Этот заголовок «открывает» выпуск «России» №39 за 22-28 сентября 1993 года и буквально с первых его строк понятно- почему.
Будет ли три «П»?
B канун совещания с руководителями субъектов РФ, запланированного в субботу в Кремле, в ВС поступила информация о том, что в ночь с 18 на 19 сентября будет введено прямое президентское правление. В результате Верховный Совет решил обойтись без выходных. Напряжение в парламенте не спадало и в понедельник, и во вторник.
По сведениям редакции, служба безопасности ВС находится в состоянии повышенной готовности. По неподтвержденным данным, утром 21 сентября состоялось рабочее совещание у Президента, в котором приняли участие руководители силовых министерств, некоторые члены Совета безопасности. На совещании обсуждался вопрос о введении режима трех » П » — прямого президентского правления.
Участники якобы разошлись во мнениях, однако итоги вторника показывают, что идея буквально витает в воздухе. Конечно же, нельзя исключать, что администрация Президента проводит зондаж, прощупывая реакцию общества, просчитывая возможные ответные действия депутатов. Строго говоря, введение трех » П » возможно уже не только теоретически.
В российской политике крайние (то есть незаконные) игры стали практикой. Противостояние властей дошло до точки, и если оно разрешится, то нарушением Конституции. Старой, изжившей себя, как говорят ее критики. Но действующей тем не менее. Ясно, как божий день, что бы ни было сказано о «революционной необходимости» решительно действовать на благо реформ, главное в трех » П » — разгон Верховного Совета. А разгон и выборы (даже самые сверхдосрочные) это не одно и то же.
Самый трудный вопрос: может ли вообще кто-нибудь управлять сегодня страной в чрезвычайном режиме? Получим ли мы утвердительный ответ, что предпримет в действительности Президент, пока не ясно. Вчера также состоялось экстренное заседание Президиума ВС РФ и внеочередное вечернее заседание.
В заключение. Допустим, что слух о трех » П » остается слухом. Вывод единственный — в накаленной атмосфере ни жить, ни работать (ни на себя, ни на реформу) невозможно. Во всяком случае мы были вынуждены » остановить » номер и спешно поделиться с вами тем, что может остаться всего лишь эпизодом в хрониках » боевого » сентября.
Соб. Инф
Минное поле на дороге к храму
Галина МАШТАКОВА
В политике нет места джентльменским соглашениям. Кому, как не Эдуарду Шеварднадзе, об этом знать. Подписав сочинское соглашение о прекращении боевых действий в Абхазии, грузинское руководство оказалось в ловушке — клетка захлопнулась, и, похоже, лидер Грузии и впрямь предпочел «смерть на миру в Сухуми публичной капитуляции в Тбилиси (что, впрочем, равнозначно для такой политической фигуры, как Шеварднадзе).
Абхазии не досталось честной победы в бою, но руководство Владислава Ардзинбы это не смутило: дождавшись окончательного разоружения грузинской обороны, абхазы, нисколько не комплексуя по поводу нравственности, решили добить лежачего. Цена победы их не волнует. И смерть мирных жителей от снарядов и голода тоже.
Что это — разбушевавшаяся стихия или хорошо подготовленная военно-политическая операция? Если первое, то Ардзинбе ничего не стоило сослаться на психическую неуравновешенность своих доморощенных полевых командиров. Он же дал ясно понять, что наступление на трех фронтах — против фактически безоружных грузин — акция продуманная и спланированная (как, впрочем, и прошлогоднее объявление суверенитета Абхазии). Значит — второе? Тогда кто в этой игре остался в дураках? Россия и Грузия — в том случае, если удивительная слаженность действий абхазов, звиадистов в Западной Грузии и «дудаевцев» в Надтеречном районе Чечни не роковая случайность. Или только Грузия — в том случае, если Россия была идейным вдохновителем опасного триумвирата. Нельзя одобрить, но можно объяснить нерешительность российских политиков в отношении суверенных ныне государств ближнего зарубежья, но как объяснить преступную нерешительность в отношении своего собственного юга?!
