Почему в создании «Исламского государства» обвиняют США, как побороть террористов – объяснил арабист, писатель, директор Агентства журналистских расследований Андрей Константинов.
Широкой публике Андрей Константинов известен, прежде всего, благодаря его роману «Бандитский Петербург» и снятой по его мотивам блестящей телеэпопее.
Главного героя романа «Журналист» и серии «Барон» журналиста Андрея Обнорского он наделил собственной биографией. Так же, как придуманный им персонаж,
Андрей окончил восточный факультет Ленинградского государственного университета по специальности «История арабских стран». Еще обучаясь на четвертом курсе был направлен по линии Министерства обороны СССР в спецкомандировку в Южный Йемен в качестве переводчика с арабского языка в составе бригады специального назначения ГРУ Генштаба Минобороны НДРЙ , а после окончания – в Ливию. Уволившись из армии, в 1991 году пришел в газету «Смена», где создал и возглавил отдел криминальной хроники, а позднее Агентство журналистских расследований (АЖУР). В 2004–2011 годах был Председателем Союза журналистов Санкт Петербурга и Ленинградской области.
— Андрей Дмитриевич, пресса продолжает интересоваться самочувствием лидера «Исламского государства» халифа Аль-Багдади. На что может повлиять его исчезновение или гибель?
– Ни на что повлиять это не может. Слухов по этому поводу было много, они были разные. И не только наше Министерство обороны говорило, что пресловутый Аль-Багдади был уничтожен во время налёта. О халифате в деталях говорят и пишут мало, а у людей в головах сохраняются определённые стереотипы: дескать, это то же самое, что «Аль-Каида» (запрещена в России как террористическая организация).
— И убить лидера – вроде как обезглавить организацию.
– Да, но это совсем не то же самое, что «Аль-Каида».
— Разве их не из одной бочки разливали?
– Есть такая шутка, что «Исламское государство» – это те, кого выгнали из «Аль-Каиды» за жестокость.
— В чём разница между ними?
– «Аль-Каида» действительно была организацией вождистского типа, созданная приснопамятным Усамой бен Ладеном. И создавал он её под курированием наших североамериканских партнёров.
— Это известная версия: якобы «Аль-Каиду» создали американцы, чтобы бороться с Советским Союзом в Афганистане. Но создание организации датируют августом 1988 года, а в мае, за три месяца до этого, уже начался вывод советских войск.
– «Аль-Каида» была создана не в 1988-м. Это был примерно 1985-й, город Пешавар, конкретно – учебный центр в Зангали. Год в какой-то степени стал переломным. С точки зрения СССР всё пошло не так плохо. Были уже определённые успехи не только боевые, но и в мирном строительстве. Ведь чем отличалось советское присутствие в Афганистане от нынешнего американского? Американцы там сидят и не высовываются со своих баз. А мы строили школы, больницы, предприятия, прокладывали дороги, пытались помочь по сельскому хозяйству. Там работало огромное количество гражданских специалистов – геологи, врачи, кого там только не было! А уровень жизни в Афганистане был реально средневековый, рассказы о каком-нибудь советском Таджикистане там воспринимали как описание рая. Сегодня этого не понять. И вот афганское движение сопротивления начало выдыхаться. Им не хватало оружия, им ничего не хватало. При этом многие жители страны видели, что новая власть что-то действительно пытается сделать для них. И возникло ощущение, что ещё немножко поднажать – и всё будет совсем хорошо.
— У кого возникло ощущение? У советских участников событий?
– Да, у советских – у шурави.
— Поднажать – и что? Война закончится, Афганистан будет наш?
– Поднажать – и всё успокоится, военная составляющая будет потихоньку уходить, и мы получим ещё один просоветски ориентированный кусок Среднего Востока. То есть возникло ощущение близкой победы на разных фронтах, не только на военном. Это уловили и наши заокеанские друзья, которые поняли, что надо использовать опыт советских интербригад в Испании.
— К 1985 году стало понятно, что в Афганистане мы крепко увязли, что это ошибка. А вы говорите – успехи и ощущение победы?
– Этот год стал пиком в том смысле, что было большое количество потерь. Это был действительно проклятый для шурави год. Но воспринимался он как кризис во время болезни, после которого всё может пойти в любую сторону. И появилось ощущение, что наступит выздоровление.
— Как американцы хотели это предотвратить?
