Есть таланты, настолько опережающие свое время — что оценить их по достоинству могут разве что потомки, но не современники. Талантливые женщины прошлого очень часто лишены даже этой посмертной благодарности: их имена стирает из памяти неумолимое Время.
Такая судьба и у Марии Годебской: она была очень талантлива, она опередила свое время, ее имя забыли. Но ее тень живет в картинах кисти великих современников — Тулуз-Лотрека, Ренуара, Боннара, Пикассо. Она живет в романах Пруста и Ибсена, в стихах Верлена и Малларме, в музыке Стравинского и Равеля.
Урожденная Мария София Ольга Зинаида Годебская сменила много фамилий: мадам Натансон, миссис Эдвардз, Мизия Серт по последнему мужу, испанскому художнику — но в те дни, когда ее имя было на слуху у всего Парижа, ее звали просто Мися. А иногда к этому странному для парижан имени добавляли странный титул «пожирательница гениев». Хотя на самом деле она была для гениев не пожирательницей, а музой, добрым гением, ангелом-хранителем. Она знала, как мучать — чтобы заставить творить. И знала, ради чего стоит это делать.
Сказка о сиротке Мисе
Рождение Миси связано с трагической смертью ее матери. Ее отец, архитектор и скульптор Киприан Годебский, получил заказ на оформление интерьеров дворца в Царском Селе в 1872 году. Он был неплохим художником, но совсем не был хорошим мужем. Когда беременная жена приехала к нему в Царское село, она застала Киприана врасплох: он изменял ей с ее родной сестрой! Потрясение было сильнейшим: внезапно начались схватки, на свет появилась маленькая Мися — но ее мать во время родов умерла. Мисю воспитывала русская бабушка, прекрасная пианистка, светская дама, любившая жить в роскоши, несмотря на ограниченность средств. Ее дед, скрипач-виртуоз, научил маленькую Мисю нотам прежде, чем она выучила алфавит. Мися оказалась очень способной ученицей: ее игрой восхищался знаменитый Ференц Лист, который был частым гостем в доме ее бабушки и деда. Отец, изредка забиравший малышку к себе, тем временем заводил все новых подружек, которые относились к девочке далеко не ласково. Однако по настоянию отца Мися переехала с ним в Париж, где ее поместили в пансион при церкви Сакре-Кер. О времени учебы она впоследствии будет вспоминать, как узник, отсидевший шестилетний срок в тюрьме строгого режима. Единственной радостью были ежедневные уроки музыки у знаменитого учителя Форэ, который пророчил ей большое будущее.
В 14 лет, во время каникул, Мися сильно поссорилась с очередной мачехой и сбежала из дома.
Это бегство осталось тайной для биографов, известно только, что сначала она жила в Лондоне на деньги, которые одолжила в день бегства у португальского консула, который был частым гостем в доме ее бабушки. После поисков ее обнаружили в Париже, в дешевой съемной квартире, которую она оплачивала… уроками игры на фортепиано по протекции своего учителя Форэ. Какой позор: зарабатывать на жизнь игрой на фортепиано! Приличные девушки на выданье в те времена не зарабатывали своими талантами, и поступок Миси ставил под угрозу не только ее честь, но и честь все ее семьи. Это был настоящий скандал, ее ждало суровое наказание и строжайший надзор. В те времена для девушки ее круга был только один способ вырваться из-под домашнего ареста. И этим способом Мися вскоре воспользовалась.
Мадам Натансон и «Ревю Бланш»
В 15 лет Мися вышла замуж за своего кузена Таде Натансона, начинающего бизнесмена, которому в тот момент едва исполнилось 19 лет. Замужество не только освободило Мисю от домашнего надзора, оно позволило ей вести ту жизнь, о которой она мечтала: и она, и ее муж были буквально помешаны на искусстве. В их уютный дом на улице Сен-Флорантен приходили Пруст, Мане, Ренуар, Дебюсси, Малларме, Андре Жид — и все они восхищались умом, красотой, утонченностью молодой хозяйки, но не брезговали и чеками ее мужа, который стремительно разбогател. Друзья-художники запечатлели Мисю на многочисленных и удивительно противоречивых портретах, друзья-поэты посвящали ей стихи, а друзья-писатели списывали с нее героинь романов. Она действительно обладала необыкновенным даром: влюблять и вдохновлять. Пока Тэди Натансон в поте лица занимался бизнесом, Мися околдовывала гениев Belle Epogue.
