Дмитрий РОГОЗИН
В октябре 2019-го была моя последняя деловая встреча с Теодором Шаниным, потом виделся несколько раз мельком, но последний серьезный и большой разговор состоялся тогда. Мы обсуждали Форум полевых интервьюеров 2020 года, варианты его развития, невольно возвращались к Шанинке, ее роли в становлении и развитии социальных исследований.
О развитии образования уже сказано столько и постольку раз, что ничего нового не ожидаешь услышать. Даже пересуды о цифровой трансформации, индивидуальных траекториях студентов или формировании гибкого плана набора, учитывающего запросы рынка, — всё это переложения давно проговоренных, замусоленных в речах и бумагах трюизмов.
От бумаг воротит не только людей с улицы или рынка, преподавателей в аудиториях. Сами чиновники, те из них, кто принимает решения, отворачиваются от массивных отчетов, требуют слов по существу, на одну, две странички. Массивный документооборот, под которым скрипит и извивается российское высшее образование, — для отчетности, которую в лучшем случае будут читать прокурорские работники и дознаватели, в худшем — мыши и тараканы. Цифровая трансформация не отменяет временное хранение сотен и тысяч тонн распечатанной бумаги. И даже небольшой вуз должен иметь большое хранилище.
Бессмысленность бумаги давно осознана и воспринята преподавательским корпусом. В продвинутых учебных заведениях научились отделять отчетность от учебного процесса и загружать первой специально обученных людей, не трогая преподавателей. Так и подмывает продолжить — хорошему вузу отчетность и бумага не нужны, хороший вуз живет поверх бумаг. Но это не так.
Первое, с чего начался тот разговор с Теодором, с чего начинался любой разговор:
— Покажи бумагу. Где концепция? Где план? Где представления об ожидаемых результатах?
Шанинка — образовательное учреждение, построенное на международных, столетиями формируемых стандартах, базовым условием для реализации которых служит бумага, тотальный документооборот и выверенная бюрократическая процедура.
Из моей бытности деканом социологического факультета помню регулярные сенаты с протоколами в конце каждого и утверждением протоколов в начале следующего; отчетность внешним экзаменаторам по процедуре проверки работ, утверждение программ и графиков работы. Бумага была нужна для фиксации обязательств, формирования перспективы и последующей сверки ее трансформации под влиянием новых заинтересованных лиц и новых обстоятельств.
Без бумаги нет развития, нет автономии и нет демократии, поскольку размыты договоренности и не определены обязательства.
— А у нас разве не так?
— Так, да не так, — Теодор в разговоре вспомнил Татьяну Ивановну Заславскую. — Она была отважной и одновременно робкой. Это мне нравилось, немножко смешило. Она, как-то стыдливо, ставила вопросы против принятой линии. Это было очень смешно. Потому что она говорила отважные вещи, чуть ли не краснея.
Бумага у нас определяет принятую линию, кем, когда и зачем — неизвестно. Линию, в которой качество подменяется буквой, буква — законом, закон — тюрьмой. Потому любое написанное, «опредмеченное» представление о будущем будет работать против тебя, станет не средством развития, а уликой. Татьяна Ивановна была борцом, и она краснела, люди попроще и посмекалистее не краснеют, просто перестают писать осмысленные бумаги, оставлять прямой след в мире тотального контроля и надзора. Так безопаснее, комфортнее, так больше шансов на успех.
Но такой успех на языке шанинского образования обозначает провал.
— Я думаю, — продолжил тогда Теодор, — в любых делах стоит начинать с бумаги, с определения что есть что. Затем, во-первых, составить аудиторию, которая заинтересована. Во-вторых, определить, как это сделать так, чтобы это сработало. Мы все заняты, очень легко провалить любой эксперимент. Люди просто сойдутся, поговорят и разойдутся, и ничего не произошло. Если наберется достаточно важных элементов, после этого перейти к первым экспериментам. Площадка есть — Московская школа.
Теодор ушел 4 февраля 2020 года, перед пандемией, до беспрецедентного заключения под стражу Сергея Зуева и очередных испытаний высшего образования на прочность. Но Шанинка выживет, устоит, поскольку есть в ней идеи, заложенные Теодором и его коллегами, людьми, для которых бюрократия и документооборот создаются не для отчетности, а для дела. Это уязвимая позиция, но это и основное условие развития образования.
P.S. Будто предугадывая нашу последнюю встречу, прощаясь, Теодор заговорил о смерти и о будущем, которое наступит после:
— Мы потеряли очень много очень хороших людей. Это я чувствую раз за разом, я растерял моих друзей, нормальных людей. Но с этим ничего сделать не можешь, люди умирают. То, что я долгожитель, дает раз за разом странное чувство — где мои знакомые, товарищи, друзья? Десять, двадцать Заславских, они были, мы встречались, а теперь их нет. Еще немного, и меня не будет. По логике, еще немного. Хорошо, что мы встретились, и это подходит. Определили направление. А дальше нам или удастся, или не удастся это сдвинуть, и будем знать это довольно быстро. А там от твоего форума и к «Путям России» прямая линия, о них нужно думать. Но, может, это и не пути уже, а распутья (смеется). Так и назовем — «Распутья России».
Дмитрий Рогозин, социолог,
декан факультета социологии МВШСЭН (2003–2006; 2011–2013)
ИСТОЧНИК: газета Троицкий вариант https://trv-science.ru/2021/11/shaninka-vyzhivet/