– Слабым местом шурави в Афганистане была наша марксистско-ленинская идеология, точнее – атеизм как обязательное к ней приложение. А для верующего мусульманина ничего нет страшнее, чем атеист, безбожник. Кяфир, как они говорят. К иудеям, к христианам они относятся с уважением, это «люди Книги», только мусульмане продвинулись дальше, а эти «тормознули». В этом плане СССР действительно вёл неумную политику: вроде того, что наши космонавты Аллаха не обнаружили, поэтому ешьте спокойно свинину, товарищи декхане. Это воспринималось как оскорбление, потому что ислам – религия укладная. Там сначала – уклад и традиции, а потом уже некие мистические обоснования. Тут ещё надо понимать, что Афганистан был очень безграмотной страной, и муллы были немногим грамотнее крестьян, они всё это воспринимали с ужасом. Это решили использовать. Ставка была – собрать идейных лидеров из мусульманских стран, которые позовут весь суннитский мир на войну за веру – на джихад: посмотрите, мол, братья, исламскую страну хотят сделать безбожной. Так возникло движение муджахеддинов. Одним из «комсомольцев-добровольцев» был выбран Усама бен Ладен – саудит с очень уж хорошим американским бэкграундом. Там много было всего, но сейчас не будем вдаваться в его извилистый путь. Он кинул клич братьям-суннитам во всех мусульманских странах.
— И они рекрутировались так же, как сейчас идут в ИГИЛ?
– Сейчас всё это гораздо проще. А тогда не было Интернета. Технически все вербовочные конструкции были сложнее.
— Они сколачивались именно вокруг Бен Ладена как лидера?
– Да, это изначально была вождистская, лидерская история.
— Их как-то учитывали, регистрировали? Компьютеров-то не было…
– Вот здесь мы и подходим к тому, откуда взялось название «Аль-Каида». Никакого идеологического обоснования в нём нет, всё просто. У Бен Ладена был бухгалтер. Скромный человек, который должен был записывать имена и выплаты. Борьба – борьбой, но людям надо на что-то жить, питаться. И этот бухгалтер составлял ведомости, готовил отчётность, деньги-то были американские. Записи он вёл в обычной тетрадке формата А4. На ней, как положено, стояли выходные данные: город, типография, всё такое. Город был указан – Медина. А называлась типография «Аль-Каида». По-арабски это просто «база». То есть ничего особого не имелось в виду.
— Кто это придумал – взять название типографии из выходных данных?
– Да никто не придумал, просто само получилось. Когда мы жили в Ливии, у нас в квартирах были бойлеры фирмы «Аристон». Их так и называли «аристонами».
— Как слово «ксерокс»?
– Точно так. Как-то так пошло, что эти списки стали называть «Аль-Каидой». И всё. Тут неважно было, как это назвать. Смысл был – влить масла в этот огонь гражданской войны, который уже начинал затухать. Моджахеды были идейные, они были абсолютно уверены, что делают благое дело, а главное – они не имели родственных связей внутри Афганистана, и это позволяло им творить всё что хотелось. Это тот же принцип, что турецкие янычары или египетские мамлюки.
— Но мы знаем «Аль-Каиду» как раз по проделкам за пределами Ближнего Востока.
– Американцы в 1985 году создали вирус. А вирус – это такая штука, что создаёшь ты его против врага, но при неосторожном обращении он начинает косить уже тебя самого. Вирусу всё равно. За годы войны в Афганистане эти бойцы структурировались, обросли связями, вошли очень серьёзно в наркобизнес, создали себе тайники и схроны с оружием, всё у них было неплохо. И к 1989 году, когда тема советского присутствия сошла на нет, самоликвидироваться «Аль-Каида» уже не могла. При этом актуальность борьбы с Советским Союзом вообще пропала в 1991 году, потому что он рухнул. Усаме нужны были новые ориентиры. Потому что любое движение вождистского типа устроено так, что, с одной стороны, лидер очень многое определяет, а с другой – он всегда становится заложником всего, что сам провозгласил. Те, кто внизу, они ведь не просто так пошли за ним, а по определённым причинам.
— В какой момент Усама проявил эту чёрную неблагодарность и повернулся против американцев, которые, по вашим словам, его вскормили? И если врагами были названы шурави, почему не продолжили бороться с их «правопреемником»? Как это всё дошло до 2001 года, до башен-близнецов?
– Когда разрушился Советский Союз – один из полюсов двухполярного мира, остался другой полюс, который всё время пытался всё равно реализовать свою силу, в том числе на Ближнем Востоке.
