Весной 1825 года тарханская помещица Елизавета Алексеевна Арсеньева (урождённая Столыпина) объявила домочадцам, что вместе с внуком снова едет на Кавказ, дабы поправить водами и горным воздухом здоровье Мишеньки. Зная, что Мишу скоро придётся отдать в учение в Москву или Петербург, бабушка решила сделать внуку подарок, очень щедрый, – поездку на Горячие Воды на целое лето.
К бабушке Екатерине
Это была её третья поездка «на Воды» с юным Лермонтовым, которому в то лето шёл одиннадцатый год. О двух первых поездках поэта известно немного.
Считается, что первый раз Лермонтова ребёнком бабушка привезла на Кавказ летом 1818 года. Отдыхала Арсеньева с Мишелем и семьёй брата Александра Алексеевича Столыпина в имении сестры Екатерины Алексеевны Хастатовой в станице Шелкозаводской на Тереке, за Владикавказом, ближе к Кизляру. Имение именовалось Шелковицей, или «Земной рай», а военная крепость Ивановской.
«…Имение, — писал первый биограф поэта профессор П.А. Висковатый, — подвергалось частым нападениям горцев; кругом шла постоянная мелкая война. Однако Екатерина Алексеевна так привыкла к ней, что мало обращала внимания на опасность. Если тревога пробуждала её от ночного сна, она спрашивала о причине звуков набата: «Не пожар ли?». Когда же ей доносили, что это не пожар, а набег, то она спокойно поворачивалась на другую сторону и продолжала прерванный сон. Бесстрашие её доставляло ей в кругу родни и знакомых шуточное название «авангардной помещицы», так как имение Хастатовой было расположено на рубеже, за которым жили горские племена.
В рапорте Кизлярского окружного землемера Кудрявцева от 21 января 1824 года за № 6 содержится описание этой пограничной линии: «…Проходя по оному урочищу реке Тереку, направо – земля, с лесными угодьями общего владения ген.- майорши Хастатовой, а налево – река Терек и за оной – горские владения. Длина этой линии 188 саж…»
Никакая храбрость владельцев имения, замечают составители, о которой сохранились воспоминания современников, не могла бы противостоять отчаянным набегам. Крепость находилась под охраной военных.
И, тем не менее, в списке, «кому именно старейшим в дворянском роде женска пола по Кавказской губернии розданы бронзовые медали, установленные для дворянства в память 1812 года» под номером 24 значится: «Кизлярского (уезда) Хастатова Екатерина Алексеевна, вдова, генерал-майорша». Бабушка Екатерина, как позднее узнает юный Лермонтов, в тяжёлый для России год, помимо управления имением, как могла, помогала Отечеству, за что и была удостоена медали «В память Отечественной войны 1812 года». Но для окружающих эта награда была лишь подтверждением храбрости бабушки Екатерины.
Екатерина Алексеевна Хастатова (урождённая Столыпина), сестра Елизаветы Алексеевны Арсеньевой, была замужем за генерал-майором Акимом Васильевичем Хастатовым, но рано овдовела. Прожив 53 года, Хастатов скоропостижно скончался в 1809 году. Екатерина Алексеевна осталась с тремя детьми: Марией, Анной и Акимом.
Одна из дочерей Анна Акимовна Хастатова, тётя Лермонтова, была замужем за Павлом Ивановичем Петровым. У них было четверо детей: три дочери и сын. В 1818 году Петров был назначен командиром Моздокского казачьего полка. Через восемь лет он, уже войсковой атаман Астраханского казачьего войска, произведён в полковники «за отличие в сражениях с горцами». А в 1834 году Петров произведён в генерал-майоры и назначен начальником штаба войск на Кавказской линии и в Черномории. Жил с семьёй в Ставрополе. Многое сделал для облегчения участи опального поэта во время его первой и второй ссылок на Кавказ.
Дяде Лермонтова Акиму Акимовичу Хастатову, брату Анны Акимовны и Марии Акимовны, в 1825 году исполнилось 18 лет. Начинал военную службу прапорщиком лейб-гвардии Семёновского полка. По материалам П.А. Висковатого: «Хастатов этот был известный всему Кавказу храбрец, похождения его переходили из уст в уста. Это был удалец, достойный сын мужественной матери, рассказы которой так сильно возбуждали воинственный дух маленького Лермонтова». Некоторые приключения из жизни дяди Акима Акимовича Хастатова Лермонтов использовал в повестях «Бэла» и «Фаталист».
