Каждый, кто вырос в Советском Союзе, помнит имя Александра Беляева. «Голова профессора Доуэля», «Человек-амфибия», «Остров погибших кораблей» — корешки этих книг в библиотеке всегда самые потрёпанные, потому что прошли через множество рук. Рассказываем о жизни классика советской фантастики, биография которого долгие годы была засекречена.
Екатерина ИОСИФОВА
Царевич-непоседа
Отец советской научной фантастики родился 16 марта (4-го по старому стилю) 1884 года в семье священника Романа Беляева и его супруги Натальи. На тот момент у пары уже был сын Василий, а вскоре после рождения Саши на свет появилась долгожданная дочь Нина. К сожалению, девочка умерла в возрасте 9–10 лет от саркомы печени, но всё же детство ребята провели вместе.
Средний ребёнок Беляевых был самым активным, за что дома его прозвали Царевичем-непоседой. Саша развлекал себя играми во фруктовом саду и на речке и постоянно придумывал себе развлечения. Так, например, он постоянно разыгрывал няню, соседей, одноклассников и учителей, забирался в подвалы, пещеры и однажды даже залез в заколоченную церковь (все тогда подумали, что замок взломали грабители). Эти игры далеко не всегда были безопасны для здоровья. Мальчик бесстрашно скакал на неоседланной лошади и неоднократно с неё падал на большой скорости, прыгал с крыши сарая с простыней-парашютом и соломенными крыльями, а однажды, пытаясь сделать «солнышко» на качелях, он сорвался, упал лицом вниз и расшиб глаз, который после лечения свинцовыми примочками стал сильно хуже видеть.
Не качай нечистого!
Увлекали его и искусства: Саша мог часами играть на скрипке, действуя на нервы домашним. Причем вдохновение могло найти на него даже за полночь, и тогда вся семья приходила с ним ругаться. Ещё одной его страстью был театр. Став школьником, Саша начал устраивать домашние представления, вовлекая в спектакли родных и двоюродных братьев и сестёр. На таких семейных вечерах были также музыкальные концерты и игры в шарады. Интересовался он и фотографией — корчил гримасы на камеру и как-то раз придумал сделать снимок головы на блюде (возможно, эта идея потом легла в замысел «Головы профессора Доуэля»).
Конечно, глава семейства хотел в будущем передать свой приход сыновьям. Но старший Василий слишком увлекался биологией и пошёл учиться на ветеринара (но не доучился и трагически погиб во время купания на речке), а младший так и не уверовал в бога. Саша часто бывал в церкви, но большую часть времени службы он разглядывал лики святых, баловался, закрывая то один, то другой глаз, так, чтобы рисунки чертей как бы скакали из угла в угол. Дочь Александра Беляева Светлана в своей книге «Воспоминания об отце» рассказывает, что ребёнком писатель любил качаться на стуле, за что нянечка укоряла его фразой «Не качай нечистого!». Тогда «Саша переставал, но стоило всем уйти, как он принимался за то же занятие. „Пусть покачается!“ — думал он, пытаясь представить себе, что у него на ноге сидит маленький смешной чертёнок».
Все, конечно, понимали, что Саша вряд ли станет священником, но на гимназию в семье не было средств, и ребёнка определили в духовную семинарию, где в целом была такая же программа, только дополненная религиозными предметами. К удивлению родителей, мальчик оказался прилежным студентом. Он хорошо учился и выпустился из семинарии по первому разряду — круглым отличником. Его могли без экзаменов принять в Духовную академию, но Саша решил стать юристом и уехал в Демидовский лицей в Ярославле.
Революционные кружки и кровавый навет
В 1905 году, в конце 3-го курса, у Беляева умер отец. Чтобы продолжать обучение, он начал давать уроки, рисовать декорации для театра, а однажды даже целый сезон играл на скрипке в цирковом оркестре.
В это же время начал активно участвовать в политической жизни страны — писатель рассказывал, что ездил в Москву, где строил баррикады на площадях. Долгое время исследователи не могли точно установить, какую роль играла революционная борьба в жизни писателя в эти годы. Однако из жандармского отчета об обыске, который проходил у Беляева в 1909 году, удалось выяснить, что он состоял в смоленском эсеровском кружке, ходил на встречи группы в городской библиотеке и даже носил прозвище Живой. Так как проверка и слежка не принесли плодов и писатель остался на свободе, литературоведы заключили, что участие в активистской деятельности было для него скорее увлекательным приключением, нежели миссией.
Администрация лицея боролась с вольнодумцами и угрожала отчислениями, но Беляева отчислили не за активизм, а «за невзнос платы на право слушания лекций во второй половине 1905 гражданского года».