Малларме расписывал ей веера своими сонетами, Верлен рыдал от страсти, читая ей свои стихи, Боннар рисовал обои для ее салона, Тулуз-Лотрек писал ее портреты — большинство из них она сожгла в камине в припадке ярости, когда его не стало, а стол, который он ей разрисовал — выбросила при очередном переезде. О ее любовной связи с Ренуаром перешептывались. Достоверно известно, что он нарисовал семь ее портретов, один откровеннее другого. Ренуар кричал Мисе, надевавшей для позирования довольно открытые платья: «Ниже, еще ниже! Неужели ты так и не покажешь мне свою грудь? Во имя неба, это настоящий смертный грех!»
В 1889 году Таде, его брат Александр и Мися решили создать журнал, где был бы открыт простор новым талантам и новым идеям. Так появился знаменитый «Ревю Бланш», о котором Андре Жид сказал: «Это был центр мира, откуда расходились все пути». Издателем был Александр Натансон, главным редактором — Тадэ, а главным организатором и идеологом была Мися. Если бы она родилась в наше время, ее бы ждала блестящая журналистская карьера — но в XIX веке женщинам ее круга полагалась только роль жены. Поэтому на страницах журнала Мися появлялась только в виде портретов — Тулуз-Лотрек, Вюйяр, Боннер рисовали ее для обложек и реклам «Ревю Бланш». Мися Натансон, в черном плаще или в мехах, в шляпе с вуалеткой стала для французской интеллигенцией символом самого передового журнала того времени — а на самом деле она была его сердцем, его музой, негласным редактором и службой пиара. Она искала авторов, придумывала темы, исподволь вносила правки, и постоянно нахваливала журнал всем своим знакомым. Журнал «Ревю бланш» печатал лучших авторов все 12 лет своего существования. На его страницах печатались Золя, Верлен, Пруст, Малларме, Оскар Уйальд.
Созидательница и разрушительница
У Миси был еще один дар, из которого она и сделала себе если не профессию, то, по крайней мере, громкое имя. У нее был безупречный вкус. Из бурлящего потока артистической жизни Парижа Мися умела вылавливать настоящие жемчужины. Она видела то, что не всегда было заметно ее современникам, окружала себя талантами, а подчас и руководила ими. А еще она была наделена неуемной энергией — в равной мере созидательной и разрушительной. Для своих друзей, которых считала гениальными, она договаривалась о заказах, заводила полезные знакомства, устраивала концерты и благотворительные вечера. Она от природы была продюсером и пиарщиком — вот только в ее время никто еще не знал, что могут существовать такие профессии, особенно, если речь шла о женщине.
Нравы Парижа на рубеже веков были отнюдь не строгими, и мало кто верил, что Мися хранит верность своему вечно занятому мужу. Сама она о своих романах не распространялась, но самое главное: она уничтожила все свидетельства былых увлечений. Она сожгла письма Пруста, Ибсена, откровенные рисунки Виллара, признания Клемансо и Малларме. Ей не нравилось, когда за спиной сплетничали, но она хотела владеть умами и душами тех, кого считала гениями. Душами, но не телами.
«Ревю Бланш» под неприметным, но настойчивым контролем Миси, стал пользоваться спросом. В нем печатали статьи обо всех культурных событиях Парижа, о новостях и сплетнях богемного и светского мира — от оформления интерьеров до живописи и оперы. Мися обо всем знала из первых рук, и умела использовать информацию, но, к сожалению, она ничего не смыслила в финансах. Однако цели она добилась, несмотря на то, что эта цель очень дорого стоила Тэди Натансону: парижане считали «Ревю Бланш» модным.
