Университетский преподаватель Антониу ди Салазар установил самый долгий в Европе диктаторский режим. О том, как в 1974 году революцию против его преемника возглавили младшие офицеры левых взглядов и почему современная Россия так и не догнала Португалию, «Ленте.ру» рассказал доктор экономических наук, руководитель Центра иберийских исследований Института Латинской Америки РАН Петр Яковлев.
Беседовал Андрей Мозжухин
Дней Салазаровых прекрасное начало
– Скажите, как скромный профессор из провинциального Коимбрского университета стал многолетним диктатором Португалии?
– Прежде чем говорить о Салазаре, надо понять, что представляла собой Португалия до его правления. Одна из древнейших европейских стран, а в XV-XVI веках крупнейшая морская держава, открывшая Европе Африку, путь в Индию и в значительной степени Новый Свет, к середине 1920-х годов пребывала в состоянии постоянной политической и экономической нестабильности.
После крушения монархии в 1910 году в период Первой республики (1910-1926 годы) в Португалии сменилось восемь президентов (из которых только одному удалось остаться у власти на полный срок), 44 премьер-министра и три диктатора. Когда в 1926 году в стране произошел военный переворот, генералы пригласили на пост министра финансов Антониу ди Оливейра Салазара, профессора из университета города Коимбы и выпускника его юридического факультета.
– Чем же Салазар так привлек генералов?
К тому времени он был известен в стране своими консервативно-монархическими взглядами, за что в 1919 году его уволили из университета. В 1921 году Салазар даже избрался депутатом парламента, но после первого заседания разочаровался в его работе и больше там не появлялся, сохранив на всю оставшуюся жизнь отвращение к парламентской демократии. Когда позднее он станет диктатором Португалии, португальский парламент превратится в декоративный придаток его власти, где заседала только одна партия – проправительственный Национальный союз.
Салазар имел репутацию человека решительного, немногословного и скромного. Его личные качества были прямо противоположны типичным чертам португальского национального характера: он вел аскетический образ жизни, никогда не был женат и вообще не любил публичность. Одним словом, это был человек дела, сейчас бы его назвали эффективным менеджером.
Заняв в 1928 году пост министра финансов, он потребовал для себя неограниченные полномочия и полный контроль над активами государства. Салазар считал, что нужно жить по средствам, и с помощью резкого сокращения бюджетных расходов быстро добился финансовой стабилизации. Успешность и эффективность такой политики повысила популярность профессора в глазах элиты и населения, уставших от многолетней социально-политической нестабильности. Поэтому в 1932 году профессор Салазар стал премьер-министром Португалии, получив карт-бланш на управление страной.
– Но его же никто не избирал, а премьер-министром назначил президент страны генерал Кармона.
– Да, Кармона после назначения Салазара премьер-министром будет регулярно переизбираться на всеобщих выборах и останется президентом вплоть до своей смерти в 1951 году, но, как и парламент, будет играть лишь номинальную роль. Вся реальная власть была сосредоточена в руках Салазара.
Estado Novo
– Можно ли считать концепцию корпоративного «Нового государства», которую провозгласил Салазар в 1933 году, разновидностью фашизма?
– «Новое государство» (Estado Novo) Салазара было отражением одной из тенденций в европейской политике 1920-1930-х годов: становление и развитие авторитарных и тоталитарных режимов, ставших своего рода ответом на вызовы того времени. Поэтому салазаризм стал одним из вариантов этих режимов, но, в отличие от итальянского фашизма и германского национал-социализма, он никогда не имел националистической или расовой окраски.
– Тогда в чем была особенность режима Салазара?
– Там не было ничего сверхъестественного. По конституции 1933 года Португалия провозглашалась «унитарной и корпоративной республикой». Это подразумевало, что все португальцы вне зависимости от их социального положения объединялись в корпорации, работавшие «на общее благо без капиталистической эксплуатации» и стремившиеся соблюдать баланс между интересами рабочих и работодателей.
Салазар провозгласил три базовые ценности португальского общества: бог, родина, семья. Диктатор сам был очень набожным человеком, поэтому католическая церковь, чей статус пошатнулся после революции 1910 года, вновь обрела былое влияние. Салазар очень подозрительно относился к иностранным инвестициям, полагая, что экономика Португалии должна развиваться своими силами – дескать, пускай португальцы бедные и неграмотные, но зато гордые от осознания величия древней Португальской империи.
– Неграмотные?
– Вы, наверное, удивитесь, но еще в конце 1950-х годов примерно 40 процентов португальцев были неграмотными, что для послевоенной Европы было немыслимо.
– Но почему?