— Они повернулись к Америке и сказали: «Теперь ты»?
– По-другому и не могло получиться. Именно европейская цивилизация со времён крестовых походов воспринималась как нечто несправедливое, враждебное, ужасное и разрушительное. На Востоке считали: мы превосходили вас по уровню развития, по науке, литературе, медицине, поэзии, потом пришли вы, крестоносцы, и окунули нас во мрак. Всё испортили. Плюс перекроенные после Первой мировой границы. Всё это терзало национальное самосознание арабов. Ну и, конечно, Израиль…
— …который Запад посадил у них под носом.
– Хотя гораздо в большей степени это сделал Советский Союз. Но они в таких деталях не разбирались. Они видели, кто у Израиля главный союзник, кто ему даёт авиацию и так далее. И рассуждали: Советский Союз мы победили, теперь надо победить других шайтанов. Но в «Аль-Каиде» было очень много личностного пиара. Бен Ладен был очень тщеславный, очень любил самостоятельно выступить с обращением. И когда его ликвидировали, «Аль-Каида», как любая вождистская структура, стала переживать кризис.
— Бен Ладена убили в 2011 году, а об «Аль-Каиде» мы перестали слышать гораздо раньше.
– По большому счёту, он уже не представлял такой силы. Его убийством американцы просто поставили точку, а до этого его просто затравили. Фактически он уже не мог играть прежнюю роль. Хотя сама «Аль-Каида», надо сказать, уже предпринимала попытки реформирования, чтобы выйти на сетевой уровень.
— Потому что Интернет появился?
– Потому что вообще ситуация очень изменилась технологически. И ещё одно важное обстоятельство, которое диктовало перемены: в мире очень возрос клерикальный тренд. В 1930 – 1960-х годах тренд был светский. Во многом за счёт Советского Союза. СССР предлагал определенную идеологию, и она была привлекательна, она была завлекательна.
— Ну да, если только внутрь не попадать.
– Вот сейчас часто пытаются уравнять нацизм и коммунизм. А ведь между ними есть принципиальное различие. Немцы написали на бумаге ужасные вещи: про «унтерменш», «дранг нах остен», нацию господ, евреев и так далее. И стали аккуратно выполнять то, что написано. А в советской идеологии написано-то всё было не так уж плохо: свобода, равенство, братство, все равны, все друзья – всё прекрасно. Под этими красивыми знамёнами исполнение пошло уродское, но за пределами страны очень многих людей эти идеи очаровывали. Люди искусства, литературы смотрели на этот проект с восторгом. И они несли мощный советский тренд по всему миру.
— Очень светский и очень левый, что тоже вошло в моду в мире.
– Для нас сейчас важно, что светский. Потому что это коснулось и арабского Востока. Если вы посмотрите египетские фильмы 1970-х годов, так страшно сейчас представить, что вы там увидите: женщины ходят с открытыми коленками, дело доходит чуть не до поцелуев. Мусульманская страна! И во многих странах на Востоке победило светское направление. Это и Сирия, и Ирак, и Египет. А Турция? Совершенно светская страна.
— Турция – особый случай, там стали огромную роль играть военные.
– В том-то и дело, что это не особый случай: везде на Ближнем Востоке решающую роль светской силы стала играть армия. В этих странах к власти, как правило, приходили лидеры, имевшие военное образование, воинские звания. И военный взгляд на жизнь, который был не очень клерикальным. Образование они часто получали в странах, где религия решающей роли уже не играла. И вообще, офицеры считали, что они тут самые прогрессивные, а не какие-нибудь отсталые крестьяне, которые цепляются за религию. С радикалами армия тем более разговаривала через губу.
— Что сломалось в этом светском тренде? Из-за чего началась клерикализация?
– Рухнул Советский Союз вместе со своей идеологией. И многие люди оказались в ситуации, когда только что им было на что идейно опереться – и вот нету. Одинаково потеряли ориентиры и светские режимы на Востоке, и левацкие группировки в Европе: как же так, всё, за что мы боролись, оказалось обманом. Люди, которые воспринимают себя частью некоего «большого» движения, без идеологии начинают задыхаться, как рыбы без воды. И бросаются искать новый источник невидимой силы. Когда рушится такая идеология, как коммунизм, маятник неизбежно качнётся в сторону клерикализма. У нас все резко стали православными, все крестятся. А в арабских странах ринулись к истокам.
