Этот заголовок открывал выпуск «России» за 7-13 июля 1993 и вытекал из слов Сергея Станкевича относительно подходов в создании новой Конституции. Но касался он и других материалов номера: публикации Алексея Симонова, приглашенного нами в редакционный совет газеты и разговора с Геннадием Бурбулисом, ушедшим со всех государственных постов и создавшим Центр «Стратегия». Впрочем, эту тему затрагивают и статьи о текущей ситуации Евгения Кожокина, Аркадия Лапшина и Галины Маштаковой, побывавшей в ГУЛАГовских местах Архангельской области.
Сергей СТАНКЕВИЧ, советник Президента РФ:
«Я не считаю, что конституционная реформа должна окончиться победой одной из группировок и разгромом другой. Наоборот, конституционная реформа — это поиск компромиссного варианта и формирование максимально широкого поля согласия … После того как проект, над которым сейчас работает Конституционное совещание, пройдет еще несколько стадий доработки, он может стать основой нашей Конституции на переходный период.»
Весовые категории гласности
СИМОНОВ Алексей Кириллович, 1939 года рождения. Сын Константина (Кирилла) Симонова. Кинорежиссер (фильмы «Отряд», «Мой нежно любимый детектив», «Мир Улановой», «Процесс» и др.). Переводчик рассказов Ирвина Шоу, пьес Артура Миллера. Секретарь Конфедерации союзов кинематографистов. Основная его деятельность сегодня — председатель правления фонда защиты гласности.
В настоящее время данная организация Минюстом России включена в реестр НКО, выполняющих функции «иностранного агента».
B совет газеты меня пригласили впервые, и я еще, честно говоря, не очень понимаю, что это такое. Но мне симпатична и газета, и люди, ее делающие, и позиция, которую она занимает, решил попробовать. Ради чего? Сейчас выходит много газет, новых, старающихся быть ни на кого не похожими. Но пока ни одна из них не справляется (а может, и не ставит такой цели?) с задачей пристально следить за тем, как обстоит дело со свободой слова в нашей державе и на ее ближних рубежах. Причем не от случая к случаю, а регулярно. Если это газете интересно — я готов ей в этом помогать. А уж материала — поверьте моему двухлетнему опыту работы в Фонде — хватит и нашим детям.
Кстати, и о детях. Ни одно центральное издание, которое ставит себе задачу выходить за пределы географического адреса редакции, не занимается всерьез экологическими проблемами России. Готов установить мост между редакцией и СoЭC, то есть Социально — экологическим союзом, у которого от этого материала ломятся шкафы. Хочется видеть газету «Россия» действительно общероссийской газетой, с проблемами регионов, с их собственными голосами. И последнее, что называется — по просьбе редакции. Почему из всех своих образований и профессий я выбрал в последние годы дело, которому у нас не учат, и профессию, которой нет: общественную благотворительность?
Во — первых, по извечному шестидесятническому принципу: если не ты, то кто …
Во — вторых, потому, что, как и все, оглушенный, перенесший жестокую встряску меняющимся временем, усомнился в том, что мои художества — фильмы, переводы и т.д. — кому — то нужны. Стыдно было выносить на всеобщее обозрение еще одну бродящую душевную смуту, это в крайнем случае можно позволить себе в статье, в интервью, но не в фильме, не в книге — отсюда и попытка помочь людям конкретно и определенно. И помогая, помочь самому себе обрести душевное равновесие. Вкратце — так.
А теперь несколько соображений по поводу Фонда, раз уж я им столько занимаюсь. Эпиграфом к своей деятельности мы избрали изречение английского писателя Сэмюэла Джонсона: «Каждый человек имеет право высказать то, что он считает правдой. Каждый другой человек имеет право дать ему за это по морде». Сказано давно, но, по — моему, это идеально точная формула гласности — той, какую мы имеем на сегодняшний день. Но даже ее необходимо защищать, ибо силы не равны: говорящий и дающий за это по морде принадлежат, как правило, к разным весовым категориям, неодинаково вооружены, и правила честного бокса пока не сформулированы и не обнародованы.
