Такими словами, завершается беседа с людьми, собравшимися послушать отца Александра Меня. Записанная когда- то на магнитофон, эта беседа чудом уцелела и оказалась опубликованной в газете «Россия» №36 от 11 сентября 1991 года, спустя год после его зверского убийства по дороге в храм. Эти слова Александра Меня касаются постижения Евангелия, но носят вместе с тем и светский характер. Также, как и его рассуждения о сомнениях, исканиях, душевных кризисах.
«Россия» №36 от 11 сентября 1991 года
Пусть выходят любые газеты, но…
«Любые газеты, в том числе коммунистические, могут быть закрыты только по закону»,-утверждает заместитель министра печати и массовой информации Российской Федерации доктор юридических наук Михаил Федотов в беседе с Александром Евлаховым
-Происходящая вслед за августовскими событиями перерегистрация ряда изданий, пропагандировавших документы ГКЧП, и даже приостановка выхода некоторых из них вызывают порой аналогию с закрытием всех нелояльных газет большевиками в 1917 году.
-Начнем с того, что перерегистрация газет никоим образом не связана с их позицией в августовские дни. Этот процесс происходит в результате изменения состава учредителей. Скажем, в том случае, когда вместо двух остался один или права единственного учредителя в соответствии со статьей 13 3акона СССР о Печати перешли к коллективу редакции. К слову сказать, происходит это в абсолютном большинстве случаев именно по инициативе редакционных коллективов.
-Но, видимо, позиция того или иного издания в августовские дни тоже влияет на его судьбу?
— Разумеется, если не нарушалась часть 1 статьи 5 закона, предусматривающая недопустимость использования средств массовой информации для призыва к насильственному изменению существующего государственного строя. За повторное ее нарушение в течение года в соответствии с 13-й статьей орган, зарегистрировавший его, или суд прекращает выпуск такого издания на вполне законном основании
—То есть, если газета поддерживала ГКЧП, то ее выпуск может быть прекращен на вполне законном основании.
Безусловно, но только по рeшению суда или регистрирующего органа, Bпрочем, я не рекомендовал бы регистрирующим органам принимать подобное решение, поскольку оно может быть обжаловано в суде, и если суд признает правоту редакции, то он может возложить все убытки, включая доходы редакции, связанные с прекращением выхода газеты, на них. А это кругленькая сумма. Так что лучше обращаться с иском непосредственно в суд.
— Однако в соответствии со статьей 38 этого же закона редакция не несет ответственности за распространение тех сведений, которые содержались в официальных сообщениях, а все документы ГКЧП шли, как известно, по линии ТАСС.
-Позволю себе с вами не согласиться. Во-первых, в этой статье идет речь об ответственности редактора и журналиста, а не о газете как о средстве массовой информации. Во-вторых, в ней говорится только о сведениях, используемых для призыва к насильственному изменению существующего государственного строя. В-третьих, ГКЧП не был законно образованным государственным органом, что подтвердил ВС СССР. Так что статья 38 к данной ситуации не относится и не может быть использована как спасательный круг.
-Однако теперь, когда идет «разбор полетов» за те три дня, нередки ссылки редакций на то, что, мол, на них оказывалось давление. Есть даже факты, когда некоторые руководители Советов присваивали себе роль самозваных цензоров,
— Таким добровольцам сегодня вряд ли можно позавидовать. Если их вина будет до- казана, ибо принуждение журналиста к распространению или отказу от распространения информации в соответствии со статьей 140 УК РСФСР влечет за собой уголовную ответственность.
—Хотелось бы, Михаил Александрович, затронуть и еще одну ситуацию-морального плана. Газета, учредителем которой еще вчера были партийные структуры, в мгновение ока меняет учредителя, название и салютует победителям, вознося хулу прежним хозяевам. Нечто подобное произошло, к примеру, с бывшей «Ленинградской правдой», которая преобразовалась тем же коллективом в «Санкт-Петербургские ведомости». Здесь, видимо, Закон о печати бессилен.
-В данном конкретном случае, возможно. Однако если газета была закрыта решением суда, то в соответствии с 11-й статьей изданию может быть отказано в регистрации если заявление подано до истечения года со дня вступления в силу решения о прекращении ее деятельности.
-Но ведь редакция будет доказывать, что это уже иная газета, с иным названием.
— Ну это тоже вполне доказуемо. Ведь сохранился прежний коллектив, используются прежние фонды на бумагу, да и подписчики остались те же.
-Кстати, о подписчиках. Как быть им, если, скажем, то издание, на которое они подписались, закрыто решением суда?
-Здесь возможны два варианта: либо предложение ему того издания, которое стало выходить взамен, либо возврат ему уплаченной за подписку суммы. Право выбора принадлежит подписчику.
—
— —
—
«Россия» №36 от 11 сентября 1991 года
Сергей Хрущев: «1917 год не может повториться»
Сергей Никитович Хрущев-не специалист по переворотам. Себя он называет просто управленцем. Всю информацию о нынешнем путче получал только из телепередач, радио и газет. Однако в 1964 году сын Хрущева все знал из первых рук. И потому он сразу отметил: нынешние события- это кальковый сценарий «дворцового переворота» почти тридцатилетней давности.
-Сергей Никитович, известно, что история развивается по спирали, однако виток ее оказался уж очень мал...
-Дело в том, что каждая структура действует по своему шаблону, и в данном случае планировался переворот чисто аппаратный: заговорщики рассчитывали изолировать Горбачева, Ельцина, потом разыграть аппаратную партию. Делали они это по проверенному сценарию. Не поняли главного: общество сделало следующий шаг, и сегодня тот путь невозможен. Меня в последние годы часто спрашивали о возможности повторения переворота, я говорил, что повторить его нельзя, сейчас он был обречен с самого начала.