Салон Миси стал заветной целью для начинающих талантов, и оставался «кузницей гениев» долгие годы. А сама Мися стала законодательницей мод. Если на концерт или выставку приходила она со своей свитой, и начинала аплодировать — успех был гарантирован. Избалованные парижане поверили в то, что Мися не ошибается: если уж она хвалит, то это действительно хорошо. Самое главное: так оно и было. Она не ошибалась! При этом мадам Натансон была чудо как хороша. Ее стали приглашать на светские вечера в «большой свет» — аристократы и нувориши считали за честь, если мадам Натансон нанесет визит в их салоны. При этом сама мадам Натансон и ее молодой муж были убежденными социлистами. Тадэ поддерживал социалистическое движение не только морально, но и финансово, участвовал в создании Лиги прав человека, и поставил себе целью: создать идеальные условия труда для своих рабочих. Мися поддерживала его, но вскоре стало понятно: безумные прожекты Тадэ привели их на грань разорения, и нужен меценат, который поддержит и «Ревю Бланш», и утопический «город будущего».
Эдвардс
За очередным светским завтраком она познакомилась с мультимиллионером Альфредом Эдвардсом, который просто сошел с ума от страсти, и ради Миси был готов буквально на все. Эдвардс был женат, у него были дети, но его страсть к Мисе была поистине неукротимой. По одной из легенд, жена Эдвардса умоляла Мисю стать любовницей собственного мужа…
В конце-концов Мися поддалась настойчивости Эдвардса, который одновременно с осадой капризной красавицы расставил ловушки и для ее мужа. Эдвардс согласился стать спонсором проектов Тэди, но взамен потребовал у него… отдать ему красавицу-жену. Но настоящий скандал разразился, когда Эдвардс развелся сам, и сделал Мисе предложение. Мися согласилась стать залогом в этой сомнительной сделке. В 1905 году она развелась с Тадэ и стала миссис Эдвардс.
Она никогда не скрывала, что сделала это из-за денег. Самообман был не в ее стиле. А «чистосердечное признание» должно было резко оборвать шепотки за ее спиной: не о чем шептаться, если всем все известно из первых рук. На какое-то время предельная (и даже циничная) откровенность стала для Миси защитой от сплетен и пересудов, а огромные деньги Эдвардса усилили эффект.
Молодая красавица, королева парижских салонов, законодательница мод, стала вдобавок женой богача. Он строил замки и дарил их ей — она смеялась и приказывала продать, потому что в замках ей скучно:
«Зачем мне ограничивать себя какими-то сотнями акров, когда я могу владеть целым миром?» — сказала она как-то. Эдвардс построил 100-футовую яхту, назвал ее именем и подарил ей. Карузо пел серенады на борту для прекрасной хозяйки, а она капризничала и просила его замолчать. «Я, великий Карузо, лучший из лучших, передо мной принцы стояли на коленях — а эта женщина просит меня умолкнуть, потому что она слушает крики чаек!» — жаловался Карузо на несносную Мисю.
Миллионы Эдвардса уходили не только на бриллианты, туалеты от парижских кутюрье и особняки, обставленные по последнему слову моды. Мися тратила деньги Эдвардса щедрой рукой — на своих друзей-художников, на помощь сиротам из рабочих семей и всем, кто обращался к ней в минуты нужды. Кого-то выкупала из тюрьмы, оплачивала долги, кому-то снимала дачу в пригороде, для кого-то хлопотала о бенефисе или искала лучшего в Париже врача…И пусть высшее общество встретило ее в качестве мадам Эдвардс ледяным холодом, она находила утешение среди людей, которых искренне любила: нищих художников и музыкантов, бездомных поэтов, сумасшедших импресарио. При этом она не была коллекционером, не копила, не дрожала над «сокровищами».
«Я не уважаю искусство. Я его создаю!» — говорила она о себе.