Что, некому было остановить тех 124 боевиков, которые «прямо с митинга в Нальчике» отправились на помощь воюющим абхазам? Или они уже не граждане России и могут не подчиняться ее законам? Наделенный «очень широкими полномочиями» от Президента министр обороны Павел Грачев счел возможным не выполнять обязательства, официально принятые Россией и задокументированные на сочинских переговорах, ограничившись возвращением изъятых у грузин затворов к боевым орудиям.
Логично было бы в этом случае принять хоть какие — то меры к пресечению помощи абхазам со стороны Конфедерации горских народов Кавказа — по сути помощи из России. Но … репутация заслуживающего уважения и доверия посредника в урегулировании конфликта, похоже, не волнует руководство России, увлеченное раздачей «портфелей» в Москве.
И пока Эдуард Шеварднадзе с отчаянием обреченного просит военной помощи у Украины, Президент России «повышает» не справившегося с экономической реформой Олега Лобова в секретари Совета безопасности. «Повышение» это свидетельствует лишь о том, что суперсерьезный орган, призванный как разрешать вопросы национальной безопасности России, превратился в декорацию на сцене политического театра нашей страны.
Куда уж такому Совету прогнозировать силу и направление движения огня, полыхающего пока в Грузии. Куда как важнее привлекать недюжинные силы дивизии имени Ф. Дзержинского для поддержания порядка в столице.
Россия вынуждена с отвращением наблюдать склоки на коммунальной кухне своего руководства, Грузия стоит на коленях перед бывшим членом Политбюро с единственной надеждой выжить физически, Абхазия приносит в жертву политическим амбициям Ардзинбы сотни жизней детей и стариков. Бог не прощает таких вещей, господа, власти жаждущие.
Очередь за президентским зипуном или «человек из списка»
Александр ЕВЛАХОВ
Четыре столетия назад французский философ Мишель Монтень заметил: искусство риторов со стоит в том, чтобы вещи малые изображать большими. Нечто подобное происходит и с нами. Едва ли не большинство средств массовой информации главным событием минувшей недели назвало решение Президента РФ о «возвращении во власть» Егора Гайдара. Другое же заявление Б. Ельцина — о готовности пойти на досрочные президентские выборы — осталось почти без внимания. В то же время именно второе событие представляется более существенным. В назначении первым вице — премьером макроэкономиста взамен макрохозяйственника ничего экстраординарного нет. Раньше или позже на этот вполне прогнозируемый шаг все равно пришлось бы пойти, и можно только удивляться, что он не был сделан вслед за апрельским референдумом. Да и других макроэкономистов, преисполненных такого рвения, как Гайдар, вокруг Президента нет.
Иное дело — фактическая констатация готовности Б. Ельцина оставить свой пост. В отличие от первого заявления, суть и место обнародования которого имеют довольно условную взаимосвязь (военнослужащим-дзержинцам от назначения Гайдара, как известно, ни жарко, ни холодно), второе имело вполне определенных адресатов. Собравшимся в зале представителям регионов тонко намекнули: Президент и Верховный Совет могут уйти, но вы, если воплотите идею Совета Федерации в жизнь, — останетесь. А поскольку перед «господами сенаторами» Президент в отличие от традиций петровских ассамблей речь держал не словами, а «токмо по писаному», нет сомнений в том, что произнесенное им — не экспромт. Вряд ли это может быть и тактическим ходом, рассчитанным на то, что выборы все — таки не завтра, и либо с «эмиром», либо с «ишаком» что-нибудь да случится. Дело не в принципе «слово не воробей» — и давали, и брали обратно уже не раз. Но по другому поводу. Здесь же, как известно, очередь за президентским зипуном уже давно стоит — в затылок дышит. Значит договорились: один власть принимает, другой — сдает. Ясно, что не так называемому фронту национального спасения и не компартии. Тем более Б. Ельцин не отдаст власть вице — президенту. Речь может идти только о «человеке из списка»,о котором Б. Ельцин упомянул на пресс о конференции в июне.
В этой связи все последние кадровые перестановки вполне объяснимы. И с назначением О. Лобова на должность секретаря Совета безопасности, все более напоминающего проходной двор (свой человек старой школы: дали чемодан- неси), и с утверждением министра безопасности (профессионал, а не политик — пусть в нее и не вмешивается). Не исключено, что артподготовку ведет одна, а ее результатами воспользуется уже другая команда.