Наш фонд учрежден 27 деятелями российской культуры в феврале 1991 года на волне бойкота, объявленного интеллигенцией тогдашнему Гостелерадио. Фонд строит свою деятельность, исходя из того, что свобода слова — это некий общественный договор, опирающийся на законы, традиции и навыки. На этих китах и базируется вся идеология Фонда: помогать законотворчеству в области СМИ, способствовать рождению традиций и созданию горизонтальных демократических — систем распространения информации. Кроме того, и это, быть может, главное — помогать тем, кто так или иначе попал в беду, чьи права нарушаются, чьей жизни или деятельности угрожают агрессия государственных учреждений или чрезвычайные обстоятельства.
Нам удалось, в частности, добиться освобождения армянского журналиста из азербайджанской тюрьмы в Гяндже, помочь в устройстве на работу крымским журналистам, получившим «волчьи билеты» за политические убеждения, а также семьям погибших журналистов и беженцам. Кроме того, Фонд поддерживает газеты в Твери, Бердске, Таганроге и других малых российских городах. Нами проведена конференция «Власть, закон и пресса», создана юридическая школа по проблемам СМИ для специализации студентов — старшекурсников (под руководством ставшего теперь советником Президента Ю. Батурина), проведена летняя юридическая школа для студентов США и России совместно с Университетом Иешива (Нью — Йорк).
Третье направление деятельности — укрепление прямых горизонтальных связей между СМИ в городах России и СНГ, организация их совместных предприятий, объединение их усилий. С разной степенью нашего участия проведен первый Конгресс независимых вещателей в Новгороде, образована телевизионная сеть независимых новостей — в 9 городах СНГ, создается радиопрограмма для пяти рабочих регионов России и Казахстана.
На что мы живем? Юридическую школу содержим на грант, выделенный Фонду американской благотворительной организацией, на отчисления с программ, которые мы осуществляем совместно с американцами — оказываем различным организациям информационную, консультационную и организационную помощь. К сожалению, у нас пока не получается то, что в аналогичных американских организациях именуется «Фанд-райзинг» — сбор средств. Наши контакты с отечественными промышленниками и банкирами пока, увы, ни к чему не привели. Видимо, защита гласности кажется им слишком абстрактным делом для серьезного сотрудничества.
Хотя, честно говоря, оказывать такую помощь на деньги соотечественников было бы куда логичнее. Но логика, увы, никогда не была сильной стороной российского менталитета. Скажем, журнал «Огонек», заявив на нашей презентации в июне 1991 года о своей поддержке Фонда, так никогда и не перевел обещанные нам 50 тысяч. Мало того, мы до сих пор не можем получить от них гонорар за переданную нам американскими авторами и изданную «Огоньком» книжку.
Довольны ли мы проделанной работой? И да, и нет. Да, потому что Фонд наконец стал на ноги, его признали и Конфедерация журналистов, и Российский союз журналистов, мы имеем возможность работать с ними рука об руку. У нас есть, наконец, помещение, что немаловажно, если учесть, что целый год Фонд функционировал у меня на квартире. Мы выжили, не получая льгот и никому не кланяясь. Нет — потому что в архиве с десяток нереализованных проектов, потому что помощь наша людям в сущности минимальна, а о помощи организациям в нашем положении сегодня и говорить смешно. И вот еще почему нет: все — таки вся наша деятельность так или иначе направлена на консолидацию, на укрепление журналистской солидарности, а похвастаться успехами в этом направлении мы, увы , не можем. И, пожалуй, еще одна причина для «нет»: таких фондов, как наш, должно быть несколько, именно так — не один большой, а много маленьких, тогда не надо было бы заниматься сразу всем, а каждый мог бы сосредоточить свои усилия и средства на том, что ему ближе и понятнее.
