Такова главная тема газеты «Россия» №14 за 31 марта-6 апреля 1993 года. Этот уровень определялся тем, что в случае реализации поставленной цели — отставки (импичмента) Президента РФ, Александру Руцкому, к которому как к вице-президенту власть переходила автоматически, не было бы даже необходимости пробиваться в Кремль. Он уже имел там служебный кабинет и подчиненных ему сотрудников. А находившийся рядом съезд мог тут же утверждать подписанные им указы.
А. Руцкой, сделавший ставку на союз с Р. Хасбулатовым и уверовавший, судя по всему, в его победу, отказался даже визировать указ Б. Н. Ельцина, что окончательно разорвало его отношения с президентом. Этот сценарий настолько владел воображением главных действующих лиц, что путь переговоров и компромиссов изначально обрекался на неудачу. Что, собственно, и произошло. Вот что по этому поводу пишет в своих мемуарах тогдашний пресс-секретарь президента Вячеслав Костиков.
24 марта смягченный вариант Указа был официально выпущен пресс-службой президента под названием «О деятельности исполнительных органов до преодоления кризиса власти» (Указ № 379, датированный 20 марта).
В спешном порядке, поздно ночью, не имея на руках даже текста Обращения Ельцина, Конституционный суд объявил действия президента не соответствующими сразу девяти статьям Конституции. Это, в сущности, явилось юридическим обоснованием для запуска процедуры импичмента. С этой и только с этой целью в спешном порядке был созван внеочередной 9-й Съезд народных депутатов.
Вероятно, это был заранее просчитанный ход, ибо несколькими днями ранее при закрытии предыдущего, 8-го Съезда Р. Хасбулатов, обращаясь к депутатам, как бы невзначай обронил: «Не торопитесь разъезжаться, возможно, нам скоро придется собраться вновь». Съезд собрался почти мгновенно.Депутаты настолько были уверены в победе над президентом, что им не терпелось начать расправу и с «коллективным Распутиным». После Бориса Николаевича «по шкале ненависти» у оппозиции на втором месте стоял М. Н. Полторанин, на третьем — А. В. Козырев. Пресс-секретарь занимал «почетное» четвертое место.
24 марта 1993 года в Кремле проходила закрытая встреча Ельцина, Хасбулатова и Зорькина. Президент последний раз протягивал руку. Не для дружеского рукопожатия. Взаимная неприязнь к этому времени была очевидна. Он хотел избежать силового решения. С его точки зрения, референдум, о котором он уже объявил, давал ветвям власти равные шансы. Идя на референдум, Ельцин тоже рисковал.
Никто из помощников на встрече не присутствовал. Я ожидал в приемной президента, думая о том, что скажу журналистам. Ведь одна короткая строка для информационных агентств могла означать поворот стрелки компаса в сторону войны или мира на политическом Олимпе. Президент вышел один. Хасбулатов и Зорькин вышли через другую дверь. И это уже был плохой признак.
«Ни о чем не договорились», — мрачно сказал Ельцин и прошел в свой кабинет. Через час пресс-служба распространила сообщение, суть которого умещалась в одну фразу: «По результатам встречи не было принято никакого решения».
Изоляционисты усиливают позиции
Александр ЕВЛАХОВ
Очевидно, что сегодняшний узел противоречий завязан слишком туго, чтобы его можно было развязать. Предыдущий съезд народных депутатов сделал, пожалуй, все для того, чтобы его было можно только разрубить.
Mожно сколько угодно, подобно церкви, призывать противоборствующих политиков остановиться. Можно, подобно спикеру российского парламента, твердить, что у нас все за реформы. Можно оболванивать людей баснями о том, что все дело в борьбе за власть и достаточно, мол, сменить Б. Ельцина и Р. Хасбулатова для того, чтобы все успокоилось. Суть от этого не меняется.
Вне зависимости от участвующих персонажей речь идет о противоборстве двух тенденций: той, что называется «западной», и той, которая определяется как «традиционный», или «изоляционистский» путь развития. Их невозможно примирить, и в силу этого обстоятельства кризис носит системный характер.