Какой — либо официальной реакции со стороны депутатского корпуса на то, что досрочное прекращение их полномочий как бы уравновешивается аналогичным ограничением срока исполнения обязанностей главой государства, пока нет. Однако есть информация о том, что на 23 сентября назначена встреча С. Шахрая с представителями депутатских фракций. Круг вопросов для обсуждения неизвестен, но можно предположить, что речь пойдет о согласованной схеме досрочных выборов и законе об их проведении, Съезде е народных депутатов и взаимных гарантиях. Будет, без сомнения, затронут вопрос о Совете Федерации. Скорее всего эта встреча будет не единственной, а лишь одной в серии переговоров представительной и исполнительной властей. О чем удастся договориться и о чем нет?
Случилось так, что после публикации в «России» (№ 36) статьи «Дефицит политической воли. Преодолеем ли?» поднятые в ней проблемы обсуждались мной с представителями разных групп депутатов. Ими были высказаны сомнения в связи с идеей преобразования Совета Федерации в верхнюю палату парламента. Но больше упреки в адрес Б. Ельцина за отсутствие контактов с депутатским корпусом и фактическую утрату в его среде собственных сторонников. И тем не менее было очевидно — с основной массой депутатов можно договориться.
Допустим, что это произойдет. Что дальше? Скорее всего фактическая смена лидеров осуществится еще до досрочных выборов. Реальная власть вне зависимости от нашего отношения к идее Совета Федерации, сегодня сконцентрирована в руках региональных злит. И, судя по всему, один из архитекторов СФ С. Шахрай понял это раньше многих.
Наработаться всласть — это еще не все, о чем мечтает местная власть
В конце прошлого года в нашей газете появилась публикация «Регионализм: зло или благо?». За прошедшее время «Россия» на раз обращалась к этой теме. Сегодня мы предоставляем слово главе администрации Краснодара Валерию САМОЙЛЕНКО. Он, быть может, раньше других понял, что новая российская государственность должна создаваться снизу. Неизбежность интеграционных процессов была им осознана еще тогда, когда иные находились в плену иллюзий выживания. с опорой исключительно на собственные силы. Так родилась Ассоциация городов юга России, президентом которой стал Самойленко. Кроме этого, он еще и член редакционного совета нашей газеты.
— Валерий Александрович, на Северном Кавказе у вас прочная репутация миротворца. Правда ли, что на конгрессе черкесов, который прошел недавно в Майкопе, вы выступа ли на адыгейском языке?
— Это так. Я считаю, что населенные пункты, в которых преобладают адыги (или черкесы, или русские), должны обладать равными правами на территории республики. Равными экономическими и политическими правами, которыми сегодня располагают республики, созданные из автономных областей и краев. Тогда не будет возникать и претензий друг к другу. Ассоциация городов юга России как раз и занимается одновременно (как же одно отделить от другого?) и вопросами экономики, и миротворческой деятельностью, и поддержкой культурных проектов в регионе: проведением ярмарок, выставок — это тоже сфера нашей деятельности.
В сентябре в Ростове пройдет ярмарка инвестиционных проектов. Это первое мероприятие такого рода. С потерей центром части властных полномочий все большая ответственность за сохранение равновесия ложится на регионы.
— Как в этой связи вы смотрите на взаимоотношения территорий, регионов и центра?
— Многие сейчас говорят о региональной политике, но, к сожалению, конкретных шагов по ее формированию пока не видно. Мне кажется, что региональная политика- это не что иное, как приближение к человеку, к его проблемам. Я вижу здесь несколько основных acпектов. Первое — все субъекты Феде рации должны иметь равные политические и экономические права. Второе — субъекты Федерации — регионы — должны формировать бюджет снизу вверх, по отработанной с государством системе. Третье — регионы должны иметь право самостоятельно решать ряд проблем. Таких, например, как территориальные вопросы, природные ресурсы, управление отраслями бывшего государственного хозяйства, многими ведомственными структурами на своих территориях.