Фонд отнимает у меня львиную долю времени. Я уже почти три года не снимаю, последний перевод сделал в больнице, когда лежал со сломанной ногой, да и пишу главным образом по сиюминутным конкретным поводам, а задуманная книжка об отце и матери так и лежит в черновиках. И все жду: вот — вот будет легче, выйдет закон о благотворительных организациях, нарождающиеся капиталисты всерьез задумаются о судьбе демократии или просто друзья — журналисты позвонят и предложат: снял бы ты картину, а мы за тебя поработаем. Может, и дождусь.
Геннадий БУРБУЛИС: Откровения после долгого молчания
Среди новой волны российских политиков Геннадий Бурбулис занимает особое место. Ближайший соратник Бориса Ельцина, он сделал все для его восхождения в Президенты. Но заклятые «друзья» тоже сделали все, чтобы выбить его из руководящей команды. Госсекретарь России, госсекретарь при Президенте и, наконец, президент международного гуманитарного и политологического центра «Стратегия». Что это — ступени вниз или?..
-Геннадий Эдуардович, многие у нас и на Западе склонны интерпретировать начало российских реформ в понятиях «катастрофа», «крах» и т.п. Как бы вы, непосредственный участник событий, оценили их?
-Я не раз старался разъяснить коллегам и себе, что январская 1992 года идея либерализации цен — это лишь маленький фрагмент, связанный с глобальной задачей либерализации экономики и политической системы. Только экономически свободные люди могут состояться как конкурентоспособные, заинтересованные субъекты общества. Мы многого достигли в этом направлении. Все, что делает Ельцин, что делали мы и делаем сейчас, это лишь попытка встроиться в объективный, мало от кого зависящий процесс. Исчерпала себя тоталитарная система, и мы оказались в историческом тупике. Но очень часто многие пытаются спекулировать такими понятиями, как кризис, катастрофа. И я все время говорю: остановитесь на минуточку. Если для вас распад жестокого и самого бесправного в истории человеческой режима — это кризис, если для вас этот тип болезни безнадежен, а внутренне он носит созидающий характер, то разве это катастрофа?
— Полтора года назад в одном из интервью вы утверждали, что, вкусив свободу, население станет жить лучше.
— Я говорил тогда, чтобы жить лучше, надо стать свободнее.
Если предположить, что мы стали свободнее, то, следовательно, мы стали жить лучше?
-Ведь очевидно, что большинство населения не желает возвращаться к старому, что , несмотря на ежедневные трудности, люди, бесспорно, оценили, что не надо врать ежесуточно друг другу, не надо играть в политические игры, «красный уголок, собрания во славу», а потом выходить в курилку и зубоскалить по этому поводу. Не надо разрывать свою жизнь на ту, что на кухне, в кулуарах, и на другую, которая проходит на общественной сцене. Мы вернули друг другу возможность обрести чувство собственного достоинства и возможность испытать через него достоинство собственной страны.
— Но вы не станете отрицать, что наша свобода уперлась в разгул преступности?
-Да, плохо, что у нас нет реальных рычагов нейтрализовать разгул преступности. Но любой чуть — чуть понимающий человек знает, что это не столько слабость власти, сколько цена за прошлое. Думаю, никому не нужно разъяснять, что более преступного государства и общества, каким был Советский Союз, трудно себе представить. Это была криминальная система по своему существу, по своему назначению. Поэтому сейчас происходит не разгул преступности как таковой, а как бы агония той преступности, но уже в формах более откровенных, бытовых.
— В нормальном обществе человека защищает государство. Вы же, помнится, склонялись к тому, что (привожу цитату дословно) «государство — кормилец, но то, что при этом оно еще и эксплуататор, невиданный в мире, и жулик, это уже за скобками советского … сознания».
— Это не теоретическая проблема, а практическая. Я говорил о советском государстве. Идеал же нормальных людей — это государство, соответствующее в полной мере идее либеральности по своим функциям, по своим экономическим формам. Естественным условием гармонии общества с учетом его истории, традиций, хозяйственных, географических особенностей является государство, которое выполняет функцию музыкального инструмента, хорошо настроенного на исполнение той музыки жизни, которая со ответствует в полной мере потребностям и возможностям населения, которое оно в этой политико-правовой форме представляет.
-Сейчас это воспринимается как политический пафос или же романтическая утопия .
