Исполнилось 100 лет со дня смерти Велимира Хлебникова, гениального поэта, который предсказал крах государства за пять лет до 1917 года, подумывал заняться обучением лошадей искусству предсказывать будущее, мечтал Уничтожить Войну — и до сих пор не удостоился даже памятной доски в Москве или Петербурге. По просьбе «Горького» о наследии и судьбе Председателя Земного Шара рассказывает Андрей Россомахин.
Всего из сотни читавших — пятьдесят называли его просто графоманом, сорок читали его для удовольствия и удивлялись, почему из этого ничего не получается, и только десять (поэты-футуристы, филологи «ОПОЯЗа») знали и любили этого Колумба новых поэтических материков, ныне заселенных и возделываемых нами…
Владимир Маяковский, 1922
Человек с душой ребенка, умом ученого и поэтическим гением забрел в катаклизм революции. Его разорвало, как князя Игоря, деревьями — и творчески, и биографически. <…> От Хлебникова в последний раз в русской поэзии веет поэтическим бесстрашием…
Владимир Марков, 1954
1
Хлебников. Легенда, каких еще поискать. Леонардо да Винчи русского авангарда.
Воин Будущего. Будетлянин. Король Времени. Велимир Первый. Марсианин. Председатель Земного Шара. Великий Числяр. Разин Наоборот. Урус-дервиш. Гуль-мулла. — Это далеко не полный перечень его самоидентификаций.
37 лет назад в России (точнее, в Советском Союзе) к 100-летию со дня его рождения произошел публикационный прорыв — поэт в полной мере пришел наконец к широкому читателю: в 1984, 1985 и 1986 годах вышли семь разных сборников его произведений (в Москве, Элисте, Волгограде и Риге), совокупным тиражом 528 000 экземпляров.
К нашей сегодняшней юбилейной дате было приурочено три события.
1) Месяц назад в Институте мировой литературы представили переиздание 6-томного собрания сочинений Хлебникова, выпущенного тиражом 1000 экземпляров. 2) Только что в Новой Третьяковке на Крымском валу открылась небольшая выставка «Король времени» с графическими портретами Хлебникова (подготовлена Т. В. Горячевой). 3) Наконец, в прошлом году было выпущено первое научное издание итоговой книги Хлебникова — сверхповести «Зангези». Герой сверхповести — пророк-сверхчеловек Зангези — альтер эго самого автора. В этом мультижанровом произведении соединились разнонаправленные идеи и эксперименты поэта (лирика, эпика, лингвиста, историографа и нумеролога).
Удивительно, что, оказавшись главным нумерологом русской культуры, он определил реперные точки истории страны даже двумя своими 100-летними юбилеями.
100 лет со дня его рождения: 1985 ГОД — ознаменованный появлением Горбачева, через пару лет похоронившего идеологическую монополию, а впоследствии и цензуру. Все можно издавать. Все можно читать. Все границы открыты. Весь мир охватил интерес и даже мода на Россию/русское/советское, etc.
100 лет со дня его смерти: 2022 ГОД — «противособытие» (термин Хлебникова), отказ от открытости Миру, отказ от Мира, погружение в апокалиптический морок и энтропию.
2
Стоит напомнить, что канонизация Хлебникова состоялась, по сути, сразу после его ухода — 100 лет назад, хотя потом в рамках советской идеологии он издавался крайне мало и долго упоминался вскользь или сквозь зубы, особенно в 1940–1950-е. В школьную программу он вошел лишь на сломе советской эпохи, на волне тотального переоткрытия так называемого Серебряного века. Гигантский том «Творения» (М.: Советский писатель, 1986; тираж 200 000 экз.), изданный к его 100-летию А. Е. Парнисом и В. П. Григорьевым — новый этап в хлебниковедении, прорыв в публикациях, комментариях и рецепции поэта. Прекрасно помню, как на первом курсе в 1990-м я совершенно случайно купил этот фолиант по спекулятивной цене, отдав за него полстипендии (!), хотя имя Хлебникова мне тогда вообще ничего не говорило — впечатлила сама книга. Осилил я ее только лет через пять, хотя инспирация состоялась вероятно уже в 1990-м.
