Получилось так, что 150-летие со дня рождения А.М. Горького в нынешнем году я «отметил» дважды: в марте стал участником презентации прилетевшим из ФРГ моим хорошим знакомым Марком Уральским его книги «Горький и евреи», собравшей в РГГУ блестящую аудиторию специалистов – горьковедов; а недавно наконец-то побывал на Капри.
Александр Евлахов – главный редактор, кандидат исторических наук
Из ежедневно проживающих на этом острове 25 тысяч туристов (при 13 тысячах местного населения) следами А.М. Горького здесь интересуются, в основном, русские. При этом у большинства наших соотечественников существует устойчивое представление, что именно здесь, на Капри, прошли все годы эмиграции «великого пролетарского писателя» и что именно отсюда он торжественно возвратился в Россию, прибыв на Белорусский вокзал.
Куда, кстати, к юбилею писателя вновь вернулся его памятник. К этому находящемуся в заблуждении большинству мы, кстати, с полным основанием может отнести и поэта Владимира Маяковского, который 1926 году писал:
Очень жаль мне, товарищ Горький,
Что не видно Вас на стройке наших дней
Думаете с Капри, с Горки Вам видней?
Разумеется, Маяковскому было не до географических подробностей. Он преследовал иную задачу – призвать писателя вернуться в большевистскую Россию Поэтому далее он вполне прозрачно поясняет:
«Я знаю, Вас ценят и власть, и партия,
Вам дали б все от любви до квартир.»
Впрочем, подобную ошибку с итальянским местонахождением писателя допускает и наш современник – именитый ученый, поэт и один из основоположников авторской песни Александр Городницкий, хоть и призывая «буревестника революции» к диаметрально противоположному поступку:
Не возвращайся Горький с Капри
Не упускай свою удачу
Попав однажды за рубеж
Не приглашай вождя на дачу.
В действительности это было не однажды. Здесь, на Капри, Горький живет при царизме с 1906 по 1913 год. Второй раз– уже при большевиках с 1921 по 1932 год – сперва в Германии, а потом в Италии, в Сорренто, откуда он, следуя обещаниям Маяковского насчет любви и квартир возвращается уже окончательно.
При этом возвращаются из первой и второй эмиграции два абсолютно разных Горьких. Уезжают, впрочем, тоже. Во вторую эмиграцию «великий пролетарский писатель» отбывает по совету Ленина как бы «в бессрочный оплачиваемый отпуск». В первую, в силу сложившихся в связи с первой русской революцией обстоятельств – за свой счет, не только обеспеченным, но даже богатым человеком.
В уже упомянутой книге «Горький и евреи» Марк Уральский отмечает, что именно в 1891 – 1906 годах написано подавляющее большинство литературных произведений Горького. В эти же годы самые значительные из них были переведены на основные европейские языки. Например, в 1903 году было продано в общей сложности 103 тысячи экземпляров его сочинений и отдельно 15 тысяч экземпляров пьесы «Мещане», 75 тысяч экземпляров пьесы «На дне». Успех немецкой версии «На дне» был настолько ошеломляющим, что в Берлине она выдержала к 1905 году 500 представлений. Этот коэффициент успешности был сохранен и в СССР, где «буревестник революции» был третьим по числу издаваемых книг русским классиком, уступая здесь пальму первенства лишь А.С. Пушкину и Л.Н. Толстому и самым издаваемым советским писателем. За 1918-1986 годы общий тираж 3556 изданий его книг составил 242,621 млн. экземпляров. Цитирует Марк Уральский и малоизвестную в наши дни вышедшую в 1903 году книгу Виктора Русакова «Максим Горький в карикатурах и анекдотах». Кроме публикации произведений этих жанров в ней отмечается, что «сын бедного нижегородского обойщика, осиротевший на четвертом году жизни, не получивший никакого образования, много на своем веку голодавший и претерпевший массу невзгод, – Горький на 33 году жизни становиться вполне обеспеченным человеком, одним из самых известных, самых популярных людей в России, одним из самых модных и наиболее читаемых писателей всей Европы. Такая быстрая жизненная и литературная карьера представляет нечто необычное, из ряда вон выдающееся, совершенно новое».