— Тогда о переходном периоде. Здесь тоже есть важная идейная и экономическая деталь, которая часто определяет сознание. Любому обществу нужна дееспособная власть, которая реализуется в том или ином типе государственной формы. Но мы — то с вами находимся в уникальной ситуации. Когда Ельцину предъявляют счет что указы не выполняются, что мы допустили безвластие, когда нас без конца шпыняют, что мы не имеем своей концепции государственности России , что мы безалаберны , то почему — то никто ни задумывается над одним простым фактом . Еще нет российского государства.
Поясните свою мысль.
-Государство — это материальность. Это четкие границы и точная таможенная процедура. Это собственная валюта, оперирование с которой полностью зависит от ответственности правительства и власти, и она, денежная единица, соответствует возможностям гражданского общества. Пока этого ничего нет. Более того, мы ведь воздержались от поголовной чистки государственного аппарата. Даже если бы кому — то из нас пришла в голову мысль провести чистку прокуратуры, судебных органов, органов безопасности, то практически сделать это было невозможно. Потому что у нас не было подготовленных кадров, и мы не знали людей. В то же время мы исходили из идеи бесконфликтного проведения реформ, постоянно заботясь о том , чтобы Россия избежала кровопролития.
Сейчас мы только — только приступаем к формированию российского государства. И вот этот тяжелый путь к новой — это наше общее достижение. Пока же мы живем на обломках старой государственной системы и вынуждены пользоваться как бы уже исчерпанным багажом.
-Когда закончится, на ваш взгляд, затянувшийся переходный период?
Для начала о некоторых базовых этапах. Во — первых, удалось бескровно осуществить распад Союза. Второе. Нам удалось сделать необратимым трудный путь к новому общественному строю. Мы заложили предпосылки нового класса собственников. В муках меняем экономическую, хозяйственную мотивацию — для большинства населения. Мы сумели сделать деньги товаром. Масса издержек, масса проблем, гиперинфляция, абсолютно нелепое соотношение доллара и рубля. Полная продырявленность Финансовой системы. Но вместе с тем деньги стали товаром. Сегодня спрашивают не железо, не колбасу, спрашивают деньги. Стоящую на голове советскую экономику, извращенную и развратную по своей сути, мы за этот сложнейший год попробовали поставить на ноги. Но она еще лежит. Лежит, но ее кровеносная система уже в определенной мере восстановлена.
— Вы отдавали себе отчет в том, что движение к рыночной экономике вступит в противоречие с советской системой власти?
— Да, мы пришли к естественному для нас еще тогда выводу , что никакие последовательные экономические преобразования не возможны в рамках унаследованной политической системы. Эта костлявая, зловещая рука советской власти стремится и сегодня удушить все зачатки нового. Политическая реформа стала неотложной. Она приобрела формы конкретного и последовательно-логического пути. Ее исход очевиден: сохранить динамику в приватизации, создать устойчивые формы, правовые и организационные, для нового класса собственников, обеспечить юридическое развитие зачатков гражданского общества в виде полноценных политических организаций и перейти от сотни карликовых, «диванных» партий к двум — трем базовым со своим электоратом и со своей профессиональной оргструктурой. И, наконец, нужно провести выборы. Я думаю, что внятная политическая стабилизация будет достигнута двумя выборными кампаниями.
-Значит, должно пройти восемь- десять лет?
-Это нормально. Мы обязаны смотреть в действительность, трезво прогнозируя длительность реформ. Нельзя опираться на романтизм августа 91-го года, на наивное представление, что через энтузиазм «живого кольца», защищавшего свободу России, оберегавшего Белый Дом, можно в одночасье преобразовать всю систему власти и заставить десятки миллионов людей изменить свои убеждения и приобщиться к новым формам жизни.
-Я слушала ваше выступление на митинге в киноконцертном зале «Октябрь», который проходил накануне референдума, где вы сказали: «Задача сегодняшнего дня- создание мощной политической силы в стране». Она сегодня анонсируется как «Российский союз 25 апреля». Значит, вы уже тогда не доверяли ни «Демроссии», ни блоку «Новая Россия», организовавшим тот митинг?