Тётя Лермонтова Мария Акимовна, сестра Анны Акимовны и Акима Акимовича, к приезду Мишеля Лермонтова в 1825 году на Кавказ, была замужем за Павлом Петровичем Шан-Гиреем.
В то лето Лермонтов подружился с Акимом Павловичем, сыном супругов Шан-Гиреев. Он был моложе Лермонтова на четыре года. В семье бытовал рассказ о том, как однажды Екатерина Алексеевна спасла своего внука. Как-то горцы напали на Шелкозаводское и застигли врасплох Екатерину Алексеевну с малолетним внуком Акимом. Но она не растерялась, встала в простенке и спрятала мальчика под своей широкой юбкой. Горцы не тронули смелую женщину и ушли. Так Екатерина Алексеевна спасла внука от смерти.
Впоследствии Аким Павлович Шан-Гирей написал мемуары о Лермонтове, которые, по оценке литературоведов, оказались одними из самых значительных и содержательных воспоминаний о великом русском поэте.
Второй раз юный Мишель Лермонтов, от роду которому не было и шести лет, побывал на Кавказе летом 1820 года. О втором путешествии в альбоме рукой двоюродного деда поэта Александра Алексеевича Столыпина сделана запись: «Кислые воды, 1820-го, августа 1-го».
В статье «Дуэль и смерть Лермонтова», опубликованной в многотомном издании «Записки русской академической группы в США» (Т. 23. – Нью-Йорк, 1990. – С. 75-101), её автор профессор Павел Николаевич Пагануцци привёл карты путешествий Михаила Лермонтова. На одной из них указан маршрут поездок для лечения: Москва – Железноводск и Пятигорск. Пагануцци полагает, что Лермонтова возили на Кавказ трижды: в 1818 году, 1820 и 1825-м. Именно три раза. И приводит, по его мнению, точные даты этих поездок. Пагануцци убеждён, что все «три маршрута» начинались в Москве.
Отъезд на Кавказ
Самые подробные сведения сохранились о третьей поездке юного Лермонтова на Кавказ. Отъезд задержало печальное известие: 7 мая 1825 года в Санкт-Петербурге умер брат А.А. Арсеньевой и А.А. Столыпина тайный советник обер-прокурор Сената Аркадий Алексеевич Столыпин. Извещение о его смерти опубликовано 9 мая 1825 года в «Северной пчеле».
Но откладывать поездку на Кавказ из-за столь печального события Арсеньева не стала. В начале мая 1825 года она объявила домочадцам день отъезда на Горячие Воды. К путешествию готовились долго, сборы начались ещё в апреле, за несколько недель до отъезда. Дорога из имения Тарханы на Кавказские Минеральные Воды предстояла неблизкая. Даже поездка из Тархан в Москву была целым событием, не говоря уже о поездке в Петербург, а тем более – на Кавказ.
«В то время железных не было, — замечает литературовед Н.С. Шер, — надо было ехать на лошадях. От имения Тарханы до Пятигорска, или, как тогда его называли, Горячих Вод, ехали около месяца; часто останавливались в пути, ночевали на почтовых станциях; было весело, интересно». Независимо от настроения путешественников, поездка на Кавказ тогда была нелёгкой. Не день, не два, и не три. И даже не неделя!
В начале мая установилась хорошая погода. Дороги к этому времени на юге уже просохли. У помещиков, даже не слишком богатых, в обозе было до десяти экипажей, а в упряжке шло по 40-45 лошадей.
В ту весну Арсеньева выехала из имения Тарханы тоже большим обозом. «На Воды» отправились Арсеньева с внуком, бабушкин брат Александр Алексеевич Столыпин. Он ехал с женой Екатериной Александровной и дочерьми Марией, Агафьей и Варварой. В других экипажах ехали родственник бабушки Михаил Пожогин-Отрашкевич, доктор, учитель, гувернантка. В отдельной бричке ехала кухня с поварами, чтобы готовить обед на остановках. В дорогу Арсеньева приказала взять «погребец» – этакий дорожный ларец с чайным и столовым прибором. Арсеньева, имевшая 600 крепостных, а собственников с таким количеством душ в России было немного, тем не менее, не считала себя слишком богатой. И потому отправилась «на Воды» на собственных лошадях.
