В мае 2014 года на месте бывшей деревни Ордино появилось поле. Единственным свидетельством того, что здесь когда-то жили люди, оставались мелкие предметы сельской утвари, извлекаемые плугом на поверхность пашни. До этого, лет около двадцати, бывшие деревенские участки, сады и огороды отдыхали от плуга.
А нынче в мае девятнадцать гектаров распаханной целины были засеяны овсом с многолетними травами – на этот год и на перспективу. Неровное поле с множеством камней, выходящих на поверхность, сколько их ни собирай, с трёх сторон – лес, с четвёртой, сразу за изгородью, естественное пастбище. Земля, хотя и отдыхавшая годами, не шибко плодородная. Распахал и засеял это поле Сабир Зейналов. На семена и удобрения он потратил пятьдесят тысяч рублей, плюс горючее. Свой труд сямженский фермер для себя же в рублях не оценивает. Деньги, по его же словам, для него – универсальный инструмент, товар, очень часто – товар спекулятивный, выгодный не для тех, кто производит что-то полезное для людей. А свободный труд на земле – это призвание. Говорит он об этом без надрыва, интонациями не завораживает. Можно ли призвание мерить рублём?..
Осенью 2014 года с этого поля Сабир скосил и закатал в сорок рулонов великолепный корм, который, если перевести его в деньги, окупил затраты на семена и удобрения. В будущем году он будет убирать с этого поля «дармовые» многолетние травы…
Мы не раз за время общения говорили и о деньгах (без презрения, но и без пиетета к ним), и о специфике работы на земле (без пафоса и малейшего стремления героизировать её), и о физической усталости, свойственной любому труду, и о преодолении лени… Иногда мне было важно понять что-то очень конкретное, к примеру, как он эту самую лень преодолевает? Признаюсь, услышать, что и ему приходится преодолевать лень, стало для меня главной неожиданностью.
– Просыпаешься иногда, особенно, если вчера наломался вволю, а голову от подушки оторвать не можешь. Так вставать не хочется!
– И что? Есть рецепт?
– Минут пять себя уговариваешь… Какой рецепт? Есть волшебное слово «надо»!
…Боже милостивый! Сколько же раз я слышал про это «волшебство», а сколько раз сам придумывал – не счесть. И всё время оставалось чувство лёгкой неправды. Но Сабир говорит об этом просто, не столько доверительно, пожалуй, сколько почти нейтрально – спокойно, тихо. Как и надо говорить о реальной жизни и реальных переживаниях, в которых пребывает человек, занятый реальным делом. Не со сцены ведь говорит, не с экрана, не на публику. Говорит так, что не верить ему нет желания. Странновато как-то может показаться, что в наше время, когда все стараются выглядеть максимально правдиво, но при этом принято никому на слово не верить, чтобы чего не вышло, я поймал себя на мысли, что не верить ему мне совсем не хочется. Гораздо позже, после многочисленных разговоров с глазу на глаз и встреч, во время которых разговаривать было не совсем удобно, но наблюдать за его работой обстоятельства позволяли, понял, кажется, очень простую вещь – за делами человеку работящему, как правило, не до разговоров. Открытие не на уровне периодической системы Менделеева, конечно, но…
– Минут пять себя уговариваешь, в это время голова просыпается, и становится очевидно, что кроме меня некому идти на ферму. И если я туда сейчас не пойду, то никто не накормит коров, овец, свиней, кур… Никто им воды не нальёт. А это уже совсем другое дело.
– И ты это называешь призванием? Это же, по нынешним меркам, прямое издевательство над собой, или я что-то путаю?
– Пяток минут можно поиздеваться над собой. А потом – утро, тишина, день пробуждается, свет разгорается на горизонте… Красиво. Лень отступает. Сдаётся. Почему свой труд рублём не меряю? Понимаешь, если бы я захотел заработать много денег, то фермерство было бы последним способом из всех, мне известных…
Редакционная анкета
Редакция Сямженской районной газеты «Восход» провела опрос среди читателей. В анкете был и такой вопрос: «О ком, Вы считаете, надо писать чаще?» Район, кто не совсем ориентируется, сельский. И даже райцентр – село Сямжа. Подозревать, судя по ответам на вопросы, сельских жителей одного из центральных (по расположению на карте) районов Вологодской области в недовольстве сегодняшней жизнью – грех. Впрочем, никто особо обыденной текучкой публично и не восторгается. С одной оговоркой, правда. Довольны днём сегодняшним, как правило, те, у кого есть работа. Вы живёте в деревне или селе, в своём доме с участком земли, на котором есть деревья-кустарники, огород, теплички, сарайки, баня… и у вас нет работы?