Русские сезоны
Ее безупречный вкус практически не давал сбоев. Кокто, Пикассо, Майоль, Пруст, Ибсен — имена ее новых друзей становились известны всем. Сергей Дягилев, терпевший колоссальные убытки во время первого «Русского сезона» в Париже, стараниями Миси стал триумфатором. Она скупила все билеты на премьеру «Бориса Годунова», который… с треском проваливался в первый парижский сезон.
Восхитительный голос Шаляпина буквально сразил Мисю, а в Дягилеве она сразу распознала родственную душу. Мися со свитой поклонников просидела три спектакля в полупустом зале, наслаждаясь оперой. На четвертый спектакль слушать «Годунова» пришел весь Париж. Раз эти русские так интересны миссис Эдвардс, значит, это модно, и нужно купить лучшие билеты.
03.11.2020
Мися Серт, пожирательница гениев
802 42Добавить в избранное 8952
Есть таланты, настолько опережающие свое время — что оценить их по достоинству могут разве что потомки, но не современники. Талантливые женщины прошлого очень часто лишены даже этой посмертной благодарности: их имена стирает из памяти неумолимое Время.
Такая судьба и у Марии Годебской: она была очень талантлива, она опередила свое время, ее имя забыли. Но ее тень живет в картинах кисти великих современников — Тулуз-Лотрека, Ренуара, Боннара, Пикассо. Она живет в романах Пруста и Ибсена, в стихах Верлена и Малларме, в музыке Стравинского и Равеля.
Урожденная Мария София Ольга Зинаида Годебская сменила много фамилий: мадам Натансон, миссис Эдвардз, Мизия Серт по последнему мужу, испанскому художнику — но в те дни, когда ее имя было на слуху у всего Парижа, ее звали просто Мися. А иногда к этому странному для парижан имени добавляли странный титул «пожирательница гениев». Хотя на самом деле она была для гениев не пожирательницей, а музой, добрым гением, ангелом-хранителем. Она знала, как мучать — чтобы заставить творить. И знала, ради чего стоит это делать.
Сказка о сиротке Мисе
Рождение Миси связано с трагической смертью ее матери. Ее отец, архитектор и скульптор Киприан Годебский, получил заказ на оформление интерьеров дворца в Царском Селе в 1872 году. Он был неплохим художником, но совсем не был хорошим мужем. Когда беременная жена приехала к нему в Царское село, она застала Киприана врасплох: он изменял ей с ее родной сестрой! Потрясение было сильнейшим: внезапно начались схватки, на свет появилась маленькая Мися — но ее мать во время родов умерла. Мисю воспитывала русская бабушка, прекрасная пианистка, светская дама, любившая жить в роскоши, несмотря на ограниченность средств. Ее дед, скрипач-виртуоз, научил маленькую Мисю нотам прежде, чем она выучила алфавит. Мися оказалась очень способной ученицей: ее игрой восхищался знаменитый Ференц Лист, который был частым гостем в доме ее бабушки и деда. Отец, изредка забиравший малышку к себе, тем временем заводил все новых подружек, которые относились к девочке далеко не ласково. Однако по настоянию отца Мися переехала с ним в Париж, где ее поместили в пансион при церкви Сакре-Кер. О времени учебы она впоследствии будет вспоминать, как узник, отсидевший шестилетний срок в тюрьме строгого режима. Единственной радостью были ежедневные уроки музыки у знаменитого учителя Форэ, который пророчил ей большое будущее.
В 14 лет, во время каникул, Мися сильно поссорилась с очередной мачехой и сбежала из дома.
Это бегство осталось тайной для биографов, известно только, что сначала она жила в Лондоне на деньги, которые одолжила в день бегства у португальского консула, который был частым гостем в доме ее бабушки. После поисков ее обнаружили в Париже, в дешевой съемной квартире, которую она оплачивала… уроками игры на фортепиано по протекции своего учителя Форэ. Какой позор: зарабатывать на жизнь игрой на фортепиано! Приличные девушки на выданье в те времена не зарабатывали своими талантами, и поступок Миси ставил под угрозу не только ее честь, но и честь все ее семьи. Это был настоящий скандал, ее ждало суровое наказание и строжайший надзор. В те времена для девушки ее круга был только один способ вырваться из-под домашнего ареста. И этим способом Мися вскоре воспользовалась.
