Это было настоящей фантастикой, подлинным чудом, доступным немногим – разговаривать с людьми, сидящим на льдине на макушке мира…В 30-е–40-е годы прошлого века самым знаменитым радистом Страны Советов был Эрнст Кренкель. Он плавал на «Челюскине», на первой дрейфующей станции «Северный полюс–1», летал на дирижабле «Граф Цеппелин», много раз зимовал в Арктике, частенько был на волосок от смерти, но никогда не терял присутствия духа и чувства юмора.
Детство
Он родился 24 декабря 1903 года в Белостоке Гродненской губернии в семье обрусевших немцев Теодора Эрнстовича и Марии Яковлевны Кренкель. Когда Эрни было семь лет, семья переехала в Москву. Учиться мальчик пошёл в реформатскую школу при швейцарской церкви, но началась война, учёбу он бросил, так и не получив никакого базового образования. Чтобы заработать на пропитание и хоть как-то помочь семье, где он только не работал: упаковывал посылки на почте, клеил афиши, был на побегушках у механика немца.
В 1921 год Гражданская война ещё шла где-то на окраинах бывшей империи. В Москве было голодно и холодно, для многих кусок хлеба был несбыточной мечтой. Как-то осенью не улице Эрнст увидел объявление о наборе на годичные курсы радиотелеграфистов. В объявлении говорилось, что целый год курсанта будут за государственный счёт усиленно кормить и даже дадут обмундирование. Это и сыграло решающую роль. Учащихся в группе было не много, все они пришли для того, чтобы получить пропитание и одежонку, однако, поняв, что им дают ещё и хорошую профессию, учились добросовестно. Кренкель был лучшим, и курсы окончил с отличием. Его направили на радиостанцию в подмосковные Люберцы, откуда, не проработав и недели, будущий ас эфира едва не вылетел с треском по причине профнепригодности: во время учёбы он привык к чётким сигналам Морзе, которые подавал инструктор, и растерялся, оказавшись в настоящем эфире. Ему дали две недели, он освоился, ухо научилось вылавливать из хаоса нужные звуки, и дело пошло на лад. С тех пор он совершенствовался всю жизнь, и до самого конца работал только на «клоподаве» или «лягушке», как называют ключ радисты, а его «почерк» знали во всём мире.
Полярный радист
В 1924 году в самый разгар НЭПа Кренкель, надеясь устроиться судовым радистом, уехал в Ленинград: он мечтал о романтических морских путешествиях. Работу, однако, он не нашёл: места на пассажирских и торговых судах, бороздящих Финский залив, были заняты. Он уже хотел вернуться в Москву, но на бирже труда ему посоветовали сходить в Адмиралтейство – там, якобы, набирают радистов куда-то на Север. Желающих ехать на многомесячную зимовку на край света к белым медведям мало, может, и повезёт. В Адмиралтействе его и впрямь встретили с распростёртыми объятиями. В то время профессия полярника ещё не была овеяна героическим ореолом, её представители не были осыпаны наградами и привилегиями. Уже через час новоиспечённый полярный радист Кренкель получил путёвку в Арктику на станцию на острове Маточкин Шар, или как его называли на тогдашнем новоязе, Матшар в архипелаге Новая Земля.
Первая зимовка нередко ломает даже очень сильных людей. Дело не только в запредельных физических нагрузках, страшном холоде, слепящем снеге, шквалистом ветре, незаходящем солнце летом и полной темноте зимой, когда внутренние часы сходят с ума, когда из еды – только каменные консервы. Круглые сутки полярник живёт, как на блюдечке, и окружающие видят его со всех сторон, со всеми его недостатками, комплексами, слабостями и причудами. На психологическую совместимость в те времена людей не проверяли, и в белом безмолвии бывало всякое. В трудных ситуациях спасал особый юмор полярников – едкий, солёный, как морская вода, порой мрачный, но именно он не давал впадать в панику и депрессию. Первые радиограммы Кренкеля были выдержаны в юмористическом ключе. «Уже две недели мы живём на новом месте. Питаемся отлично, но отчаянно надоел шоколад. К сведению москвичей: меняем кило шоколада на кило картошки или огурцов. Доставки их на остров силами москвичей». С той первой зимовки Кренкель заболел Севером. Как потом пелось в советской песне: «Если ты полюбишь Север, не разлюбишь никогда». Арктика – это ледяная пустыня, лишь холод и мрак, и ничего вокруг. Но Креннкелю нравилось видеть мир в его первозданности, каким он был до человека, и чувствовать себя полярным Адамом, с той разницей, что в Арктике нагишом не прогуляешься, нет Евы, яблока и Змия.
