Фернандо Ангуло приехал в Петербург в 2001 году, потому что хотел учиться на сложном для него языке. Сейчас чилиец живет здесь с семьей и хочет, чтобы его дети тоже выучили русский и стали такими же любопытными, как местные жители.
В партнерском материале с IT-компанией SEMrush Ангуло рассказывает, как удивлялся, что черный хлеб сделан не из шоколада, чем ему помог Михаил Задорнов и как осуществилась его мечта «жить в холодильнике».
Я из Чили, хотя последние десять лет своей жизни [в Латинской Америке] находился в Боливии: моя мама – боливийка, а папа – чилиец.
У меня была идея поехать за границу, чтобы учиться не на испанском, поскольку это мой родной язык, и не на английском, поскольку его я тоже хорошо знал. Я хотел учиться в той стране, где мне было бы сложнее всего. Варианты были Китай, Малайзия и Россия, так как тогда, в 2001 году, эти страны предлагали стипендии для иностранных студентов.
Я пробовал изучать китайский, но он был очень сложным. Тем более я хотел общаться на этом языке, а в Чили и Боливии китайцев было мало. Зато русские были везде: даже мой преподаватель по химии учился в России. Так что выбор пал на Петербург.
После пяти лет учебы на экономиста и трех лет в магистратуре я вернулся на родину в Чили. Первое, что у меня спросил пограничник: «А вы откуда? Вы не говорите как местный». А я семь или восемь лет почти не разговаривал по-испански, так как всё время, что обучался в России, никуда не ездил.
Мне захотелось уехать обратно в Россию: там остались друзья и знакомые. И я понял, что в Латинской Америке больше никогда не буду говорить по-русски. А раз я выучил такой сложный язык, то перестать на нем говорить было бы печально.
В России я первым делом, как любой экспат, преподавал испанский как иностранный. Затем стал работать в американской компании, которая занималась продажей турпутевок в Россию. Там я научился работать с CRM-системой, автоматизацией. И когда увидел предложение работы в SEMrush в 2013 году, эти навыки помогли туда попасть.
Чему вас научила Россия?
Я путешествую по разным странам и, когда смотрю на молодежь и людей старшего поколения [здесь и там], чувствую разницу. Мне кажется, тут люди готовы ко всему. Они и физически сильнее (тут такие сильные морозы бывают), и более подготовлены к стрессовым ситуациям. Если кого-то обидят в Голландии или Испании, человек закроется. А здесь нет – люди хотят конфронтации, хотят как-то выразить свою правду.
У меня был случай в магазине, когда продавец по-хамски отвечал: «Что вы хотите?!», а покупатель ему: «Вообще я хочу купить хлеб». «А зачем вам так поздно?!» Человек демонстрирует свою агрессию. У иностранцев это вызывает шок, а для русских ругаться – это кайфово, они получили драйв. Раньше я воспринимал это по-другому и думал, что, наверное, эти люди плохие.
Еще я никогда не видел в другой стране, чтобы люди, когда готовят яичницу, мыли яйцо. Это правильно, конечно, и гигиенично. Но есть и следующий уровень: Новый год, праздник, все собираются – и эти люди моют еще и мандаринки. Зачем мыть мандаринки? Ладно, допустим, и это правильно. Но третья стадия – когда они моют бананы. То есть люди тут всё моют. Это очень интересно.
Что у меня сильно изменилось, кроме шуток, – это уважение к 9 Мая. Я очень сожалею, что не весь мир знает о том, что русские победили во Второй мировой войне. Нас этому в школе не учили, и я даже думал, когда был ребенком, что победила Америка. Потом приезжаю сюда – а тут такие праздники, парады. А мир об этом не знает. Я люблю общаться с ветеранами войны, потому что они рассказывают всё из первых уст, как это было. Здесь люди потеряли очень много. Это сильно изменило мое мнение о русских как о нации.
Кто сыграл для вас важную роль?
Когда я поехал сюда, все думали, что я сошел с ума, потому что это очень далеко. Из моей страны [в тот год] нас было трое, а из всей Латинской Америки – человек сто. По-моему, остался только я: некоторые уехали в Финляндию, некоторые – в Испанию, некоторые вернулись на родину.
Мне сильно помогли мой старший брат, папа, сестра. Здесь у меня практически никого не было. Люди, с которыми я общался вначале, были достаточно открыты, но тогда я не говорил по-русски и мне было сложно.
Спустя время я освоился, мне стал понятен менталитет, шутки. Кстати, наверное, кто мне помог, это Михаил Задорнов. Этот человек недавно умер, что очень печально. Я смотрел его [выступления], ходил, кажется, на десять концертов. Для иностранцев его рассказы были сложными, но мне было понятно. А когда я наконец-то с ним познакомился после спектакля, он оказался открытым человеком и очень мне понравился. Когда мне было грустно, я смотрел не комедии, а передачи Задорнова.