Это результат осознанной политики Салазара. Он, будучи сам выходцем из небогатой провинциальной семьи, простой народ не любил и не доверял ему. Диктатор был убежден, что население не способно самостоятельно участвовать в управлении государством – на это есть он сам и контролируемая им элита. Поэтому для Салазара народное просвещение и образование не были приоритетом.
– Вы упомянули элиту. На кого опирался режим Салазара?
– Салазар в течение долго времени многих устраивал, и в этом была его сила. В число выигравших входили предприниматели, владельцы сельскохозяйственных предприятий, финансисты, церковь, армейская верхушка, чиновничество (особенно в колониях). Простые люди в большинстве своем тоже были довольны, поскольку при относительной бедности режим «Нового государства» позволял им получать хотя бы минимальные социальные гарантии.
Что касается его непосредственного окружения, то, как это часто бывает, после прихода к власти он на ключевые посты в парламенте и правительстве расставил близких ему людей, в основном выходцев из Коимбрского университета. Даже патриархом Лиссабона (то есть главой католической церкви Португалии) стал старый университетский товарищ Салазара кардинал Мануэль Сережейра.
– В чем был секрет экономических успехов Салазара в первые годы правления?
– Салазар унаследовал отсталую экономику, основу которой составляли сельское хозяйство и отчасти легкая промышленность. Такое положение сохранялось до середины 1950-х годов, когда в городах проживало лишь 16 процентов населения, что опять же было нонсенсом для Западной Европы. Единственным реальным достижением Салазара в довоенный период стала финансовая стабилизация, при этом архаичная структура португальской экономики практически не изменилась.
Финансовое положение страны неожиданно улучшилось в годы Второй мировой войны из-за резкого повышения спроса на вольфрам, залежи которого в избытке находились в Португалии. Вольфрам – это стратегический металл, необходимый для военной промышленности, поэтому Салазар успешно продавал его как англичанам, так и немцам, объявив при этом о нейтралитете Португалии. Благодаря этому золотовалютные запасы страны выросли в восемь раз, и впервые в истории португало-британских отношений Лиссабон из вечного должника Лондона превратился в его кредитора.
– Получается, режим Салазара держался на трех вещах: сельском хозяйстве, экспорте вольфрама и эксплуатации колоний?
Да, хотя со временем расходы на содержание колоний стали перекрывать получаемые от них доходы. Если говорить о политической составляющей, то прочность салазаровской диктатуры основывалась на тотальной цензуре и мощном репрессивном аппарате. Хотя штатная численность сотрудников главной спецслужбы, полиции надзора и защиты государства (PIDE) была относительно небольшой (около 300 агентов), эффективность ее деятельности достигалась за счет огромного количества осведомителей во всех слоях португальского общества: в армии, в корпорациях, в муниципалитетах. По приблизительным подсчетам, за сорок лет диктатуры жертвами политических репрессий стало около 30 тысяч человек.
Кроме того, как любой авторитарный политик, Салазар умел действовать на опережение и заранее нейтрализовывал своих потенциальных политических противников. В этом смысле у него был дар вовремя распознавать возникающую опасность, и это тоже стало одной из причин многолетней устойчивости режима. Когда политическая жизнь закатана под асфальт, никакой конкурент не страшен. Эта система лишь однажды дала сбой, когда к изумлению Салазара на президентских выборах 1958 года свою кандидатуру выдвинул представитель Португалии в НАТО генерал Умберто Делгадо.
Генерал от оппозиции
– Он выступил против Салазара?
Да, он стал лидером оппозиции и сразу заявил, что после прихода к власти первым делом отправит Салазара в отставку. Однако выборы, как обычно, сфальсифицировали (власти объявили, что за Делгадо проголосовало 23,5 процента избирателей), а генерал, спасаясь от ареста, был вынужден бежать из страны. Через несколько лет его застрелят агенты PIDE в результате подготовленной ими провокации.
Почему Делгадо вдруг решился пойти против Салазара и как тот проглядел его?
Салазар к тому времени правил страной 26 лет, поэтому постарел и подрастерял былую хватку. Делгадо, как сейчас сказали бы, был вполне системным человеком, которого трудно было заподозрить в оппозиционных настроениях. Я думаю, на него сильно повлияла работа в Брюсселе, в штаб-квартире НАТО. Он видел, как живут люди в других странах Западной Европы, и сравнение было, конечно, не в пользу его родины. Я даже не исключаю, что свою роль сыграло и общение с коллегами по НАТО, которые могли убедить его в том, что Португалия нуждается в переменах.
– Мог ли Делгадо выиграть президентские выборы?
Я думаю, на самом деле он их и выиграл. У него была колоссальная поддержка в обществе, немало людей действительно хотели перемен. После выборов 1958 года Салазар резко ужесточил репрессии против своих политических противников (особенно коммунистов и прочих левых), но одновременно был вынужден пойти на проведение экономических реформ.
