные письма. До сих пор помню одно: мы вас убьем, пусть потом город называют вашей фамилией, по крайней мере, будет звучать по-русски…»
Но в целом психологический расчет оправдался: безропотный народ, строящий коммунизм, получил очередную порцию идеологической жвачки. И пережёвывает её по сей день.
Две больших «свиньи»
Фарс переименования Ставрополя в Тольятти был сыгран по всем законам жанра. И даже в два действия. Вторым стала, по выражению одного дипломата, вторая «большая свинья», подложенная русскими соотечественникам Пальмиро: итальянский (закупленный у ФИАТа) Волжский автозавод в городе имени итальянского коммуниста.
Удобно считать, что в случае с «АвтоВАЗом» свинью некоммунистическому правительству Италии подложили вовсе не политики, решившие, где и от кого должен родиться в России «народный автомобиль». Якобы это сделал компьютер (кто видел компьютеры в СССР 60-х годов?). По легенде, машина долго перебирала варианты возможного размещения автогиганта, отказалась от Курска или Орла, предложенного Косыгиным, от Киева, «выдвинутого» Щербицким, – и в конце концов «ткнула пальцем» именно в город Тольятти.
Совершенно другие выводы напрашиваются после знакомства с воспоминаниями Леонида Колосова – бывшего советского разведчика, работавшего под крышей собкора «Известий» в Италии 60-х. Они были опубликованы и в российской, и в тольяттинской, и, кажется, в зарубежной прессе. И очень похоже, что в «сделке века», на которой Советский Союз порядком сэкономил, повинны вовсе не «происки компьютера», а все тот же человеческий фактор. Даже более того – идеологический.
Работая в Италии, Колосов общался и с Пальмиро Тольятти, и с руководством ФИАТа. С Тольятти даже на «ты». Вообще, экс-сотрудник внешней разведки КГБ запомнил его как очень симпатичного, умного и скромного человека, оценил как наиболее тонкого и «трезвого политика-коммуниста» – не только в сравнении с итальянскими, но и со всеми советскими вождями (кроме Сталина, о котором у бывшего разведчика «особое мнение»). Он убежден, что в последние годы жизни Тольятти проницательно разглядел в советском коммунизме утопию. И даже написал известное письмо, развенчивающее Сталина. А перед смертью и вовсе стал сторонником социал-демократии, трагически переживая разлад с итальянскими коммунистами-ортодоксами. Наконец, самолично Тольятти «никого не убивал». Исходя из всего этого, Колосов считает глубочайшей ошибкой желание некоторых переименовать город его имени. «Тольятти должен оставаться Тольятти, так же как Сталинград должен был остаться Сталинградом», – говорит чекист.
Еще интереснее сложились отношения Колосова с руководством ФИАТа. Коротко это выглядит так.
Весной 1966 года по внешнеторговым каналам начался «зондаж» по поводу возможного соглашения с итальянским концерном о строительстве автозавода в Союзе. Руководство политической разведки поручило агентам выяснить финансовое состояние и взаимоотношения ФИАТа с крупным капиталом и правительством Италии. С генеральным директором предприятия, профессором Витторио Валеттой «корреспондент» к тому времени уже познакомился. Знал его как «очень энергичного, умного человека и весьма хитрого политика», одного из «отцов новой политики итальянской буржуазии». Но чтобы «подъехать» к нему, когда в кулуарах шушукаются о возможной сделке с СССР, нужен был «железный» повод. Таким поводом стал неожиданный приезд классика советской литературы Мариэтты Шагинян, пожелавшей ознакомиться с ФИАТом. Собкор выступил в качестве гида и переводчика. После экскурсии восторженная писательница назвала ситуацию на заводе «полным социализмом», и за шикарным обедом с «всё же… типичным эксплуататором» (коммунистка с огромным стажем не могла обойтись без этой оговорки) они нашли с Валетгой общий язык. Они говорили по-немецки, и только потом разведчик, совсем потерявший нить разговора, узнал, о чем.
Выяснилось, что старик обязан коммунистам жизнью. В годы войны он был главным инженером ФИАТ», который работал на армию. Зная о сотрудничестве Валетты с немцами, в конце апреля 1945-го партизаны уже готовы были его расстрелять вместе с другими инженерами. Как пишет Колосов, список приговорённых попал на утверждение заместителю командующего корпусом добровольцев Освобождения Луиджи Лонго. «Вы что, совсем рехнулись? – грозно спросил товарищ Лонго у партизан. – А кто будет автомобили производить в послевоенной Италии? Разве можно уничтожать цвет инженерной мысли?..»
Так, по словам Шагинян, завязалась дружба двух генеральных – директора ФИАТа и секретаря итальянской компартии. «И ты знаешь, – говорила она разведчику, – но это – страшный секрет: когда коммунистам бывает туго, Валетта помогает им деньгами…»
Отставной разведчик, кандидат экономических наук, обозреватель «Финансовой газеты», Л. Колосов не отрицает, что в сложившейся затем так удачно для русских «сделке века» с ФИАТом им очень помогли связи в правительственных кругах двух влиятельных итальянцев – Валетты и сенатора-социалиста, «бескорыстного друга Советского Союза» Лелио Бассо.