В ведении центра должно остаться все, что неделимо в рамках России, — вопросы обороны, вода, небо, связь, магистральные сети газопроводов, нефтепроводов и так далее. А все остальное может самостоятельно функционировать в условиях рыночной экономики и регулировать свои отношения с региональными структурами власти. Исходя из этого, совершенно по — иному должна формироваться структура управления региональным хозяйством.
Сегодня идет тотальная приватизация, осуществляется акционирование. Меняются формы собственности, способы хозяйствования, но не меняются принципы управления территориями. В этой ситуации регионы должны часть полномочий передать вниз. Прежде всего это касается проблем приватизации. Не сделать этого — значит обречь себя на неблагодарный труд, наработаться всласть, но не решить кардинального вопроса — как же управлять имуществом. Именно управлять, а не делить, не раздавать.
А что получается сейчас? В Любом peгиoне, крае, области есть комитеты по управлению имуществом, и все они, получив права от федеральных органов власти приватизировать федеральную собственность, кинулись в приватизацию, вместо того что бы опустить эти процессы на самый нижний уровень власти, а самим заняться созданием структур управления приватизированным хозяйством.
Я считаю, что регионы своего веского слова еще не сказали. Несколько областей, назвавшись республиками, создали себе определенный запас прочности, но я считаю этот путь неправильным. Правительство, Президент, Верховный Совет давно должны были рассмотреть этот вопрос и обеспечить условия для наилучшего функционирования регионов, которые суммарно создадут нормальное, восстанавливающее свою экономику государство.
Каким же образом регионы могут повлиять на центр?
— Если соберутся вместе и будут действовать сообща.
—Такие попытки уже были?
-Мы обращались в Союз губернаторов России, Союз председателей советов регионов с предложением сесть за стол переговоров. Вместе наработали структуру: что должны края, области делегировать вниз городам и районам и что Россия должна делегировать регионам. Но, к великому сожалению, наши ли деры постоянно задействованы в каких — то политических акциях, скандалах, им некогда решать подобные вопросы.
-Кстати, о политике. Как вы относитесь к бурным политическим баталиям?
— Иногда создается впечатление, что руководители, стоящие у власти, ни на что другое уже не способны. Борьба слишком затянулась, она противоречит здравому смыслу. Мне все это совершенно не нравится.
— Должен ли руководитель городского регионального уровня активно заниматься политической деятельностью — входить в какую — то партию, блок, коалицию, выступать с публичными заявлениями?
Руководитель города- это уже политик. Конечно, в глуби не души он может сочувствовать какой — то партии, движению, но не имеет права отдавать кому- либо предпочтение.
— Кому же вы сочувствуете?
— Всем силам, находящимся на центристских позициях. Сегодня они обладают наибольшим авторитетом. Крайность, конечно, всегда была и будет, но я должен соблюдать интересы граждан, горожан, не разделяя их на правых и левых, русских и не русских, коренных и некоренных.
— Вы член редакционного совета еженедельника «Россия». Какой, по вашему мнению, должна быть общенациональная газета с таким названием?
Главное, чтобы у нее со слухом все было в порядке, чтобы слышать голос россиян. Только тогда она сможет отстаивать их интересы. И еще — газета никому не должна позволять затыкать себе рот, в противном случае она не сможет отвечать тем задачам, которые на себя возложила.
Беседу вела Елена КРЫЛОВА Краснодар
СТАНЕТ ЛИ ПЕЧАТЬ ДОСТОЙНОЙ СВОБОДЫ?
Организовавшие конференцию «Власть, закон и пресса» Фонд защиты гласности (В настоящее время организация признана Минюстом РФ иностранным агентом), культурный центр Гете, Издательство «Масс — медиа», Союз журналистов России, а также Международная конфедерация журналистских союзов по существу очертили круг обсуждаемых вопросов двумя словами: «свобода слова».
Татьяна ПИСКАРЕВА
Hа Западе существует точка зрения, что утечка информации по государственным каналам законна, если эта информация представляет значительный общественный интерес. В нашей стране всегда было принято играть по другим правилам. По ним играли и власти, и контролируемые ими СМИ. Несанкционированных «утечек информации по государственным каналам, как законных, так и не законных, попросту быть не могло. Внеплановых сенсаций не было.