— Ни в коем случае. Но для решения новых задач нам нужен новый тип демократической коалиции. На фоне угрозы Отчизне и опасности оставить Президента в изоляции выявилась необходимость в объединении тех, кто не входит ни в какие политические организации и не войдет в них в качестве дополнительного ручья. И надо совершенно честно сказать, что прежде всего российская интеллигенция внутренне нуждается в такой организационной форме. Кроме того, это и зарождающиеся предприниматели, новые хозяйственные руководители, которые выросли на сложнейшей ниве борьбы за экономические реформы, молодежь.
-Вы могли бы привлечь все эти группы населения к демократическому блоку партий. Но вы идете, как говорится, своим путем … Может быть, таковым было задание, данное вам Ельциным? Или это ваша идея?
— Во — первых, строительство политической организации это предмет огромных интеллектуальных и организационных усилий. Но это лишь постановка задачи. В какой мере она воплотится в жизнь и что из этого получится, мне трудно загадывать. Во — вторых, это не личное дело Бурбулиса. Идею новой партии нельзя выдумать. Она выявлена сегодня самой жизнью, поскольку в России через референдум возникла новая ситуация. Она высвободила политическую энергию. А с другой стороны, эта энергия никак не вбирается существующими формами движений, союзов и коалиций.
— Если верить печати, партия создается для поддержки Президента.
-Партия не может создаваться только для поддержки Президента. Партия может создаваться только для поддержки каждым самого себя.
— Это ее девиз?
— Каждый в ней поддержит свои интересы и свои убеждения, но в новой организационной форме.
— Какую же позицию займет партия в отношении Президента?
— Мы исчерпали возможность добиваться от Бориса Николаевича решительности. Мы исчерпали возможность советовать ему и его команде, как поступать. На самом деле есть определенные предпосылки самим действовать решительно от имени той части населения, той части нарождающегося гражданского российского общества, которая сказала на референдуме «да» новому конституционному строю и «нет» унаследованию советской политической системы. Поэтому аттестовать идею новой политической организации как партии Президента ошибочно. Но Президент может на нее опереться. Он получает, если у нас состоится все, что мы намечаем, устойчивую социальную базу с понятными позициями, и самое главное, высокопрофессиональную, высококомпетентную в различных сферах организацию
— Геннадий Эдуардович, ваша личная жизнь почти не известна широкому читателю, поэтому изобилует множеством слухов в отношении вас. В частности, связывает ли вас что-нибудь с Литвой?
У меня не сохранилось никаких родственных связей с Литвой. Хотя дедушка, по линии отца, и бабушка — коренные литовцы. Как гласила семейная молва, во время первой мировой войны оружейный завод, на котором работал дедушка, был продан в Россию, и мастеровым было предложено выбирать, уедут ли они вместе с оборудованием или останутся на месте. По каким причинам, не знаю, бабушка с дедушкой с четырехлетним Эдуардом, моим папой, и одиннадцатилетним Леонидом, моим дядей, поехали в Россию. Дедушка был слесарем универсалом. Мог починить любой механизм, который попадал ему в руки. Сменив два места, они остановились в Первоуральске. К сожалению, ни отец, ни дядя Леня, ни родившийся уже там, на Урале, дядя Валя, не имели никакой возможности поддерживать контакты с родиной своих предков. Пока ни одна из попыток установить родство не увенчалась успехом. Но настырного желания, знаете, любой ценой разыскать родню, у меня не было и сейчас нет. Да для этого нужно и время.
—Мы уже долгое время беседуем, и вы ни разу не закурили. Вы курите?
-Нет, я бросил категорически курить и вообще отказался от всех соблазнов. Как всегда, это немножко донкихотство, немножко рахметовщина. Но у меня есть принцип. Я исключаю соблазны до тех пор, пока в полной мере не состоится то, чем я занимаюсь. Мне нужно здоровье. Мне нужен оптимизм. Мне нужна бодрость духа.
