Русские – потомки Мосоха, внука Ноя, отсюда – и название Москва. Рюрик был славянином. Романовы – потомки Рюрика. Русских царей помазали византийские императоры. Так были в 1740-е представлены основные вехи истории России вельможей Крекшиным. На не согласных с его «наукой» Академию наук и немецкого историка Миллера Крекшин писал доносы и требовал сжечь их работы. Власти хватило ума отказаться от «работ» Крекшина, но она запретила Миллеру и дальше исследовать историю России.
С появлением императорской власти правящие Романовы сделали заказ на сочинение истории России, которая к началу XVIII века представляла собой разрозненные записки разной степени мифологичности. В 1740-е свой вариант мифов, которые должны был лечь в основание государственной истории, представил Пётр Никифорович Крекшин (1684-1763). Крекшин был дворцовым мастером, и дорос до должности «комиссара» т. е. представителя власти с конкретными поручениями (сейчас бы эту должность назвали бы помощник или спецпредставитель президента РФ). О том, что из себя представляла сочинённая им история, рассказывается историком Михаил Свердловым в книге «М.В.Ломоносов и становление исторической науки в России». СПб.: Нестор-История, 2011″.
Крекшин с 1710-х собирал средневековые русские рукописи. Сведя воедино их сведения, он составил «Родословие великих князей, царей и императоров». Такое сочинение должно было изложить широкому читателю историю России как историю монархической власти, отождествлённой с историей государства, что соответствовало идеологии абсолютизма в европейских странах второй половины XVII–XVIII веков.
Крекшин писал в «Родословии» о прямой преемственности княжеской власти от Гостомысла до Владимира: «Великий князь Гостомысл родил молодого Славенска; молодой Славенск родил Изборска; Изборск – великую Ольгу; Ольга сочеталась браком великому князю или царю Игорю Рюриковичу; царь Игорь и царица Ольга родили Святослава; Святослав родил царя Владимира, иже святым крещением просветил Россию». То есть, устанавливая начальную историю княжеской династии России, Крекшин использовал распространенное в XVII веке мифологизированное предание о Славене и Русе, возвёл Гостомысла в великие князья, а Игоря Рюриковича – в цари.
Такое мифологизированное повествование о древней российской истории, далёкое от известий исторических источников, Крекшин продолжил при изложении княжения Владимира Святославича, которого он назвал «первый в России благочестивый царь». В таком названии Владимира царем он следовал за «Синопсисом». Сложные в военно-политическом содержании отношения Руси и Византии в 986–988 гг. Крекшин заменил идеологизированной идиллией: «Сему (князю Владимиру) гречестии кесари, Константин и Василий, прислали венец царский и святые бармы, скипетр и державу и диадиму царскую и просили, первое, да просветится святым крещением по греческому благочестию. Второе, да соблагоизволит венчатися венцем царским и помазатися царем и самодержцем всея России, трети, поимеет в жену сестру их цесаревну Анну».
В главе, посвященной Рюрику, Крекшин написал, что «великий князь Рюрик на великоновгородский престол призван из Вагрии». Для доказательства этой идеи он привёл сообщения летописей о «призвании» Рюрика «от варяг», а также с разной мерой точности цитирования летописей, Степенной книги, «Миней четьих», «Ядра Российской истории» Манкиева о «призвании» Рюрика «по завещанию Гостомысла от варяг или Руси». Появление в летописях чтения «Пруси» он считал «опискою» вместо «Русий». Утверждая славянскую принадлежность вагров, Крекшин переосмыслил слова Герберштейна. По его мнению, «вагры с россиянами славенского народа сродники». Обобщил он и сообщения хрониста Гельмольда: «Вагры – народ славенский».
Сослался Крекшин также на сочинения немецкого историка Иоганна Христиана Шёттгена и польского историка Матвея Претория. Основываясь на них, он пришёл к выводам, в соответствии с которыми Рюрика призвали «от россиян северных», тогда как «варяги на границах русских, ливонских, лифлянских жили», «россияне» призвали Рюрика из родственного народа, а «море Варяжское» называется по славянам ваграм.
В главе «О титуле великих князей московских, откуду прияли и чего ради титулуются великими князьями всея России» Крекшин объяснил начало происхождения такого титула с Мосоха: «Мосох, сын Иафетов, от всех историописателей титулован великий князь. Сей великий князь Мосох Иафетович по всемирном потопе первый стране московской населитель и яко присных над своих пред всеми народы предпочтил и яко венцем славы ублажи во имя свое Мосоховым, Мосоховским именованием повеле нарицатися в вечную память своего наследия. Того ради потомки его и доднесь московскими нарицаются, яко крове великого Мосоха».