Менее известен на фоне литературных доходов другой источник благосостояния Горького – его издательская деятельность. В 1901 году он стал фактическим главой издательства «Знание», учрежденного в Петербурге 1898 году в форме товарищества. Оно стало первым крупным издательством в России во главе которого стоял писатель, ежемесячно издающим около двадцати книг тиражом свыше 200 тысяч экземпляров. По доходности от «Знания» начинают отставать известнейшие издатели А.С. Суворин, А.Ф. Маркс, М.О. Вольф. Отдельными изданиями с невиданными тиражами здесь выходят сочинения не только Горького, но также Бунина, Леонида Андреева, Куприна, Серафимовича, Скитальца и других. Причем авторы получали в «Знании» гонорары не сопоставимые ни с одним другим издательством. К примеру, Павел Басинский отмечает в главе «Горький и «Знание» своей монографии посвященной писателю, что Леонид Андреев за свою первую книгу получил от Издательства «Знание» вместо 300 рублей, предложенных ему И.Д. Сытиным, 5642 рубля 71 копейку, что сразу сделало его богатым человеком (в то время буханка хлеба стоила 2 копейки, а зарплата квалифицированного рабочего составляла 20 рублей в месяц). Впервые в истории российского книгоиздания «Знание» обеспечило своим авторам гонорары от зарубежных издательств и театров. Первоначально это делалось посредством отправки за рубеж авторских текстов еще до того, как они вышли в России, а декабре 1905 года для этих целей Горький учреждает за границей специальное издательство. В это же время им создается серия «Дешевая библиотека» в беллетристический цикл которой редакционная комиссия в составе В.И. Ленина, А.В. Луначарского, Л.Б. Красина и В.В. Воровского включает 156 произведений. Выпускается и марксистская литература.
В январе 1905 года Горький был арестован и около месяца провел в Петропавловской крепости. Чтобы не оказаться вновь арестованным, писатель по совету Ленина отправляется в Соединенные Штаты собирать средства для нужд партии. Сопровождавшая его фактическая жена, актриса Московского художественного театра Мария Андреева, уже имела хороший опыт такого рода сборов, за что обрела от благодарного Ленина псевдоним «Феномен». Денег они раздобыли, но из-за публикаций в американской прессе о том, что у Горького есть другая жена (с Екатериной Волжиной он не развелся до конца жизни), Горький с Андреевой покинули Нью-Йорк и 26 октября 1906 года прибыли в Неаполь. Там их встречала восторженная итальянская публика, а газета «Avanti» писала: «Мы также хотим публично, от всего сердца приветствовать нашего Горького. Он – символ революции, он является ее интеллектуальным началом».
Через несколько дней Горький и Андреева уже на Капри, откуда он пишет Леониду Андрееву: «Здесь сразу, в один день, столько видишь красивого, что пьянеешь, балдеешь и ничего не можешь делать». Сначала они поселяются в престижной гостинице (сегодня она называется отель «Крупп»), а затем живут в также отмеченных сегодня мемориальными досками виллах «Блезиус» (до 1909 года), «Спинола (до 1911 года) и «Серфина» (до отъезда в Россию в 1913 году). Все эти сооружения впечатляют. Капри всегда был островом богатых и именитых. Заповедником для избранных он стал еще во времена императора Тиберия. В XIX веке этот статус ему вернул немецкий сталелитейный магнат Крупп. Список гостивших здесь знаменитостей превышает пять десятков человек и включает шведскую королеву Викторию и Бенито Муссолини, Уинстона Черчилля и Дуайта Эйзенхауэра. А сегодня на Капри с его дорогущими магазинами и ресторанами приезжают в свои виллы Софи Лорен, Дольче и Габбана, многочисленные звезды шоу бизнеса.
Горький, как мы уже отмечали, и в России был богатым человеком, но старался там этого не демонстрировать. Он был защитником обездоленных и автором новых литературных героев – босяков. В Италии этой осторожностью можно было пренебречь. Каприйские мальчишки, сопровождавшие многочисленных гостей писателя, традиционно кричали по его поводу: «очень богатый человек!».
Можно утверждать, что «русский Капри» был обусловлен исключительно проживанием здесь А.М. Горького. Первым, кто попытался осмыслить этот феномен был журналист и писатель Михаил Первухин, постоянно живший на Капри с 1907 года, а до того в Ялте познакомившийся с А.П. Чеховым, Л.Н. Толстым, А.И. Куприным. Историю «русского Капри» он разделил на периоды. Первый связан с паломничеством на Капри русских художников и литераторов в конце XIX начале XX века. В это время на Капри уже существовали немецкая и англо-американская колонии, а русские предпочитали Рим, Венецию и Флоренцию. Второй период – это 1906-1913 годы, когда Капри заселяют русские политические эмигранты с фигурой Горького в центре. Их количество к 1911 году превышает 1000 человек, среди которых, как пишет А.М. Горький, нижегородцев набралось человек шестьсот. Близкое окружение Горького – это революционеры, объединившиеся вокруг газеты «Вперед» в противовес ленинской газете «Пролетарий», и создавшие на острове партийную школу для рабочих. По словам Первухина в 1908 году даже возникает идея перенести на Капри штаб-квартиру руководства РСДРП, однако ее поддержали не все и она не осуществилась. В январе 1907 года российский посол в Риме В. Н. Муравьев направил в Министерство иностранных дел для передачи П. А. Столыпину депешу, обращая внимание на то, что вокруг А.М. Горького группируются русские революционеры.