-Когда нет времени, здоровье поддерживают массажем. Есть ли у вас массажистка?
— Нет. Но мне пришлось однажды через серьезное недомогание по рекомендации врачей пройти сеанс массажа. Это отличное дело. Неплохо бы повторить. Но сейчас это невозможно.
— Тогда вы, наверное, не имеете никакого отношения и к спорту?
— Я остро нуждаюсь в постоянных физических нагрузках. И стремлюсь к ним в любом виде: пробежка ли, физическая ли зарядка. А из игровых — мои любимые виды спорта большой теннис и Футбол. Большой теннис — это уже некоторая страсть, это даже некоторый азарт, потому что за два года, когда я взял ракетку, я получил не только какое — то представление о технике, какое — то умение, но он заражает, как любого азартного человека, который стремится к успеху.
Беседу вела Светлана БАКУЛИНА
Хочешь независимости- плати по счету
Аркадий ЛАПШИН
Cтремление российских регионов укрепить свои властные полномочия процесс неизбежный и, более того, лежащий в русле общественных тенденций. Так, массовое общественно — политическое движение, которое зародилось на севере Италии, » Норд» лига выступило за отделение Севера от Юга страны. Причина? Богатые регионы Севера устали от бедного Юга, где всем заправляют мафиозные кланы.
Провозглашение Уральской республики событие в этом же ряду. Это знак того, что богатые области и края далее не намерены иметь только обязанности и не обладать правами. Речь в данном случае не идет о правах, связанных с самостоятельной внешнеполитической деятельностью, а о гарантированном законом праве выступать на равных с республиками в экономических взаимоотношениях с федеральным центром.
За этим стоит нежелание богатых областей в прежнем объеме финансировать бедные территории. Ведь из 15 регионов, которые получили из федерального бюджета больше, чем вложили в него, почти все республики (кроме Камчатки) и автономные области.
Разумеется, любое цивилизованное государство имеет федеральные программы помощи слаборазвитым регионам. Но когда за прошлый год, по данным члена Президентского совета Леонида Смирятина, Татарстан выплатил центру всего 93 млн а по лучил от него 38 млрд. рублей, то возникает вопрос о том, кто оплачивает суверенитет республики? Татарстан получил в виде субвенций, льгот и кредитов больше, чем досталось Тамбовской, Ивановской, Рязанской, Смоленской, Владимирской, Курской, Белгородской, Ярославской, Костромской, Калужской областям, вместе взятыми. Вот такая арифметика.
А теперь геометрия. Применительно к России нынешняя конфигурация региональной политики сформировалась в двух ипостасях: либо как контрреформация центру, либо как тот или иной вариант параллельной реформации. Конечно, после слома коммунистической унитарной государственности пробуждение местных интересов проходит крайне болезненно. Должно пройти время, чтобы в полную меру в рыночном режиме заработали предприятия. В конце концов только это может служить гарантией от экзотических изысков вроде регионального хозрасчета или опасных политических шалостей в виде абсолютного суверенитета республики, области, города или деревни.
Партия советов
Евгений Кожокин, председатель подкомитета ВС по международной безопасности и разведке:
-В октябре — ноябре ситуация может значительно ухудшиться, если не произойдет положительных изменений в экономике. Будет происходить структурная реорганизация в промышленности, которая необходима и неизбежна. Но она повлечет закрытие целого ряда предприятий. И кто будет нести ответственность за безработицу — вопрос, который мучает сегодня политиков. Отвечать не хочет никто. Так как расплачиваться придется собственным политическим будущим.