Казалось бы, куда проще теперь. Но по- прежнему актуальна проблема доступа к информации. Огромные усилия затрачиваются на штурм тех, кто не желает допускать к «секретам» власти, кто не привык к откровениям даже по самым пустячным вопросам.
Впрочем, вот мнение начальника питерской госинспекции по защите свободы печати В. Монахова: «Механизм права получения информации еще не отработан, но он, я уверен, есть». Действительно, по истечении трех дней любая организация обязана уведомить СМИ об отказе или согласии предоставить информацию. В случаях несогласия журналист вправе отправиться в суд. Мы не будем иметь цивилизованных отношений между властью и прессой до тех пор, пока не начнем обращаться в суды по этому поводу, к чему я пламенно призываю. Прецедентов я, — к сожалению, не знаю».
В истории есть примеры, по которым, как по вешкам в болоте, может сверяться повязанный запретами российский журналист. Самое раннее нормативное решение вопросов о предоставлении информации гражданам и журналистам существовало в Швеции: акт о свободе печати стал составной частью шведской конституции в 1812 году. Широко известен стал, однако, более поздний американский опыт: Закон о свободе информации («Фридом Акт») 1966 года, Закон об охране личных тайн («Прайвеси Акт») 1974 года и Закон об открытом правительстве («Саншайн Акт) , ратифицированный в 1977 году. «Саншайн Акт обязал коллегиально управляемые органы федеральной администрации проводить свои официальные заседания при открытых дверях.
«Презумпция несекретности»
Культ государственной тайны, достигнув когда-то пика шизофреничности, пока не вошел в разумные пределы. Тысячи людей по — прежнему ходят с запечатанными устами, боясь случайно проговориться во сне, какую именно болванку они изготавливают на законверсированной оборонке. Между тем множество официальных лиц, как у нас дома, так и в зарубежных вояжах, пораскрывали многое из того, что на момент разглашения входило еще в перечень госсекретов. Они рассказывали порой даже о гораздо большем, чем Виль Мирзоянов, пятитомное дело которого разбирается в суде.
Что в таком случае считать несекретным, что — секретным, а что — архисекретным? По свидетельству бывшего начальника аналитического управления КГБ В. Рубанова, в апреде прошлого года под эгидой государственно — правового управления Президента была сформирована группа специалистов для подготовки блока законов об информации и ее зашите, в том числе проекта закона о гостайне. Однако МБ представило свой законопроект. По мнению В. Рубанова, он оказался настолько одиозным, что выносить его даже на обсуждение парламента было чрезвычайно неудобно. МБ постепенно отстранило чужих и не допускает их к экспертизе нововведений. Процедуру оформления допуска к государственным секретам, как предполагается, будет сопровождать «ограничение права на неприкосновенность частной жизни, на тайну переписки, телефонных переговоров, телеграфных сообщений и т.д.
Определять разумные границы государственных тайн вправе только само государство. Но даже и государство не смеет нарушать при этом права и интересы граждан, вторгаться в личные тайны.
«Я боюсь правды»
Информация может убивать. Самыми убийственными следует считать те известия, что попахивают кровью. Из — за них, умело интерпретированных молоховидными политиками, народы в межэтнических конфликтах глотки друг другу грызут. Вот почему, наверное, тогдашний руководитель РАИС А. Семенов (Черкизов) сказал, выступая на конференции, что боится правды — потому что не знает, где она, и кто возьмет на себя право заявить, что он один знает всю правду? И, по словам Семенова, информация с операционного стола должна быть дозированной, в споре редактора и цензора в такой ситуации всегда прав цензор. — y чеченцев, живущих в Ингушетии, была лютая газета, ну просто за одно интересное место предлагалось всех осетин вешать. Вдруг выясняется, что она находится на госдотации. Ее подкармливает Мининформпечати РФ! После закрытия этой газеты в феврале, в марте — у нас были целые недели, когда ни одного убитого за ночь. Мы относим это и за счет того, что оголтелая пропаганда, призывающая к крови, была прекращена. Журналисты не могут быть судьями, они не вправе морализировать по поводу трагедий народов. Гарвардский университет попытался разработать кодекс журналиста, работающего в горячих точках: во главу угла была поставлена личная самодисциплина и доскональное обдумывание информации и ее последствий журналистом прежде, чем он сядет за письменный стол.