Проголосовав именно за Б. Ельцина на выборах Президента России, граждане в сущности уже легитимировали первый путь. В августе 1991 г. этот выбор был подтвержден. Силы, олицетворяющие второй вектор, были отброшены на периферию политической жизни, но не ушли и не могли уйти со сцены. Они уже не имели возможности использовать в достижении своих целей ни союзные структуры власти, ни компартию, деятельность которой была дискредитирована и приостановлена.
Задача вновь овладеть исполнительной властью ими, разумеется, никогда не снималась с повестки дня. Однако на начальном этапе она была невыполнимой, и поэтому главным полем влияния стали Советы. Формально пришедшие к власти «западники» в конце 1991 года не пошли на перевыборы советской власти, и именно она стала центром формирования оппозиции. Термин «номенклатурно- коммунистический реванш», в основе которого якобы стремление к установлению доавгустовского статус-кво, никакой критики не выдерживает.
Собирающиеся под социалистическими лозунгами — всего лишь участники массовки, призванной закамуфлировать подлинное столкновение интересов двух групп уже народившейся российской буржуазии. Одна тесно связана с открытостью страны и способна к интеграции в мировую экономику. Другая может выстоять только при закрытых экономических границах и отсутствии конкуренции.
Только в этом контексте можно рассматривать серию драматических событий на съезде и в канун его. Можно с полной уверенностью сказать, что, если бы не было ни обращений Б. Ельцина, ни его указов, для того чтобы созвать съезд, безусловно, нашелся бы любой другой повод. Почему с его проведением и вследствие этого с решением Конституционного суда была такая спешка? Здесь, судя по всему, произошло «наложение» сразу двух факторов. Первый связан с обозначением более активной позиции к происходящему в России стран Запада- США и Франции, выступление Г. Коля на совместной с Б. Клинтоном пресс — конференции, где германский канцлер вновь напомнил о плане Маршалла, позволившем возродить разрушенную войной Европу. Наконец, крайне важна в этом контексте предстоящая в апреле встреча «большой семерки» и российского и американского президентов.
Второй фактор — сугубо внутренний. С легкой руки некоторых комментаторов в прессе пошло гулять сравнение марта нынешнего года с августом позапрошлого. Однако связь их не прямая, а опосредованная. Одна из задач оппозиции сорвать намеченный на 14 апреля суд по делу ГКЧП и реабилитировать проходящих по этому делу персонажей. Суть, разумеется, не в трогательной заботе о судьбе В. Крючкова или В. Павлова. Приход к власти «традиционалистов», или, как их принято называть, «национал — социалистов», возможен только путем проведения в общественном сознании «смены вех» — объявления всего, что было сделано после 1985 года, национальным предательством, результатом заговора западных стран. В этой связи любые версии относительно мирного перехода власти к сторонникам второго пути несостоятельны. Масштаб мер, которые они предпримут, не ограничивается, к примеру, отстав кой А. Козырева, в очередной раз обвиненного в предательстве национальных интересов. Колесо реванша неизбежно прокатится не только по «князьям зла» и «послам тьмы».
Идя на съезд, объединенная оппозиция, судя по всему, имела два сценария реванша. Тот, что связан с отрешением Президента от власти известен. Но был и другой: добиться максимального ограничения влияния Б. Ельцина и переориентации деятельности Совета Министров. Формулы «коалиционного правительства», «правительства национального доверия», безусловно, подразумевали и смену его руководителя. Скорее всего на А. Руцкого, который вкупе с Советом Федерации мог бы сосредоточить в своих руках всю полноту власти. Выступление вице — президента было предвыборной речью, заявкой на обозначение своего будущего политического курса.
Исходя из этого, вслед за Руцким в активную политическую борьбу должны включиться те, кто все последнее время старался оставаться в тени. Вице — президент рассчитывает и уже опирается на поддержку молодой национальной буржуазии. Это еще одна линия разлома — между «русским капиталом» и капиталом, ориентированным на Запад. Владея как минимум 60 процентами состава съезда, партия изоляционистов активно укрепляет свои позиции в силовых структурах. Люди, ее возглавляющие, весьма опытны в политике и изощрены в закулисных действиях. Они ждут своего часа и скорее всего постараются его не упустить.