— Победа несколько укоротила нашу память; ощущение безысходности в первые часы власти ГКЧП, и теперь кажется, что провал путча был очевиден для всех, за исключением «великолепной восьмерки».
— Люди, жившие в Кремле, замкнутые в своем мире, стремились услышать то, о чем им и докладывали. Считаю, что им всем очень хотелось сделать то, что они сделали. Ведь попытки тихой узурпации власти уже были. Но учтем, что все «главари» — люди достаточно осторожные и не все глупые (тот же Лукьянов, хоть и не действовавший открыто), а главное опытные. Они понимали, что момент очень подходящий
Мне кажется, что центром был наш смелый премьер-министр товарищ Павлов. По тому, как я его воспринял еще до августа, именно он мог заявить: «Ребята, не волнуйтесь, все будет в порядке!» Остальным осторожным очень хотелось, кому-нибудь поверить, и они решились. Дальше планировалось восстановить Систему. Это не просто фантазии; им было на кого опираться: по собственному опыту знаю, что все министерские работники считали перестройку, рыночную экономику и т.д. всего лишь глупыми выдумками. Горбачева. И хунта думала, что все будет по-старому. Никто из них не понимал, что Горбачев начал эти реформы не потому, что ему очень хотелось, и Хрущев пошел на XX съезд не затем, чтобы прославиться выступлением, а потому что они понимали: дальше ждать сверху донизу нельзя.
— А в 1964 году была ли реальная угроза ввода танков в Москву?
— Нет. Эти два года-1964-й и 1991-й — обычно связывают очень поверхностно. На самом деле, если говорить о хрущевских временах, то параллель надо проводить не с 1964 годом, а с 1957. Тогда было столкновение внутри Президиума ЦК сторонников жесткой сталинской линии и сторонников изменений предпринятых Хрущевым. А в 1964-м, по крайней мере, как воспринимал это сам Хрущев, произошла персональная замена: люди, которых он собрал и которые, как он считал, всего лишь будут продолжать его линию решили сменить главу государства. Да, они сделали это неприлично, нехорошо, обидно для него, но не дальше. Но главное, о чем думал тогда Никита Сергеевич, о чем он говорил, придя с заседания, это то, что главу правительства, главу партии можно сменить без крови. И это очень важно.
В последнее же время происходила борьба открытых противников, и подобные ближе даже не к 1957 году, а скорее к 1917-му
-Некоторые идеи Хрущева весьма созвучны современным планам нашего правительства, в частности, в пору конфликта с военными он предлагал создать армию по типу американской национальной гвардии. Недавно вице-президент А.Руцкой заявил о создании бригад национальной гвардии на территории России. Расскажите, пожалуйста, о взглядах Никиты Сергеевича на роль армии и вооружения.
-Напряженность с военными началась в 1954 году конфликтом с адмиралом Кузнецовым, который выступил с предложением продолжить военно-морскую программу Сталина. Генералиссимус до войны начал, а после войны продолжил строительство грандиозного флота, который был ориентирован в отдаленном будущем на конфликт с Америкой. Десятилетняя программа, принятая после войны, заканчивалась в 1956 году. Кузнецов предложил за 140 миллиардов построить еще определенное количество кораблей. Хрущев, скажем так, пожадничал и поинтересовался у Кузнецова: «А с кем, собственно, вы собираетесь воевать, где высаживаться? И еще. Если мы построим все эти корабли, будем ли мы сильнее Америки уже сегодня?». Кузнецов был человек смелый и ответил: «Нет, не будем». На что Хрущев заявил, что деньги мы не выделим, более того- те корабли, которые есть сейчас, в строй вводить не будем, их разрежем. Решение такое далось нелегко, ведь люди строили, но перевесил тот факт (я помню он меня тогда сильно впечатил), что для выхода Черноморского флота на учение требовалось столько горючего, сколько расходовало все сельское хозяйство Украины за год. Тогда морфлот был ликвидирован, была принята концепция подводных лодок, которые стоили в 10 раз меньше. Hy a Кузнецов заявил: «Вы еще за это ответите!». Конфликт обострился в 1963 году, когда стали появляться ядерные ракеты. Хрущев выступал два раза на Совете обороны с идеей полной реорганизации не только армии, но и всей оборонной стратегии. Он считал, что миллионы рублей расходуются впустую, а их надо вкладывать в мирное строительство. Такова была его, может быть крестьянская, позиция.
Строительство флота после 1964 года все же началось, миллиарды тратились и, кстати, тратятся бессмысленно. Я недавно с грустью прочитал, что спустили на воду авианосец «Адмирал флота Советского Союза Кузнецов». Это означает, что Кузнецов победил.
-Если считать 19 августа точкой отсчета, каковы, на ваш взгляд, перспективы развития нашего общества?
— Печальны наши перспективы, к сожалению, печальны… Август очень хорош в том смысле, что это была хирургическая операция, вскрывшая нарыв, который мог гнить еще дольше. Когда я говорю о печальных перспективах, я не имею в виду, что они были прекрасны до путча. Основная беда- наша экономика, это понятно. Хотел бы отметить беда только наиболее тревожный момент: все наши экономические программы совершенно безлики, имею в виду не содержание, а возможность для их авторов в любой момент уйти в тень. Горбачев говорит, что его ввели в заблуждение с Программой Абалкина. Явлинскому не было хода — он подал в отставку. Нужна программа, за которую был бы ответствен глава государства, и не важно, кто эту программу разработал.
Далее. Есть очень серьезная проблема, порожденная августом. Во-первых, если слаб союзный центр, то есть большая опасность возникновения в России великодержавных идей на всех уровнях: «Отдали Крым, отдали Юрмалу!» Центральная союзная власть очень важна, она должна выступать в роли арбитра, конституционного суда, не допуская дележа, разгула амбиций. Сейчас Центр чрезвычайно ослаблен.