Обозом управляли свои кучера. В дороге на остановках Арсеньевой и путникам прислуживали её дворовые, обеды готовили из своих припасов её повара. Обоз двигался медленно. Из прошлых поездок Арсеньева знала, что путешествие займёт много времени, и потому приказала заложить для неё и внука «дормез» – карету с раскладными постелями. Своё название этот вид кареты получил от французского слова «dormeur» («соня») или «dormir» («спать»). Вот на таком бабушкином «дормезе» Мишель Лермонтов трясся не менее двух недель, учитывая, что из Тархан надо было ехать в Тамбов, так как губернские дороги были лучше. Затем в Воронеж, а из Воронежа через Казанскую, Павловск на Черкасск.
Почтовые станции
У Аксая была долгая остановка: экипажи переправляли на левый берег Дона. Для юного Мишеля переправа через Дон – настоящее приключение после долгой и однообразной дороги. А почтовая станция в Аксае – островок бурной жизни. Кто-то едет на юг, кто-то возвращается на север. Приезжают одни постояльцы, уезжают другие, кто-то обедает, кто-то просится на ночлег. В Аксае сходились две большие почтовые дороги на Кавказ: «великороссийская» и «малороссийская».
Позднее, в очерке «Кавказец» Лермонтов опишет жизнь почтовых станций и станционных смотрителей: «Отставка с пенсионом выходит, он покупает тележку, запрягает в неё пару верховых кляч и помаленьку пробирается на родину, однако останавливается всегда на почтовых станциях, чтоб поболтать с проезжающими. Встретив его, вы тотчас отгадаете, что он настоящий, даже в Воронежской губернии он не снимает кинжала или шашки, как они его не беспокоят. Станционный смотритель слушает его с уважением, и только тут отставной герой позволяет себе прихвастнуть, выдумать небылицу…»
В инструкции для станционного смотрителя от 30 сентября 1825 года будет записано: «…все… требования всякого проезжающего немедленно исполнять с кротостью и учтивостью, не позволяя себе ни малейшей грубости». Аксайская почтовая станция сохранилась до наших дней. Сохранился и постоялый двор со старинными коваными воротами. Во время Великой Отечественной войны он попал под обстрел, но уцелел. Внутри дома почтового смотрителя мебель и предметы быта тех времён: стулья с изогнутыми спинками, старинные стол и тумбы, белые ажурные салфетки, скатерть. Во дворе, на зелёной лужайке, колодец с воротом, погреб с ледником, деревянные скамьи, верстовой столб, на одной стороне которого надпись столбцом в три строки: «С-Петербургъ 1951 верста», на другой: «Ставрополь 371 верста». В сарае – зимний возок, сани, на стенах – конская упряжь, хомуты. На сарае фонарь для ночного освещения. Под навесом – фаэтон, карета. И современная музейная табличка: «Почтовая станция 19 века». На главном здании тоже табличка: «Домик почтового смотрителя. Построен в начале XIX века».
Лермонтов проезжал Аксайскую почтовую станцию одиннадцать раз, из них шесть раз с бабушкой. Не миновал станцию и печальный кортеж: гроб с телом поэта везли в Тарханы через Аксайскую. После Аксая путешественники проезжали Кагальницкую, Мечётинскую, Нижне-Егорлыкскую, Средне-Егорлыкскую.
Далее шли почтовые станции Кавказской области: Песчанокопская, Разсыпная (она же Летницкая), Калаловская, Медвеженская, Преградная, Безопасная, Донская крепость, Московская. Почтовый дорожник Российской Империи содержит сведения о расстояниях между станциями. Среднее расстояние между станциями 26 верст. Самые крупные почтовые конторы были открыты в Медвеженском и в Ставрополе. От Ставрополя путешественники добирались до Пятигорска ещё не менее суток. Так путешествовали люди непростые, а имущие. Без особой нужды в те времена никто не выезжал за ворота усадьбы. А чтобы отправиться в дальнее путешествие, нужны были и средства, и мужество. В дороге всякое случалось.