С жиру в этом районе никогда не бесились. С голоду в мирное время не пухли. О не совсем понятных простому человеку флешмобах, как приметах «современной социально-общественной активности», даже проходящих всего за сто вёрст в областном центре, узнают, кому это интересно, из сетей – не публичные люди здесь живут, не медийные, не склонные к массовым волеизъявлениям сомнительного характера. Скромные, в основном, труженики Русского Севера. И немногословные, как правило.
Пьянствуют и бездельничают – единицы. Массы трудятся. Случается, что и те, кто трудится, время от времени выпивают – ни больше, ни меньше, чем на Руси принято. Но работа есть не у всех желающих. Конечно, дело не в официальном учёте и терминологической путанице. Чаще всего, говоря об отсутствии работы, сельский житель имеет в виду отсутствие постоянного официального места работы. Официального! Чтобы больничный, если что, чтобы отпуск, как полагается, чтобы трудовой стаж и отчисления в пенсионный фонд. С гарантированным, пусть и не изобильным заработком. Не стёрты из памяти окончательно и недлинный колхозный рубль на трудодни, и кое-какая натуральная добавка к ним в виде зерна, сена, соломы. Но вот носителей этой памяти остаётся всё меньше. Грибов, ягод, рыбы, дичи добыть и запастись ими впрок умеет практически каждый…
Отсутствие постоянного заработка, который, как у реально известного или воображаемого горожанина, значительно выше пособия по безработице, – вот что напрягает вполне конкретно. Кого-то морально, а кого-то и вполне материально. Колхозы-совхозы закончились окончательно. Работа каждодневная на своём участке, в своём доме, хлопоты по уходу за домашними животными – это и не работа, считается, а сама жизнь деревенская…
Так вот одним из повторяющихся пожеланий районным журналистам, как показали заполненные и возвращённые в редакцию анкеты, было «…писать не только о фермерах, но и о простых людях!» И это уже не оговорка, и не ошибка тем более. Фермеров в любом районе – не пруд пруди. В Сямженском, не самом многочисленном, чуть более двадцати фермерских хозяйств. Значит, около полусотни жителей района имеют право считать себя не «простыми людьми», а фермерами, ну, крестьянами, если ещё не оформили своё хозяйство, как фермерское. Отличие от «простых» в подробном разъяснении не требуется, надеюсь. В просьбе же писать о простых людях для таких же простых людей смыслов гораздо больше, чем может показаться на первый взгляд. Это и противостояние длительному невниманию к нуждам сельского жителя, обитающего, если смотреть телевизор, совсем в другой стране. Это и попытка, может быть, если не сравняться с героями гламурных изданий, топ-менеждерами, бизнесменами и бизнесвуменами в количестве упоминаний, то хотя бы остаться в запечатлённой истории своего района. На пользу потомкам. Если не станет для них потребность знать свои корни «пережитком прошлого», конечно же. Полностью исключаю тщеславие – проработав в Сямженском «Восходе» год, заявляю, что получить согласие героя предполагаемой газетной публикации на саму публикацию – целое дело. Поговорить – пожалуйста! А писать «обо мне»?..
После самораспада и растаскивания – в основном, заезжими «инвесторами» – имущества колхозов и совхозов, крестьяне поняли, что надеяться в очередной раз надо только на себя, вспомнили, что так и было когда-то до колхозов. Кто не ударился в пьянку, не уехал в город на жительство, так и стали жить – натуральным хозяйством. Фермеры оказались в авангарде очередного витка преобразований на селе. Кто вполне осознанно, а кто-то и под хмельком от пьянящего «ветра перемен» конца восьмидесятых. Тогда многим простодушным романтикам казалось, что стоит только захотеть, а наиболее распространённым вопросом среди приятелей и одноклассников стал: «Какой у тебя бизнес?»
