Хотя из-за пандемии традиционная международная ярмарка интеллектуальной литературы non/fiction оказалась перенесенной на март 2021г., ее основные книжные новинки уже анонсированы. Журнал «NewRezume.org» опубликовал внушительный список из нескольких десятков книг, заслуживающих нашего внимания.
И все же одной книги в данном списке, на мой взгляд, не достает. Это книга британского историка Тейлора Даунинга «1983-й. Мир на грани», недавно изданная Издательством «Политическая энциклопедия» при поддержке Президентского центра Б.Н.Ельцина. В 2019г. она стала одним из лауреатов премии лондонского Пушкинского дома, которая вручается за лучшее произведение о России в жанре нон-фикшн на английском языке.
Об обстоятельствах
Чем она интересна? Прежде всего тем, что восполняет дефицит наших знаний о том, как почти четыре десятилетия назад мир действительно оказался на грани ядерной катастрофы. На фоне назойливых напоминаний о необходимости помнить об уроках Второй мировой войны, у нас практически ничего не говорится о событиях более недавнего времени, о причинах их породивших, о потребности предметного анализа действий в 1983 году СССР и США, поступков Рейгана и Андропова. Тейлор Даунинг делает это. И потому книга заслуживает, чтобы, не ограничиваясь краткой рецензией, обратиться к ее содержанию более подробно и, по возможности, близко к тексту. Объективный труд автора не только, и, быть может, не столько о происходивших событиях, но прежде всего о психологическом аспекте распространившейся тогда политической истерии.
Разумеется, ее прологом была гонка СССР и США за превосходство в обладании наиболее мощным ядерным оружием. Хиросима из трагедии 1945 года превратилась в своего рода единицу этой мощности: водородная бомба- 1000 «хиросим», литиевая- 2000… «В октябре 1961 года Советы осуществили самый большой взрыв из когда-либо производившихся на Земле. Через несколько дней после этого советский руководитель Никита Хрущев хвастался на проходившем в Москве съезде коммунистической партии, что его мощность составляла 50 млн тонн в тротиловом эквиваленте- во много раз больше мощности всех взрывчатых веществ, использованных всеми участниками Второй мировой войны на всем ее протяжении.» (Т.Даунинг.1983-й. стр.14)
Тезис «взаимно гарантированного уничтожения» озвученный Макнамарой, занимавшим при Кеннеди пост министра обороны США и кубинский ракетный кризис несколько успокоили страсти и даже в итоге привели к подписанию в 1972 году Ричардом Никсоном и Леонидом Брежневым договора об ограничении стратегических вооружений. Однако после ввода советских войск в Афганистан еще при Президенте США Картере, назвавшем в ежегодном послании 1980 г. это вторжение «самой серьезной угрозой миру со времен Второй мировой войны», договор 1972 года перестал действовать.
Покушение на Р.Рейгана 30 марта 1981 года, всего через два месяца после его вступления в должность Президента США, стало для него определенным импульсом задуматься о перспективах гонки вооружений. «Может быть, — вспоминал он позже, — именно оказавшись на волосок от смерти, я смог понять, что за те годы жизни, которые даст мне бог, я должен сделать все возможное, чтобы ослабить угрозу ядерной войны.» Поэтому, еще не выздоровев, он пишет от руки письмо Брежневу. Государственный департамент оказался не согласен с некоторыми положениями этого письма и их подкорректировал. Однако Рейган был не доволен этим, и в итоге в СССР ушли оба письма. Какова их дальнейшая судьба — неизвестно.
Вскоре после выздоровления президента состоялись учения под названием «Лига плюща-82», которые были репетицией управления вооруженными силами после нанесения Соединенным Штатам ядерного удара. Похоже, пишет Даунинг, Рейган, наблюдая за происходящим, был поражен стремительностью и масштабом событий и, по словам проводившего учения Томаса Рида, «действительно понял, каким может стать ядерное нападение Советского Союза на США» (1983-й, стр.59). Когда же ранее подобные учения проводились в СССР, принимавший в них участие Брежнев был ошеломлен смоделированными людскими и материальными потерями настолько, что, когда пришло время нажать на кнопку, он побледнел и нервно спросил у министра обороны: «Вы уверены, что это просто учения?». В общем, в СССР знали, что новейшие американские ракеты «Першинг», будучи размещенными в Европе, могли бы поразить Москву через шесть минут после запуска, а в США представляли, что советские подводные лодки в Атлантическом океане, запустив ракеты, за аналогичное время смогут достичь такой цели, как Вашингтон.