– Почему он решился именно на экономические реформы?
Менять политическую систему Салазар не решился, но в экономике скрепя сердце согласился провести некоторую модернизацию. Если до начала 1960-х годов Португалия оставалась отсталой аграрной страной, то с этого времени правительство стало стимулировать развитие промышленности и строительство дорог. Свою роль здесь сыграл и пример охваченных экономическим бумом стран Западной Европы, где начинались процессы евроинтеграции. На фоне европейских соседей (и даже франкистской Испании) Португалия, конечно, выглядела страной-неудачником.
Модернизация привела к тому, что население страны хлынуло из своих деревень в города, где на всех желающих просто не хватало мест. Тогда Салазару пришлось разрешить португальцам выезжать на заработки за границу, и трудовая миграция приняла массовый характер. В 1960-е годы во многих странах Западной Европы можно было встретить гастарбайтеров-португальцев, трудившихся в основном на малоквалифицированных должностях.
На излете салазаризма
– Как и почему возникла идея португальской исключительности и концепция лузо-тропикализма?
Идея своей уникальности всегда была популярна в португальском обществе. История этой страны – пример упорной борьбы небольшой нации за сохранение своей идентичности перед лицом опасностей, история пассионарного народа, создавшего огромную морскую колониальную империю, где «никогда не заходило солнце». Португалия стала первой страной в мировой истории, воспринимающей себя в глобальном масштабе.
Поэтому выдвинутая в 1933 году бразильским философом Жилберту Фрейри концепция лузо-тропикализма об особом «Португальском мире», где метрополия и колонии живут в мире и согласии, гармонично дополняя друг друга, очень понравилась Салазару. Особая роль в этой теории отводилась взаимоотношениям Португалии и Бразилии, что тоже имело свои исторические корни. Во время наполеоновских войн и вторжения Франции на Пиренейский полуостров португальский королевский двор в полном составе бежал в Бразилию, и на некоторое время именно она стала центром португальского мира.
– То есть смысл лузо-тропикализма в том, что Португалия вместе с Бразилией и колониями представляют собой единое целое?
Да, единый португальский мир, живущий как одна семья. Считалось, что португальцы – особая европейская нация, лучше других понимающая колониальные народы. Постепенно идея лузо-тропикализма сошла на нет: сначала после смены власти в Бразилии, а затем после начала войн в колониях.
– Когда начался закат режима Салазара и португальской колониальной империи?
Первый тревожный звонок прозвенел для Салазара на президентских выборах 1958 года, ставших для него настоящим политическим шоком. Распад колониальной империи, на мой взгляд, нужно отсчитывать от захвата Индией португальских владений в Индостане (Гоа, Дадра и Нагар-Хавели, Даман и Диу) в 1961 году, который продемонстрировал слабость Лиссабона.
– Почему Салазар так цеплялся за Гоа, если даже ближайшее окружение и генералитет убеждали его в бессмысленности конфликта с Индией?
Это типичное проявление упрямства пожилого человека. Для Салазара под конец жизни сохранение колониальной империи стало самоцелью, поэтому смириться с потерей Гоа и других португальских владений в Индии он никак не мог. В своем упорном стремлении удержать свои «заморские провинции» Португалия неизбежно вступала в клинч с другими западными странами, Британией и Францией, пошедшими на пути деколонизации.
Для Салазара стало шоком, когда после захвата и последующей аннексии Индией Гоа Великобритания не оказала ему никакой помощи, ограничившись лишь осуждением политики Дели. Бессмысленные и жестокие колониальные войны 1960-х годов в Анголе, Мозамбике и Гвинее-Бисау, на которые уходили свыше 30 процентов бюджетных средств, подрывали устойчивость салазаровского режима и подогревали оппозиционные настроения в обществе и армии.
– Получается, последующий крах салазаризма был непосредственно связан с войнами в африканских колониях и конфликтом с другими западными державами?
Конечно. Африканские войны длились более десятка лет и через них прошли десятки тысяч португальских военных. Для большинства семей в самой Португалии в 1960-х – начале 1970-х годов не было другой заботы, как спасти своих сыновей призывного возраста от армейской службы. Недовольство младшего и среднего офицерского состава, ставшего в 1974 году ядром революции, тоже было обусловлено пониманием бессмысленности и бесперспективности колониальных войн.
Что касается Запада, то там бытовало двоякое отношение к салазаровской Португалии: ее ценили как важного стратегического партнера на южном фланге НАТО, но одновременно осуждали колониальную политику страны и отсутствие в ней реальной демократии.
Осень диктатуры
– Правда ли, что когда в 1968 году после падения со стула на пол 79-летний Салазар повредил голову, его соратники отправили его в отставку, даже не сообщив ему об этом?