Жрец термидора или демократии?
Валерий НЕЗНАМОВ
И реформаторами, и революциями Отечество наше не обижено. Но еще больше «везло» ему на реставрации и устранения от власти тех, кто пытался проводить преобразования в обществе. На нашей памяти подобное случалось уже трижды. Жертвы известны — Н. Хрущев и М. Горбачев.
В воскресенье, 28 марта, на очереди был Борис Ельцин. То, что среди республиканских нардепов всегда было 450 500 его убежденных противников, никогда не было секретом — ведь по итогам выборов 1990 года в депутаты прошло не более 20 — 22 процентов «демократов». Вся последующая перегруппировка сил в «высшем органе власти» происходила не в пользу Президента. И хотя 28 марта судьба оказалась к нему более благосклонной, чем к Н. Хрущеву, конфликт между сторонниками двух направлений реформирования российского общества не пошел на убыль. Противостояние персонифицировалось: Хасбулатов против Ельцина.
Хасбулатова на посту Председателя ВС, как ни странно, спасли голоса членов блока «Российское единство», который был готов, по заявлению его лидеров, отправить спикера в отставку еще на VIII съезде. Оппозиция, пожалуй, сделала бы это и в воскресенье, если бы домашняя заготовка об отрешении Президента от должности проходила без сучка и задоринки. Как только ее лидеры убедились окончательно, что увольнение» Ельцина нереализуемо, то съезду был навязан так называемый «третий вариант» — об одновременном отрешении от должностей и Президента, и Председателя ВС.
«Человек, который начинает реформы, заметил как-то мудрец Токвиль, — должен знать, что в конце может наступить революция».
В содержательном плане они, несомненно, в выигрыше: глава парламента в обмен на «вотум доверия» будет вынужден более гибко реагировать на действия прокоммунистических фракций. Впрочем, в том, что происходит с некогда умеренным демократом Русланом Хасбулатовым, нет ничего оригинального. Такую же трансформацию претерпели и более радикальные сторонники демократии романтического периода. Процесс этот вполне объективный: режим КПСС не нравился многим, но причины для недовольства им были разные. После августа 1991 года немало тех, кто шел под знаменами демократии, свои частные интересы удовлетворили, так и не развив в себе глубоких демократических убеждений — ведь «все мы вышли из сталинской шинели», и начали естественный дрейф в знакомую гавань.
Понять мотивы поведения Хасбулатова, разумеется, много сложнее, нежели кульбиты «восторженных» демократов. По мнению одних, Хасбулатов по — прежнему «тайный сторонник Президента и даже «озвучиватель его мыслей». На другом полюсе — человек, «внедренный в свое время КПСС» в окружение Ельцина. Третьи утверждают, что он самостоятельный, способный и быстро прогрессирующий политик. Так думают некоторые из советников Геннадия Зюганова, рассчитывая, что в случае отстранения Президента, спикер может стать той политической фигурой, которая обеспечит перевод России на более привычный и понятный режим управления. Кажется, что все данные для этого у Хасбулатова имеются. Он умен, образован, умеет маневрировать и манипулировать депутатским корпусом, хитер и не прямолинеен, как Президент. Главное же, как представляется, в том, что, как ученый, он хорошо усвоил одно правило из сталинского катехизиса: «Страной управляют на деле не те, которые выбирают своих делегатов в парламенты при буржуазном порядке или на съезды Советов при советских порядках. Нет, страной управляют те, которые овладели на деле исполнительными аппаратами государства, которые руководят этими аппаратами. Аппарат спикера переигрывает администрацию Президента.
Есть ли у него амбиции самому управлять Россией? Без сомнения. И они усиливаются обстоятельствами совершенно иного порядка: будучи представителем репрессированного народа, Хасбулатов не мог не думать о его реабилитации и восстановлении его доброго имени — что вполне естественно. Кстати говоря, кивки на национальную принадлежность вообще оскорбительны и неприличны. Но для этого нужно было постоянно добиваться общественного успеха, стремиться к Олимпу. Однако удержаться на нем и для Хасбулатова — дело сложное, поскольку каждый очередной съезд лишь усиливает соперничество за места на том же Олимпе, вовлекая в конфликт ключевые фигуры как ВС, так и президентской команды. И в споре между ними стремление спикера расширить власть парламента будет наталкиваться на все новые и новые препятствия, неизбежно вызывая обострение внутриполитической ситуации.