В книге отмечается, что здравые размышления президента часто отличались от его воинственной риторики. Выступая в марте 1983 года в Орландо, Рейган назвал Советский Союз «империей зла». При этом, американский президент хотел обратить внимание советского руководства на его выступление. Своей цели он достиг. В мае 1981 года на совещании сотрудников КГБ Андропов сказал, что «новая американская администрация активно готовится к войне, и заявил, что существует большая вероятность того, что США нанесут упреждающий ядерный удар. Он потребовал приступить к осуществлению совершенно новой разведывательной операции при совместном участии КГБ и ГРУ, получившей название «Операция РЯН»: «ракетно-ядерное нападение». (1983-й, стр.75). Хотя в книге операция названа именно так, в документах, выходивших из-под пера Андропова, она обозначалась ВРЯН — внезапное ракетно-ядерное нападение.
В ходе ее проведения психоз поиска резидентурами признаков подготовки РЯН дошел до того, что они занимались подсчетом горящих в позднее время окон в зданиях министерств обороны и иностранных дел. А ее главнейшим показателем был признан выявленный 24 и 25 октября 1983 года советскими станциями прослушивания активный обмен сообщениями между Лондоном и Вашингтоном. Все это, разумеется, было абсурдом. Почему- то в КГБ не связали интенсивность общения с вторжением США на Гренаду и негодованием британского правительства военными действиями американской армии против независимой страны ее Содружества. (1983-й, стр. 194) Эти подробности стали известны британской службе МИ-6, а затем и Маргарет Тэтчер от завербованного сотрудника лондонской резидентуры КГБ Олега Гордиевского.
Дорога в никуда
Однако, «масла в огонь» подливали и США. В течение двух недель во время проходивших в апреле 1983 года учений «Флит-Экс-83» американские группы авианосцев бороздили Охотское море параллельно сибирскому побережью, словно бросая вызов находившимся там советским аэродромам, военно-морским базам и военным гарнизонам. Их сопровождали бомбардировщики В-52 и усовершенствованные самолеты дальнего обнаружения, оснащенные радарами и электронной аппаратурой подслушивания, которая могла осуществлять радиоперехват советских систем связи. В одну из ночей авианосец «Мидуэй», выключив электронное оборудование, проследовал на юг, к Курилам. И внезапно повернул на север около полуострова Камчатка. На следующий день взлетевшие с авианосцев самолеты совершили учебный налет на советскую военную базу на острове Зеленый Курильского архипелага. Через два дня Кремль выразил по этому поводу официальный протест. Эти маневры были образцом американской военной авантюры нового типа, известной как «психологические операции». Их осуществлял не только Военно-морской флот США. Иногда и ВВС США посылали свои бомбардировщики на Северный полюс, чтобы, летая над ним, наблюдать за реакцией советских радаров. Другие самолеты летали вдоль границ или очень близко к границам, проверяя скорость реакции советских военных. «Психологические операции», разумеется, оставались сверхсекретными. Бывший заместитель министра обороны Фред Айкл вспоминал: «Дело было очень чувствительным. Никаких записей по этому поводу не вели, так что не осталось никакого документального следа». (1983-й, стр.125.127,128)
На фоне этих фактов, приведенных автором книги, несколько по-иному выглядит история со сбитым 1 сентября 1983 года корейским авиалайнером Боинг 747, выполнявшим рейс 007 Нью Йорк-Сеул. Почти одновременно с ним в небе находился другой самолет- разведчик Боинг RC-135, принадлежавший ВВС США и занимавшийся слежкой за советскими ракетными испытаниями. Из-за сбоя в программе автоматического пилотирования гражданский самолет, отклонившийся от курса на 240 км, влетел в ту же зону, угрожающе направляясь к полуострову Камчатка. Во всем регионе была напряженная обстановка со времени проводившихся в апреле маневров «Флит-Экс-83», после которых Андропов приказал войскам ПВО сбивать каждый самолет, вторгающийся в советское воздушное пространство (1983-й, стр.142-143). Что и было сделано. Все 169 человек, находившиеся на борту Боинга 747 погибли.
Тем не менее первая реакция в США на произошедшую трагедию была спокойной- произошла ошибка или, как ее охарактеризовал Рейган «объяснимая случайность». Принеся извинения и раскаявшись в произошедшем, эту реакцию вполне можно было «законсервировать». Первоначально такой вектор развития и был взят на вооружение Андроповым. Вызванному в Москву из Вашингтона послу Анатолию Добрынину он сказал: «Наши военные совершили грубую ошибку, сбив этот самолет, и нам, похоже, понадобится много времени, чтобы разобраться с этими неприятностями». Перед отъездом из Москвы Добрынин посетил Министерство обороны и обнаружил Устинова, распекающим генералов с Дальнего Востока. Добрынину разъяснили, что старые радиолокационные сети упустили авиалайнер и «нервные» диспетчеры ошибочно приняли его за находившийся в той же зоне американский разведывательный самолет. Поскольку «их силуэты были одинаковыми, его по ошибке и сбили.» (1983-й, стр.162-163) Взяв на вооружение ключевое слово «ошибка», Добрынин вернулся в Вашингтон.