Общество и государство тогда же, впервые в новейшей истории России обратились ко всем работникам сельского хозяйства и фермерам в том числе, с призывом накормить страну качественными продуктами. Списание долгов сельхозпредприятий и призывы накормить стали пятым временем года. От живущих же на селе своим подсобным хозяйством «простых людей» никто ничего не просил и не требовал. Кормят себя сами, вот и ладно!
Не простой
…Один такой «не простой» – фермер Сабир Зейналов. Живёт он в деревне Трусиха, что в пяти километрах от райцентра. Живёт в своём доме, на своей земле, с мамой – Людмилой Николаевной Зейналовой, уроженкой здешних мест. Фамилия досталась от мужа и отца – шофёра Гамата Зейналова, с которым Людмила, тогда ещё Герасимова, познакомилась в республике Коми во времена Советского Союза. Сабир был первенцем в семье, за ним ещё двое братьев родились. Впятером переехали в Азербайджан. Там ещё два брата свет увидели, там у Сабира появился первый свой маленький огород – на неудобьях, но рядом с арыком, на котором он не игрался в ножички, но вполне квалифицированно и под присмотром постигал азы «орошаемого земледелия».
Не знаю, каким водителем был Гамат Зейналов, но родителем, судя по рассказам Сабира, он был правильным. Учил своим примером.
Там, в Азербайджане, на горной узкой дороге отец не разъехался с военным тягачом…
Людмила Николаевна с сыновьями вернулась на Вологодчину, где оставался дом бабушки. Сабир, старший среди пятерых, в школьном сочинении, отвечая на вопрос, кем быть, не для оценки и не для учительницы, написал: «Хочу быть фермером!» Некоторые из одноклассников ещё тогда покрутили пальцем у виска, узнав о его мечте – сейчас таких гораздо больше было бы, увы, доведись провести опрос о выборе дела в современном здешнем девятом классе. Поучился до призыва в армию в Кадниковском сельхозтехникуме. Служил на Кавказе, в Чечне, не в самые мирные годы. Когда вернулся домой – надо было браться за дела. Всё уходило из-под рук – время, земля, техника. Учёба на дневном не устраивала по всем параметрам. Остался без диплома, но с хорошим начальным запасом необходимых знаний. Сейчас Сабир, кажется мне, знает всё, что ему теперь необходимо бывает делать каждый день. На много месяцев вперёд. Пользуется интернетом, если надо, заглядывает в техникумовские учебники и конспекты. До сих пор.
В техникуме научился главному – получать необходимые знания по мере необходимости. Совсем не идеализирует свою образованность, но вполне доверяет каждой крупице накопленного опыта. Попытка обратить в «свою веру» младших братьев, тем не менее, успехом не увенчалась. «Отца они почти не помнят, – говорит Сабир, объясняя свою педагогическую неудачу. – Вот так и получилось…»
Начали с Людмилой Николаевной фермерствовать с самого простого – вручную и на лошадке обрабатывали гектары картофеля и заготавливали сено для скотины. Потом появился тракторишко, а лошадей не стало. Потом построил свою ферму Сабир. Светлую, просторную, тёплую в любую стужу. Эта его ферма в Сямженском районе – одна из современных достопримечательностей. Рассказывать пунктирно – легко, но не совсем правильно и точно, чтобы понять этого человека. Чтобы человека понять, надо с ним сравняться. Сравняться с Сабиром невозможно – это знают некоторые из его временных помощников. И дело не в его характере – характер у него вполне уживчивый. Дело, скорее всего, в его нечеловеческом трудолюбии.