Вернувшись в Смоленск без диплома, он устроился помощником частного поверенного (адвоката защиты). Одним из самых громких дел с его участием стала защита еврея, которого обвиняли в убийстве русского ребёнка «в целях использования его крови для приготовления мацы». Доказать невиновность мужчины помог перевод Талмуда: в Писании не говорилось о том, что кровь иноверцев можно использовать для такого жертвоприношения, а значит, обвиняемому не было смысла совершать убийство. После этого дела на улице с адвокатом то и дело раскланивались местные евреи.
В 22 года Александр делает первые шаги в литературе. В семейных архивах сохранилась фотография, на которой он сидит на крыльце с крестьянами и детьми, а в руке держит блокнот. Снимок этот был сделан, когда Беляев работал в газете «Смоленский вестник» и писал заметку о жизни рабочих Хлудовской фабрики.
В Смоленске Беляев играл в театре, писал театральные, музыкальные и концертные рецензии под псевдонимом B-la-f, посещал собрания Общества любителей изящных искусств, где его избрали в члены сразу двух комиссий — драматической и литературной. Скопив за это время недостающую сумму, он вернулся в Ярославль, доучился оставшиеся 4 семестра в лицее и получил в 1909 году диплом юриста. За год до этого Александр уже успел жениться и развестись из-за измены супруги.
Гипсовая кровать и путешествие в будущее
Незаметно пятилетний период стажёрства подошел к концу — к этому моменту Беляев стал полноправным адвокатом. Казалось бы, нужно радоваться, но Саша опять всё передумал — и к тому времени уже решил уйти в журналистику. Получилось это у него не сразу.
В 1914 году он стал главным редактором «Смоленского вестника» и впервые опубликовал в детском журнале свою пьесу. Однако меньше чем через месяц его предшественника восстановили в должности, а Беляева попросили уйти. Вернувшись к юридической практике, он выиграл несколько дел, но вскоре Александра настигло еще одно несчастье: он заболел плевритом. Местный врач, прокалывая плевральную полость, чтобы дать выход гною, случайно занес инфекцию в один из спинных позвонков, и у Беляева отнялись ноги. На тот момент он успел жениться во второй раз, но новая супруга сказала, что не собирается быть сиделкой, и оставила его (о второй жене Беляева известно не больше, чем о первой: друзья семьи говорили, что это была капризная и избалованная девушка, которая часто ругалась с мужем).
За Александром стала ухаживать мать — она искала врачей и объехала с парализованным сыном несколько городов
В Ялте поставили диагноз — из-за врачебной ошибки плеврит перешел в костный туберкулёз, осложнившийся параличом ног. В письме подруге Беляев писал: «Паралич прошел чрез несколько месяцев, но три года пришлось выдерживать скучный курс лечения абсолютным покоем! Увы, только не моральным покоем!»
Чтобы обеспечить «абсолютный покой», для писателя изготовили гипсовую «кровать»: пациента укладывали на спину и накладывали гипс, полученный слепок сушили два дня — для верности больного могли привязать фиксирующей повязкой за грудную клетку. Будучи прикованным к такой «кровати», Беляев стал писать для ялтинской газеты, проводил юридические консультации на дому, принимал в гостях актеров и режиссеров местного театра, писал стихи и много читал Жюля Верна, Герберта Уэллса, Константина Циолковского.
К лету 1915 года Александра поставили на ноги. Чтобы продолжить лечение, он отправился в Ростов, где устроился штатным сотрудником газеты «Приазовский край» и стал писать передовицы от имени редакции. А уже в декабре опубликовал первое фантастическое произведение — очерк «Берлин в 1925 году». Заглядывая на 10 лет вперед, он описал будущее, где по улицам ходили женщины-шоферы, заказы в пивных отпускали автоматические ящики, а у инвалидов были высокотехнологичные протезы.
В 1922 году Беляев снова перебрался в Ялту. Он похоронил мать и начал искать работу. Сперва устроился заведующим в школу-колонию (детский дом), но через неделю сбежал от клопов и плохого питания. Через знакомых удалось найти место в канцелярии уголовного розыска, где он был и младшим милиционером, и фотографом, и адвокатом, и лектором, который читал курсы по уголовному и административному праву. Но работа в отделе пришлась ему не по душе, и Беляев перешел в городскую библиотеку, где тоже не задержался надолго — друзья предложили место в Народном комиссариате почт и телеграфов в Москве. Александр согласился и уехал устраивать жизнь в новой столице.
Несмотря на упаднические настроения, которым был подвержен Беляев в этот период, он женился в третий раз — на своей подруге Маргарите Магнушевской. В 1924 году у них родилась дочь, девочку назвали Людой.