Кроме того, есть опасность повторения того, что было в 1917 году. Возможно, я преувеличиваю, но то, что я ежедневно вижу по телевидению, очень настораживает. Защитники Белого дома у меня ассоциируются с теми, кто брал Зимний дворец, их будет становиться все больше и больше. Я не имею в виду истинных защитников, я перед ними преклоняюсь, они действительно герои! Но появились политиканы, которые едва ли не профессией сделали постоянно задаваемый вопрос: «А где ты был 19 августа?». Если эту тенденцию не преодолеть, прежде всего в себе, то он может стать частью анкеты наряду с вопросами о происхождении, профессии и членстве в КПСС.
Феликс Эдмундович вышел из преступников, а про Ежова отец рассказывал, что он был очень приличным человеком до того как попал на работу в НКВД.
Беседу вела Ольга Булле
—
Люди с искривленным позвоночником
Андрей ШАРЫЙ
Утро придумано для того, чтобы человек мог выпить чашечку кофе и ужаснуться собственному отражению в зеркале. День отведен для толкотни в транспорте и деловых встреч. Ночь создана для любви, краж и революций. Революция, как и любовь, приходит негаданно. Время и неверная память потом просеют поражения и победы сквозь сито воспоминаний, и останутся благодарным потомкам в наследство четкие строки в учебниках истории — ведь каждому поколению хочется войти в вечность героями-романтиками.
Революций досталось всем: не Зимний штурмовать, так целину, не Днепрогэс созидать, так в полный рост подниматься в атаку под пулями. Не пронесло и нас: устоял Белый Дом, зато не удержался «железный Феликс». Ну и покончили вроде с коммунизмом. Мне уже пришлось однажды видеть, как хоронили «единственно верное учение».
Дело было в Румынии в начале прошлого года. Революция вроде как победила, расстреляли сгоряча или по злому умыслу ненавистного диктатора, но нерастраченная энергия требовала выхода, и вечером 12 января громадная толпа собралась на промерзшей до костей площади перед зданием, где заседало новое правительство. Кричали, надо признать, громко, выпили прилично, еще, недавно называвшиеся товарищами господа из Совета Фронта национального спасения подрастерялись — ну и поставили коммунистическую партию специальным декретом вне закона. Декрет, как выяснилось, оказался неконституционным, через пару дней коммунистов пришлось вновь легализовать, а на площадь подтянуть дюжину танков — во избежание.
Впрочем, даже новорожденная «непримиримая» оппозиция от пьяного шабаша на площади в восторг не пришла. «Митинг оставил чувство стыда и гору пустых бутылок», вскоре заметила антикоммунистическая газета «Ромыния либерэ». Совесть нации из числа многочисленных и в Румынии интеллектуалов принялась взывать к народной мудрости и чувству ответственности, которое якобы должно быть сформировано тысячелетней национальной историей. «Нужно наyчиться пользоваться свободой,-заявил один из лидеров революции священник Ласло Текеш, — в противном случае мы можем вновь попасть под иго лакейства».
Но сорок лет реального социализма в итоге перевесили многие века славной национальной истории, обязанной обучать сдержанности и мудрости. Через пару месяцев трехдневной экзекуции подвергся на совесть сработанный советскими бронзовых дел мастерами памятник Владимиру Ильичу, которого не могли ни стащить с пьедестала подъемным краном, ни сбить чугунной бабой. В конце концов революционная мэрия Бухареста при поддержке народа одолела-таки статую нелюбимого вождя. В окончании произнесенной впервые в декабре 1989-го фразы «Социализм в Румынии похоронен» появилась жирная точка.
Но, увы, румынские интеллектуалы, предостерегавшие в ту пору от того, от чего наши интеллектуалы принялись предостерегать сейчас, после поражения путчистов и победы народа, имели основания для беспокойства. Революция, сокрушившая символику, не смогла сокрушить тоталитарное сознание. Поток публицистических вздохов вылился и на без того переполненные типографии. Антикоммунистическая энергия разбазаривалась. Политические манифестации, как пошутил журналист из газеты «Экспресс», мало-помалу превратились поэтические. С румынского социалистического дерева посшибали все яблоки, не позаботившись о том, чтобы выдернуть его с корнем.
Впрочем, по-иному и быть, наверное, не могло. В Румынии, где каждый пятый-бывший член коммунистической партии, где все сферы жизни пропитаны системой политического сыска (только совсем уж наивные люди могут поверить, что с переименованием структур госбезопасности эта организация перестает существовать), мгновенный ренессанс невозможен. А так хочется пожить при капитализме. Но человек стремится найти оправдание совершенным в прошлом ошибкам, и с точки зрения национальных интересов не столь уж важно, почему он поступал так, как поступал, искренне заблуждался, был конформистом и действовал, «как все», или, паче чаяния, всю жизнь держал фигу в кармане».
А это означает, что когда приходит время выборов, большинство голосует за партию, пидеры которой так же скомпрометированы, как и они сами, простые люди с улицы. Один мой знакомый из Бухареста как-то обронил фразу, надолго застрявшую у меня в памяти. «Мы, нынешнее поколение, сказал он с нехорошей усмешкой, людей с искривленными позвоночниками». Я часто потом вспоминал его слова когда стоял на бухарестской площади посередине и когда стоял посреди требующей перевешать коммунистов толпы, и когда видел сиротливый и жалкий в своей пустоте постамент от памятника Ленину. Еще я думал, что когда-нибудь это случится и в моей стране, что и нас не обойдут эти рабские радости, когда высшим наслаждением становится желание плюнуть в лицо своему бывшему хозяину и превратить теперь его в раба, что и мы пойдем тем же неправедным путем, потому что наш нравственный позвоночник поражен тем же самым социалистическим дефектом. После того как в течение десятилетий тебя принуждали к однообразию, вдруг став свободным, вряд ли ты сможешь противостоять инерции монолитного мышления.