Радиосигнал – это единственная нить, которая связывает отдалённое зимовье или корабль с Большой землёй. Только радист может подать сигнал бедствия, попросить о помощи, принять радостную весть. До середины 20-х радисты работали только на длинных волнах, а в 1926-м году произошёл кардинальный переворот: Правительство СССР разрешило радиолюбителям иметь личные индивидуальные рации и работать на малоперспективных коротких волнах, чтобы не мешать профессионалам. Эрнста Кренкеля сразу увлекла идея использования коротких волн. В 1926 году на вторую зимовку он привёз на Матшар коротковолновую радиостанцию, и это принесло впечатляющие результаты: маломощный КВ-передатчик добил, как говорят радисты, до Брюсселя, Баку, Иркутска и Парижа – 2, 3, 4 тысячи километров. Такой «дальнобойности» коротких волн не ожидал никто. Так, благодаря Кренкелю у полярников появилась возможность обеспечить надёжную дальнюю связь с Большой землёй.
О нём заговорили
О Кренкеле заговорили серьёзные учёные, а в 1929-м сам Отто Юльевич Шмидт взял его на остров Гукера на земле Франца Иосифа. Там Кренкель поставил мировой рекорд, который продержался 30 лет: он установил радиоконтакт с базой адмирала Ричарда Бэрда Little America в Антарктике – 20 тыс. км почти от полюса до полюса.
В 1930-м Кренкель, по сути, у себя дома нашёл свою первую и единственную любовь: его ровесница Наталья Корягина брала уроки немецкого у Марии Яковлевны. Наталья бросила мужа и с двумя дочерьми ушла к Кренкелю. Спустя 10 лет у них родился сын Теодор. Вместе они прожили 40 лет – Эрнст пережил жену на год.
Александр Сибиряков
В июле 1931 Кренкель на немецком дирижабле «Граф Цеппелин» слетал из Архангельска через Землю Франца Иосифа, Северную Землю, остров Диксон и Новую Землю, и вернулся в Архангельск.
В 1932 году была предпринята попытка пройти Северный морской путь за одну навигацию. Во время плавания из Белого моря в Северном Ледовитом океане в Берингово море в океане Тихом, ледокольный пароход «Александр Сибиряков» в Чукотском море из-за потери гребного винта потерял ход, и лёг в дрейф. Чтобы заменить винт, нужно было поднять корму из воды, а для этого перенести уголь на нос. Объявили аврал. Кренкель, богатырским здоровьем не отличавшийся, вместе со всеми таскал мешки с углём. Операция, однако, успехом не увенчалась, и команда смастерила из подручных материалов паруса, на которых и вышли к Берингову проливу на чистую воду, где судно взяли на буксир и отвели в Петропавловск-Камчатский. Все тяготы похода Кренкелю и его друзьям Петру Шершову и Фёдору Решетникову помог выдержать юмор: сохранились кинокадры, на которых они пляшут на палубе парохода – это почти «Весёлые ребята», только в ватниках и телогрейках.