Однако в Москве все стало развиваться по иному сценарию. Будучи больным, Андропов отправился в Крым, и заседание Политбюро вел Черненко. Хотя тон задавал могущественный Устинов. Он пояснил, что его долг- защищать Вооруженные силы с их славной историей, восходящей к победе над фашизмом в 1945 году и заявил о полной правоте военных, о том, что самолету неоднократно давались указания пойти на посадку на наш аэродром. В итоге, как свидетельствует стенограмма, все согласились с Устиновым и объяснили произошедшее «провокацией американского самолета-разведчика». В опубликованном сообщении ТАСС говорилось, что самолет-нарушитель вошел в советское воздушное пространство без разрешения, летел без аэронавигационных огней и не реагировал на предупреждения. А официальная государственная газета «Правда» сделала вывод: «Факты убедительно свидетельствуют, что грубое нарушение советской государственной границы южнокорейским самолетом и его глубокое вторжение в пространство Советского Союза являлось преднамеренной, заранее спланированной акцией, преследовавшей далеко идущие политические и военные цели». Никаких извинений за гибель людей в результате трагедии, разумеется, не последовало. Это, спустя семь лет, сделает только М.С. Горбачев.
А тогда градус самооправдания и обвинений США в злонамеренности только возрастал. 9 сентября в Москве двухчасовую пресс-конференцию провел начальник Генерального штаба маршал Николай Огарков. Кстати, на страницах книги мы с ним встречаемся не впервые. Ранее в ней упоминается, что в марте 1983 года он якобы сказал в «удивительно откровенном интервью» западному журналисту: «Мы не сможем сравниться с качеством вооружения США в течение еще одного или двух поколений. Современная военная мощь основана на технологии, а технология основана на компьютерах. В США маленькие дети играют с компьютерами… Здесь у нас даже нет компьютеров в каждом отделе Министерства обороны. И по причинам, которые вы хорошо знаете, мы не можем сделать компьютеры доступными в нашем обществе. Мы никогда не сможем догнать вас в современном вооружении пока у нас не произойдет экономическая революция».
Я был настолько обескуражен прочитанным, что засомневался в его правдивости. И, хотя уже убедился в добросовестной работе автора с источниками, собственную проверку все же решил провести. Даже если сказанное маршалом — правда, то где именно все это происходило, при условии, что в США Огарков не летал. В Москве? Но кто дал ему разрешение на интервью? В размещенных в конце книги примечаниях, относительно сказанного маршалом следовала ссылка на интервью Лесли Гелбу в газете «Нью Йорк Таймс». Номер и дата выхода этой газеты не указаны, зато есть источник цитирования: Fisher Ben. A Cold War Conundrum.P.12.
Бен Фишер — официальный историк ЦРУ. И именно на сайте ЦРУ, который пришлось посетить, размещена его книга. На стр. 12 в ней действительно приводятся так обескуражившие меня слова Огаркова, причем заканчиваются они еще более вызывающе- «экономическая и политическая революция». После нее Бен Фишер дает ссылку, пройдя по которой, можно прочитать: «Гелб провел этот разговор с Огарковым всего через несколько дней после объявления Рейганом SDI (Стратегическая Оборонная Инициатива от 23 марта 1983 года, известная также как «звездные войны»), но он не сообщал об этом до 1992 года». Все стало на свои места. Во-первых, никакого интервью не публиковалось. Во- вторых, ничего подобного Огарков, скорей всего, не говорил. Он слишком хорошо знал одну из заповедей системы, которой служил: «Слово не воробей, скажешь лишнее — вылетишь».
Впрочем, вернемся к пресс-конференции Николая Огаркова 9 сентября. В США она была показана в прямом эфире новой телекомпанией «Си-Эн-Эн» и огромная аудитория могла видеть и слышать все. Водя указкой по огромным картам, маршал заявил: «Неопровержимо доказано, что вторжение самолета южнокорейской авиакомпании в советское воздушное пространство было преднамеренной тщательно спланированной разведывательной операцией. Она управлялась из определенных центров на территории США и Японии». Кроме того, Огарков дал прослушать аудиозапись переговоров пилота СУ-15 Осиповича, сбившего авиалайнер, и его диспетчера, в которой сквозь помехи можно было разобрать слова о том, что пилот стрелял из авиапушки вдоль носовой части авиалайнера, который «летел, не мигая своими авиационными огнями». Эта часть записи, как очень быстро определили американские эксперты, была полнейшей выдумкой и фальсификацией. Позже Осипович рассказывал, как старший офицер явился к нему на авиабазу на Сахалине и приказал записать эти слова. Когда же Осипович зачитывал текст, то офицер держал около микрофона электрическую бритву, создававшую фоновый шум, имитирующий шум в настоящих записях из кабины экипажа.