Вспоминать наедине о первых годах в Трусихе, уверен, не так легко, как рассказывать о них постороннему человеку с высоты прожитых трудных лет. Да и кому это сейчас, кроме них, интересно? Они же не звёзды эстрады, не лохотронщики знаменитые, не маги и не чародеи. Их «путь к успеху» – каждодневный напряжённый труд. Не изнурительный и монотонный, как может показаться только при поверхностном и равнодушном взгляде на крестьянский труд с городского «высока». Когда о своих первых фермерских опытах вспоминают вместе Сабир и Людмила Николаевна, получается не надрывно, с обилием ярких деталей, не то чтобы с юмором петросяновским, но по-настоящему весело…
Мы познакомились пару лет назад. Точнее, мне уши прожужжал рассказами о Сабире его товарищ. Андрей Смоляков – журналист, охотник, рыбак, путешественник, романтик, реалист (в одном флаконе), бывший москвич, а ныне – житель деревни Олеховской, что по соседству с Трусихой, отец семейства, в котором у них с Ольгой (тоже бывшей москвичкой) двое детишек, родившихся на Вологодчине. Года полтора назад он стал редактором районной газеты. Первый раз на ферме у Сабира мы оказались, благодаря Андрею, одновременно с группой ребятишек из воскресной школы Харовского района, которые приехали посмотреть, как один человек делает то, что совсем недавно было по силам небольшому колхозу, кажется.
Впрочем, детишки колхозов не застали. Что такое три десятка коров и телят, полторы сотни овец, два десятка свиней, козы, утки, куры… с точки зрения ухода за ними, детишкам и вовсе не понять. И как одному обработать с пользой для дела больше сотни гектаров земли, не представляют. Слушают блеяние, мычание, хрюканье, кудахтанье, бегают по ферме с горящими глазами, тискают маленького козлёночка беленького – вылитый братец Иванушка, удравший от сестрицы Алёнушки с картины Васнецова, радуются.
Сабир принимает экскурсии на своей ферме без энтузиазма, но и не делает никому одолжения своим видом во время этих актов доброй воли. Спрашивают – он отвечает. Если задают вопросы не глупые – может возникнуть содержательный разговор.
Кто только ни побывал у него на ферме за это время! И депутаты самые разные, и журналисты, и учёные-аграрии – редко кто не посоветовал что-либо со знанием дела. Он привык выслушивать терпеливо даже благоглупости, а уж полученными советами можно было бы всю территорию вокруг фермы завалить.
Доводилось и мне не раз прислушиваться к советам и рекомендациям, которые давали Сабиру очередные гости. Фигурировали в них высокопродуктивные породы импортного скота, сорта зарубежных высокоурожайных многолетних трав, марки высокопроизводительных комфортабельных тракторов с полным шлейфом навесного оборудования, транспортёры, поилки, компьютеры, охладители… Никого из советчиков, при мне по крайней мере, Сабир не перебивал и не посылал никуда. Что время тратить? Поговорят – уедут сами. А так – всё хоть какое-то разнообразие в общении. Он привык надеяться, повторяю, только на себя. От трактора «Джон Дир» с полным шлейфом не отказался бы, разумеется, но обходится до наших дней «сороковкой»… Когда высокие гости спрашивали участливо, чем они могут помочь, он просил о единственном – не мешайте! Так было до поры до времени. Как-то глава района Александр Фролов заехал к Сабиру с Николаем Анищенко, начальником областного департамента сельского хозяйства. На той первой встрече меня не было. Уже потом, из разговоров с каждым из них, понял, что она пошла на пользу всем троим: Сабир перестал быть просто крестьянином, но оформил своё фермерское хозяйство по всем правилам, Александр Борисович Фролов сумел опровергнуть дурную славу района, похоронившего навеки сельское хозяйство, Николай Иванович Анищенко обрёл надёжных союзников среди не болтунов, каждая встреча с которыми – не головная боль, но радость…
Мы и Они
О чём бы мы ни начинали разговор с Сабиром, обязательно хоть краешком коснёмся обсуждения темы «Мы – они», в которой, понятное дело, мы – это Сабир и ещё несколько знакомых ему фермеров из Сямженского и других районов Вологодской области, за которыми видятся сотни тысяч российских крестьян, ставших фермерами. По большей части фермерами теперь принято гордиться, на них надеются, им начали серьёзно помогать некоторые руководители разного уровня и структуры, имеющие отношение к финансам. Помогать начали после многих лет бездумного ли, преднамеренного ли растаскивания денег под разговоры о необходимости такой помощи.