Да, после инсульта Салазар стал ограниченно дееспособен, поэтому руководить страной уже не мог. Чтобы его не расстраивать, об отставке ему говорить не стали, и к бывшему диктатору по-прежнему приходили с докладами министры. Для него даже в единственном экземпляре печатали газеты, содержание которых отличалось от реальности. Известен факт, что таким образом от Салазара скрыли новость о высадке американцев на Луну.
– Почему салазаризм не рухнул после смерти Салазара в 1970 году, а продержался еще четыре года? В соседней Испании перемены начались сразу после смерти Франко в 1975 году.
У Франко не оказалось преемника, готового продолжать его политику в более мягких формах, поэтому испанские франкисты в 1975 году оказались без лидера. В Португалии в 1970 году такой человек нашелся – им стал давний соратник Салазара Марселу Каэтану. И в обществе, и в португальском истеблишменте на него поначалу возлагали определенные надежды по обновлению страны. Кое-какие перемены действительно произошли, но они уже были недостаточными. Каэтану не смог в своих робких попытках преобразований выйти за рамки салазаризма (например, не остановил войну в африканских колониях), что и привело в 1974 году к революции.
– В чем вообще феномен живучести режима Салазара? Ведь он правил страной почти сорок лет.
Причины те же, что и у других авторитарных и тоталитарных режимов: внедрение в массовое сознание соответствующих идеологических постулатов, наличие мощного репрессивного аппарата и широкой социально-политической базы. Смена таких режимов часто происходит лишь при физическом уходе их лидеров и последующем резком изменении соотношения политических сил в стране в силу разных причин. В некоторых случаях активную роль в этом играют внешние факторы.
Гвоздики для апрельских капитанов
– В чем была уникальность португальской «революции гвоздик» 1974 года? Ведь она начиналась как обычный военный переворот.
Вот в этом и есть ее уникальность, что революцию начали офицеры младшего и среднего звена («Движение капитанов»), недовольные своим социальным положением и бессмысленной войной в колониях. Выступление военных 25 апреля 1974 года настолько всколыхнуло дремавшее португальское общество, что люди на улицах Лиссабона дарили солдатам живые гвоздики (отсюда и название). Революцию с энтузиазмом встретили даже прежде лояльные власти слои населения, а все салазаристы вдруг исчезли. Огромную роль сыграли левые силы, навязавшие на короткое время стране свою волю, но не удержавшие власть.
– Почему так случилось? Могла ли Португалия стать социалистической страной, как, например, четырьмя годами ранее Чили при Сальвадоре Альенде?
Для Сальвадора Альенде его левые эксперименты, как известно, кончились плохо и привели к диктатуре генерала Пиночета. Португалия после краха салазаровского режима тоже некоторое время балансировала на грани гражданской войны – за два года поменялось четыре временных коалиционных правительства, а в марте 1975 года генерал Антониу ди Спинола попытался даже осуществить неудачный правый переворот.
Что касается вероятности строительства социализма в Португалии, то вряд ли это было возможно, поскольку в течение предыдущих десятилетий в стране активно насаждался антикоммунизм. Поэтому отношение к левым силам в португальском обществе было, мягко говоря, неоднозначным, особенно после неуклюжих попыток левых правительств в середине 1970-х годов провести тотальную национализацию. В итоге после нескольких лет политической нестабильности страна вступила на путь европейской интеграции.
– В начале своей президентской карьеры Владимир Путин, которого сейчас некоторые сравнивают с Салазаром, призвал догнать Португалию по подушевому ВВП. Удалось ли сейчас России этого достичь?
Что касается сравнения Путина с Салазаром, то оно вряд ли уместно. Это совсем разные люди, действовавшие в совершенно различных условиях. Хотя в той или иной степени все авторитарные лидеры в чем-то похожи друг на друга.
Современная Португалия за сорок лет демократии политически и экономически далеко ушла от режима Салазара, добившись впечатляющих результатов. Сейчас это совершенно другая страна, хотя по некоторым показателям отстающая от европейских лидеров. Но ее нынешние проблемы иного уровня, это проблемы развитого и глубоко интегрированного в глобальную экономику государства Евросоюза.
Если говорить о призыве «догнать и перегнать Португалию», то он так и остался лозунгом. В 2014 году Португалия по подушевому ВВП занимала 36-е место в мире (22 тысячи долларов), а Россия – 52-е (меньше 13 тысяч долларов). По итогам провального для российской экономики 2015 года наше отставание от Португалии лишь увеличилось. Если Россия за последние 15 лет при высоких ценах на нефть так и не смогла провести модернизацию и диверсификацию своей экономики, то маленькая Португалия сумела в этом направлении ощутимо продвинуться.
Источник: LENTA.RU