Что вы хотели бы перенести из своей страны в Петербург?
Моя жена из Эквадора, и мы каждый день готовим дома латиноамериканскую еду. Она имеет какой-то особенный запах что ли, и наши соседи – из России, Украины, Беларуси – всегда спрашивают: а что вы готовили? а можно попробовать? Какие-то продукты, естественно, мы каждые три месяца или полгода привозим: например, киноа – это очень вкусно в любом виде, и в салатах, и в супах. Так мы как будто имитируем, что живем там.
По субботам или воскресеньям у нас традиция есть не дома, а выходить в какой-то ресторан. Мы всегда идем как туристы – нас так и воспринимают, потому что мы иностранцы. Мне нравится, что здесь очень хорошо относятся к иностранцам. Когда узнают, что меня зовут Фернандо и я из Латинской Америки, спрашивают: «Умеешь танцевать?» Я говорю: «Да, вообще-то умею». «А играешь на гитаре?» – «Да, играю». «Почему вы все это делаете?!» У нас культура такая: в школах есть программы, на которых тебя обучают петь, играть на гитаре, танцевать – например, сальсу или ча-ча-ча.
С погодой [в Петербурге] мне очень повезло. Я жил на севере Чили, где находится пустыня: там лет 50 не было дождя. Когда я рассказываю об этом тут или в любой другой европейской стране, мне не верят. Да, это пустыня – нет воды. Здесь таких проблем нет: есть и снег, и вода.
В Чили температура 27–35 градусов, каждый день одно и то же. Это сильно надоедает. Когда я был маленький, я всегда хотел жить в холодильнике. Я открывал холодильник, клал голову – хорошо! Поэтому у меня была мечта жить в холодной стране, и она осуществилась. Хотя теперь мне хочется чего-то умеренного. Однажды здесь было минус 32 – это уже тяжело.
Пять находок в Петербурге
1.
Греча
Я не знал, что такое есть и что такое едят. Когда я попробовал гречу в первый раз, мне не понравилось, но сейчас я не могу представить свою жизнь без нее. Даже когда я в Лондоне, то иду в русские магазины, где продают гречу.
2.
Черный хлеб
У меня был шок, когда я первый раз попробовал черный хлеб, поскольку я думал, что это шоколадный хлеб. Я думал: наверное, он очень сладкий, но нет! А теперь я не могу представить свою жизнь без черного хлеба, потому что он и полезный, и вкусный.
3.
Сметана
Однажды друзья пригласили меня на дачу, и там бабушка приготовила борщ, ложкой захватила сметану и положила в суп. Я говорю: «Зачем мне майонез в суп?» А она мне: «А ты хочешь майонез?». Оказывается, и то, и другое кладут в суп. И это вкусно.
4.
Разводные мосты
Каждое лето, когда открываются мосты и бывает какой-то праздник на набережной Невы, мне хочется там быть. Я был и на набережной, и на кораблях. И каждый раз я замечаю там что-то новое, возникает какое-то новое ощущение.
5.
Львы на Банковском мосту
Львы с золотыми крыльями – это такое красивое место. Оттуда можно сфотографировать вид и на Казанский собор, и на Спас на Крови. Я провел там очень много времени, когда учился в ФИНЭКе.
Зачем вы здесь?
Если посмотреть на любой другой город с таким же населением, как в Петербурге, темп жизни там будет очень быстрым. А здесь, если идти по улице Рубинштейна, понимаешь, что люди умеют отдыхать. 15 лет назад такого не было: даже ресторанов на Невском были единицы. Мне нравится, как всё поменялось.
Когда я первый раз приехал сюда после стран третьего мира, мне показалось, что здесь тоже как будто третий мир. Знаю, что были сложные 90-е, но за 10–15 лет так изменить город – этому могут завидовать и Лондон, и Токио, и Нью-Йорк. Здесь сумели сохранить облик города и стиль жизни людей. Петербуржцы, мне кажется, отличаются от других граждан России, поскольку они знают, где родились, и очень этим гордятся.
Я уже 17 лет в Петербурге, и мне очень комфортно: именно в отношении менталитета людей. В России – и не только в Петербурге – меня вначале поразило, что когда я заходил в метро или трамвай, люди что-то читали. Постоянно. Мало кто еще в мире так делает. Я думал: наверное, здорово читать в транспорте, и тоже начал. Это часть местной культуры.
Мне бы хотелось, чтобы у моих детей было такое же сильное любопытство, чтобы они были готовы ко всяким ситуациям, чтобы общались с русскими людьми, учили русский, – они уже чуть-чуть на нем говорят.
Источник: «Бумага-МЕДИА»