Главный редактор Московского бюро радио «Свобода» (В настоящее время внесено Минюстом РФ в список СМИ- иностранных агентов) С. Шустер высказал мнение, что значение журналиста для воюющих сторон зависит от их заинтересованности в нем: во всех войнах 80-х был организован доступ к информации, потому что эти конфликты представляли интерес для всего мира. Скажем, Пешавар во время афганской войны существовал «разбогател прямо на глазах» — стимул для СМИ.
А конфликт в Осетии носит совсем иной характер, мир в этой информации мало заинтересован. Митингующих в Назрани больше волновала не проблема выхода из пике, а поиск виновных, возмездие застрельщикам. Журналист в таких случаях уподобляется высокому судье, решающему беспристрастно и строго нечеловечески сложные вопросы. Увы, единственной наградой за это часто становится пуля снайпера.
«Поляризованный плюрализм»
Закон о СМИ так расплывчат, что, по мнению профессора из США Дж.Дратлера «… если бы мне поручили привести доводы со стороны прокуратуры, то в соответствии со словами закона я мог бы поддержать все предупреждения. Слова закона настолько скользки, что их можно применить почти ко всем вообразимым событиям».
Расплывчатость играет недобрую роль в тех случаях, когда здравый смысл не спешит брать верх. Ответом на несправедливость, будет простое разведение руками, реакцией на вопиющее оскорбление нравов народа — беспомощность.
Политические лидеры стремятся получить в качестве опоры СМИ. А СМИ плывут без руля и ветрил. Ситуацию беззакония относительно СМИ итальянский политолог Джованни Сартори назвал состоянием «поляризованного плюрализма». Оно создает чудесные возможности для манипуляции общественным сознанием, применения на практике запретных приемов. Ссылка на учебник конфликтологии, о котором вспоминали на конференции, дает примерно 20 позиций, приводящих общество к конфликту. И половина их связана с интерпретацией информации: неточная, неполная, несвоевременная, избыточная информация может привести к взрыву. Замкнутся ли эти взрывы в сплошное кольцо?
Владимир Познер: Журналист, который делает политику, уже не журналист
«Я романтик. Однако я романтик, который видит действительность и понимает, что она неромантична. При этом я вовсе не циник: человек с искривленной губой, мудро изрекающий, что все дерьмо. Это же скучно … »
Кое — что об азах журналистики и о том, что власти нельзя доверять … принципиально
— Как вы думаете, является ли в нашем обществе журналист лидером общественного мнения»?
— До появления гласности журналист ни в коей мере не являлся ни лидером общественного мнения, ни вообще человеком, за которым шли. Он был проводником мнения, которое вырабатывалось в ЦК партии. Но средства массовой информации перестраивались быстро, быстрее других. И это доказывает, что журналисты были готовы к тому, чтобы открыто обозначить свою позицию. И вот появились такие разные Александр Любимов и Александр Невзоров. Но лидерами мнения они так и не стали. Лидерами были Андрей Дмитриевич Сахаров, Гавриил Харитонович Попов, Александр Николаевич Яковлев…
-В какой мере можно говорить о том, что журналисты делают политику?
— Строго говоря, ни в какой. Это нонсенс. Тот журналист, который делает политику, уже не журналист. Журналист должен направлять на власть луч света, чтобы все видели, что это за «штука», за которую они все голосовали. Ведь власть сегодня говорит: «Мы вас представляем, мы имеем в виду только ваши интересы», но на самом деле выясняется, что всякая власть все — таки имеет свойство «довлеть к себе» … Доверять власти принципиально нельзя. Роль журналиста заключается в том, чтобы постоянно тревожить ее, требовать ответа. Если этого не делать, власть забывает, для чего она существует, и начинает думать, что она придумана сама для себя.
— Есть ли какая — то грань, которую журналисты притом, что должны быть лучом света в темном царстве, не должны переступать?