Фермерами недовольны как раз те «аналитики», кто не просто сам ни разу ни посеял, ни сжал, ни обмолотил, но и на поля и фермы, скорее всего, ни разу не заглядывал. Приводя лукавую статистику о высокой производительности труда европейских и заокеанских фермеров, такие критики, как правило, умалчивают о миллионах и миллиардах евро-долларовых дотаций в фермерские хозяйства в тех странах.
У нас принято сравнивать всё и вся – эпохи, системы, производительность труда и валовой продукт, количество пашни на душу населения и огромное множество других показателей, нынешнему фермеру, да и читающему городскому жителю ничего не говорящих. Это стало новейшей национальной забавой – сравнить «у нас» с «у них» и погоревать. Я предлагаю совсем свежий пример из жизни фермера Зейналова, основанный тоже на сравнении. Не дань моде, не попытка примазаться к «ведущим аналитикам», но простой пример из жизни.
Из жизни у нас
В одном и том же банке, только в двух разных отделениях его, случились у Сабира разговоры о деньгах, которые ему сейчас очень нужны, чтобы участвовать в государственной программе софинансирования. Деньги он намеревается взять в долг. Под проценты. Точнее, он-то был бы рад, если бы государство одолжило ему необходимую сумму без процентов. Но оно, государство, и так предлагает ему аж 60 процентов (!!!) безвозмездых денег, из всех необходимых на реализацию программы по развитию семейной животноводческой фермы. Его фермы. Не государственной, а частной фермы Сабира Зейналова. А это не хухры-мухры, потому что нужно на это развитие больше пяти миллионов рублей, если в неравных долях скинутся государство и Сабир! И в этом нет никакой несправедливости, потому что около двух десятков лет Сабир и Людмила Николаевна работали без оглядки на помощь государства.
Почему оно, государство, помогает Сабиру? Потому что сегодняшнее государство, кажется мне, отлично понимает, что Сабир Зейналов с мамой своей Людмилой Николаевной, по крайней мере, никогда не съедят сами всё, что выращивает он на своих полях и вскармливает на ферме и лугах. Он и работает для того, чтобы решали свои «продовольственные программы» другие люди и семьи, не занятые в сельском хозяйстве. Качественные мясо, молоко, сыр и ещё кое-что по мелочи покупают у Сабира граждане с удовольствием. Это должно быть полезно – не люблю слово «выгодно» – государству и его гражданам не только теоретически, в принципе, но и практически должно быть полезно каждый день и круглый год.
И вот эти недостающие 40 процентов денег на строительство ещё одной фермы, на приобретение нового трактора с навесным оборудованием из Белоруссии, на закупку племенных овцематок и ещё некоторые свои самые наипервейшие нужды фермер Сабир Зейналов хочет занять в банке. А где ещё, вы знаете другие места? Потому что своих двух миллионов у него нет. Не смог он их заработать каждодневным трудом от зари до зари без выходных, больничных и отпусков. И никто в нашем сельском хозяйстве таких денег честным трудом никогда не заработает в одночасье. Не то поле деятельности у фермера, где бешеные деньги крутятся. Они крутятся выше, не на полях и фермах.
Перед поездкой в Вологду и Сокол на переговоры, «чтоб не сразу было видно, что из деревни», Сабир из мощной своей бородищи сделал почти модную бородку. И стал похож на… себя, если бы он решился на городскую жизнь.
В небольшом кабинете предприятия, торгующего сельхозтехникой, в течение пары часов утрясали вопрос приобретения трактора. Сабир ходил на склад, чтобы посмотреть, что из нужного оборудования имеется в наличии. Компьютер никак не хотел укладываться в отведённые бизнес-планом границы расходования денег на определённые нужды. Потом всё утряслось как-то. Внёс солидную предоплату, получил на руки договор.