«На Водах»
Подтверждение о пребывании Арсеньевой с внуком «на Водах» в 1825 году находим в альбоме М.А. Шан-Гирей, в котором Лермонтов нарисовал кавказский пейзаж и подписал своей рукой: «13 июня. Горячие воды». Судя по этой записи, можно сделать вывод о том, что Е.А. Арсеньева и её спутники в то лето не поехали в станицу Шелкозаводскую? Открываем августовский выпуск журнала «Отечественные записки» за 1825 год. В списке посетителей и посетительниц Кавказских вод в 1825 году по июль, помещённом в «Отечественных записках» П. П. Свиньина, значатся: «Столыпины: Марья, Агафья и Варвара Александровны, коллежского асессора Столыпина дочери, из Пензы, Арсеньева Елизавета Алексеевна, вдова порутчица из Пензы, при ней внук Михайло Лермантов, родственник её Михайло Пожогин, доктор Ансельм Левиз, учитель Иван Капа, Гувернёрка Христина Ремер… Шангерей Павел Петрович, отставной штабс-капитан, из Кизляра… Хастатов Макар Захарович, титулярный советник из Астрахани… Столыпин Александр Алексеевич, коллежский асессор из Симбирска, его супруга Екатерина Александровна… Петров 3-й Павел Иванович, командир Моздокского казачьего полка, подполковник из Наура, жена его Анна Екимовна, дочери Катерина и Марья… Гнедич Николай Иванович, коллежский советник, Императорской публичной библиотеки помощник библиотекаря, из С.-Петербурга…» («Отеч. записки». – 1825. – № 64 (август). – С. 260).
Ещё один «свидетель» поездки юного Лермонтова на Кавказ – это сам Михаил Лермонтов, к которому тем летом пришла первая любовь. По поводу своей первой любви поэт оставил следующую запись: «Кто мне поверит, что я знал уже любовь, имея 10 лет от роду?
Мы были большим семейством на Водах Кавказских: бабушка, тётушки, кузины. К моим кузинам приходила одна дама с дочерью, девочкой лет 9. Я её видел там. Я не помню, хороша собою была она или нет. Но её образ и теперь ещё хранится в голове моей; он мне любезен, сам не знаю почему. Один раз, я помню, я вбежал в комнату: она была тут и играла с кузиною в куклы: моё сердце затрепетало, ноги подкосились. Я тогда ни об чём ещё не имел понятия, тем не менее это была страсть, сильная, хотя ребяческая; это была истинная любовь: с тех пор я ещё не любил так. О! сия минута первого беспокойства страстей до могилы будет терзать мой ум! И так рано!.. Надо мной смеялись и дразнили, ибо примечали волнение в лице. Я плакал потихоньку без причины, желал её видеть; а когда она приходила, я не хотел или стыдился войти в комнату… Я не знаю, кто была она, откуда, и поныне, мне неловко как-то спросить об этом: может быть, спросят и меня, как я помню, когда они позабыли; или тогда эти люди, внимая мой рассказ, подумают, что я брежу; не поверят её существованью – это было бы мне больно!.. Белокурые волосы, голубые глаза, быстрые, непринуждённость – нет; с тех пор я ничего подобного не видел, или это мне кажется, потому что я никогда так не любил, как в тот раз. Горы Кавказские для меня священны…»
Эту запись Лермонтов сделал 8 июля 1830 года, пять лет спустя с того памятного часа…
Вспоминая лето 1825 года, Лермонтов не преминул упомянуть, что на «на Водах Кавказских» «были большим семейством». Где же тогда и у кого оно останавливалось? Листаю «Ведомости посетителей Горячих Вод в сезон 1818 года». Это первая поездка четырёхлетнего Лермонтова с бабушкой на Кавказ.