После этих нюансов разговор Громыко с госсекретарем США Шульцем оказался, по его словам, самым тяжелым за все годы работы министром иностранных дел, на протяжении которых он имел дело с 14 американскими госсекретарями. Вслед за этим губернаторы штатов Нью Йорк и Нью Джерси в одностороннем порядке запретили самолету Громыко приземляться в их штатах при прилете на заседания Генеральной ассамблеи ООН. Это было нарушением установленного порядка, и в итоге Громыко не поехал.
28 сентября Андропов сделал свое первое публичное заявление о катастрофе со сбитым самолетом и по всем основным позициям солидаризировался с Огарковым, образно говоря, забив последний гвоздь в гроб своих же более ранних и примирительных оценок произошедшего. В сверхсекретной истории АНБ, написанной в 1999 году, резюмировалось, приводимое в книге Даунинга мнение разведывательного сообщества относительно инцидента с рейсом 007. В нем, в частности, говорится: «Белый дом ухватился за инцидент со сбитым самолетом и выжал из него все, что имело ценность для пропаганды. Это была одна из тех возможностей, которые выпадают только раз в жизни.» (1983-й, стр.168) К сказанному можно добавить одно: такая возможность Белому дому не «выпала», а была, можно сказать, услужливо преподнесена руководителями Советского Союза, их неразумными словами и действиями. Назови они произошедшее трагической ошибкой и принеси извинение за случившееся и «выжимать» что- либо из данной ситуации было бы просто бессмысленно.
Очень впечатляют, описанные в книге два эпизода поведения людей в экстремальной ситуации, катастрофичность которой впоследствии оказывается ложной. Первый из них- действия Збигнева Бжезинского — советника по национальной безопасности президента Картера. Однажды в три часа ночи ему позвонил советник президента по военным вопросам Одом и сообщил, что по своей связи он только что услышал о запуске 220 советских ракет, нацеленных на Соединенные Штаты. Что Бжезинский в идеале должен сделать, зная о том, что время реагирования президента составляет от 3 до 7 минут? Оптимальный вариант— разбудить Картера. Однако он, поручив Одому привести Стратегическое командование в состояние боеготовности, предпочитает подождать минуту. Через тридцать секунд от Одома следует второй звонок и поступает информация об уже запущенных 2200 ракетах. Бжезинский, вновь немного ожидает прежде чем позвонить спящему президенту и посоветовать нанести по Советскому Союзу полномасштабный ответный удар. Во время этой паузы Одом звонит третий раз и сообщает, что другие системы предупреждения никаких запусков ракет не зафиксировали. Все это оказалось ложной тревогой. Кто-то из сотрудников центра NORAD включил один из компьютеров с записью военных учений. Окажется также, что Бжезинский в ту тревожную ночь не разбудил не только президента, но и собственную жену.