Мадам Натансон и «Ревю Бланш»
В 15 лет Мися вышла замуж за своего кузена Таде Натансона, начинающего бизнесмена, которому в тот момент едва исполнилось 19 лет. Замужество не только освободило Мисю от домашнего надзора, оно позволило ей вести ту жизнь, о которой она мечтала: и она, и ее муж были буквально помешаны на искусстве. В их уютный дом на улице Сен-Флорантен приходили Пруст, Мане, Ренуар, Дебюсси, Малларме, Андре Жид — и все они восхищались умом, красотой, утонченностью молодой хозяйки, но не брезговали и чеками ее мужа, который стремительно разбогател. Друзья-художники запечатлели Мисю на многочисленных и удивительно противоречивых портретах, друзья-поэты посвящали ей стихи, а друзья-писатели списывали с нее героинь романов. Она действительно обладала необыкновенным даром: влюблять и вдохновлять. Пока Тэди Натансон в поте лица занимался бизнесом, Мися околдовывала гениев Belle Epogue.
Тулуз-Лотрек. Мися за фортепиано (1897)
Малларме расписывал ей веера своими сонетами, Верлен рыдал от страсти, читая ей свои стихи, Боннар рисовал обои для ее салона, Тулуз-Лотрек писал ее портреты — большинство из них она сожгла в камине в припадке ярости, когда его не стало, а стол, который он ей разрисовал — выбросила при очередном переезде. О ее любовной связи с Ренуаром перешептывались. Достоверно известно, что он нарисовал семь ее портретов, один откровеннее другого. Ренуар кричал Мисе, надевавшей для позирования довольно открытые платья: «Ниже, еще ниже! Неужели ты так и не покажешь мне свою грудь? Во имя неба, это настоящий смертный грех!»
Огюст Ренуар. Мися с собачкой (1906)
В 1889 году Таде, его брат Александр и Мися решили создать журнал, где был бы открыт простор новым талантам и новым идеям. Так появился знаменитый «Ревю Бланш», о котором Андре Жид сказал: «Это был центр мира, откуда расходились все пути». Издателем был Александр Натансон, главным редактором — Тадэ, а главным организатором и идеологом была Мися. Если бы она родилась в наше время, ее бы ждала блестящая журналистская карьера — но в XIX веке женщинам ее круга полагалась только роль жены. Поэтому на страницах журнала Мися появлялась только в виде портретов — Тулуз-Лотрек, Вюйяр, Боннер рисовали ее для обложек и реклам «Ревю Бланш». Мися Натансон, в черном плаще или в мехах, в шляпе с вуалеткой стала для французской интеллигенцией символом самого передового журнала того времени — а на самом деле она была его сердцем, его музой, негласным редактором и службой пиара. Она искала авторов, придумывала темы, исподволь вносила правки, и постоянно нахваливала журнал всем своим знакомым. Журнал «Ревю бланш» печатал лучших авторов все 12 лет своего существования. На его страницах печатались Золя, Верлен, Пруст, Малларме, Оскар Уйальд.
Созидательница и разрушительница
У Миси был еще один дар, из которого она и сделала себе если не профессию, то, по крайней мере, громкое имя. У нее был безупречный вкус. Из бурлящего потока артистической жизни Парижа Мися умела вылавливать настоящие жемчужины. Она видела то, что не всегда было заметно ее современникам, окружала себя талантами, а подчас и руководила ими. А еще она была наделена неуемной энергией — в равной мере созидательной и разрушительной. Для своих друзей, которых считала гениальными, она договаривалась о заказах, заводила полезные знакомства, устраивала концерты и благотворительные вечера. Она от природы была продюсером и пиарщиком — вот только в ее время никто еще не знал, что могут существовать такие профессии, особенно, если речь шла о женщине.