В странах Восточной Европы, в середине сoроковых годов получивших «народную демократию» в подарок от «старшего брата», еще по крайней мере живы люди, выросшие и воспитанные в другой моральной атмосфере. А отсчет нашей славной революции начался три четверти века назад- как раз срок человеческого существования. Ни научить, ни подсказать, ни предостеречь уже некому. И потому тоже обречены мы на тяжелое и, боюсь, кровавое возвращение к истокам той морали, за которое пришлось расплачиваться, ох, как дорого и куда более цивилизованным соседям.
Когда ломается общественная система, учили столь не популярные ныне классики марксизма, за рукоятки исторического локомотива берется народ. Взялся он за рычаги управления и в Румынии. Но что, собственно говоря, есть народ? Это тысячи бухарестских студентов, вышедших под пули диктатуры в канун «кровавого Рождества». Это потерявшие сыновей матери, на чьих лицах никогда не высохнут слезы. Но, судя по всему, к той же категории «народ» относятся и посетители роскошного варьете «Мелоди», хозяева которого гордятся тем, что их заведение не прекращало работы ни на один день, пока страна дрейфовала от тоталитаризма к демократии, и местные «интердевочки» из отеля «Лидо», не оставлявшие своих боевых постов в самые тревожные для судеб отечества моменты. Помните, ночи ведь созданы не только для революций- и для любви тоже?..
Я не берусь отрицать ни в ком наличия патриотических чувств, только вот понимание сути революции у каждого человека свое, особенное. Я боюсь поэтому терминов «всенародное восстание» и «всенародное единство», я боюсь этого «все как один», потому что пока «все» строят баррикады, «один» заваривает чай у себя на кухне. Да и стоит ли бросать в него камень? Уже навязли в зубах разговоры о высокой политизации, но остается фактом, что политическая активность, соизмеренная с общей численностью населения, близка или стремится к нулю. Счастье или свободу для всех завоевывают единицы-счастье и свободу в их представлении, конечно.
Прошло почти два года после революции, и в Румынии появилась новая коммунистическая партия, состоящая из старых коммунистов. Прошло почти два года, и на могилу убиенного диктатора Чаушеску приносят живые цветы. Прошло почти два года, и многие виновники гибели сотен людей так и не названы и не найдены. Социализм в Румынии, как уверяет правительство этой страны, похоронен. Пусть так. Но живы и здравствуют миллионы людей, социализмом и при социализме воспитанных.
Недавно я прочитал одну очень умную статью. Главное противоречие нынешнего времени, писал ее автор, заключается не в конфликте между левыми и правыми, а в конфликте между старыми и молодыми. Между теми, кто никогда не забудет, что такое секретарь обкома, и теми, кто никогда этого не узнает. Так что исчезновение социалистической самобытности целого поколения, того, что еще не успела романтизировать история, потому что его представители пока ходят в детский сад. Искривленные позвоночники, увы, не выпрямляются.
«Россия» №36 от 11 сентября 1991 года.
В рай на чужом горбу
Игорь ЛЕВЧУК, заместитель председателя правления Госбанка СССР, доктор экономических наук
О том, что в стране нарастает процесс развала кредитно-денежной системы, неоднократно писали экономисты и публицисты. Теперь, после путча, процесс этот резко ускорился и получил новое качество. Некоторые республики уже начали проводить действия в области денег и кредита, не только не согласованные с другими республиками, но и прямо противоречащие их интересам.
Пример тому- Прибалтика, и прежде всего Эстония. Со всех экранов и страниц средств массовой информации в последние дни с удовлетворением сообщается: прибалтийский регион обрел государственную самостоятельность. Однако экономическим проблемам, стоящим за этим явлением, внимания не уделяется. Знают ли комментаторы, какие условия ставит, например, Эстония Союзу, всем республикам? 3накомы ли они с концепцией эстонских денег? Знают ли требования эстонцев в отношении цен на сырьевые товары? И как все это отражается на экономике и уровне жизни в других республиках?
Эстонская концепция собственной валюты прежде всего предусматривает, что рубли на территории этой республики заменяются кронами. Они будут обращаться как наличными, так и в безналичном обороте. А рубли предусмотрено использовать для расчетов за нефть, газ, хлопок и другие сырьевые ресурсы, получаемые из других республик, прежде всего из России, Казахстана, Узбекистана. К чему это приведет, лучше всего видно на простом примере. Представим, что прошла денежная реформа: деньги поменяли все, кроме одного из жителей, которому дали не только новые деньги, но и оставили старые, да еще разрешили рассчитываться и теми, и другими. Нетрудно догадаться, что он выиграл по сравнению с другими жителями. Это и есть эстонский вариант.
А если его распространить на другие республики? Представим, что все пятнадцать республик завели собственные деньги кому тогда предъявлять рубли для оплаты? По логике эстонских экономистов- к России. Но почему? Ведь рубль являлся валютой всех республик. Он не продается республикам. Каждой республике службы Госбанка СССР поставляют такое количество банковских билетов и монет, какое они запрашивают. Обеспечением этих денег являются золото, драгоценные металлы и другие активы Государственного банка страны. Все республики своими активами поддерживают устойчивость рубля Все республики отвечают за стабильность рубля. Выход из положения один: если республика обретает самостоятельность, выпускает свои деньги, то используемые в настоящее время наличные в виде банковских билетов и монеты должны быть либо возвращены в Государственный банк СССР, либо уничтожены на месте в присутствии его представителей. Что касается безналичных средств, то они должны быть перечислены в погашение того внутреннего долга, который приходится на долю данной республики. Ведь за счет общих рублей строились заводы и жилье, pеализовывались социальные программы в Прибалтике, Армении, Грузии, Молдавии и других республиках, куда эти рубли выделялись в относительно больших размерах, чем в остальные регионы. Русская деревня бедна не из-за природной лени, но, кроме политических причин есть и другие.