Эрнст Кренкель – связь без брака
Экспедиция на «Челюскине» стала ещё одним серьёзным испытанием для Кренкеля. Когда 13 февраля 1936 года раздавленный льдами пароход уходил под воду, там же, где год назад «Александр Сибиряков» потерял ход, радист со своей аппаратурой – а имущества у него было, пожалуй, больше, чем у кого-либо – сошёл на лёд предпоследним, перед капитаном Владимиром Ворониным. На морозе и ледяном ветру Кренкель голыми руками – в рукавицах это делать просто невозможно – монтировал высоченную антенну и настраивал рацию. Он хорошо понимал, что от него зависит судьба 104 человек, взывающих о помощи. Он и его передатчик не подвели, и вскоре его позывные услышала радистка Людмила Шредер в Уэлене. До самого последнего дня он держал связь с берегом, отправлял метеосводки и сведения о состоянии ледовых аэродромов для лётчиков, спешивших на помощь, и, по мере сил поддерживал дух более слабых товарищей. Именно Кренкель придумал термин «Лагерь Шмидта», и именно он в шутку предложил записываться в новую экспедицию на дрейфующую станцию «Северный полюс». Штука была в том, что в то время организация такой станции вряд ли была у кого-то даже в замыслах, да и уверенности, что нынешняя эпопея закончится благополучно ни у кого не было. Кренкель последним сел в последний самолёт: мало ли что могло случиться, и нельзя было остаться без связи. После возвращения в Москву к Кренкелю пришла всесоюзная слава, ведь именно благодаря ему страна следила за челюскинцами. Тогда его имя в радиоэфире узнал весь мир. Он стал единственным в мире радиолюбитем, которому был присвоен позывной затонувшего корабля – RAEN.
Мыс Оловянный
В 1935 году Кренкель стал начальником новой полярной станции на Северной Земле – «Мыс Оловянный». Едва обустроившись и наладив связь и метеонаблюдение, он по собственной инициативе решил расконсервировать станцию на острове Домашний в 200-х км к северо-востоку. Двое зимовщиков остались на Оловянном, а Кренкель и механик Николай Мехриньгин отправились на Домашний. Они очень рисковали, ведь никто не знал, удастся ли восстановить аппаратуру, будет ли связь, хватит ли продуктов. Всё это могло закончиться плохо, и опасения подтвердились: у них началась цинга. Как радист, Кренкель ни разу не подавал сигнал SOS. В радиограмме на Большую Землю он в завуалированной форме сообщил о проблемах, а в ответ пришла радиограмма, похожая на шифровку от Юстаса Алексу: «Какие штаны можно взять у тебя дома как образец для пошивки меховой одежды? Сообщи свои пожелания по радиоаппаратуре! Папанин, Ширшов, Фёдоров». Кренкель понял, что его шутку про дрейфующую станцию восприняли всерьёз, и экспедиция на полюс, всё-таки, состоится. Но сейчас он видел лишь льды до горизонта, и надежды на спасение становилось всё меньше и меньше – какая уж тут новая экспедиция, с негостеприимного Домашнего бы выбраться. Когда к ним пробился ледокол, они уже почти не могли ходить, ноги распухли и стали фиолетовыми. Моряки выхаживали полярников с мужской лаской – папиросы, водка, письма от жён.
Меньше, чем через год, 21 мая 1937-го тяжёлый бомбардировщик ТБ-3, переделанный для полётов на крайнем севере, высадил на льдину в районе Северного полюса начальника станции Ивана Папанина, гидробиолога Петра Ширшова, метеоролога и геофизика Евгения Фёдорова и Эрнста Кренкеля, «хозяина» оборудования, весившего почти полтонны. Всё, что связано с радио, готовилось под непосредственным руководством и скрупулёзным контролем «главного радиста страны».