Нравы Парижа на рубеже веков были отнюдь не строгими, и мало кто верил, что Мися хранит верность своему вечно занятому мужу. Сама она о своих романах не распространялась, но самое главное: она уничтожила все свидетельства былых увлечений. Она сожгла письма Пруста, Ибсена, откровенные рисунки Виллара, признания Клемансо и Малларме. Ей не нравилось, когда за спиной сплетничали, но она хотела владеть умами и душами тех, кого считала гениями. Душами, но не телами.
«Ревю Бланш» под неприметным, но настойчивым контролем Миси, стал пользоваться спросом. В нем печатали статьи обо всех культурных событиях Парижа, о новостях и сплетнях богемного и светского мира — от оформления интерьеров до живописи и оперы. Мися обо всем знала из первых рук, и умела использовать информацию, но, к сожалению, она ничего не смыслила в финансах. Однако цели она добилась, несмотря на то, что эта цель очень дорого стоила Тэди Натансону: парижане считали «Ревю Бланш» модным.
Салон Миси стал заветной целью для начинающих талантов, и оставался «кузницей гениев» долгие годы. А сама Мися стала законодательницей мод. Если на концерт или выставку приходила она со своей свитой, и начинала аплодировать — успех был гарантирован. Избалованные парижане поверили в то, что Мися не ошибается: если уж она хвалит, то это действительно хорошо. Самое главное: так оно и было. Она не ошибалась! При этом мадам Натансон была чудо как хороша. Ее стали приглашать на светские вечера в «большой свет» — аристократы и нувориши считали за честь, если мадам Натансон нанесет визит в их салоны. При этом сама мадам Натансон и ее молодой муж были убежденными социлистами. Тадэ поддерживал социалистическое движение не только морально, но и финансово, участвовал в создании Лиги прав человека, и поставил себе целью: создать идеальные условия труда для своих рабочих. Мися поддерживала его, но вскоре стало понятно: безумные прожекты Тадэ привели их на грань разорения, и нужен меценат, который поддержит и «Ревю Бланш», и утопический «город будущего».
Эдвардс
За очередным светским завтраком она познакомилась с мультимиллионером Альфредом Эдвардсом, который просто сошел с ума от страсти, и ради Миси был готов буквально на все. Эдвардс был женат, у него были дети, но его страсть к Мисе была поистине неукротимой. По одной из легенд, жена Эдвардса умоляла Мисю стать любовницей собственного мужа…
В конце-концов Мися поддалась настойчивости Эдвардса, который одновременно с осадой капризной красавицы расставил ловушки и для ее мужа. Эдвардс согласился стать спонсором проектов Тэди, но взамен потребовал у него… отдать ему красавицу-жену. Но настоящий скандал разразился, когда Эдвардс развелся сам, и сделал Мисе предложение. Мися согласилась стать залогом в этой сомнительной сделке. В 1905 году она развелась с Тадэ и стала миссис Эдвардс.
Она никогда не скрывала, что сделала это из-за денег. Самообман был не в ее стиле. А «чистосердечное признание» должно было резко оборвать шепотки за ее спиной: не о чем шептаться, если всем все известно из первых рук. На какое-то время предельная (и даже циничная) откровенность стала для Миси защитой от сплетен и пересудов, а огромные деньги Эдвардса усилили эффект.
Молодая красавица, королева парижских салонов, законодательница мод, стала вдобавок женой богача. Он строил замки и дарил их ей — она смеялась и приказывала продать, потому что в замках ей скучно:
«Зачем мне ограничивать себя какими-то сотнями акров, когда я могу владеть целым миром?» — сказала она как-то. Эдвардс построил 100-футовую яхту, назвал ее именем и подарил ей. Карузо пел серенады на борту для прекрасной хозяйки, а она капризничала и просила его замолчать. «Я, великий Карузо, лучший из лучших, передо мной принцы стояли на коленях — а эта женщина просит меня умолкнуть, потому что она слушает крики чаек!» — жаловался Карузо на несносную Мисю.