В одном отделении банка ему предложили такие условия кредитования, после осмысления которых, у человека со слабыми нервами мог бы случиться срыв. Сабир лишь пробурчал, не сильно выбирая идиоматические выражения, что даже самые гнусные бандиты никогда такого не предложили бы… А на следующий день, после телефонного звонка Сергея Белякова, главы Вологодского отделения АККОР, он сходил в другое отделение того же банка. Уже в Вологде. Из него Сабир вышел с лицом вполне себе удовлетворённого человека. И сообщил доверительно, на литературном русском языке, что ему «…всегда приятно иметь дело с компетентными людьми!..»
Почему так происходит, мы обсуждали с ним всю дорогу от Вологды до Трусихи. Начали с того, что это плохо, когда банки пытаются самым наглым образом грабить фермеров, что так быть не должно! Когда парок вышел, пришли к выводу, что не всё так плохо, как может показаться на первый взгляд. Хорошо, что даже в одном и том же банке работают разные люди с разной степенью сохранённой совести и обретённого профессионализма! Хорошо, что не только алчные непрофессионалы работают в банках… И побольше бы таких людей, и не только в банки!
– Ты не знаешь, Алексеич, почему у них на второй день после назначения на самую махонькую, но руководящую должность, резко меняется представление о собственной значимости и появляется желание менять мир к лучшему, но только на свой манер? Да ладно бы, сами они меняли этот их мир, своими руками – нет!..
Я не знаю, почему так происходит, не знаю, где исток и подпитывающие эту традицию ручейки и реки. Я вижу, что в большинстве случаев именно так и происходит в нашем обществе на всех уровнях власти. И можно было бы говорить о проклятом наследии, тяжесть которого является не один десяток лет «надёжным гарантом» всех наших неудач и несвершений. О тяжёлом наследии царизма людям моего поколения растолковывали в школе. Не всегда убедительно, но весьма доходчиво. Потом в истории молодой Страны Советов были годы бурного роста промышленности и повседневных проявлений массового патриотизма, создавшие условия для появления культа личности, последствия которого смешались с другими последствиями, породившими благоприятную почву для перестройки, последствия которой…
Можно сойти с ума, если попытаться разобраться в этом переплетении корыстных интересов и ошибок заговорщиков, утопистов-романтиков, воинствующих атеистов и топ-менеджеров, получивших «блестящее западное образование». Но были и Великая Отечественная война, и Великая Победа в нашей истории.
– Кстати, Сабир, что ты там про Сталина говорил?
Сабир смотрит на дорогу. На отличную новую дорогу, построенную недавно, и мы оба понимаем, что не всё так плохо у нас получается, если только захотеть. Потом – на меня. Едем какое-то время молча. Я начинаю сожалеть, что так по-дурацки продолжил разговор – кому сейчас нужен был вопрос о Сталине, что он может прояснить в дне сегодняшнем?
– Я им говорю: что, Сталин из Трусихи на соседей доносы писал?! А из Олеховской, а из Сямжи?..
Я радуюсь, что так он ответил. И мне совершенно без разницы сейчас, кому это «им» и когда так он говорил. А Сабир неожиданно перекинул мостик в сегодняшний день, без аналогий и сравнений:
– Не поверю, что глава государства, если бы захотел, не смог бы узнать, что доподлинно народ говорит и думает о жизни своей, о правительстве, о власти всякой. Не от своих подчинённых, которых он в лицо не знает, но которые наловчились сочинять сногсшибательные отчёты о непомерном развитии вверенных им регионов, а по-другому.
– И как же?
– Да послал бы своих самых верных людей по России поездить не на машинах крутых с мигалками и сопровождением, а с простыми людьми поговорить в поездах, в столовых, в кочегарках, на улицах и автостанциях… Такого бы наговорили, без прикрас! Делай выводы, принимай правильные решения тогда… А не как сейчас, с подачи чиновников.
После этого предположения мы опять молчали довольно долго. Я представлял себе этих «доверенных людей» главы государства почему-то в сапогах кирзовых и яловых, малахаях и телогрейках…
Не хватало ещё заснуть за рулём под эти киношные фантазии…
– Меня мамка спрашивает, зачем ты эту очевидную глупость смотришь – фильмы американские?
– У тебя остаётся время на фильмы?
– Бывает изредка. Говорю ей, что хочу понять, до каких ещё глубин абсурда может рухнуть фантазия деградации. А ты смотришь кино?