Так же мифологизировано он объяснил происхождение названия страны: «Мосохово наследие разделено было дву внукам его, князем Славену и Россу: великий князь Росс жил близь реки России. По сем князе Россе Россия нача именоватися. Сего ради титла московских самодержцов великих князей всея России, то есть обоих частей великих Славена и Росса, то есть всей части Мосохове владетель и государь, и повелитель».
Утвердив таким образом кровное родство московских великих князей с Мосохом, а также их титул, Крекшин вернулся к вопросу о титуле «царь» в древней российской истории: «Сей высокий титул князи московские издревле выше царского титула почитали и московский народ старший во всём свете пред всеми почитался и от начала имел своих самодержцов». Но Рюрика и Игоря он назвал «царями русскими», а Ольгу – «царицей». Что касается «царского венца, иже ныне в России обретается», так называемой шапки Мономаха, то она была прислана, по утверждению Крекшина, не Владимиру Мономаху императорами Константином Мономахом или Алексеем Комнином, а Владимиру Святославичу императором Константином Романовичем, то есть Константином VIII
Таким образом, для удревнения этого легендарного события Крекшин пошёл на пересмотр «Сказания о князьях Владимирских» и его более чем двухвековой традиции в русской письменности. Его не смутило, что правящим византийским императором при жизни Владимира Святославича являлся Василий II Болгаробойца, а его брат Константин VIII стал самостоятельным правителем в 1025 году, тогда как Владимир умер в 1015-м.
Являясь чиновником, Крекшин понимал, что написанное им сочинение о российской династической истории нуждается в государственной поддержке. Поэтому 27 августа 1746 года он представил «Родословную» в Сенат. Там решили, что сенаторы не компетентны в таких вопросах, и 12 сентября 1746 года направили сочинение в Академию наук «для рассмотрения профессорскому собранию». В конце сентября того же года академическая Канцелярия поручила его экспертную оценку немецкому академику Г.Миллеру.
Вывод Миллера о рецензируемом сочинении был негативный: крекшинское «родословие с российскими родословными книгами и с прочими известиями не сходствует». В частности, нет оснований для возведения Крекшиным правящей династии Романовых к смоленским и ярославским князьям, что являлось для автора доказательством принадлежности Романовых к Рюриковичам. Таким образом, Миллер как добросовестный историк выявил низкий уровень подготовленности Крекшина в исторических разысканиях и его фальсификацию исторических материалов к вящей славе правящей династии.
Как сообщил 25 января 1747 года Миллер Разумовскому, вместо сочинения Крекшина он подготовил на основании отечественных и иностранных исторических источников «экстракты» о княжеской российской генеалогии и генеалогические таблицы великих князей литовских. В своих замечаниях Миллер подверг критике хронологическую таблицу Крекшина. Он противопоставил крекшинскому объяснению происхождения слова «варяги» собственное: «Хотя и есть мнение некоторых иностранных историописателей, что первый великий князь Российский Рюрик из Вагрии или из Голстинии в Новгород приехал, однакож оное пишут неосновательно. Варягами называны в то время всякие люди морские или мореходные, хотя для отправления купечества или для войны морской путь восприяли».
Миллер отмечал, что «в древние времена никакой народ столько с Россиею не обращался как дацкие и норваги». «Норвяжскими» он считал также имена Рюрика, Синеуса и Трувора. Этим он возразил на мнение об их происхождении из Вагрии, где «в то время славяне жительство имели». К тому же, заметил он, Варяжское море «не по Вагрии названо», поскольку оно в таком случае было бы названо «Вагрским». Отметил он и недоказанность суждения Крекшина о получении уже Владимиром Святославичем «царского венца, диадемы, и скипетра, и державы, от греческих царей присланных». Возразил Миллер и против мнения о происхождении Романовых от предшествовавшей династии Рюриковичей.
Разумовский велел сообщить Крекшину замечания Миллера, с тем, чтобы он подготовил ответ в Канцелярию Академии наук с последующей передачей этого ответа и замечаний Миллера в Правительствующий Сенат. Но вместо научной дискуссии Крекшин начал интриги. 23 февраля 1747 года он представил свой ответ в Канцелярию. Крекшин обвинил Миллера «в собирании хулы на русских князей», указав на рукопись Миллера с выписками из сочинений иностранных авторов о России. Эту рукопись Миллер передал Крекшину, помогая ему ознакомиться с недоступными для него материалами.
18 марта 1747 года Канцелярия поручила профессорам Штрубе де Пирмону, Тредиаковскому и Ломоносову рассмотреть ответ Крекшина в присутствии обоих участников спора. Между тем Крекшин продолжил интриги, не обращая внимания на исторические факты. Он обвинил Миллера в том, что тот представил в Канцелярию сочинение, в соответствии с которым «фамилия Романовых» – «эта фамилия Захарьиных и Юрьевых, что ложно и противно закону».