Два года назад вопрос о выходе из Союза и собственных деньгах поднимали только три республики. Сейчас неизвестно, каким будет экономическое пространство. Если же процесс подготовки к переходу на собственную валюту усилится и охватит ряд республик, России надо будет принимать экстренные меры. Единственным средством для защиты ее жителей послужит проведение денежной реформы, обмен нынешних денег на новые. Можно назвать их не рублями, а золотыми, червонцами или как-то по-другому, но заменить деньги необходимо, иначе из России будут выкачиваться ее богатства через манипуляции с ценами и деньгами. Такая политика уже проводится. Банк Эстонии летом этого года осуществил девальвацию рубля. Цена доллара резко возросла, а рубля упала, И расплачиваются за обесценение рубля Россия, ее народы и народы других республик. Надо срочно принимать меры по предотвращению таких противоправных действий. В качестве первоочередной меры мог бы послужить вывоз запасов банкнот и металлической монеты из Эстонии, установление таможенных границ, препятствующих ввозу денег в Эстонию. Следовало бы продумать и другие меры, препятствующие пeрeтоку наличности. Осуществляя отмеченные действия, Эстония вместе с тем пользуется и хочет продолжать пользоваться выгодами республик, входящих в состав Союза. Один из депутатов от Эстонии, выступая на последней сессии Верховного Совета СССР, доказывал необходимость сохранения действующих оптовых цен на сырьевые товары, поступающие в Эстонию. А что это значит? Цена на нефть в настоящее время на мировом рынке составляет около 125 долларов за тонну; в Советском Союзе внутренняя цена примерно 50 рублей. Но если пересчитать цену нефти на рубли по курсу государственной валютной биржи (50 руб. за 1 доллар), то одна тонна нефти будет стоить 6250 рублей. Значит, на каждой тонне, проданной Эстонии, нефтедобывающие республики теряют 6200 рублей. И это при их бедственном финансовом положении! Вряд ли так может дальше продолжаться. В то же время свою готовую продукцию Эстония реализует в других республиках по высоким договорным ценам. Эти цены примерно в полтора раза выше средних цен по Союзу. Этим самым Эстония как бы собирает дань с других республик, перекачивая к себе часть национального дохода страны, и довольно значительную. Повысив цены на ряд продуктов, Эстония обеспечивает их завоз из других регионов. Ясно, что товары идут туда, где выше цены на них. Оплата этих товаров обеспечена за счет повышенной заработной платы на предприятиях и в учреждениях Эстонии. Такая политика приводит к тому, что Эстонии требуется все больше наличных денег из центра для оплаты увеличившихся денежных доходов, которые после реализации возвращаются в кассы ее банков и в значительной части покупки иностранной валюты по рыночным ценам. Подрывая стоимость рубля, эти действия вместе с тем создают возможность Эстонии образовывать валютный фонд за счет других республик. Вряд ли все это можно называть корректным. Для нормализации положения должны быть приняты общепризнанные цивилизованные меры. Похоже, что уже настала пора переходить в расчетах с Эстонией и другими выделившимися республиками на мировые цены и свободно конвертируемую валюту.
Европа может спать спокойно?
Похоже, что архитекторы «общеевропейского дома» работали в мусорную корзину.
Павел БАЕВ, обозреватель «России»
В тот незабываемый понедельник у всей Европы перехватило дыхание. Сбылись самые мрачные пророчества, от которых в последнее время просто отмахивались. Реакция политических лидеров Запада отличалась нюансами, но ни у одного не нашлось ответа на исконно русские вопросы относительно того, что теперь делать. Миттеран уныло констатировал, что придется искать общий язык с новым советским руководством, которое в сущности и не новое вовсе. Коль встревоженно восклицал: «А договоры-то как же, договоры?» И лишь Джон Мейджор решительно заявил, что с «этими» иметь дела не будет, дипломатично опустив английский эквивалент определения «шпана». Он же, кстати, первым и объявился в Москве, чтобы разобраться в хитросплетениях сюжета на месте и пoговорить с главными героями начистоту.
А уже во вторник после того незабываемого понедельника жестко высказался Буш (котоporо, как выяснилось, ЦРУ предупредило заранее), и тогда реакция в Европе стала более определенной. Один за другим пошли сигналы о приостановлении помощи, замораживании кредитов, отмене визитов и просто возмущенные возгласы. Однако было ясно, что ГКЧП взрыв негодования не смутит, и все дружно требовали возвращения Горбачева. Бездарное полит-шоу на Западе действительно было воспринято как антигорбачевский переворот, а не как подготовленный его командой правый поворот, возглавить который Президенту не хватило характера. Никто не мог поверить, что свою «единицу» Горбачев мог присоединить не к новоогаревской «десятке» и не к лондонской «семерке», а к кремлевской «восьмерке».
Ситуация начала проясняться только с возвращением «форосского узника». Оказалось, что восстановление прежнего «status quo» невозможно в принципе, антибольшевистская котрреволюция, о необходимости которой столько твердили демократы, свершилась. Но возгласы ликования замерли на устах западных политиков. Над руинами тоталитаризма не взошла светлая заря свободы, там появился новый призрак-национализма. Заклинаний против него в Европе пока не изобрели, но полагают возможным откупиться.