— Вы направляете луч, вы спрашиваете, вы требуете ответа от власти, но одновременно задаете себе вопрос: для чего вы это делаете? Если вы это делаете, подразумевая, что все это в интересах людей, читателей, — это одно. Но если вы это делаете в интересах другой партии, другой политической силы, в собственных интересах и именно это является побудительным мотивом, поздравьте себя: вы уже переступили грань. Не надо громко декларировать, надо раз и навсегда уяснить для себя, что у вас только один клиент — те люди, которые вас смотрят, слушают или читают. Как только вы начинаете работать на кого — то другого или на что то другое, вы тем самым переступили грань, дозволенную журналисту.
— Как вы относитесь к журналистам, которые за вознаграждение делают политиков , вернее, имидж того или иного политика?
— Наверное, я отношусь к ним как к людям, переставшим быть журналистами. Кстати, я не против такой деятельности. Создание имиджа — это в политике принятое дело. Но не для журналиста. Журналист же, на оборот, должен сказать: «Имейте в виду, дорогой читатель, то, что кандидат делает сегодня, это ради имиджа, он не станет делать на самом деле … Но говорить это он должен не потому, что предпочитает другого кандидата, а ради истины.
Вот есть такой американский журналист Тэд Коппол, он ведет передачу «Night line». Это человек, которого я считаю почти эталоном в журналистике. Однажды он приехал в Иерусалим, и в его программе на сцене была выстроена символическая стена, по разные стороны кото рой сидели палестинцы и израильтяне. Сам Тэд Коппол сидел на стене, задавая вопросы то тем, то другим. И вот он задает вопрос, который очень жучит израильтян. Зал взрывается аплодисментами, а он оборачивается и говорит: «Не спешите аплодировать, к концу этого вечера обе стороны будут страшно раздражены мною. Он работает как журналист. У него не может быть предпочтений как у журналиста. Как у человека у него могут быть симпатии, как журналист он обязан показать слабости обеих сторон.
-То есть журналист, когда работает, обязан перестать быть человеком с его симпатиями и антипатиями?
Безусловно. Он должен за давать вопросы, которые, как ему кажется, необходимо задать, чтобы более понятной стала эта фигура, эта политика. Но у него не может быть задачи «посадить». Такой задачи быть не может, как бы ему этого ни хотелось.
На мой взгляд, это азы журналистики. Другое дело, что сейчас у нас их почти никто не соблюдает. Политические страсти таковы, что журналист стал считать себя политической фигурой. И он здесь проигрывает, ибо у него появляются политические сторонники и противники. Вопрос же состоит не в том, чтобы его поддерживали, а чтобы и та, и другая партии сказали: «Да, он объективен».
И тогда его будут допускать до себя политики самого разного толка?
— Да кто угодно! Того же Тэда Коппола допускал к себе даже аятолла Хомейни. Потому что он знал, что получит возможность высказать все, что считает нужным. Хотя и вопросы, конечно, будут трудные. Но если ты не справляешься с трудными вопросами, не занимайся этой работой, дорогой, пойди тогда в булочную торговать …
Отступление первое
За несколько месяцев до всем памятного августа 1991-го председатель Верховного Совета СССР Анатолий Иванович Лукьянов дал интервью политическому обозревателю Гостелерадио СССР Владимировичу Познеру. Все мы не раз видели Лукьянова, ведущего заседания и весьма сурово управляющегося с депутатами, Лукьянова, жесткого и не вызывающего симпатии. Таким он был и у Познера. В начале интервью. И Владимир Владимирович не задавал ему вопросов о том, какую он держит собаку и что предпочитает на обед-бифштекс с кровью или что-нибудь диетическое, не просил почитать стихи. Он цитировал отрывки из относящихся к разным годам выступлений Анатолия Ивановича, в которых, мягко говоря, Лукьянов противоречил сам себе, и предоставлял возможность ответить. К концу интервью Лукьянов стал таким, каким я не видела его ни до, ни после …
. И что бы ни произошло в августе какова бы ни была степень его вины как политического деятеля, я никогда уже о не смогу относиться к Лукьянову как просто к «погоревшему» председателю Верховного Совета, ныне не существующего СССР. Он перестал быть для меня отвлеченной шахматно-политической фигурой …
О рапире и кувалде
-Говорят, что политика у нас «некрасивая»
-Политика не бывает «красивой» или «некрасивой». Это не картина, а вид деятельности. Политику можно характеризовать: умная, эффективная, с прицелом на долгие годы или наоборот — реакционная, тупая, глупая , нерасчетливая …
— А с точки зрения поведения действующих лиц?