К примеру, на минувшем съезде, она была первоначально совершенно прозрачной, воздух был наполнен абсолютной политической импотентностью. Так бы, наверное, и разошлись с миром, но Президента это, видимо, не устраивало. И потому неожиданным субботним выходом на трибуну он дал одним нардепам основания порассуждать о «трезвых мыслях» в своем не самом складном выступлении, а другим поспорить о том, кто же первым «нюхал Президента» и с каким результатом. Суббота завершилась всеобщим шоковым ощущением. «Черное» же, рабочее для съезда воскресенье с утра принесло неуклюжее компромиссное соглашение о досрочных выборах, которое никак не могло устроить депутатов. Тут наконец закрутилось что — то интересное. Вопрос о двойном импичменте, Ельцина и Хасбулатова, все — таки встал. Но — ненадолго. И все же на итогах затянувшегося воскресного голосования стоит остановиться отдельно и серьезно. За импичмент Президента проголосовали 617 нардепов, против — 268. Для сравнения: накануне, 27 марта, за внесение в повестку вопроса об импичменте были лишь 475 депутатов. За один день число недругов возросло на 142 человека. На I же съезде, в 1990 году, за избрание Ельцина Председателем ВС проголосовали 534 нардепа. Отнимем 268, голосовавших ныне против импичмента: за два без малого года потеряно 266 голосов. Почти половина. Темпы потерь нарастают, а дистанции между съездами сокращаются. Честно говоря, пиррова победа — если вообще недостачу 72 голо сов до импичмента можно назвать победой Президента. Хотя, разумеется, ни чего не выиграли и депутаты.
—
—
—
—
Регионы не просят огня
Дмитрий ОЛЬШАНСКИЙ, доктор политических наук
Есть такой старый медицинский анекдот: «Скажите, доктор, я буду жить?» «Будете, но плохо». Если коротко, в этом весь смысл итогов IX, очередного внеочередного Съезда нардепов.
Новая серия привычной мыльной оперы обещала быть на редкость крутой: об том кричали все предшествовавшие ей Президентские и спикерские анонсы. Од дума из ничего.
Однако в итоге, как бы это помягче … много шума из ничего. Гражданская война вроде бы на носу, но, кажется, не завтра. Хотя без детективных, а периодами просто драматичных моментов не обошлось. Связаны они были в основном с неожиданными действиями Президента. Собственно, он и был инициатором созыва съезда — без его телеобращения от 20 марта ничего бы не было. Всероссийский зритель оценил остроумный ход: дождавшись назначения съезда, Президент обнародовал — таки свой долгожданный Указ. Правда, последний настолько разительно отличался от телепересказа, что нардепы собрались в полном недоумении: что же им обсуждать? Письменные тексты были конституционно не уязвимы. Значит, надо обсуждать поведение и «аппаратную жизнь» Президента. Занятие довольно скучное. Впрочем, нардепам — то не привыкать: первые два дня и ушли на привычное — толкли воду в ступе. В итоге дискредитированным оказался Конституционный суд — его председатель попал под жернова, поторопился, не дождавшись текстов президентских указов.
Кто же выиграл? Да никто. Очередная ничья, патовая ситуация. Цугцванг- это когда в шахматах надо ходить, но любой ход ведет лишь к ухудшению позиции. Остается только путать друг друга, провоцировать на резкие, самоубийственные ходы и симулировать активность. Ждать, пока ошибется противник, и толкать его на это. Между тем игры играми, а позиция на этой шахматной доске- ситуация в стране. Кризисная, голодная, накаленная, а теперь еще и поляризованная до предела. Вывести сегодня народ на улицы легко (этого мы насмотрелись за дни съезда), но вот кто и как возьмется потом, достигнув своих политических целей, вернуть этот народ обратно? Страну загоняют в утол, требуя от каждого из нас сделать жесточайший выбор: за «белых» (тех, кто в августе 1991 года защищал Белый Дом) или за «красно — коричневых»? Те же слова, те же цвета … То же нежелание считаться с мнением очень многих, подозревающих, что в нынешней ситуации «обе хуже». И не желающих делать этот принудительный выбор. Так стоит ли удивляться, если скоро, как и в гражданскую, большинство регионов постарается остаться «зелеными»?