Второй эпизод происходит 26 сентября 1983 года, через двадцать пять дней после истории со сбитым южнокорейским Боингом в подмосковном «Серпухове-15», на главной советской станции дальнего обнаружения пусков ракет, аналогичной центру NORAD в США. Вечером этого дня на дежурство на командном пункте заступил подполковник Станислав Петров, по должности заместитель начальника отдела боевых алгоритмов. Первоначально смена проходила, как обычно. Граница между ночью и днем на мониторе медленно перемещалась через Соединенные Штаты. Спутник, известный, как «спутник номер пять», проходил через высшую точку своей орбиты в 32 километрах над землей. Внезапно, через 15 минут после полуночи, спокойствие смены прервалось громким ревом сирены, а на большом мониторе замигали огромные красные буквы: «Старт…старт…старт». Все операторы и аналитики, вскочив со своих мест, смотрели на Петрова, не зная, что делать. Он приказал всем аналитикам изображений докладывать, что они видят. Однако никаких признаков ракетного запуска никто не зафиксировал. На оптических изображениях со спутника было много белых следов, но ни один из них не походил на вспышку ракеты. И Петров принимает решение сообщить в командный центр, что тревога ложная, а сотрудникам дает указание выключить аппаратуру и через несколько секунд включить ее снова. Через несколько секунд сирена снова завыла и на экранах опять появилось сообщение о запуске. Однако Петров, вновь полагаясь на интуицию, и на этот раз сообщает в командный центр о ложности тревоги. Система была еще раз перезапущена и после ее включения все, как и раньше, услышали пронзительный вой сирены. Однако сообщение было другим: «Ракетное нападение…ракетное нападение…ракетное нападение». При этом аналитики сообщали, что не смогли обнаружить признаков запуска и утверждали, что никаких сбоев в работе электронно-вычислительных систем не было. Впоследствии Петров признавал, что был «в ужасе» и даже чувствовал себя так, будто его «временно парализовало». Он был убежден, что тревога ложная, но знал, что сообщение о ней пошло по системе, и Начальнику Генштаба Огаркову с Министром Устиновым доложили, что в «Серпухове-15» выявлены приближающиеся ракеты. Возможно в известность об этом поставлен и Андропов, а значит оповещены все трое, отвечающие за организацию ответного ядерного удара. Через несколько минут в командный центр прибыли начальник «Серпухова-15» и главный инженер. Все старшие офицеры уже начали понимать, что если бы ракеты были действительно запущены, то теперь их бы уже обнаружили другие станции слежения. Впоследствии было установлено, что Петров оказался прав, датчики спутника номер пять уловили отражение солнца от высотных облаков во время осеннего равноденствия, а сверхскоростная ЭВМ спутала его со вспышкой ракеты. (1983-й, стр.174-178) Одним словом, подвел «технический фактор». А человеческий? Надо признать, что в обоих случаях — у американца Збигнева Бжезинского и русского Станислава Петрова, интуиция сыграла решающую роль в предотвращении катастрофы. Правда, впоследствии их жизнь сложилась по-разному. Бжезинский, ушедший со своего поста одновременно с Картером, в 1981 году был награжден Президентской Медалью Свободы- одной из высших наград для гражданских лиц. Для Петрова инцидент стал причиной завершения его карьеры. Его обвинили в том, что в ту ночь он не полностью внес записи в журнал оперативного контроля и оставили без работы с существенно урезанной пенсией. В 2006 году в Нью Йорке он получит статуэтку в виде лежащего на ладони земного шара с выгравированными словами генерального секретаря ООН Кофи Аннана; «Станиславу Петрову, человеку, который сохранил мир». И еще в 2014 году в Дании он снимется в посвященном его поступку художественно-документальном фильме «Человек, который спас мир».
Пиком напряженности 1983 года автор книги небезосновательно считает ноябрь. Именно в начале этого месяца НАТО начала проводить командно- штабные учения под названием «Able Archer-83» (Умелый лучник). По сути эти учения были репетицией применения войсками НАТО ядерного оружия и проводились в бункере, известном как «ядерный склеп» в г. Монсе в 48 км юго-западнее Брюсселя. А за их основу был взят сценарий, согласно которому к власти в Москве приходят сторонники военной кампании против запада. Они вооружают Иран для продолжения войны с Ираком, а также оказывают военную поддержку Сирии и Южному Йемену. Страны Персидского залива запрашивают военную помощь у США в лице их Военно-морского флота. Страны Варшавского договора по приказу Москвы проводят ряд учений и накапливают в Восточной Европе резервы. Югославия отказывается это сделать и на ее территорию, чтобы вернуть эту страну в социалистический блок, вступают войска Варшавского договора. Одновременно советские ВВС и ВМФ начинают крупную атаку на базы НАТО и, в итоге, к 4 ноября оказываются на Северо- Германской низменности. С этого момента учения «Умелый лучник-83» переводятся в режим реального времени. (1983-й, стр.200). Тем временем, в реальном восточном блоке на нескольких станциях подслушивания советские радисты следят за ходом этих учений со все возрастающей тревогой. Советское военное командование имело в качестве одного из планов действий в чрезвычайных обстоятельствах нападение на Запад под видом военных учений. Это должно было ввести в заблуждение НАТО, заставив ее думать, что реальной угрозы не существует. Теперь же в Кремле начали верить, что перехваченные радиограммы учений «Умелый лучник-83» являются зеркальным отображением их собственных планов. Начинается паника. 6 ноября главное управление КГБ направляет в свою резидентуру в Лондоне и, судя по всему во все резидентуры в Западной Европе и Северной Америке телеграмму: «Можно предположить, что период времени с момента принятия предварительного решения (о ядерном нападении) до отдачи приказа о нанесении ядерного удара будет очень кратким, возможно от семи до десяти дней». Всем агентам дали подробный перечень возможных признаков подготовки к ядерному нападению- от появления на улицах большого числа солдат и вооруженной полиции до подготовки к эвакуации семей «политической, экономической и военной элиты» Соединенных штатов, размещенных в Великобритании. Тем временем учения в Монсе шли своим чередом, и, согласно сценарию, наступал очередной этап — усугубление воображаемого кризиса, огромные потери войск НАТО, проигрыш обычной войны и переход 8 ноября участников учений к следующей фазе — получения разрешения на нанесение ядерного удара по всему спектру целей в СССР. Согласно первоначальному плану учений, в этот момент ведущие политики западного альянса должны были сыграть в них роль самих себя. Такую роль предстояло сыграть и Рейгану. Однако его советник по национальной безопасности высказал мнение, что военную игру не следует заводить так далеко. Сыгравший и так много ролей в молодости, Рейган с этим согласился и 8 ноября, помахав тележурналистам, поднялся с женой на борт самолета номер один, чтобы совершить визит в Японию и на Дальний Восток.