Получив в свое распоряжение крупную сумму денег, Горький берется за организацию здесь «школы революционной техники» для «научной подготовки пропагандистов российского социализма». Кроме него «крестными» этой школы были интеллектуал и полиглот Анатолий Луначарский, соперник Ленина на лондонском съезде РСДРП врач, экономист и философ Александр Богданов и Владимир Базаров- сын личного врача Льва Толстого. После этого жизнь Горького распадается на два круга общения. Круг революционеров, в который кроме упомянутых персонажей входят Г.А. Лопатин (переводчик К. Маркса), Г.В. Плеханов, В.И. Ленин, Ф.Э. Дзержинский. И круг публичный, который составляют прославленные соотечественники – Ф.И. Шаляпин, К.С. Станиславский, Л.Н. Андреев, И.А. Бунин, И.Е. Репин, А.С. Новиков-Прибой, М.М. Коцюбинский.
Организованную Горьким школу дважды гостивший у него Ленин назовет «каприйской ересью», создав в противовес ей свою школу в пригороде Парижа Лонжюмо. Именно это обстоятельство породит первую трещину в отношениях Ленина и Горького. Правда, в итоге, ни та ни другая школа ощутимого следа не оставила. Из выпускников школы в Лонжюмо известны имена семи слушателей, из выпускников каприйской школы – десять.
Один из самых интересных документов о каприйской школе – это находящиеся в архиве А.Н. Яковслева и относящиеся к 1940 году воспоминания художника и искусствоведа Николая Прахова, жившего тогда на Капри. Он был непосредственным свидетелем прибытия на остров группы из России и вот как это событие описывает: «Однажды подъехали одна за другой несколько лодок полных народа – исключительно мужчин. Все они ехали стоя, громко разговаривали, размахивали руками, перекликались и вышли на берег каждый как новобранец, с деревянным сундучком, о стенки которого колотились огромные чайники и привязанные к ним эмалированные кружки. Высокие сапоги, рубахи – косоворотки навыпуск, разнокалиберные брюки и пиджачки – сразу видно, что русские, даже если бы молчали как рыбы – никак не примешь за немцев или англичан. Встретил их всех Анатолий Васильевич Луначарский, наскоро поздоровавшийся с нами, как человек избегающий разговоров и расспросов… Появление такого большого количества русских, так не похожих на всех приезжающих туристов произвело на острове большую сенсацию и сразу дало пищу для всевозможных самых нелепых толков и слухов. Стали перешептываться между собой каприйские жители «по секрету» сообщая друг другу, что к синьору Горькому приехали из России его друзья и единомышленники – русские рабочие – анархисты, поселились все вместе на «Villa Paskuale», никуда в одиночку не ходят, очевидно готовят бомбы и адские машины, чтобы произвести налет и экспроприацию в виллах, где живут самые богатые иностранцы и у синьора Горького – самого богатого русского.»
В центре у столика — редактор журнала «Современник» Е. А. Ляцкий.
В глубине, в центре сидит писатель И. А. Бунин с супругой, В. Н. Буниной. Правее сидят М. В. Шаляпина (в белом) и Е. П. Пешкова
Стоят сл. напр.- В. В. Шейкевич, Л. Н. Старк, А. Н. Тихонов, С. Н. Гусев, М. В. Сикорская
Италия, 1912 г.