— Истоки – это непременно террористы?
– Было на Востоке движение «Братья-мусульмане». Идеологически сильные, но в военном отношении слабенькие. Храбрые, но столкновений с регулярными армейскими частями, в основе своей, не выдерживали. Кроме них были саудовские салафиты, ваххабиты, но тоже никак не могли набрать силу. «Аль-Каида» тоже была слаба, потому что оставалось террористической организацией без претензии на государственность. И заблудшие души стали подбирать эти ребята – пресловутое «Исламское государство».
— Разве мы дошли уже до него по времени? Вроде только СССР рухнул…
– Так время ведь шло. Прошли девяностые, потом атака на башни-близнецы. После них умным людям в Америке пришло в голову повесить всю вину на Ирак. Никто не стал разбираться: те молятся Аллаху, эти молятся Аллаху – все одним миром мазаны.
— Это уже 2003 год. А в 2004-м из американской тюрьмы выходит иракский богослов Абу Бакр аль-Багдади, его депортируют в Ирак, и он присоединяется к «Аль-Каиде».
– Аль-Багдади как личность здесь вообще неинтересен. Он – как деталь конструктора «Лего». В этом-то и отличие «Исламского государства» от «Аль-Каиды»: биография и позиция лидера у них не так важны.
— То есть это мог быть любой другой Аль-Багдади?
– В том-то и штука.
— Но именно с ним от «Аль-Каиды» отпочковывается группировка, которая потом станет ИГИЛ. Это часто объясняют конфликтом, после которого будто бы новый лидер Аз-Завахири и выгнал Аль-Багдади из «Аль-Каиды» за экстремизм. Вы считаете, ИГИЛ образовалось по другой причине?
– Оно образовалось как результат двух судьбоносных ошибок, совершённых американцами в Ираке. Именно это позволило потом многим говорить, что это американцы своими руками создали «Исламское государство». Я уж не говорю о самом по себе вторжении, когда Колин Пауэлл тряс пробиркой с белым порошком и кричал, что в Ираке есть химическое оружие. Войдя в Ирак, американцы не очень разобрались, что там происходит. Мы-то совершили на Востоке много ошибок, а уж они…
— Почему? Американцы известны любовью к экспертным мнениям, у них для этого есть целые институты. Неужели там не нашлось востоковедов, чтобы объяснить, что происходит?
– У нас и у американцев принципиально разные востоковедческие школы. У нас востоковеды – как правило, не носители языка. Берут русского или ещё какого-нибудь мальчика и обучают его арабскому языку. А у них это иммигранты.
— Заинтересованные лица?
– Вы смотрите абсолютно в корень. Не просто заинтересованные, а часто беглые: люди, чьи семьи уходили с Востока с какими-то своими обидами. Считалось: зачем учить кого-то языку, если есть уже американский гражданин, который по-арабски говорит без акцента и вообще всё знает, всё нам расскажет? Но он необъективен. У него остались счёты с кланами, с племенами, и это имеет очень большое значение. И вот эти востоковеды начали давать рекомендации. То есть американцы назначили ихтиологами рыб.
— И потом что? Они просто развесили уши и всему верили?
– Именно так. А ещё советы дают политические союзники – Саудовская Аравия и другие монархии Залива. И это тоже заинтересованные лица. Своих, которые могут сказать, что здесь что-то не так, мало, их процентов двадцать. И вот, снабжённые разного рода советами о том, как ужасен Саддам, как страшна партия Баас, как там мучают курдов, американцы вошли в Ирак. Первое, что они делают, пылая праведным гневом, – дают оружие курдам: вы, мол, наши союзники, вы тут настрадались.
— Союзники-турки падают к обморок.
– Они не падают в обморок, они верещат. Они пытаются объяснить, что курды – разбойники, что вся иракская компартия состоит из курдов, что Саддам резал их не как курдов, а как коммунистов, и так далее. Американцы ничего не слышат и не воспринимают. И это была первая ошибка. А вторая – они отнеслись к членам арабской социалистической партии Баас как к нацистским преступникам. Чиновникам, военным, университетским преподавателям, полицейским – всем сказали: вы не люди, вы гады, просто нет у нас времени устроить тут вам Нюрнберг, поэтому просто пошли вон; вы не сможете занимать никаких должностей, лучше вообще исчезните. И военных это касалось в первую очередь. Причём не только верхушки, но и младших офицеров.