Однако тот факт, что президент у всех на виду покинул Вашингтон, не разубедил Кремль в вероятности скорой войны. (1983-й, стр. 207) Более того, лежавший в Центральной Клинической Больнице Андропов, и узкий круг его обычных посетителей- представителей военного руководства и разведки убедили себя, что Запад вот-вот нанесет по их стране упреждающий ядерный удар. Параноидное советское руководство, возглавляемое в то время безнадежно больным человеком, лежавшим в больнице, было готово подвести мир к краю пропасти. «Некоторые руководители, считает автор, за пределами этого узкого круга, например, Андрей Громыко, бывший на протяжении 26 лет министром иностранных дел СССР, хорошо знал Запад и был твердо уверен, что он не нанесет первый удар. Навещая Андропова в Кунцевской больнице, он, видимо, призывал к осторожности и сдержанности. Но был ли Андропов в состоянии его понять?»,— задается вопросом автор. Олег Калугин, обозначенный в тексте как «руководитель Областного управления КГБ в Ленинграде» со ссылкой на его интервью кинокомпании «Флэшбэк», отвечает на этот вопрос отрицательно.*
У постели Андропова в Кунцевской больнице, держа «Чегет» (ядерный чемоданчик), сидел военный адъютант, готовый к рассылке кодов ядерного запуска. Маршал Огарков провел всю ночь в центральном командном бункере в пригороде Москвы. Да и в целом, в номере больницы на первом этаже, который занимал Андропов, ночь была долгой и напряженной. У всех высокопоставленных членов Политбюро остались яркие воспоминания о Второй мировой войне и ее страшных разрушениях. Никому не хотелось нажимать на ядерную кнопку, кроме как в случае крайней необходимости, и ввергнуть новое поколение своего народа в еще более страшную катастрофу. Может быть, именно это заставляло их колебаться. Возможно, руководители были не совсем уверены в том, что операция РЯН проведена на должном уровне и что такие паникеры, как Владимир Крючков, не ошибаются в своих прогнозах. А может быть ситуацию спасло сообщение «Топаза» (агент, внедренный в штаб-квартиру НАТО) о том, что там не строят каких-либо военных планов.
В Вашингтоне, Бонне, Париже и Лондоне не имели представления обэтой панике, считая учения НАТО в 1983 году не более провокационными, чем в1981 или в 1982 году. Утром 11 ноября военная игра «Умелый лучник-83» закончилась. Роберт Гейтс (в то время заместитель директора ЦРУ и впоследствии министр обороны при президентах Джордже Буше-младшем и Бараке Обаме), сетуя на то, что ЦРУ, выявив данные о ядерных бомбардировщиках в состоянии боеготовности и готовых к взлету истребителях, не знало подлинных настроений Советского руководства, то есть важнейших признаков ядерной мобилизации, произнес такие слова: «Возможно, мы были на грани ядерной войны и даже этого не поняли.
Трудное возвращение
Вернувшись из азиатской поездки по Дальнему Востоку, Рейган в цокольном этаже Белого дома вновь ознакомился с развитием событий в случае ядерной войны. В тот же день Рейган согласился с госсекретарем Шульцем, создать внутриведомственную группу специалистов по советским делам, поручив им подумать о создании новых каналов связи с советскими руководителями. А свою кампанию за переизбрание на второй срок начал с телеобращения, посвященного американо-советским отношениям, в котором заявил о необходимости снова сесть с Советами за стол переговоров.