-Ну если речь об этом, то опять же не в красоте дело. Речь может идти об уровне класса. Можно сказать о политике, который тебе не нравится, «заезжая бабешка». Но мне нравятся другие примеры. Скажем, Черчилль и леди Астор не терпели друг друга. Как — то они оказались за одним столом, и она очень ядовито сказала ему: «Сэр Уинстон, если бы я была вашей женой, я бы отравила ваш кофе». На что он мгновенно отреагировал: «Если бы я был вашим мужем, я бы его выпил». Понимаете, вот это «класс». Можно убрать политического противника. Но можно это сделать рапирой, а можно …
Наши политики классом не отличаются, ну и откуда бы им это взять? Откуда они сами? Из системы, где, по сути дела, не было оппозиции. Оппозицию уничтожали физически. Сразу. И к власти приходили люди без образования, без интеллигентных корней и часто, будем уж говорить прямо, жлобы. Тем не менее у более молодой поросли наших политических деятелей уже язык другой. Ну, скажем, министр иностранных дел не говорит «заезжая бабешка» … Хотя он тоже не Дизраэли …
Вопрос в том, вырвется «он или не вырвется…»
.-Через год вы снова приедете сюда. Надеюсь … Как вы себе представляете, куда вы вернетесь?
— Трудно сказать. Возможности есть разные. Скорее всего, я вернусь в страну с более жестким руководством, но гораздо более явственным движением в определенную сторону — в сторону тех реформ, о которых сейчас столько говорит, но которые пока мало продвигаются. У нас сейчас в стране, говоря шахматным языком, патовая ситуация, то есть ни одна из сторон по сути дела ничего не может добиться. наша беда не столько от так называемой шоковой терапии. не столько от реформ, сколько от их отсутствия. От того, что ничего не происходит.
Конечно, если Президент объявит чрезвычайное положение, он нарушит Конституцию, но если посмотреть на такие же моменты в истории разных стран, когда происходил слом старой системы, то таких примеров до статочно. Приходилось ломать старую Конституцию.
Но ведь желание ничего не запрещать, ничего не нарушать — это же боязнь брать на себя ответственность. Все равно наступает момент, когда нужно что — то запретить … Конечно, это очень трудно, очень ответственно. И запретительный орган, вероятно, должен быть выборным.
Так что произойдет нарушение старой Конституции, я полагаю. Сейчас, когда мы с вами разговариваем, идет смертельная схватка между двумя властями. Парламент понял, что Президент и исполнительная власть хотят его задавить. Вопрос в том, вырвется он или уже не вырвется … И в то же время, исполнительная власть станет более жесткой. Будут проведены определенные законоположения, которые ее усилят, и даже новый состав парламента не сможет жестко ее контролировать. Но я не думаю, что это плохо, хотя и не сторонник авторитарной власти, а тем более тоталитарной. Но я полагаю, что эту «горькую» пилюлю придется проглотить ради прогресса.
У меня есть шансы вернуться в страну, сделавшую шаг вперед. В то время, как в этом году я вернулся в страну, не сделавшую никакого шага. Она топчется на месте, а значит, отстает…
Отступление последнее
Я не знаю, насколько легко чувствуют себя люди, которые дают интервью журналисту Владимиру Познеру. Брать интервью у Владимира Владимировича легко. Если, конечно, не ставить себе задачи подловить его … (Впрочем, желающие могут попробовать.) Он говорит, что думает, или то, что считает нужным довести до нашего с вами сведения. И не мое дело «вытрясать» из него «жареное» . Вот только записывать его интервью довольно сложно, потому что он постоянно употребляет выражения типа «как мне кажется», «я так полагаю» и т.д. Все, что он говорит, — его личное мнение, и он его никому не навязывает. И от этого пропадает охота кидаться в него фразами типа: «Да, хорошо вам жить в Соединенных Штатах, приезжать сюда на каникулы и нам же про нас рассказывать!» Каждый живет так, как у него жизнь сложилась. И еще так, как он ее сложил … По — видимому, мораль басни в этом …
Беседу вела Людмила ФРОЛОВА
—