Раскол власти в столице вызвал раскол на местах. Главы администраций в большинстве поспешили встать на сторону Президента. Местные советы на сторону съезда. Наметился раскол субъектов федерации. Кроме того, субъекты начинают размножаться: с юга донеслись вести о создании (на основе президентского Указа о казаках) области Войска Донского. Все это — наш общий, очень крупный проигрыш.
Столкнувшись с ним, представители регионов выступили с инициативой создания Совета — Федерации — вроде бы консультативного органа при нынешних «верхах», а по сути третьего центра власти. При двух, запатовавших друг друга, это могло бы стать решением. Но Президент лишь пассивно посочувствовал этой инициативе, а съезд активно ее похоронил. Поддержал, вроде бы, лишь секретарь Совета безопасности Скоков, точно поставивший диагноз: в стране нет кризиса власти, есть кризис государственности. Значит, надо искать новые ее формы. Не сверху («верхи» не могут), а снизу («низы» пока еще хотят) . Идея неплоха, однако есть и опасности. В этой инициативе подспудно звучит до боли знакомая формула: Х + О. Х — число субъектов Федерации, которые придут в Совет. О похоже, Центр. Нечто подобное предлагали в свое время республики Горбачеву, а он отбивался: нет, мол, пусть будет х + 1 (Президент Союза). Мы помним, к чему это привело, и знаем теперь, что Х + 0 = СНГ. Как бы не получилось у нас еще одно, теперь уже российское, СНГ — 2. Ясно, что, испуганные порождаемыми в Москве призраками гражданской войны, регионы постараются прежде всего консолидировать свои внутренние дела. И еще больше дистанцироваться от первопрестольной. И тогда Совет Федерации станет всего лишь мягкой формой полукоординации- полудезинтеграции. Но и это — хоть что- то на фоне тех бездумных центробежных игр, которые разыгрываются на московской авансцене.
Региональные лидеры уже сейчас понимают, что раскол в регионе будет означать утрату их собственной власти. И сделают все, чтобы избежать этого. Тем более что республики в составе России имеют свои Конституции, как и области, и края, наперегонки принимающие свои Уставы. И тогда они рано или поздно могут спросить: а нужна ли нам общероссийская Конституция, что старая, правленная — переправленная, что новая, непонятно какая? Пока на малом совете в Рязани лишь в шутку говорят о переименовании в «Рязаньстан». Однако Тува не в шутку обогащает свою Конституцию статьей о возможности выхода из Российской Федерации. А если дальше будет больше? Ведь тогда станет совсем поздно для того, что сейчас еще можно было бы предпринять: и для референдумов, и для новой Конституции, и, главное, для досрочных выборов. Похоже, что это теперь последний шанс. Иначе риску ет Москва остаться со своими игрищами в полной политической изоляции.
И тогда — как знать? — вспомнят люди о предложении Хасбулатова и сделают Кремль музеем. Только в качестве экспонатов оставят там и нынешний депутатский корпус, и пресловутое «президентское окружение». И будут экскурсоводы рассказывать о вечных нардепах и их оппонентах: «направо — Царь колокол, а налево живые люди сидят, а чем живут и как туда попали, тоже неизвестно, но сидят, никак договориться не могут, все к народу обращаются». Эх, дожить бы!
Чье лицо поместится в экран
Парламентская республика, которая, если бы импичмент состоялся, должна была бы стать российским государственным устройством, провела свою публичную репетицию. Пьеса называлась красиво и революционно: «Об отмене цензуры в средствах массовой информации». Спектакль получился весьма поучительным. Например, выяснилось, что для наших беспристрастных законодателей, верных конституционалистов и тонких правоведов главное заключается все — таки в том , чтобы на экранах телевизоров показывали либо их самих , либо тех, кого им хочется видеть.