Однако, с кем садиться? В феврале 1984 года Андропов умер от болезни почек. На смену ему пришел не менее больной и дряхлый Константин Черненко, который, согласно советскому анекдоту того времени, «руководил страной, не приходя в сознание». Совершивший в июле 1984 года визит в Москву британский министр иностранных дел Джеффри Хау по итогам встречи с Черненко был совершенно подавлен. Было ясно, что его собеседник проявляет полное непонимание обсуждаемых тем и единственное, что внятно высказал это «Скажите дяде Сэму, чтобы он перестал целиться в мой лоб из своего ядерного пистолета!» В общем, по итогам поездки обсуждалось, в основном, кто может сменить Черненко. С учетом информации, полученной от премьер- министра Канады Пьера Трюдо, решили пригласить в Великобританию самого молодого из возможных преемников руководителя страны- Михаила Горбачева, которому пообещали встречу с Тэтчер. Эта поездка будущего главы СССР в книге описывается очень подробно. Однако, для нас главное — итоговая фраза премьер-министра, сказанная корреспонденту Би-Би-Си: «Мне нравится мистер Горбачев. Мы можем иметь с ним дело.» Через неделю, встретившись с Рейганом, Тэтчер сообщает ему свое мнение. Еще через три месяца Горбачев оказывается у руля СССР и за столом переговоров появляется реальный собеседник. Но возникает новый вопрос, как с ним разговаривать?
Очень непростому отходу от пропасти, у которой стороны оказались в 1983 году, посвящена финальная часть книги. От Рейгана этот процесс требовал смены курса. И уже в первый день пребывания Горбачева в должности, он посылает ему приглашение приехать в Вашингтон. Рейган писал: «История возлагает на нас серьезную ответственность за сохранение и укрепление мира, и я убежден, что перед нами открываются новые возможности это сделать. Я верю, что наши разногласия можно и необходимо преодолеть в ходе обсуждений и переговоров». Горбачеву, чтобы ответить, потребовалось две недели, и он принял предложение, правда не приехать в Вашингтон, а «организовать личную встречу …для поисков взаимопонимания на основе равенства». Содержался в письме и серьезный упрек за то, что в прежние годы президент публично проявлял агрессивное отношение к Советскому Союзу. В июле стороны договорились, что два руководителя встретятся в Женеве в середине ноября. В желающих проинструктировать Рейгана не было недостатка, однако он предпочел поговорить с президентами Никсоном и Картером. В памятной записке перед саммитом он написал: «Не должно быть никаких разговоров о победителях и побежденных. Даже если мы думаем, что мы победили, говорить об этом, значит отбрасывать нас назад, имея в виду присущий им комплекс неполноценности». Горбачев в Москве с помощниками тоже готовился к встрече и, чтобы лучше понять характер будущего собеседника, даже посмотрел один из его классических фильмов 1942 года — «Кингс Роу».
Если кратко резюмировать, детально проанализированные Даунингом, итоги встречи двух лидеров в Женеве 19-21 ноября 1985 года, то ее результат — установление контакта, понимания и даже симпатии друг к другу при невозможности договориться по принципиальному вопросу размещения оружия в космосе. Именно этот вопрос стал камнем преткновения, препятствовавшим заключению договора о контроле над вооружениями. Или, как сформулировал Рейган, «тот случай, когда неудержимая сила натолкнулась на неподвижный объект». Было также ясно, что Горбачев не допустит каких-либо нотаций, в том числе по поводу прав человека в СССР, заметив, что «многие чернокожие в США не имеют равных прав с белыми».
В Вашингтоне после возвращения Рейгана на заседании обеих палат в Конгрессе ему устроили настоящую овацию, почти как герою. В своем дневнике он написал: «Я не встречал такого приема с тех пор, как меня снимали в кино». Горбачев, вернувшись в Москву, взялся за дело: вместе с новым министром иностранных дел Шеварднадзе прорабатывать новые мирные инициативы. Они выразили готовность удалить из Европы все ядерное оружие промежуточной дальности. А также предложили вывести все ракеты «Першинг-2», крылатые ракеты и ракеты SS-20 (по советской классификации «Пионер»), одновременно сократив число военных. Они порекомендовали мораторий на испытания ядерного оружия. И, что было самой большой сенсацией, потребовали ликвидации всего ядерного оружия к 2000 году. Однако для этого США должны были отказаться от программы «Звездных войн». В Вашингтоне Рейган расценил эти предложения как «скорее всего пропагандистскую акцию». Находясь после Чернобыльской катастрофы осенью 1986 года в отпуске в Крыму, Горбачев послал Рейгану срочную телеграмму, предложив провести еще одну недолгую и небольшую встречу один на один, в присутствии лишь основных советников. В начале октября два лидера договорились о месте встречи- Рейкьявик в Исландии, на полпути между двумя странами. Теперь Горбачев хотел действовать быстро. Ему было ясно, что для успеха перестройки необходимо замедлить гонку вооружений и сократить огромный советский оборонный бюджет. Чернобыль продемонстрировал потребность в реформах и показал советским гражданам, каким будет ядерный взрыв.