– Почти не смотрю, но вот как-то общался с кинорежиссёром и философом из Польши. Обсуждали больную тему – «мы» и «они» примерно так же, как мы с тобой.
– И что он говорит?
– Говорит, что чиновники должны понять, что не народ в стране существует для них, но они работают на деньги народа, чтобы этому народу жилось хоть чуточку лучше. Говорит, что у них чиновники это поняли уже, а сначала и у них было, как у нас…
– Любой человек, если он нормальный, должен жить так, чтобы всем остальным от этого не было хуже. И работяга, и учёный, и чиновник. Разве не так? Вот меня, когда в программу эту втягивали, не спрашивали, как я буду требовать с них соблюдения обязательств, но я сам у них спросил: «Не пожалеете, что предлагаете мне эту совместную работу? Я ведь буду требовать всё по закону!»
– Что ответили?
– Да и у нас не все чиновники плохие. Подумали, скорее всего, что я пошутил…
– А ты что думаешь?
– Думаю, если нет у нас других нас, надо как-то тем, кто есть, учиться друг друга не огорчать.
Опять помолчали километров пятнадцать. О чём в этот момент думал Сабир, я не стал спрашивать. Может, просто дремал он с открытыми глазами, вымотавшись за два дня хождений по городским чиновничьим кабинетам, где происходили разговоры, не всегда полезные и приятные, к которым он не привык, но стоически выдержал всё, воспринимая как неизжитые издержки и суровую необходимость…
Я не понимаю, почему только банки, не производя ровным счётом ничего, а лишь участвуя в производстве чего угодно чужими деньгами, имеют полное право не работать себе в убыток и поддерживать комфортные условия жизни своих сотрудников? Не учителя, не врачи, которые производят будущее общества? Почему развелось великое множество вещателей пустоты, маскирующихся под пророков в наши времена, породившие стойкое недоверие к полномочиям, профессионализму, истинных намерениях специалистов и руководителей всех уровней не только в России, но и в любой другой стране, не отгородившейся от остального мира непроницаемым колпаком? То и дело слышишь разъяснения и жаркие споры о интересах корпораций, банков, фондов, транснациональных компаний, стремящихся к «единой цели» – сделать жизнь народа комфортнее, благополучнее. Каждый день всё это обсуждается по ящику до хрипоты. Как правило, без участия представителей этих корпораций – они выше этого. Совершенно точно – без представителей народа.
Собаки выбежали встречать на дорогу. Тихо в деревне Трусихе. Тихо, но не мертво…
– Сабир, ты знаешь точно, сколько у тебя кого на ферме обитает?
– Ну, более или менее…
– То есть?!
– Заметил, как начну точно подсчитывать, обязательно какая-нибудь хрень произойдёт. Я их всех в лицо знаю, честно…
В департаменте
В просторном кабинете Николая Ивановича Анищенко говорим о Сабире, о фермерах вообще, о новых и уже действующих федеральных и областных программах, способствующих развитию сельскохозяйственного производства.
– Наряду с инвестированием развития крупных современных сельскохозяйственных предприятий, конечно же, важна государственная поддержка крестьян, фермеров. Теперь и деньги для этого выделяются не от случая к случаю. Вполне серьёзные деньги. И результаты не замедлили сказаться. У нас в этом году надои и урожайность зерновых – это в нашей-то климатической зоне и на наших землях – вполне сравнимы с южными житницами России. Но это только первые ростки положительной динамики после долгих лет дегенеративных процессов. А уж таких фермеров, как Сабир Зейналов, много не бывает, поверьте. И не только в Сямженском районе.
Пытаюсь рассказать без гипербол о том, как Сабир Зейналов готовится вступить в программу.
– Да ему бы не три миллиона надо было дать от государства, а десяток, чтобы мог он развернуться по-настоящему!..
– Это реально?
– Вполне! Вот начнёт работать в этой программе, а дальше посмотрим. Ей-богу, не вижу преград. И деньги теперь на сельское хозяйство выделяются вполне осознанно и под конкретных исполнителей…
Лёд тронулся?…
Источник: RELGA.RU