Нахожу запись за 21 июня 1818 года: «Хастатова Екатерина Алексеевна, вдова, генерал-майорша. При ней: дочери её Анна Екимовна и Марья Екимовна, поручица Шер-Гиреева, поручик Павел Петрович Шергирей. Дворовые люди: Алексей Иванов, Павел Артемьев, Николай Чиков, Павел Анисимов, Александр Савельев, Дмитрий Лаврентьев, Марко Чехов, Константин Павлов, Яков Щербаков, Яков Павлов, Иван Игнатьев, Яков Марков, девицы: Надежда Михалова, Агафья Кузмина, Дарья Юдина, Агафья Захарова; женщины: Марья Васильева, Прасковья Абрамова, Ианна Степанова. Вида не представили. [Остановились] в собственном доме».
О приезде Е.А. Арсеньевой с внуком сведений нет. Важно другое: у Хастатовой на Горячих Водах был собственный дом. Этот дом упоминается и в «Ведомостях посетителей Горячих Вод в сезон 1821 года»: «7 июля. Петров Павел Иванович, Моздокского казачьего полка командир, подполковник с женой Анною Екимовной и с двумя малолетними детьми. При них пятидесятники Иван Коничев и Осип Гориночев. Крепостных людей: мужска пола – 4, женска – 1. Из Моздока. Виду не представили. [Остановились] в доме генерал-майорши Хастатовой».
Как и в первом случае, так и во втором, упоминание дома генерал-майорши Хастатовой наводит на мысль о том, что Арсеньева с внуком провела большую часть времени на Горячих Водах, а не в станице Шелкозаводской.
«Люблю я Кавказ…»
Путешествие Лермонтова на Кавказ, особенно в 1825 году, произвели на него впечатление, которое оставалось с ним до конца его жизни. Что мог увидеть любознательный мальчик на Кавказе? Укрепления, казачьи пикеты, войска с пушками, обозами, черкесов мирных в косматых бурках, офицеров на водах, людей цивильных, тоже приехавших полечиться.
На Кавказе Мишель имел возможность в какой-то мере изучить нравы и характеры горцев. В памяти отлагались одни картины за другими. Их никогда не забудет Мишель. Однажды Лермонтов воскликнет:
Приветствую тебя, Кавказ седой!
Твоим горам я путник не чужой:
Они меня в младенчестве носили
И к небесам пустыни приучили…
Пагануцци пишет: «Черкесы из соседних аулов ежедневно приезжали в Горячеводск для продажи бурок, сёдел и баранов… Из Горячеводска Лермонтов ездил в Аджи Аул на празднование байрама, на которое съезжалось все горячеводское общество. Устраивались джигитовки, пели, плясали и угощали всех гостей, а знаменитый певец Закубанья Керим Гирей пел под звуки пишнендук’окъо (вид арфы)».
В поэме «Измаил-Бей», опубликованной впервые в третьем номере журнала «Отечественные записки» за 1843 год, Лермонтов описал этот праздник и выступление на нём народного певца:
Вокруг огня, певцу внимая,
Столпилась юность удалая,
И старики седые в ряд
С немым вниманием стоят.
На сером камне, безоружен,
Сидит неведомый пришлец.
Наряд войны ему не нужен;
Он горд и беден: – он певец!
Дитя степей, любимец неба,
Без злата он, но не без хлеба.
Вот начинает: три струны
Уж забренчали под рукою,
И, живо, с дикой простотою
Запел он пеню старины…
Но не только это видел юный Лермонтов: а горы, а снеговые вершины, а грозы в горах, ливни, обвалы, бурные реки, а буйная зелень, а скалы? Разве этого мало для впечатлительной души? Кавказ всем своим своеобразием, всей разноплеменностью, войной и миром вливался в детскую душу незабываемыми картинами. Сюда надо прибавить и различные рассказы кавказских старожилов – и тогда будет понятно, что означали для Мишеля поездки на Кавказ. Здесь могли переплетаться и быль и небылицы, рассказы точные с рассказами нарочито гиперболизированными. Воображение Лермонтова было возбуждено всей новизной бытия, её неповторимостью и романтичностью. Эти настроения Лермонтова найдут отражения в его ранних стихотворениях «Черкешенка», «Грузинская песня», «Кавказу», «Утро на Кавказе», «Люблю я цепи синих гор»… В первой главе поэмы «Аул Бастунджи», отрывки из которой впервые опубликованы в 1860 году, Лермонтов описал события, которые разворачивались в Пятигорске:
Между Машуком и Бешту, назад
Тому лет тридцать был аул горами
Закрыт от бурь и вольностью богат.