Именно для этого срочно собираются руководящие органы Европейских сообществ и представители «большой семерки»- экономическая «интенсивная терапия» дает какие-то шансы на благополучную зимовку в Москве. Эксперты «семерки» не могут только найти ответа на главный вопрос- кому теперь давать, чтобы вливания не взбодрили пока еще контролируемый национализм? По их оптимистическим оценкам, закладываемая в основу наиболее нового Союзного договора идея «экономического пространства» небезнадежна. В ходе ее продвижения СССР может превращаться в некое подобие ЕС, и тогда возникнут две финансовые зоны — ЭКЮ и рубля (если Явлинскому чудом удастся его реанимировать). А в Восточной Европе (включая и Прибалтику) будут делать свой маленький бизнес на колебаниях обменных курсов.
Но «мягкая» конфедерация» не может иметь единых вооруженных сил, и Украина это со всей определенностью подтвердила. Это уже тема для интенсивных консультаций в НАТО- можно ли что-нибудь предпринять для спасения европейского военного баланса? Ответов не слышно- элитная каста ядерных аналитиков буквально оторопела, увидев, как элементарно верховный главнокомандующий сверхдержавы утратил контроль над «кнопкой».
Характерно, что никому и в голову не приходит использовать для смягчения кризисных эффектов общеевропейские механизмы СБСЕ. Раз уж в Югославии они не сработали, то здесь и пробовать не стоит… Мертворожденным оказался Центр по предотвращению конфликтов- предотвращать поздно, а «миротворческих сил создать не успели. Похоже, что архитекторы «общеевропейского дома» работали в мусорную корзину.
Тaк что в европейских столицах сейчас задаются безответными вопросами. Дружное признание независимости Литвы, Латвии и Эстонии -это не столько решение, сколько часть проблемы. Ведь завтра придется признавать Молдову, а послезавтра- Татарстан и стоящую за ним компанию автономий. И все взгляды устремлены на Москву, где формируется новый центр власти и влияния, через который Европа, конечно, предпочла бы pешать и запутанные вопросы cамостийности Украины. Этому Центру выдается почти неограниченный «кредит доверия» — ведь он возглавляется победоносным лидером, который столь умело использовал провал коммунистической попытки «спасти» страну от Союзного договора.
На Западе ему долго отказывали в симпатиях, но сейчас поспешно открывают объятия и даже готовы открыть кошельки. Но здесь важно не повторить ошибок предшественника. Поменьше эффектных жестов и лучезарных улыбок, поменьше обещаний красивой жизни и философствований о грядущем правопорядке, и, главное, побольше честности.
России, в отличие от обломков «нерушимого союза», нет необходимости добиваться признания и ни утверждать международный статус, ни добиваться постоянного членства в Совете Безопасности ООН. Все это достанется ей по наследству уже в ближайшем будущем. Правда наследство это обременено многими долгами, опутано старинными тяжбами и недавними скандалами, поэтому для соседей в Европе облегчение в том, что Белый дом совсем не желает это наследство от Старой площади принять. Облегчение, впрочем, небольшое, ведь фактически роль гаранта европейской безопасности все равно придется доверять непредсказуемой Москве. А проявить себя в этой роли может оказаться посложнее, чем разгромить доморощенную хунту.
Так что перевести дух в Европе в ближайшее время вряд ли удастся.
Почему мне трудно поверить в Бога?
Отец Александр МЕНЬ отвечает на ваши вопросы
9 сентября исполнился год со дня зверского убийства пастыря Русской Православной Церкви протоиерея Александра Меня. Его зарубили рано утром, когда он шел служить литургию в свой деревенский храм (убийцы до сих пор не найдены).
А сегодня, 12 сентября, его именины, день его небесного покровителя святого благоверного Александра Невского, праздник для всех, кто знал и любил отца Александра. Нам еще предстоит открывать для себя все значение его личности и подвига в. нашей духовной истории, осваивать бесценные богатства творческого наследия: книги его, проповеди, беседы и лекции. Трудно ему жилось. В доме его устраивались обыски, его без конца таскали на допросы то на Лубянку, то в Лефортово. Уже перестроечные времена, в апреле 1986 года, в газете «Труд» появилась разносная статья об о. Александре, за которой неминуемо должен был последовать арест. Да тут государство изменило свою политику по отношению к Церкви, и вместо следственного изолятора он попал на экраны телевизоров и под прожекторы на аренах стадионов. Миллионы людей смогли услышать его животворное слово, несшее нам свет веры, надежды и любви.
Но его открытая проповедь вне храма продолжалась всего два с половиной года. А ей предшествовало более тридцати лет самозабвенного служения, большая часть которого, подводная часть айсберга, была скрыта от недремлющего ока органов безопасности. Одной из форм этого тайного духовного просвещения были встречи-застолья с желающими услышать слово о Боге добра и любви. Во избежание внезапного визита недремлющего ока обосновывались, эти «тайные вечери», как день рождения, годовщина или новоселье.
Приведем одну из них, в процессе которой о. Александр отвечал на вопросы участников беседы. Она происходила в конце семидесятых и по счастливой случайности оказалась записана на магнитофон.
Вопрос: На свете сколько угодно верующих сволочей (другой вопрос, считать ли их истинно верующими), а с другой стороны, среди убежденных атеистов не столь уж редко встречаются люди с нравственностью вполне христианской. Можно ответить: религия не виновата, виноват человек. Но зачем такая религия, которая не в состоянии изменить человека?
Ответ: Христианство-богочеловеческая религия. Значит, активность человека должна быть полная. Не следует думать, что по щучьему велению, каким-то гипноспособом происходит всеобщее изменение,- как помните у Уэллса было в дни кометы, вот прошла комета, какой-то газ подействовал на людей, и все стали добренькими и хорошими. Чего стоит это добро?
Нет, от нас ждут постоянных и активных усилий. И если человек не входит в этот мир Христов, если он не черпает силу в благодати, он может тысячу раз числиться христианином православным, католиком, баптистом и оставаться им только формально. Таких номинальных христиан у нас полно. Так хочется, чтобы какая-то рука простерлась и все повернула и изменила.