Миллионы Эдвардса уходили не только на бриллианты, туалеты от парижских кутюрье и особняки, обставленные по последнему слову моды. Мися тратила деньги Эдвардса щедрой рукой — на своих друзей-художников, на помощь сиротам из рабочих семей и всем, кто обращался к ней в минуты нужды. Кого-то выкупала из тюрьмы, оплачивала долги, кому-то снимала дачу в пригороде, для кого-то хлопотала о бенефисе или искала лучшего в Париже врача…И пусть высшее общество встретило ее в качестве мадам Эдвардс ледяным холодом, она находила утешение среди людей, которых искренне любила: нищих художников и музыкантов, бездомных поэтов, сумасшедших импресарио. При этом она не была коллекционером, не копила, не дрожала над «сокровищами».
«Я не уважаю искусство. Я его создаю!» — говорила она о себе.
Русские сезоны
Ее безупречный вкус практически не давал сбоев. Кокто, Пикассо, Майоль, Пруст, Ибсен — имена ее новых друзей становились известны всем. Сергей Дягилев, терпевший колоссальные убытки во время первого «Русского сезона» в Париже, стараниями Миси стал триумфатором. Она скупила все билеты на премьеру «Бориса Годунова», который… с треском проваливался в первый парижский сезон.
Восхитительный голос Шаляпина буквально сразил Мисю, а в Дягилеве она сразу распознала родственную душу. Мися со свитой поклонников просидела три спектакля в полупустом зале, наслаждаясь оперой. На четвертый спектакль слушать «Годунова» пришел весь Париж. Раз эти русские так интересны миссис Эдвардс, значит, это модно, и нужно купить лучшие билеты.
Пьер Боннар. Мися (1908)
С Дягилевым Мися дружила долгие годы. Она была меценатом, и утешителем, и музой, и другом. Она вообще умела дружить и умела любить. Пикассо получил свой первый оплаченный заказ благодаря Мисе: она уговорила «милого Сержа» заказать у безвестного испанца декорации к балету, которые, кстати, совсем не понравились заказчику. Дягилев ради нее мог стерпеть и не такое: он называл Мисю «единственной женщиной, на которой мог бы жениться». Он восхищался ее силой воли, ее умением вести дела, мужским, несгибаемым характером.
Ни один спектакль Дягилева не обходился без прямого участия Миси. В нее были влюблены Стравинский и Равель, она давала советы танцовщикам дягилевской труппы, придумывала костюмы и афиши, финансировала и восхваляла все, что делал Дягилев в «Парижских сезонах».
Мадам Серт
История с Эдвардсом окончилась весьма печально: он снова влюбился, на этот раз — в молоденькую актрису, и бросился в новую любовную авантюру. Впрочем, Мися задолго до Мерилин Монро поняла, что лучшие друзья девушек — бриллианты, и несколько неплохих «дружков» припрятала на черный день. Горевала она тоже недолго: как раз во время развода с Эдвардсом в ее салон на бульваре Вольтера буквально ворвался безумный испанец с сомбреро в руке. Он рухнул перед Мисей на колени и стал умолять ее поехать с ним в Рим — всего на пару недель. «Римские каникулы» растянулись на десятки лет, а Хосе-Мария Серт, модный испанский художник, превратился из «актера второго плана» — в главного героя ее жизни.
Мися и война
Вскоре после ее третьего замужества началась война, которую поначалу не приняли всерьез. Казалось, что это просто новое развлечение для слегка пресыщенной публики. Мися, благодаря своим связям, получила разрешение на организацию конвоя для доставки медицинской помощи в военные госпитали. Она попросила авто у владельцев магазинов готового платья — таким клиентам, как она, отказать было невозможно. Шоферами были назначены Серт, Кокто, Ириб и еще несколько знакомых. Кокто красовался в костюме медбрата, дизайнером которого был сам великий Пуаре, самый известный кутюрье Парижа. Все страшно веселились, готовясь к новому «спектаклю». Возглавлял колонну из 14 машин «Мерседес» самой Миси.