Во время Гражданской войны, в последние три года своей жизни, Хлебников кочует по охваченной огнем стране, выступая хронистом и летописцем эпохи. Современник позора Русско-японской войны (слово «Цусима» стало мемом — маркером некомпетентности власти; ср.: «Наш Царь — Мукден, наш Царь — Цусима…»), а затем свидетель двух чудовищных войн — Первой мировой и Гражданской, — он мечтает Уничтожить Войну; этой задаче он подчиняет всю свою жизнь, дав самому себе клятву-обет весной 1905 года.
Среди его удивительных метафор есть и такая самопрезентация: «Я был единственной скважиной, через которую Будущее падало в России ведро». Как сказано! Будущее как дождь, падающий в ведро-Россию… А сам поэт — медиатор, проводник этого расплескиваемого через край, невостребованного потока.
Хлебников, мечтавший создать планетарный язык, понятный всему человечеству, запальчиво наложил запрет на использование иностранных слов. Но при этом адепт «русского корнеслова» задается вопросом: «Государство — зачем оно кормится людьми?..»; «Зачем Отечество стало людоедом, а Родина его женой?..»
Поэт-мыслитель, утопист и экспериментатор, сверхчуткий к языку и истории, «Колумб новых материков» и «Председатель Земного Шара» — из творений которого, по словам Мандельштама, «столетия будут черпать все, кому не лень». Нищий бродяга, 17 лет ищущий математические формулы повторяемости исторических событий и всерьез проектирующий «Государство юношей» — ибо инфернальные старцы довели Страну и Мир до кровавой бойни… Хлебников предстает в своих мощных вещах последних лет отнюдь не юродивым мечтателем, а совершенно трезвым наблюдателем и хронистом, в т. ч. четко фиксирующим результаты человеческого одичания и государственного террора, когда декларируемое светлое будущее воплощается в виде «Рая — с пулеметом у входа, чтобы не разбежались райские жители» (см. его удивительный по бесстрастности и эмоциональной силе очерк «Малиновая шашка», 1921)…
3
Остановимся кратко на нумерологии Хлебникова — источнике постоянного рекрутинга новых адептов хлебниковского культа. Отнюдь не будучи склонным именовать поэта «русским Нострадамусом» или «русской Кассандрой», отмечу тем не менее факты двух впечатляющих совпадений (прозрений? интуиций?) — когда Хлебников предсказал и Революцию, и Гражданскую войну.
В мае 1912 года он издал в Херсоне нумерологический трактат «Учитель и ученик: Разговор». Тираж этой 13-страничной брошюры был 200 экземпляров (брошюра стала первым отдельным авторским изданием Хлебникова). Чаще всего этот трактат вспоминают в связи с вопросом, сформулированным в нем: «…в 534 году было покорено царство Вандалов: не следует ли ждать в 1917 году падения государства?..» Иными словами, за пять лет до революции Хлебников дал прогноз возможного краха государства. Этот прогноз в разных формулировках он опубликовал еще дважды, в скандальном альманахе футуристов «Пощечина общественному вкусу» (декабрь 1912) и в сборнике «Союз молодежи» (№ 3; весна 1913).
Впоследствии поэт был склонен рассматривать это сбывшееся «пророчество» как верно найденный принцип своих вычислений. Так, в 1919 году, в эссе «Свояси», написанном в качестве предисловия к тому «Все сочиненное» (издание не состоялось), Хлебников отметил:
«Законы времени, обещание найти которые было написано мною <…> при известии о Цусиме, собирались 10 лет. <…> Блестящим успехом было предсказание, сделанное на несколько лет раньше, о крушении государства в 1917 году. Конечно, этого мало, чтобы обратить на них внимание ученого мира…»
По некоторым его репликам в письмах и в рабочих заметках можно увидеть, что первых результатов на подступах к «закону времени» Хлебников достиг уже в 1911 году. Например, в одной записи он фиксирует: «Сегодня в ночь на Ивана Купала я сорвал [цветок] папоротника». А в упомянутой выше брошюре он высказался определеннее: «Ясные звезды юга разбудили во мне халдеянина. В день Ивана Купала я нашел свой папоротник — правило падения государств». Народные поверья гласят, что нашедший цветок папоротника, цветущего в ночь на 24 июня, получает дар ясновидения. Осенью 1911 года, посылая свой «Очерк значения чисел и о способах предвидения будущего» сенатору А. А. Нарышкину, Хлебников писал в черновике сопроводительного письма: «Желая проверить деловым путем возможность предвидения будущего, я построил предсказание для не столь отдаленного 1917–1919 года и присылаю Вам, надеясь на Ваше просвещенное внимание к нему…»
Рассчитывать на востребованность этих идей (да еще в планетарном масштабе) было наивно. Через десять лет Хлебников писал своему другу, харьковскому художнику Василию Ермилову, что готов обучить лошадей искусству предвидения будущего, поскольку люди игнорируют его открытие:
«Если люди не захотят научиться моему искусству предвидеть будущее <…>, я буду обучать ему лошадей. Может быть, государство лошадей окажется более способными учениками, чем государство людей. Лошади будут мне благодарны, у них, кроме езды, будет еще один подсобный заработок: предсказывать людям их судьбу и помогать правительствам, у которых еще есть уши…»
(В этой ироничной, но горькой реплике — очевидная аллюзия на свифтовского Гулливера, отдавшего предпочтение разумным лошадям — гуигнгнмам, в отличие от невежественных людей.)