В этом горячечно — исступленном стремлении подмять под себя СМИ (а ТВ в особенности) абсолютно четко проглядывает синдром комплексующего политика, болезненно ощущающего собственную бездарность. Большинство из действующих лиц боятся надвигающихся перевыборов и в их преддверии лихорадочно пытаются захватить агитационные высоты.
Большей свободы слова, а часто и его безответственной распущенности, чем та, что царит сегодня на телевизионных экранах и газетных полосах, пожалуй, и придумать трудно. Более полутора лет разнообразные «наши» гвоздили конституционную власть и так, и эдак, а та только утиралась, подставляя другую щеку для очередного плевка или затрещины. Наблюдая это, верные парламентские конституционалисты счастливо хихикали и радостно потирали руки.
Теперь им захотелось контроля над всем государственным ТВ без исключения. То, что не удалось анпиловцам в штурмовые останкинские ночи, тихо и чинно осуществилось в БКД при свете дня. Впрочем, хочется верить, что ничего безвозвратного еще не произошло. Особой надежды на обжалование в зорькинском суде, конечно, нет. Но никто ведь не отменял еще ни Закона о печати, ни президентского Указа «О защите свободы массовой информации». Никто еще не отменил чести и совести тех, кто работает в СМИ, никто не отменил их права на защиту своего профессионального достоинства. Даже на государственном телевидении те, кто платит, только заказывают музыку, играют же ее другие, умеющие играть. Захотят ли они играть по корявым нотам и с бездарными дирижерами?
P.S. K сведению господ политиков, стремящихся на телеэкран! Телевидение, конечно, оружие, но весьма обоюдоострое. При его помощи четко реализуется завет одного из выдающихся руководителей российской законодательной и исполнитель ной власти. Помните? «… чтобы дурость каждого всем наглядна была». Не грех бы и поостеречься!
Павел КАШУРИН
ЦИТАТА НЕДЕЛИ
Войны, порожденные корыстными интересами и неумелыми политиками, были освящены либо Библией, либо Кораном, а то — коммунистическим манифестом. Сегодня наши начальники потрясают Конституцией — ей — Богу, ни одна конституция, никакой рынок, любая самая развитая демократия не стоят гражданской войны. Впрочем, мы способны иной раз удивить белый свет. Не поручимся, что на сей раз стенка на стенку не двинется с криком «Даешь демократическую Конституцию!» Не хотелось бы, чтоб это произошло на Васильевском спуске. Хоть он и исторический, и Васильевский, но все же — спуск.
Управлять некому. Все ушли на митинг.
Юрий БЕЛЯВСКИЙ
Приверженность большинства нынешних отцов российской демократии к митинговым страстям порождает у мирного обывателя чувство тоски и оторопи. И неважно, где происходит сотрясение воздуха — на Васильевском спуске или в Большом Кремлевском дворце, — пустая атмосфера взаимооскорблений и обвинений, угроз и обид, легкости обещаний и безответственности слов — все это превращает любое собрание людей в бесшабашный митинг, столь же эмоциональный, сколь и неэффективный. Не знаю, до какой степени всерьез воспринимают руководители двух ветвей власти бурные аплодисменты и радостные клики не слишком — то и обширных толп своих приверженцев, но авторитет их как государственных деятелей в глазах людей основательных и серьезных падает от всей этой митинговщины со стремительностью необычайной. Все — таки народ, в преданности которому клянутся нынче на всех углах, состоит в основном из людей, привыкших зарабатывать на прокорм семьи ежедневным трудом, знающих, что если собираешься зимой есть, то неплохо бы весной посеять, понимающих, что ценность денег измеряется не количеством проставленных на них нулей, а буханками купленного за них хлеба Так вот этот самый народ , при всей его редкостной доверчивости, все более и более отворачивается от ветвей говорящих в поисках еще какой-нибудь ветви, что-нибудь делающей. Как ни странно, но при всех экономических и управленческих провалах сейчас у российского правительства появляется вполне реальный шанс стать для большинства населения действенным центром власти. Пройдя через первый шок непонимания того, чего же от них хотят и что с ними делают, весьма значительная часть соотечественников с ворчаньем и кряхтеньем помаленьку приспосабливается к предложенным условиям жизни. Теперь они ждут от власти твердых правил новой игры и строгих гарантий, что эти правила будут соблюдаться. В России, похоже, наступает время власти исполнительной, способной самой исполнить обещанное и умеющей остальных заставить исполнять положенное. На митингах и съездах, как известно, такое не делается. Делается это ежедневной скучной, рутинной управленческой работой специалистов, знающих, чего они хотят и как этого добиться. Специалистов, не отвлекаемых политической дерготней и требованиями еженедельно объясняться в любви к Конституции. Сумеет правительство, состоящее пока из людей вполне квалифицированных, дистанцироваться от политических страстей и заняться делом, считай, что оно победило. Народ основательный и серьезный признает его за настоящую власть и, оставив остальным ветвям делить власть эфемерную, защитит правительство от любых нападок и неприятностей.