Так они ездили три месяца по военным дорогам, и веселая прогулка вскоре превратилась в такой кошмар, что даже у «железной Миси» сдали нервы. Они проезжали по дорогам, которые были буквально вспаханы снарядами, видели страшные смерти и изуродованные войной селения. Мися очень многое сделала для раненых, потратила целое состояние на помощь пострадавшим, хлопотала об устройстве госпиталей и эвакуационных кортежей, и добилась решения об организации военно-полевых госпиталей от самого Клемансо, всесильного премьер-министра Франции — но поездка привела ее в тяжелейшее душевное состояние. Веселая прогулка едва не стоила ей жизни.
Подруги
После войны судьба свела Мисю с такой же сильной, властной и энергичной женщиной — она познакомилась с Коко Шанель. Они стали ближайшими подругами, хоть эта дружба очень часто напоминала соперничество. Надо отдать должное откровенности Коко, которая написала в своих мемуарах: «Если бы не Серты, я бы так и умерла дурой». Благодаря покровительству и связям Миси, Коко получала роскошные заказы, а через Дягилева свела знакомство с семьей великого князя Дмитрия Романова, с которым у Коко был долгий роман. До начала 30-х Мися и Коко были законодательницами парижской моды. Коко придумывала, а Мися была «витриной»: у кого бы еще хватило смелости надеть брюки вместо платья и выйти на солнце без зонтика и в купальном костюме! Но если носит Мися, значит, это модно…
Мися организовывала для подруги заказы и в театральном мире, познакомила Шанель со всем артистическим Парижем. В своих мемуарах Коко напишет: «Мися была единственной женщиной, которую я и поныне считаю гениальной».
Конец Прекрасной эпохи
В 1929 году в Венеции умер Дягилев. Для Миси это был страшный удар: она по праву считала себя «крестной матерью» русского балета в Париже, а самого Дягилева нежно любила. Чтобы похороны прошли достойно, Мися заложила в ломбард свой последний бриллиант, оставшийся от прежней, роскошной жизни. Вместе с Дягилевым уходила и эра владычества Миси над сердцами и умами гениев. Мир стремительно катился в пропасть, на него надвигалась новая, самая страшная в истории война, и люди были заняты выживанием, а не искусством. Эпоха Миси, ее расцвет остался в прошлом.
Окончательно добил ее любимый муж Серт. Прожив в счастливом браке 20 лет, Мися впервые узнала, что такое разбитое сердце: ее обожаемый Серт влюбился в юную и прекрасную грузинскую принцессу Русудан Мдивани… «Это было естественно, и это было ужасно», — написала она в дневнике, который стала вести после его смерти в 1945 году.
Она пережила Серта на 4 года. Умерла Мизиа Серт в одиночестве, в своем особняке на бульваре Вольтер. Перед смертью она стала зависеть от наркотиков, почти ослепла и утратила всякий интерес к жизни. Ей было попросту незачем жить. Когда-то Кокто сказал ей: «Ангелы летают до тех пор, пока верят, что могут летать». Мися Серт, ангел-хранитель гениев Belle Epоque, перестала верить в то, что она нужна людям. Ее эпоха закончилась.
Эпилог
В последний путь Мисю провожала верная подруга Коко. Она хладнокровно вошла в спальню, где лежала умершая, закрыла за собой дверь, и вышла через час.
На кушетке, среди белых цветов, лежала прекрасная Мися. В изысканном белом платье, с красивой прической, аккуратно и умело накрашенная, она казалась спящей — и немногочисленные друзья, которые пришли попрощаться, были потрясены тем, что увидели. Шанель сотворила чудо: в последнюю прогулку Мися отправилась во всем блеске. На нежном белом шелке лежала бледная роза. Завершающий штрих, последний подарок верной Коко.
Несколько лет после смерти Миси все, кто приходил к ее могиле, видели одинокую свежую розу на сером камне. Невидимая рука каждый день присылала свежий цветок на тихое сельское кладбище, где нашла вечный покой та, что была известна всем, а ныне всеми забыта.
Источник: izbrannoe.com