Подтверждением слухов, согласно этим воспоминаниям, служили факты покупки приезжими в магазине банок с консервами и двадцати килограммов сахара, а в аптеке килограмма бертолетовой соли. Один из карабинеров по этому поводу говорит: «покупая консервы, они выбирали банки побольше, чтобы потом начинить этой смесью». Идти на поводу у слухов, тем более для карабинера – нелепо. И тем не менее…Единственный каприйский слушатель, оставивший след в истории – это Константин Мячин, завершивший свою карьеру перед расстрелом в должности заведующего коммунальным хозяйством ГУЛАГа. Ранее по поручению Свердлова и Ленина он организовал перевозку царской семьи из Тобольска в Екатеринбург. Что же касается его жизни в рассматриваемый период, то он как раз и был профессиональным экспроприатором, став сотником боевой организации РСДРП в Уфе. В 1908 году он участвовал в ограблении почты Миасского завода, а 1909 году руководил подготовкой и осуществлением крупного ограбления на станции Миасс. Налетчики овладели крупной суммой денег и золотыми слитками. Большинство из них было арестовано. Мячин с награбленным перебрался за границу. Встретившись на Капри с Горьким, он даже вовлек его в компанию по защите боевиков. Были ли еще боевики среди слушателей – не известно. Важнее другое. В столкновении идей верх над «иной революцией» Богданова, богоискательством Луначарского и богостроительством Горького, которые мечтали о социализме как о новой религии человечества, где бога заменят свободные люди, одержала радикальная большевистская идеология. Гостя у Горького на Капри и играя там в шахматы с Богдановым, Ленин проигрывал и очень расстраивался. Однако в истории выиграл Ленин, а Богданов остался лишь одной из ссылок его многочисленных работ.
В 1913 году после вышедшей по случаю 300-летия дома Романовых амнистии, Горький возвращается с Капри в Россию. И он борется. Вначале против царизма, потом – против того, что творят большевики. Его отношения с их вождями и даже с первым среди равных – «дружищем» Лениным портились день ото дня. После 1917 года Горький не стал проходить перерегистрацию, как «большевик» и фактически вышел из партии, в которую затем никогда не возвращался. Особенно яростно Горький полемизировал с Лениным в частной переписке по поводу интеллигенции, которую тот называл не мозгом нации, а просто «г..», о чем не смущаясь написал Горькому в связи с В.Г. Короленко. Горький в ответ пишет: «Сударь мой, надо же, наконец, понять разницу между политиканствующей интеллигенцией и представителями интеллектуальных, научных сил страны…За сим пребываю невменяем до конца дней и крепко жму руку Вашу. Вы тоже невменяемый господин. Алексей Пешков». В конце концов Ленин и Горький до того разругались, что перестали общаться. После расстрела поэта Николая Гумилева, Горький наконец понял, что пора воспользоваться советами Ленина и 6 октября 1921 года покинул Советскую Россию. А несколько месяцев спустя по прямому указанию Ленина в рамках борьбы с инакомыслием началась компания высылки из страны представителей интеллигенции, включая многих известных философов и мыслителей. Правда в отличие от Горького, отбывшего в бессрочный, оплачиваемой за счет государства лечебно-реабилитационный отпуск, мыслителям разрешалось взять с собой две пары нижнего белья, пиджак, брюки, пальто, шляпу и две пары обуви на человека; все деньги и имущество высылаемых подвергалось конфискации.
Второе длительное пребывание Горького за границей эмиграцией можно назвать весьма условно, поскольку финансово оно обеспечивалось коммунистической властью. И от этой власти зависело, что именно из написанного авторами будет опубликовано и каким именно тиражом. Конечно, позволить себе такое качество жизни как прежде на «острове избранных» Горький уже не может. Андреевой он пишет: «На Капри- не был и не собираюсь. Там, говорят, стало очень шумно, модно и дорого».
Через семь лет триумфально вернувшийся из второй эмиграции Горький, получает от Сталина «царские подарки» – особняки в Москве и Крыму, а также дачу в Горках. Отныне он не оппонент большевистской власти, а соглашатель и добросовестно отрабатывает полученные привилегии. Принимает высоких зарубежных гостей, которым демонстрирует преимущества социализма, восторгается рабским трудом заключенных, руководит Союзом писателей и пишет И.В. Сталину настолько подобострастные письма, что из-за этого они даже не попадают в его собрание сочинений. Более того, после высылки Троцкого Горький даже угодливо вносит коррективы в написанное им ранее, и там появляется фраза Ленина в адрес Троцкого, которую тот никогда не произносил: «А все-таки не наш! С нами, а не наш. Честолюбив. И есть в нем что-то …нехорошее от Лассаля». В общем, перед нами действительно «другой Горький». Который уже не может держать себя с властью, как раньше с Лениным, на равных. Тот, которому можно переадресовать фразу генерала Хлудова из фильма «Бег» в исполнении Дворжецкого, обращенную к вестовому Крапилину сыгранному Олялиным: «Ты хорошо начал- скверно кончил».