— И в Ираке появилось огромное количество людей, которым…
– …которым никак было себя не реализовать. Ситуация катастрофическая, унизительная, на Востоке – вдвойне. А это люди, которые привыкли к определённому положению. Их жёны привыкли, что их уважают на базаре, куда они ходили со служанками. Служанкам, кстати, тоже некуда деться, на них тоже всё это распространяется. То есть рухнул целый мир. Рухнула инфраструктура. И вот это, собственно, привело к появлению ИГИЛ. Этим людям больше просто некуда было идти.
— А как они нашли друг друга – бывшие госслужащие, люди светские, и филиал «Аль-Каиды»? Вы же сами сказали, что военные разговаривали с радикалами через губу. Кто первым протянул руку?
– Радикалы. Когда в середине восьмидесятых Асад-старший танками в Хаме и в Алеппо перемалывал «Братьев-мусульман», они нормального сопротивления оказать не могли. По причинам, о которых я уже говорил: они воевать не умели. И вот теперь, посмотрев на всю эту историю в Ираке, исламские радикалы обратились к военным: мы, мол, вам раньше что говорили? Мы же звали вас вместе делать богоугодные дела, а вы нос воротили. Но теперь, когда вы стали отверженными, мы протягиваем вам братскую руку. И только мы можем спасти ваши семьи. А вы в ответ что?.. Научите нас воевать.
— Кто это говорил? Какие это были организации?
– Разные. «Аль-Каида» к этому времени начала переформатироваться в сетевую структуру и представляла собой много разных группировок. Впоследствии самые активные объединились в то, что стало «Исламским государством Ирака и Леванта». И бывшим военным, бывшим госслужащим Ирака просто деваться было некуда: они к этим группировками присоединились. И вот тут сами радикалы поняли, что могут назвать себя государством. Они ощутили, что у них есть военная сила. Не террористическая, как «Аль-Каида», которая могла, как пчела, ужалить и улететь прочь, а именно государство, которое может воевать силами армии.
— Иначе говоря, в тех иракских военных и чиновниках, которые вынуждены были к ним присоединиться, радикалы увидели зародыш аппарата насилия, поэтому и объявили, что они – государство?
– Да. Но кроме военных и чиновников, помогавших строить госаппарат, они взяли к себе спецслужбы, полицейских, контрразведчиков – всех, кто мог пригодиться. Большой упор делали на финансистов. Им же деньги нужны были, чтобы это своё государство обустраивать.
— Но людей гуманитарных профессий они ведь уничтожали, да?
– Не всех. Просто люди таких профессий – они уж слишком светские. Их надо было как-то проредить. Так что не всех философов, филологов и юристов пускали под нож, а только тех, кто не хотел одуматься и вернуться в лоно.
— Всё это произошло не за один день и даже не за один год. Запад-то почему всё это время клювом щёлкал?
– Потому что не разбирался в ситуации. И действительно не понимал, что, устраняя, например, в Ливии Каддафи, он фактически становится на сторону «Аль-Каиды». Между тем центром мятежа против Каддафи стал портовый городок Дерна, откуда потом шли игиловские танкеры с нефтью. Из этого замечательного города в верхушку «Аль-Каиды» было рекрутировано несколько десятков человек. Это очень много, потому что речь идёт о «топ-менеджерах» организации. Загнобили Каддафи – и фактически помогли тем, кто потом убил американского посла. Эти события очень хорошо показаны в фильме «13 часов: тайные солдаты Бенгази», где американцы достаточно правдиво рассказывают, как прохлопали всю эту ситуацию. Тринадцать часов – это столько идёт бой в Бенгази. Никто не приходит американцам на помощь, и они не понимают: почему люди, которым они помогли взять власть, так себя ведут?
— Гибель американского посла – 2012 год. А расцветом ИГИЛ называют лето 2014-го, когда они захватили Мосул вместе с нефтяными месторождениями. Можно ли было ударить по этому их «больному месту» – по танкерам, уничтожить их экономическую основу на корню?
– А кто должен был ударить? Нас там ещё не было. Кто должен был прекращать всё это безумие? Те, кто поддерживает курдов, кто выдавливал офицеров в Ираке, кто теперь продолжает требовать убрать ужасного Асада?
— Когда началась война в Сирии, США поддерживали оппозицию, пестовали, оружие давали. Не получится здесь, как с тем «вирусом» Бен Ладена, не обернётся ли эта оппозиция потом против тех, кто её поддерживал?