Впрочем, очень похоже, что заняться делом правительству все — таки не дадут. Будут объявлять его то коалиционным, вводя в него политических игроков от всяких полусуществующих партий и превращая этим единственный хоть как — то работающий орган в мини-копию митингующего парламента. То объявлять его «правительством народного доверия», раздавая министерские должности по принципу «всем сестрам по серьгам» представителям регионов, растаскивая таким образом последнюю центральную власть и выбивая из народа зарождающиеся крупицы доверия правительству.
Не исключено, что в преддверии референдума правительство втянут в популистские игры с населением, требуя от Совмина «раздачи слонов и материализации духов» в виде очередного увеличения минимальных зарплат и пенсий в надежде купить дополнительные головы за груду пустых инфляционных дензнаков. В общем, Совмин придется трудно. Митингующие ветви власти будут перетягивать его, как канат, как будто бы не понимая, что разодранное правительство окончательно похоронит систему управления в такой и без того малоуправляемой стране, как наша.
Граждане, облегчим душу!
В прошлом году они должны были отмечать 30-летие своей совместной работы. Юбилей Роман Карцев отмечал один. Виктор Ильченко не дожил до этой даты. Многие годы мы знали и любили их так, вместе, Роман Карцев и Виктор Ильченко. Поэтому понятно, почему беседу с Романом Карцевым я начал именно с этого вопроса
— Роман Андреевич, что для вас понятие — партнер?
— Партнерство бывает политическое, экономическое, социальное. У нас с Витей было партнерство души. Мы встретились в Одессе, когда нам было по 23-25 лет, и с тех пор были вместе почти каждый день. Партнер должен быть партнером не только на сцене, но и в жизни. Как это было у нас. Партнер соратник. Мне нравится это слово, которое просто испохабили, говоря «соратники Сталина».
-А кто сейчас ваш партнер?
— Никто. Может быть, если и будет кто — то, то это будет женщина.
А почему, когда вы работали с Ильченко, вы сделали моноспектакль «Искренне ваш»?
-Это была вынужденная посадка. Тогда Виктор сломал ногу, и, чтобы мне не простаивать 2-3 месяца, я и сделал этот спектакль.
— Вам Михаил Жванецкий пишет по заказу?
— Жванецкий по заказу не писал ни нам, ни Райкину. Он пишет потому, что у него родилась такая идея, такая тема. Если он зажегся, ему неважно, кто будет исполнять, ему главное — излить мысль на бумаге.
— Роман Андреевич, расскажите об основных этапах вашей творческой биографии.
— В 60 — е годы очень модны были студенческие театры миниатюр. Вот и в Одессе несколько человек, в том числе Жванецкий и Ильченко, создали такой театр «Парнас2» . Из этого театра нас пригласил Аркадий Исаакович Райкин. Мы поехали к нему в Ленинград молодые, красивые, полные надежд. После Райкина мы вернулись опять в Одессу и организовали свой театр. Пока Киев не зарубил наш последний спектакль. Вообще украинское Министерство культуры нас здорово давило, и нам, честно говоря, пришлось просто сбежать. Вот уже пятнадцать лет как мы в Москве, из них девять проработали в московском театре миниатюр «Эрмитаж». Из «Эрмитажа» мы ушли, поскольку там начали играть драматические спектакли, да еще про смерть. Чтобы не испугаться, мы и ушли. В нашем новом театре мы с Витей сделали два спектакля Жванецкого «Птичий полет» и «Политическое кабаре».