Полярники 274 дня дрейфовали во льдах
Четверо полярников 274 дня дрейфовали во льдах. Для своей радиостанции Кренкель соорудил ледяной дом, и накрыл его тормозным парашютом, который при посадке на полюсе оторвало у самолёта. Началась тяжёлая рутинная работа – передача метеосводок, сообщений в прессу, приём правительственных телеграмм, и вечное ожидание ветра, чтобы ветряк зарядил аккумуляторы, иначе приходилось часами руками и ногами крутить «динамо», по капле вырабатывающее электричество. Но самое трудное – замеры глубины воды подо льдом, а это ручная работа по выкручиванию лебёдки с глубины 4 км – не до полярной романтики и разглядывания красот. Вот тогда-то у 33-летнего Кренкеля начались проблемы с сердцем. В редкие свободные минуты Кренкель сменял официальный позывной станции UPOL на собственный RAEN, и начинал бродить по мировому эфиру. Его CQ – Си Кью, «Вызываю всех!» ждали тысячи коротковолновиков по всему миру. Это было настоящей фантастикой, подлинным чудом, доступным немногим – разговаривать с людьми, сидящим на льдине на макушке мира. Это было покруче сегодняшнего Интернета, который доступен всем. Радиостанция «Дрейф» не подвела ни разу. Без неё невозможны были бы прогнозы погоды для перелётов Чкалова, Громова и Леваневского, не было бы радиоотчётов о научных исследованиях Ширшова и Фёдорова, да и благополучным завершением экспедиция обязана Кренкелю: их нашли по радиосигналу и сняли с тающей льдины буквально в последние минуты.
Чувство юмора не оставляло Кренкеля даже в самые драматичные минуты. Когда у берегов Гренландии трещина прошла под жилой палаткой, Кренкель, намекая, что за водой не надо идти за километр к ближайшей полынье, спокойно сказал: «Давайте, хоть чайку попьём!».
Медные трубы
С этой экспедиции началось планомерное освоение всего арктического бассейна, что сделало регулярной навигацию по Северному морскому пути. Дома их ждали слава, почести и звания Героев Советского Союза. Ширшов и Фёдоров стали академиками, Папанин – начальником Главсевморпути, по сути – наркомом. Кренкель у которого даже среднего образования не было, без защиты диссертации получил учёную степень доктора географических и пост начальника всех полярных станций Союза в ранге замнаркома. «Медные трубы» на него не повлияли, он остался в своей арктической стихии, и заботился о братьях-полярниках. Свою работу – снабжение полярных станций, налаживание радиосвязи, эвакуацию Главсевморпути Кренкель продолжал и во время войны, своей роли не афишировал и держался в тени.
Метеосводки с полярных станций сыграли большую роль при продвижении 78-ми морских караванов, доставлявших ленд-лизовские грузы в Архангельск, Мурманск и Молотовск (Северодвинск), в обеспечении работы трассы Алсиб, по которой с Аляски в Красноярск своим ходом перегонялись американские самолёты. Но, пожалуй, главной заслугой Кренкеля было то, что на фронте и в партизанских отрядах, работали тысячи бывших радиолюбителей–коротковолновиков, которые пришли в эфир благодаря Кренкелю. За годы войны Кренкель был награждён орденом Красной Звезды и медалью «За победу над Германией.
1948-й стал чёрным годом для полярников. Уволили начальника Главсевморпути Папанина, министра морского флота Ширшова, руководителя гидрометеослужбы Фёдорова. Кренкеля выгнали из Арктики, запретили выходить в эфир, и не известно, что для него было тяжелее. До 1951-го года он работал директором завода «Волна», выпускавшего аппараты Морзе. В 1951-м Кренкель стал начальником лаборатории в НИИ гидрометприборостороения Главного управления гидрометеослужбы СССР. По-настоящему он вернулся к жизни лишь в 1956-м, когда ему позволили иметь собственный коротковолновый передатчик. 15 ноября 1968 года Кренкеля назначили начальником рейса научно-исследовательского судна «Профессор Зубов», и он осуществил свою давнюю мечту – побывал в Антарктиде. Во время рейса он последний раз воспользовался своим позывным RAEM, выйдя в эфир на коротких волнах в радиолюбительских диапазонах. Там, в Антарктике Кренкель начал писать воспоминания, которые вскоре будут опубликованы в журнале «Новый мир». Чуть меньше, чем через год после возвращения из экспедиции, 8 декабря 1971 года Эрнст Теодорович Кренкель умер, не дожив нескольких дней до своего 68-летия – не отпустил его Север.
ИСТОЧНИК: AESLIB https://dzen.ru/a/YbdgdSFtdjkL3aJz