Работа в Заполярье и «Прыжок в ничто»
Серьезная писательская карьера началась для него в 1925 году, когда журнал «Всемирный следопыт» опубликовал с сокращениями «Голову профессора Доуэля» (в 1937 году рассказ был переделан в роман и опубликован целиком). Сюжет о попытке учёного оживить голову погибшего человека отражал детали биографии самого Беляева, который из-за паралича несколько лет не владел нижней частью тела.
В последующие годы во «Всемирном следопыте» вышли его романы «Остров погибших кораблей», «Последний человек из Атлантиды», «Человек-амфибия» и «Борьба в эфире». В 1928 году Беляев переехал в Ленинград, где у них с Маргаритой родилась вторая дочь, Светлана. К этому времени Беляев уже начал зарабатывать исключительно литературой и мог уйти с работы в ведомстве. Однако здоровье снова подвело писателя — из-за воспаления легких в тяжелой форме врачи советуют ему сменить климат на более сухой и мягкий.
Вместе с семьей он переезжает в Киев. Его младшая дочь позднее рассказывала: «Во всех учреждениях висели призывы-требования говорить только по-украински. В магазинах продавцы не отвечали на вопросы покупателей, заданные по-русски. У отца возникли большие сложности с изданием. На русском языке рукописи не принимались. Украинского языка отец не знал, а отдавать свои произведения в перевод было слишком накладно».
За два года жизни в Украине их семью постигло еще одно большое несчастье — эпидемия менингита унесла жизнь старшей дочери, которой было всего шесть лет. Вторая дочь заболела рахитом, а у самого писателя началось обострение его собственной болезни позвоночника. Когда Беляев встал на ноги, то обратился по объявлению о найме в контору треста «Ленрыба» — и получил работу в Мурманске (город входил тогда в состав Ленинградской области). В 1932 году он уехал за полярный круг, где провел полгода ради 10-процентной «северной» надбавки к окладу.
После возвращения он опубликовал роман о полёте в космос «Прыжок в ничто», который остался не замеченным широкой публикой. К этому моменту ему удалось опубликовать уже больше 10 романов, но имя его в печати упоминалось редко. При этом на его книги в библиотеках стояла очередь, а дети постоянно просили в письмах выслать экземпляр или написать продолжение. Однако из-за массовых арестов в редакциях издатели не были готовы переиздавать его романы.
Запрещённая биография
Последний роман Беляева, «Ариэль», вышел в продажу осенью 1941 года, когда вокруг Ленинграда уже замкнулось кольцо блокады. Даже если кто-то получил эту книгу на руки, скорее всего, она пошла на растопку печей. После переиздания в 1956 году роман стал всесоюзным бестселлером, но Беляев этого не застал: в 1942 году он «замерз от голода» (обессилел и умер от холода в нетопленой комнате).
Его семья жила в оккупированном Пушкине, в 15 километрах от Ленинграда. Когда еще была возможность уехать, на эвакуацию они не решились, так как болел в семье не только Александр, но и младшая дочь Светлана: в свои 12 лет девочка передвигалась на костылях из-за туберкулёза коленного сустава. Похоронили самого писателя тоже в Пушкине, но точное место никому не известно: по воспоминаниям вдовы, тела доставали из гробов, складывали в склепы, «как дрова», а потом закапывали в братские могилы.
После смерти Беляева его жена вместе с дочерью выехала из СССР: солдаты вермахта увидели имя её мамы-шведки и решили, что они германского происхождения. По воспоминаниям дочери, три с половиной года они кочевали по немецким лагерям: были в Пруссии, Померании, Австрии, всего в пяти лагерях. В октябре 1945 года Маргарита и Света вернулись в СССР под конвоем, попали в фильтрационный лагерь и отправились в ссылку в Барнаул, где провели 11 лет.
Пока вдова и дочь Беляева были в ссылке, его самого объявили образцовым советским писателем
Вот только для этого пришлось вычеркнуть из его биографии несколько эпизодов, в частности период жизни в Крыму и работы в белогвардейских газетах. Крымское начальство даже наложило негласный запрет на исследования, которые касались биографии Александра Беляева, — так появились выдуманные истории о его детских изобретениях и пышных похоронах с оркестром.
Усложнили задачу биографов родственники Беляева, которые указывали недостоверные даты в документах и многое недоговаривали, а также сам писатель, который не всегда рассказывал друзьям правду. Однако благодаря современным литературоведам удалось восстановить утраченные фрагменты трагической судьбы «русского Жюля Верна» и даже его последнее желание: «Когда я умру, не надо ни пышных похорон, ни поминок. Заверните меня просто в газету. Ведь я литератор и всегда писал для газет».