На сегодняшний день у нас реально конституировано всего две партии: «Президента» и «Верховного Совета». В первой навести порядок легче, потому что это исполнительная власть, которая построена иерархически. В ней есть — пусть минимальный принцип дисциплины. Верховный Совет и вообще система советов — это не иерархически выстроенная организация. И сейчас осуществляются попытки построить из системы советов именно такую сквозную иерархическую организацию. То есть советы концентрируются в некую общероссийскую партию, имеющую свою структуру, лидеров, Финансы … А среди депутатов Верховного Совета есть люди, которые не хотят участвовать в этой партии. И не потому, что они «за» или «против», а потому, что хотят оставаться членами парламента …
Эти люди становятся лишними. Вопрос стоит не о том, какая из партий победит, а о том, выживет ли традиция парламентаризма в России. Сейчас она уничтожается самим Верховным Советом. После заявлений ряда республиканских лидеров ситуация вновь становится патовой: либо противостояние затянется вплоть до девяносто пятого года, либо что чрезвычайно опасно, произойдут одновременные перевыборы. На это время мы получаем безвластие в стране, когда возможны любые сюрпризы.
Последние из гулагчан
Галина МАШТАКОВА
Строения зловещего таежного «архипелага» и по сей день опутывают паутиной концентрационных лагерей всю Архангельскую область. Кроме того, руками «врагов народа» здесь построены целлюлозный комбинат, мастерские по изготовлению стройматериалов и много — много других объектов, именуемых в дальнейшем лесозаготовительным производством Архангельской области.
И поскольку тайга здесь болотистая, по хрупким костям сталинских зеков протянули от лагеря к лагерю 120 километров железной дороги. Дьявольское место тоже пусто не бывает, во всяком случае в России. И «врагов народа» сменили уголовники. А поселки- спутники ИТК, возникшие на лесоповалах в голубой тайте, продолжали жить своей, пусть очень специфической, но все же жизнью. Одни названия их чего стоят — Салтозеро, Дальний, Попово — Зимний, Елсозеро, Азинозеро, Выяшозеро … За годы там появились магазины, санчасти, школы.
Когда перестройка докатилась от Москвы до самых до окраин, колонии стали закрываться — то ли в силу непопулярности армии среди народа охранять рецидивистов стало некому, то ли Уголовный кодекс, обновившись, подобрел, то ли сгоряча амнистировали многих. Оставшихся зеков погрузили в теплушки и повезли по стране. Так, говорят, они по сей день и катаются, ибо ни одно управление их на свою территорию не принимает. А пока постройки «упрощенного» типа пустуют. И дай Бог им пустовать и впредь — страна, прямо скажем, подустала уже от колючей проволоки. Кабы не одно обстоятельство …
ГУЛАГ уходит — остаются люди. Не зеки и не их надсмотрщики, а те люди, которые помогали органам внутренних дел содержать подведомственные им колонии. И об этом МВД России не может не догадываться.
Закон таежных джунглей известен: выживает сильнейший. Разъехались молодые и сильные, кто куда смог. Остались те, которым без помощи государства не выжить. На их мольбы о помощи официальные власти отвечают примерно так.
«Относительно расписания движения поездов (имеется в виду «малый мотовоз»- единственный вид транспорта на 120 километрах гулаговской железки.-Авт.) положение таково: левую часть ж/д Пурное-Дальний учреждение п/у 250 продало в частные руки…Более, чем 2 поездки в неделю кооператив «Гротеск» не может оплатить…»
Поэтому мотовоз доставляет учеников из лагерных поселков в Пукотскую школу интернат в воскресенье, а в пятницу снова их забирает и развозит по поселкам на выходные. Это единственная возможность отправить в поселки с оказией хлеб и другую еду. А там уже давно нет света, а стало быть, и тепла.
Неестественной смертью умирают вполне жизнеспособные поселки. Администрация Плесецкого района, например, еще в 1991 году обращалась к новоиспеченному вице — президенту России с предложением размещать в тайге бездомные воинские подразделения, выводимые из Восточной Европы и ближнего зарубежья. Ответа по сей день нет. Верно, пишет. Лесных богатств как раз хватило на недоброй памяти век ГУЛАГа — порубили мужики лес. Самое время восстанавливать, но ведь это тоже подразумевает организацию специфического производства — то есть дело заинтересованности государства. Ибо предпринимателей нынешних вряд ли волнуют природные богатства наших праправнуков. ГУЛАГ уходит. Жертвы остаются. Их судьбы, как водится, никого из власть имущих не интересуют.
Архангельская область – г. Москва
—
—