Если кто из вас читал Стругацких «Гадкие лебеди», то вы помните, что и они, изображая маразм общества, не придумали ничего другого, как вторжение неких «мокрецов», которые по волшебству выметают метлой всю эту гадость и создают что-то новое.
Евангелие дает нам иную модель, модель соучастия человека в творческом процессе, в божественном процессе. Это подлинная ответственность человека, его подлинная активность. Мы творцы, соучастники, соответчики. Если мы полностью поймем эту важность христианской ответственности, мы тогда увидим, что некоторые из нас искали в Церкви совсем иного.
Я вспоминаю слова французского писателя Рода, который в конце прошлого века писал: «Я вошел в церковь (он был позитивистом), и меня убаюкали звуки oргана, я вдруг почувствовал- вот это то, что мне надо, это корабль, который стоит неподвижно. Мир проходит, а это все остается, небесные звуки органа… И мне показалось, что все мои проблемы пустяки и что проблемы этого мира пустяки и что вообще надо отдаться течению этих звуков».
Это не христианство, а «опиум для народа». Я очень ценю эти слова Маркса про опиум. Они являются напоминанием христианам, которые хотят превратить свою веру в теплую лежанку, в убежище, в тихую пристань. Соблазн понятный, распространенный, но тем не менее это только соблазн. Ничего похожего на лежанку или на тихую пристань Евангелие не содержит. Принимая христианство, мы принимаем риск! Риск кризисов, богооставленности, борьбы. Мы вовсе не получаем гарантированных душевных состояний, как говорят: «Блажен, кто верует, тепло ему на свете».
Нет, вера вовсе не печка. Самые холодные места могут оказаться у нас на пути. Поэтому истинное христианство- экспедиция. Экспедиция необычайно трудная и опасная. Именно поэтому, если хотите, так часто происходит подмена, и многие люди остаются у подножия горы, на которую надо взойти. Сидят в теплых шалашах, читают путеводители и воображают, что они уже на вершине этой горы. Некоторые путеводители очень красочно описывают и восхождение, и саму вершину. Так получается иногда и у нас, когда мы читаем писания мистиков или что-нибудь подобное у греческих подвижников и, повторяя их слова, воображаем, что все в общем-то уже достигнуто. В словах Христа и в его призывах не было ничего манящего. Он говорил: «Трудно войти богатому в царство Божие, скорее верблюд войдет игольное ушко». А богаты все, каждый из нас волочит какие-то мешки и не может пролезть в это отверстие. «Тесны врата, говорит Он, — узок путь», то есть оказывается трудно.
Вопрос: Я не расстаюсь с Библией, Евангелия зная почти наизусть. Крещена, хожу в церковь, соблюдаю не все, но некоторые обряды…. Но первоначальный душевный порыв, толкнувший меня в церковь, постепенно гаснет, сменяясь холодным, отчужденным, анализирующим сознанием. Чем дальше, тем больше «в чужом пиру похмелье». Необходимо поверить буквально. Но чтобы поверить буквально, приходится подавлять в себе всякую логику, отказываясь от величайшей из человеческих свобод: свободы мысли. «Верую, ибо абсурдно»? Но не слишком ли многим абсурдам люди верят и без того? Мы каждый день видим и слышим, к чему это ведет.
Ответ: Вопрос серьезный. Надо сказать, что «верую, ибо это абсурдно», всегда приписывают одному из Учителей Церкви, Тертуллиану. Он этих слов не говорил. Надо сказать, что мы совсем иначе себе все это представляем. Вот скоро будет Рождество, и рождественский тропарь включает такие слова: «Воссиял миру свет разума». Приход Христа сравнивается с солнцем разума, а вовсе не с бездной иррационализма. Иррационализм, мистика и вера часто смешиваются. На самом деле «свет разума». Сравнивается с солнцем разума, а вовсе не с бездной иррационализма. Иррационализм, мистика и вера часто смешиваются. На самом деле наиболее активные иррационалисты были воинствующими атеистами. Достаточно вспомнить Ницше, Хайдегтера, Сартра, Камю В их атеистических книгах слышатся грозные, мрачные, пессимистические завывания и проклятья в адрес разума, которые раздавались на протяжении всего двадцатого века. Между тем уважение к разуму очень прочно утвердилось в недрах Церкви. Достаточно указать на философию Фомы Аквината и вообще на всю традицию патристики, то есть святых отцов. Нужно ли заставлять себя гасить все вопросы? Не только не нужно, а, напротив, человек должен исследовать свою веру. То, что происходит с автором этой записки, совсем иное, но едва ли он виноват целиком. Почему получилось «в чужом пиру похмелье»? Опять-таки в силу «того обстоятельства, что те люди, с которыми она встречалась, те формы христианской жизни, в которых она оказалась, не отвечают потребностям современного человека, в частности вот этого человека. Поэтому она включилась просто в некий механизм, думая, что он сам будет продолжать порождать нечто. Но он ничего не дал. Когда исчезает главное, то все пропадает. Так вот, это главное должно углубляться, развиваться и расти.
Внешняя церковность способна поддерживать преимущественно людей с вялой, неактивной психикой, склонной к каким-то повторяющимся вещам. Ритуал для них- это то, за что они цепляются, без чего чувствуют себя исключительно неуютно на све те. Они-то и породили, между прочим, всякие буквализмы, формализмы и прочее. Те люди, которые пытались сделать именно такую модель, верить буквально- они все время заходили в тупики. Они опять-таки путали внешнее с внутренним. Если в Библии мир изображается в виде плоского или круглого шара и твердь небесная в виде колпака над ним, то человек формалистический говорил: значит, это есть истина, он переносил это в свою астрономию. Возникали трудные коллизии. Смешивалось глубокое, подлинное откровение с преходящими вещами.