Затем в июле 1747 года Крекшин обратился с «доношением» к самой императрице. Теперь он обвинил Миллера не только в возведении Романовых к Захарьиным и Юрьевым, но также в отрицании того, что, как он написал императрице, «ваша высочайшая царская фамилия Романовы единокровны с великим Владимиром и более восмисот по мужескому колену царствующая». Особо он отметил, что Миллер «ложно написал» о призвании Рюрика «в Россию из Норвегии», тогда как «великий князь Рюрик призван из Вагрии и был крове прежних царей российских, Вагриею тогда именовались места и народы, жившие по берегу моря Варяжского, а именовались и тогда россияне». Вменялось в вину Миллеру его отрицание того, что «царю Владимиру Святославичу венец церковный, скипетр и державу от греческих кесарей Василия и Константина, Романовых детей» были присланы.
Тяжким было и другое обвинение, в соответствии с которым «царя Бориса Феодоровича Годунова от убиения царевича Димитрия и от мучительства и искоренения высокой фамилии Романовых защищает и оправдает». Такие обвинения приобретали характер политический, что могло иметь тяжелейшие последствия для Миллера.
Члены комиссии решили пойти на компромисс, и отметили, что в одних случаях прав Крекшин, в других – Миллер. Для изучения вопроса о генеалогии правящей династии Романовых члены комиссии обратились к «российским родословным книгам», к находившейся в Библиотеке Академии наук «Степенной книге», принадлежавшей ранее Якову Брюсу, а также к «Утвердительной грамоте» 1613 года. Они пришли к обоснованному выводу, в соответствии с которым кроме родства по свойству в результате женитьбы Ивана Грозного на Анастасии Романовне у Романовых других родственных связей с Рюриковичами не было. Как написано в «Рассмотрении», Крекшин «на то ничего точного сказать не мог, а особливо того не доказал, почему он высочайшую фамилию Романовых производит от князя Романа Васильевича Ярославского». Таким образом, в этом, главном вопросе комиссия поддержала Миллера.
Зато среди членов комиссии не было согласия по варяжскому вопросу. Они решили исходить из того, что «великий князь Рурик по Гостомыслову совету призван в Новгород от варяг», как из установленного факта. Впрочем, для них главным в этом легендарном сюжете являлось то, что таким образом в Гостомысле утверждалось местное начало российской государственности, а не основание её пришельцами-варягами, кто бы они не были по этнической принадлежности.
24 июля 1747 года в Правительствующий Сенат было направлено не только «представление» комиссии, но также февральское «доношение» Крекшина, книга Миллера, на которую был написан его донос, а также все материалы по этому делу, находившиеся в Канцелярии и в Конференции Академии наук. На их основании Сенат рассмотрел 4 августа данный вопрос, но не принял по нему какого-либо решения. Тогда же в Сенат был вызван Ломоносов. Ему было поручено найти и перевести на русский язык тот текст Миллера, который, по словам Крекшина, представлял собой «хулу» на российскую историю. Им оказалось сообщение польского историка Яна Длугоша об унижениях, которым подвергались московские князья во время прибытия ордынских послов. Исполняя поручение, М.В. Ломоносов лишь перевёл без комментариев выписку Миллера из текста Длугоша. Так он поддержал Миллера, оставляя решение по этому делу членам Сената.
Такое объективное решение Крекшина не удовлетворило. Он обвинил в оскорблении царствующей династии теперь и членов академической комиссии, созданной по поводу его «доношения» на Миллера. 4 декабря 1747 года он вновь обратился в Сенат. Крекшин указал на свои генеалогические разыскания, на свои возражения Миллеру, после чего по-следовало политическое обвинение всех с ним несогласных, начиная с Миллера. Их научному подходу к изучению генеалогии Романовых он вновь противопоставил патриотическое утверждение, в соответствии с которым царствующая в России фамилия происходила по прямой линии от «великаго князя Гостомысла и великаго царя Владимира Святославича».
Крекшин обратился в Сенат с просьбой разрешить ему изобличить Миллера, Ломоносова и Штрубе, а книги, в которых написаны такие «лжи», сжечь. Такой метод уничтожения других книг и документов ранее уже практиковался в елизаветинское царствование. Поскольку Крекшин занимал высокое официальное положение, Сенат постановил рассмотреть это дело в общем собрании Сената. Крекшина обязали о нём ничего не разглашать. Но дело было прекращено, а в 1764 году сдано в архив.
Впрочем, если Правительствующий Сенат оставил происки Крекшина без последствий, то президент Академии наук Разумовский запретил Миллеру заниматься генеалогическими разысканиями». Это был компромисс, устраивающий обе стороны (власть и академических учёных).
Источник: Блог Толкователя