– Уже обернулась. Потому что почти всё это оружие давно в ИГИЛ. Там вообще никогда нельзя было точно сказать, кого ты вооружаешь: сегодня с утра этот боец с одной группировкой, после обеда – с другой, вечером опять перекрашивается. Они меняют вывески постоянно. То входят в альянсы с остатками «Аль-Каиды», то выходят, то вместе шашлык жарят.
— Есть халифат – не тот, который, по их представлениям, на весь мир, а поменьше, с какими-то границами в Ираке и в Сирии. Его можно уничтожить?
– Самое ужасное, что анклавы этого халифата уже существуют более чем в тридцати странах мира. Это практически все арабские страны, Юго-Восточная Азия, это Нигерия, Пакистан, Афганистан – масса стран. В одной Ливии таких анклавов только три штуки.
— То есть сегодня халифат – это архипелаг?
– Архипелаг, который охватывает весь мусульманский пояс.
— Что происходит, если уничтожать отдельные анклавы, в частности в Сирии и в Ираке? Остальные будут слабеть или туда, наоборот, начнут перетекать силы из уничтоженных?
– Это, как вы сами сказали, вирус. Это идеология. Бороться с идеологией можно только посредством замещения. Это как с алкоголиком: его можно заставить завязать с алкоголем, но он станет, например, игроманом. А внятной идеологической борьбы с халифатом сегодня никто не ведёт. При этом сами игиловцы эффективны, успешны, они предлагают очень соблазнительную идеологию: мы, говорят, за справедливость в этом погрязшем во грехе мире.
— Может быть, если их оставить в покое на Ближнем Востоке, они и сами от остального мира отстанут?
– Нет. Халифат – это весь мир, халиф – президент земного шара. И тут тоже ничего нового, нацисты тоже считали, что победят во всём мире, а большевики планировали перманентную революцию. «Учение Маркса всесильно, потому что верно». И этих ребят не случайно называют «коммунистами ислама». Хотя похожи они, скорее, на нацистов, они точно так же говорят: мы – за добро, но надо жить по правилам, которые единственно верные, надо немножко уничтожить тех, кто нам мешает, и тогда все, кто с нами, заживут счастливо.
— Нацизм и коммунизм – примеры идеологий, которые удалось победить или, как минимум, свести к отдельно взятым маргиналам. А что делать, если всё то же самое, но замешано на религии?
– А с этим будет гораздо тяжелее. Потому что эти учатся на чужих ошибках. Это очень умные ребята. Они изучали и опыт своей «Аль-Каиды», и Че Гевары, и большевиков. Не надо воспринимать их как тёмных людей в шароварах, которые только что спустились с гор. Они пользуются Интернетом, они проводят серьёзные психологические операции, они завлекают. Проблема с «Исламским государством» в том главном, чего у нас никак не могут понять: туда идут совсем не только кровавые маньяки, садисты и прочая нечисть. Туда ведь идут и хорошие дети.
— Варвары Карауловы?
– Да-да! «Я хату покинул, пошёл воевать, чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать» – романтический порыв. Они находят ключики к таким мятущимся душам. И бороться с ними можно только на идеологическом фронте: школы, книги, фильмы – всё что хотите. Противопоставлять, развенчивать, убеждать. Сейчас не делается ничего из этого.
— Получается, что со временем, что ты ни делай, на смену одной левацкой идее приходит другая, тоже про всеобщую справедливость.
– Да, потому что люди сами загоняют себя в какие-то рамки толерантности, политкорректности, ханжества, а потом это всё взрывается.
— Разве можно решить проблему, отказавшись от толерантности? Стоит какой-то стране попробовать – и радикалы там ещё больше сатанеют, взять хоть Францию.
– Но толерантностью точно проблему не решить. К сожалению, среди сегодняшних беженцев в Европе много тех, кто смотрит на западную цивилизацию как на свою компенсационную добычу. Они будут строить больше мечетей и говорить: мы вас покорим. И что делать – непонятно. Пока наиболее внятное решение предлагает Россия: зачищать отдельные районы хотя бы в Сирии.
— Так оттуда игиловцы пойдут в другие части своего «архипелага»! Это проблема из серии «нос вытащили – хвост увяз».
– Да. Но не мы отвечаем за «хвост».
Беседовала Ирина Тумакова
Источник: «Фонтанка.ру»