Но вернемся на несколько лет назад. В ходе Мировой войны, в апреле 1916 года, поэт был мобилизован на военную службу. В рождественскую ночь 25 декабря 1916 года Хлебников пишет письмо из пригорода Саратова — родителям и младшей сестре и брату в Астрахань, ассоциируя свет ночных окон с заячьими глазами:
…За березовой рощицей блещет тысячью огней Саратов. Наш сарай обвит ледяными волосами тающих сосулек и кажется полуживой, с желтыми заячьими глазами. Он хитро дышит. <…>
Дети! ведите себя смирно и спокойно до конца войны. Это только 1 ½ года, пока внешняя война не перейдет в мертвую зыбь внутренней войны…
Хлебников пишет это письмо из саратовской казармы, будучи рядовым 1-го взвода 7-й роты 90-го запасного пехотного полка. За неумение отдать офицеру честь он не получил увольнения на Рождество. Об «аде перевоплощения поэта в лишенное разума животное» он написал лишь в письме врачу генштаба Н. И. Кульбину («дедушке русского футуризма»), оберегая свою семью от подробностей армейских унижений. Поразительно точен хлебниковский прогноз: сидя за колючей проволокой в грязном солдатском бараке под Саратовом и борясь со вшами, этот бездарный солдат видит недоступное генералам — ведь именно почти через полтора года в России начнется Гражданская война (весной 1918-го, с началом английской и японской интервенции и антисоветского мятежа Чехословацкого корпуса).
P.S. -1 Сегодня, спустя 100 лет после ухода Хлебникова, Россия все еще не в состоянии ни поставить памятник своему гению, ни хотя бы открыть памятную доску в Петербурге или Москве — столицах, сыгравших столь важную роль в его судьбе. Но зато несколько лет назад доску памяти Хлебникова установили украинцы — в Одессе, на улице Белинского, 13.
P.S. -2 Один из самых сильных (всего их было нескольких десятков) поэтических некрологов Председателю Земного Шара написал и напечатал в петроградском журнале «Бессмертие» (1922. № 1. 25 ноября) Александр Ярославский, лидер группы биокосмистов, чей экстатический утопизм зашкаливал настолько, что советский режим уничтожил поэта уже в 1930-м, т. е. задолго до Большого террора. Вот фрагмент натуралистического и яростного текста Ярославского:
ПАМЯТИ ХЛЕБНИКОВА
Изуродованные и сгоревшие от кровавого угара,
Может пухом вам гноящиеся тернии.
Вот Председатель Земного Шара
Сдох в Нижегородской губернии.
<…>
И не было в природе сногсшибательной бури,
Пешеходили друг за другом день и ночь.
Обалделый и всклокоченный метался Митурич
И не мог, не умел помочь!
<…>
Но только никто из живущих не охнет,
Потому что им гений не нужен живой.
А когда покрутится, попишет и сдохнет,
Подымают кретины запоздалый вой.
Великий Хлебников и те, что ушли,
Завещайте нам бессмертье в весеннем конверте!
Ведь мы великолепно гениально учли
Каждую ошибку «Барышни Смерти».
И нас не страшит могильная чара,
Бьются солнечной юнью сердец ротаторы —
Мы не только Правительство Земного Шара,
Мы Вселенной администраторы!
Видишь, Хлебников, юных орава
В солнечный набат! в звездный трезвон! —
Да, мы «стали на глыбу захватного права»,
Себя и своих имен!
<…>
ИСТОЧНИК: Горький https://gorky.media/context/rossiya-vojna-yazyk-revolyutsiya/