Были еще у вас в жизни решающие моменты?
— После двадцати невыездных лет мы в связи с перестройкой попали за границу. В Америку, Израиль, Австралию. Повидали своих родственников, друзей, тех же «парнасовцев», которых, думали, больше не увидим.
Раз уж затронули перестройку, как вам работалось до и после?
— Мы никогда не подкладывались ни под какие системы, ни под какие застои. Этим, наверное, и заслужили уважение публики на протяжении 30 лет. А то, что нам запрещали, мы играли все равно. Запрещали в Киеве — играли в Ленинграде, запрещали там, играли в Москве. Страна у нас большая.
— Как вы считаете, наступила в юморе эпоха демократии?
В юморе она была всегда. Вот сатире было сложнее. Сейчас демократия, конечно, наступила, но дело не в этом, а в том, что «им» сейчас не до нас. Они занимаются борьбой друг с другом. Парламент с Президентом. Президент со съездом. В принципе, конечно, стало легче. Я не знаю, где в Москве сейчас Министерство культуры, а раньше для нас это была страшная организация.
— Если раньше раки были очень большими по пять рублей, то сей час очень маленькие по 500. Как же быть — то?..
— Мне этот вопрос задают в каждом городе. Конечно, цены выросли колоссально, но меня удивляют очереди при этих ценах. Стоят, думаю, значит, не совсем уж плохо.
— Швондер стал в наше время именем нарицательным. Ваше отношение к нему?
-Швондеры были всегда. Это номенклатура, дуболобо стоящая на нашем пути. Но сейчас гораздо больше всплыло шариковых. Появились жлобы везде, куда ни ткнись. А сколько их в парламенте … Он состоит наполовину из них. Достаточно вспомнить, как депутат Челноков бросал в лицо министру ваучеры.
Каковы сейчас объекты сатиры?
-Человеческие пороки останутся при любом обществе. Знаете, если бы я переехал в Америку, я играл бы то же самое.
-Что бы вы сделали, если бы вас избрали президентом?
-Откинув уверенность, что этого никогда не будет, я стал бы решать три задачи. Первое, это дети и пенсионеры. По условиям их жизни можно судить о государстве. Второе — это сельское хозяйство. И третье- здравоохранение. Остальное у нас более — менее. И самолеты как — то летают, и — поезда ездят, и танки входят в разные страны. Это двигалось. А вот то…
–Вы все-таки веселый человек?
— Это зависит от ситуации. Бывают всплески. Сейчас все реже. В молодости мы все были веселыми, а сейчас масса забот. Дети, внуки, квартира, быт, который дико мешает. Машину, правда, у меня украли.
— Какое ваше кредо?
— В основном преодолеть себя. То хочется расслабиться, то забыться, то уехать, то остаться. И все это надо преодолеть, чтобы войти в русло творческой работы.
— Вы верующий?
— Иногда обращаюсь к Богу. Только очень тихо, чтобы никто не слышал. А в приметы верю.
— Вы считаете свою жизнь удачной?
— Конечно. Мне повезло, встретился с Мишей и Витей. Работал с хорошими режиссерами- Розовским, Виктюком и Левитиным. Мечтал попасть к Райкину — попал. Я хотел стать артистом — я им стал. Семь раз поступал — и поступил в ГИТИС.И закончил его, еще работая у Райкина. У меня замечательная семья. Жена, сын, дочка с зятем и внучка Виктория по прозвищу «Ваучер». Она родилась как раз в день их выпуска.
Что бы вы хотели пожелать нашим читателям?
Миша Жванецкий когда-то написал монолог. «Граждане, облегчим душу! Иди ко мне, кто тебя обидел? Продавщица, ну что же ты так скривилась?» Был такой монолог, он называется «Обнимемся, братья !»
Беседу вел Григорий ПРУСЛИН
—
—
—
—
—