С первой встречи 11 октября советский лидер взял инициативу в свои руки, выдвинув сенсационное предложение о 50-процентном сокращении всех ядерных арсеналов каждой стороны, а также ликвидации в Европе ядерных ракет промежуточной дальности. Рейган, озвучив выученную им русскую поговорку «Доверяй, но проверяй», снова заговорил о правах человека. Горбачев рассердился и продолжил тему вооружений.
Рейган, также в раздражении сказал: «Меня бы устроило, если бы мы ликвидировали все ядерное оружие». Горбачев парировал: «Мы можем это сделать». «Тогда давайте сделаем это», добавил Шульц. Это было необыкновенным моментом в холодной войне. Однако, вместо того, чтобы тут же подписать соглашение, они снова стали спорить о «Звездных войнах». Горбачев настаивал, что их исследования могут продолжаться только в лабораториях. На замечание Рейгана, что они «спорят из-за одного слова в тексте», Горбачев возразил, что дело не в слове, а в принципе, и, если он согласится на СОИ, его назовут «дураком и безответственным руководителем». «Лаборатория или до свидания»,- настаивал он. Оба были раздражены и разочарованы. Когда они расставались, Рейган повернулся к Горбачеву и сказал- Мне все еще кажется, что мы можем заключить сделку. В Москве советский лидер, посоветовавшись с учеными, которые ему доказали, что рейгановская программа «Звездных войн» очень далека от осуществления, а на ее исполнение потребуются многие годы и даже десятилетия, принял важное решение. В феврале 1987 года он заявил, что больше не будет настаивать на ограничении программы СОИ и считать это условием для заключения соглашения о контроле над вооружениями. Это была большая уступка. (1983-й, стр. 273-278).
В апреле 1987 года Джордж Шульц посетил Москву и, встретившись с Эдуардом Шеварднадзе, заложил основы того, что станет Договором о ликвидации ракет средней и меньшей дальности, согласно которому из Европы должны быть выведены ядерные ракеты обеих сторон. Тем временем Рейган испытал давление как «ястребов» в своей администрации, так и правых группировок всей страны, обвинявших его в том, что он «продает безопасность Америки». Некоторые даже называли его пуделем Горбачева. Отчасти для того, чтобы заглушить эти обвинения, Рейган посетил Берлин 12 июня 1987 года, в день его 750-летия и произнес свою памятную речь, обратившись к почти двадцатитысячной толпе, собравшейся западнее Бранденбургских ворот. Он заявил: «Генеральный секретарь Горбачев!…Приезжайте сюда к этим воротам!…Откройте эти ворота!…Снесите эту стену!». Со временем это действительно произойдет.
8 декабря состоялся визит Горбачева в Вашингтон, в ходе которого в Восточной комнате Белого дома состоялось подписание Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности. Оно транслировалось в прямом эфире по телевидению Соединенных Штатов, Советского Союза и всего мира. Однако, если абстрагироваться от этого исторического соглашения, можно сказать, что саммит в Вашингтоне не оправдал надежд, родившихся в Рейкьявике. Реакция противников, как в Вашингтоне, так и в Москве вынудила обоих лидеров сойти с пути достижения уже близкой цели всеобщего ядерного разоружения. (1983-й, стр.280-281). На третий день саммита по дороге в советское посольство, к ужасу телохранителей Горбачева, он и его жена внезапно вошли в толпу, собравшуюся на Коннектикут-авеню, чтобы пожать людям руки и выразить свою признательность поклонникам. Через полгода Рейган с Горбачевым вышли прогуляться уже по Красной площади. Подошедший к ним британский тележурналист спросил: «Вы все еще думаете, что Вы в «империи зла», господин президент?» Улыбнувшись, Рейган ответил одним словом: «Нет». Когда его спросили почему, он пояснил: «Тогда я говорил о другом времени и другой эпохе».
Эпоха была действительно другая, она пришла неожиданно быстро, и мы, жившие в то время в этой стране, ощущали ее приметы каждый день. Менялась страна, менялся мир, менялись и мы сами.
Александр Евлахов — главный редактор, кандидат исторических наук
*должность интервьюируемого названа ошибочно. В действительности Олег Калугин после перевода из ПГУ с 1980 по 1987 год был заместителем начальника Управления КГБ по г. Ленинграду и Ленинградской области Д.П. Носырева