Само Священное Писание является произведением Богочеловеческим, то есть великой встречей человеческого творчества и высшего Божественного откровения. Причем человеческое творчество тут нисколько не подавлялось. Достаточно сказать, что каждый автор каждой книги в Библии имеет свое лицо. Они выглядят совершенно по- разному. Мы видим людей спокойных и темпераментных, глубоко образованных и простых, людей, живших в разные эпохи и в разных местах земли-они все пишут по-разному, за каждым сохраняется его индивидуальность. И все-таки Библия-это единая книга, и ее пронизывает единый дух. Нам важна суть того, что до нас донесено.
Вопрос: Существует ли дьявол?
Ответ: Увы. (Общий смех).
Вопрос: Так уже, значит, дан утвердительный ответ. Но как это понимать? И как Господь это допускает?
Ответ: Конечно, проблема «как Господь допускает» связана несколько упрощенной, привычной нам моделью представлять себе творца в виде некоего завхоза или полицейского, который следит за порядком в доме, а если видит где-то нарушения, то железной рукой наводит порядок. Думаю, что это модель, мягко говоря, упрощенная. Теперь перейдем к вопросу о дьяволе. Я не только уверен, что он существует, но думаю, что в жизни это видно. Есть зло от несовершенства, от страдания, от плохой печени, от невежества, от голода и от многих других причин.
Но есть и зло, которое не имеет природного происхождения, сатанизм, сидящий в человеке, который пытался описать Достоевский. Воля ко злу абсурдная, противоестественная. Когда Христос исцелил женщину, которая была скрючена, он сказал: вот эту дочь Авраама сковал сатана. Как знать, какие воздействия иных измерений сказываются на нашем мире? Одна из причин, почему нельзя объяснить происхождение зла, это то, что оно совершенно вне категории объяснений. Оно темное до конца, иррациональное до последней глубины. У нас часто связывают иррациональное с мистикой, с верой и так далее. Между тем иррациональны все грехи. Разум еще кое-как пытается нас обуздать. Разум категория, близкая к этической. В иррациональном- хаос шевелится. Мне кажется, что осатанение человека происходит не путем непосредственного заражения инфекцией зла, по крайней мере я этого никогда не видел, а путем открытия собственной воли навстречу этим темным силам. Всякий грех сначала человеком допускается, он открывает ему ворота, а когда сатана в нем поселяется и правит бал, тогда и рождается одержимость. Может, быть, самые отвратительные из разрушений, которые творятся антибожественной силой, это искажения и нарушения души. Наиболее преступные. Потому что, когда разрушается организм или гора, или микроб, это одно. А когда разрушается, дух, душа — это самое страшное из всех видов разрушения, которые мы знаем.
Вопрос: Конец мира и Страшный Суд-действительно ли близки? Ядерная война, третья мировая – это ли имелось в виду в Апокалипсисе? Попустит ли Бог?
Ответ: Я, конечно, решительно отклоняю роль оракула, я просто не знаю, что будет дальше. Но я глубоко убежден, что Церковь как духовное единство людей, соединяющих себя с Христом, только начала свое существование. То семя, которое посеял Христос, только начинает расти, и мне кажется, трудно предполагать, что все внезапно сейчас оборвется. Разумеется, никто не может знать замыслов Божиих, но мне думается, что впереди у человечества по крайней мере столь же огромная история, сколько простирается сзади. Для некоторых новообращенных христиан Церковь есть явление дорогого и красивого прошлого. Некоторым даже хочется, чтобы это прошлое- византийское, древнерусское, первохристианское- любое, чтобы оно вернулось. Между тем христианство есть стрела, нацеленная в будущее, а в прошлом были лишь его первые шаги. Библейское откровение изначала предлагает нам, так сказать, нестационарную модель мировой истории. Мировая история- динамика, движение и весь космос- движение и все- движение. Царство Божие по понятиям Ветхого и Нового Завета- это грядущее торжество света и замыслов Божиих среди тьмы и несовершенства мира. Едва ли оно может осуществиться за короткий срок.
Конечно, можно спросить почему Бог не ускорит его почему, скажем, он не вмешается, не изменит отрицательных процессов. На это можно сказать только одно: все эти улучшения извне идущие, навязанные по- видимому противоречат космическому замыслу. Они не несут никакой нравственной ценности и лишили бы нас человеческого достоинства. Мы просто превратились бы в запрограммированные существа, лишенные всякой свободы. Достаточно того, что мы связаны природой, наследственностью, своей психикой. Всего этого хватает. Мы хотим, чтобы Господь Бог запрограммировал и наши души, чтобы окончательно стали автоматами. Чтобы нас было можно поместить в музее восковых фигур мадам Тюссо.
Но на самом деле христианство есть задание, задача. Вникните в евангельские притчи. Заквасчик, постепенно действуя, начинает заквашивать все тесто. Из одного семени растет дерево. Подумайте, сколько процессов в мире удивляло человека всегда, не только древнего!
Я живу близ дубовой рощи часто гляжу на маленькие желуди на земле. Из них потом подымаются исполины. То же самое в истории. Христос сравнивает Царство Божие с деревом и закваской и это не какие- то современные аналогии. Даже марксистские историки говорили о «революционном духе Евангелия». Он постоянно дает о себе знать в виде различных оппозиционных движений. Путь, который начертывает нам Евангелие- нелегкий. Для некоторых он выглядит неуютно, подчиняясь движению вверх по скалам но. нам предложен именно это. И на нем придется пройти через сомнения, искания, душевные кризисы. И только воля, устремленная, как стрела, в цель ведет нас вверх.
Предисловие и публикация Зои МАСЛЕНИКОВОЙ—
—
—
—-
—
—
—
—
—
—
—
—
— —
—
—
—
—
—
—
—
—
—
.
—
—
—