Леонид Сергеевич так и сказал мне однажды: «Город Тольятти связан с коммунистами, во всяком случае, с их добрым отношением к сделке с ФИАТом».
Призрак и теперь живее всех живых
С конца 80-х у тольяттинцев несколько раз справлялись, что им все же милее: Ставрополь или Тольятти? Первый опрос на эту тему был проведен москвичами по инициативе итальянцев. В конце 80-х по заказу газеты «Унита» горожан опросил Центр политических и социологических исследований при агентстве «ИМА-пресс». Сложив и усреднив все мнения, социологи получили 75 процентов сторонников «Тольятти». При этом выяснилось, что болше всех жителей знают Пальмиро как коммуниста, в том числе почти 36 процентов – как генсека ИКП. Другие что-то слышали о нём как о политике, революционере или просто итальянце. Две трети горожан тогда вообще ничего не знали о любви и преданности итальянского вождя к Сталину – по словам самого Тольятти, «ученику и другу Ленина, самому гениальному государственному деятелю, глубочайшему мыслителю». Не знали, как мыслитель, в свою очередь, телеграфно страдал по поводу «злодейского покушения извергов человеческого рода на жизнь… любимого товарища Тольятти». Вот такая была переписка.
Незадолго до референдума социологи вернулись к этой теме. Народ стоял на своём. Подтвердилось только, что мужики в городе более подкованы политически: почему-то решительнее выступают за «Тольятти» именно женщины. Особенно нравится нынешнее имя города молодёжи с высшим образованием – тем, кто приехал сюда уже после переименования, и их детям. Кто-кто, а сам Пальмиро был бы от такого результата в восторге. Он вообще любил советскую молодёжь, которой, по его мнению, ровным счётом ничто не угрожает – «ни правительство, ни экономические кризисы, стихийные бедствия или перспектива стать пушечным мясом». Большой был провидец.
Социологи наконец поняли: горожане просто привыкли к Тольятти. Привыкли «чистить себя» под ним, вставать и ложиться, рождаться и умирать в его «окрестностях». Их не интересовали его доблести и подвиги – просто он давно прописался в бесчисленных метриках и паспортах. Это имя настолько прижилось, что порой кажется: если покойник случайно воскреснет и вздумает баллотироваться в мэры на следующий срок – он непременно выиграет. Как выиграл на сей раз. Отчасти потому, что привычное имя — хоть какой-то признак стабильности в наше нестабильное время. Не случайно же Ельцин просит не спешить менять портреты.
Копья сломаны
Страшно вспомнить, сколько копий сломано в битве за возвращение городу его исторического имени. Одно из них – моё. Я и сегодня считаю: «Город Святого Креста имени итальянского сталиниста – это дикость», но те, кто полагают так же, в итоге оказались в меньшинстве. «Меньшевики» доказывали, что безнравственно жить в городе имени дяди, с которым никто из тольяттинцев не только за руку не здоровался – будь он жив, ему бы в то время и руки никто не подал: разоблачительная кампания уже набирала обороты. Но все эти споры ничем не увенчались, поскольку те, кому «положено», совали петиции и газетные вырезки под сукно. Переименования удостоилась (и то лишь после изнурительной борьбы с местными властями) одна только улица Жданова. Бульвары и проспекты Ворошилова, Будённого и прочих «героев» сталинских репрессий так и остались в неприкосновенности. Те, кому положено, ссылались на городской бюджет, а миф о неподъёмной дороговизне акта «переименования» (второй миф – ведь на самом деле речь о возвращении родного имени) действовал на публику отрезвляюще. Сторонники Ставрополя пытались сослаться на мнения авторитетов. Академик Дмитрий Сергеевич Лихачёв несколько лет назад прислал руководству города письмо. Он напомнил, что с именем Ставрополя-на-Волге связаны судьбы многих выдающихся россиян и что «переименование фактически уничтожило культурный слой, лишив горожан старых топонимических реалий и превратив их в людей, лишённых исторической памяти, утративших культурные корни». Он призвал одуматься, но тщетно: даже мнение одного из последних «зубров» в Тольятти мало кого тронуло.
Я почти уверен: вздумай сегодня президент России своей властью объявить о возвращении городу исконного имени – эта мера в Тольятти покажется непопулярной. Ведь даже избранный на второй срок мэр вынужден был заявить, что «не связывает имя города с именем итальянского коммуниста». Как и большинство избирателей, он считает, что к этому имени уже привыкли во всем мире – а значит, пусть остаётся.
И всё же держу пари: появись сегодня указ о восстановлении исторической справедливости – его никто не осудит. Некому. Люди заняты тем, что просто пытаются прокормиться, пожиная перезревшие плоды глобальной электрификации, химизации, автомобилизации. И, конечно же, чудовищной идеологизации. Может, когда-нибудь они созреют. Наверное, не стоит драматизировать…
Источник: RELGA.RU