Его уж нет…
Лермонтов вспоминал горы Машук, Бештау и в поэме «Измаил-Бей»:
Давным-давно, у чистых вод,
Где по кремням Подкумок мчится,
Где за Машуком день встаёт,
А за крутым Бешту садится,
Близ рубежа чужой земли
Аулы мирные цвели…
Большинство произведений о Кавказе впечатлительный Лермонтов написал рано. В 14 лет были написаны «Черкесы», «Кавказский пленник», «Корсар», в 15 – «Преступник», в 16 – «Две невольницы», в 18 – «Измаил-Бей»… Последнюю высоко ценил Л.Н. Толстой. «Действительно хорош этот край дикой, — писал в Дневнике Лев Николаевич, — в котором так странно и поэтически соединяются две самые противоположные вещи – война и свобода».
Но считается, что свои детские впечатления и переживания Лермонтов как бы обобщил и выразил свою искреннюю любовь к этому краю в стихотворении «Кавказ», написанном в 1830 году:
Хотя я судьбой на заре моих дней,
О южные горы, отторгнут от вас,
Чтоб вечно их помнить, там надо быть раз:
Как сладкую песню отчизны моей,
Люблю я Кавказ.
В 1832 году, вспоминая Кавказ, Лермонтов с волнением писал: «Синие горы Кавказа, приветствую вас! вы взлелеяли детство моё; вы носили меня на своих одичалых хребтах, облаками меня одевали, вы к небу меня приучили, и я с той пор всё мечтаю об вас да о небе…»
* * *
После 1825 года Арсеньева больше не ездила на Кавказ. В том не было нужды. На следующий год Шан-Гиреи поселились в трёх километрах к югу от Тархан, в небольшой деревне Апалихе. Она была куплена Марией Акимовной Шан-Гирей. Е.А. Арсеньева приняла в этом самое деятельное участие.
Через четыре года, в 1829 году, начальник Кавказской области генерал Г.А. Емануель подал на имя Главноуправляющего на Кавказе генерал-фельдмаршала И.Ф. Паскевича ходатайство о скорейшем переводе окружного центра из Георгиевска на Горячие Воды с предложением дать новому городу одно из трёх наименований: Новогеоргиевск, Константиногорск или Пятигорск. Все предложения были одобрены: сначала Иваном Фёдоровичем Паскевичем, затем утверждены указом Сената от 29 апреля 1830 года. Из трёх предложенных названий новому городу Паскевич избрал Пятигорск, мотивируя тем, «что гора Бештов (Бештау), к подошве которой прилегает предназначенное для сего города место, известна под сим именем в древних российских летописях». И ни о каких «пяти горах», якобы вошедших в название города, речи тогда не было.
Через пять лет после поездки Арсеньевой с внуком «на Воды» не стало Е.А. Хастатовой. Екатерина Алексеевна умерла 24 августа 1830 года «от холерической болезни в городе Георгиевске», как сообщал комендант крепости штабс-капитан Шишкин в рапорте на имя Начальника Кавказской области генерала Емануеля.
Поездка юного Лермонтова на Кавказ в 1825 году окажется его последним детским летом, проведённым на юге. В следующий раз он окажется на Кавказе, в Пятигорске через двенадцать лет, в 1837 году, но не по бабушкиной и не по своей воле.
Источник: RELGA.RU
Литература
Висковатый П. А. Михаил Юрьевич Лермонтов. – М.: Захаров, 2004.
Кисловодск в исторических документах. 1803-1917 г. Сборник документов. / Сост. С.И. Несмачная. – Ставрополь: Изд-во Институт развития образования, 1997. – 191 с.
Недумов С. Н. Лермонтовский Пятигорск. – Ставрополь: кн. изд-во, 1974. – 310 с.
Пагануцци П. Н. Дуэль и смерть Лермонтова // Записки русской академической группы в США. Т. 23. – Нью-Йорк, 1990. – С. 75-101
Цитаты из М. Ю. Лермонтова приведены по Собранию сочинений М.Ю. Лермонтова в четырех томах. М.: изд-во «Правда», 1986.