На момент прихода большевиков к власти от 60 до 70% граждан бывшей Российской империи не умели читать. Чтобы это исправить, была развернута кампания по ликвидации безграмотности, ставшая беспрецедентным экспериментом: прежде никто в мире не пытался в такие короткие сроки научить читать и писать столько взрослых людей. О том, как проходила эта кампания и в чем она оказалась успешной, а в чем — нет, рассказывает Светлана Ворошилова.
Сначала давайте разберемся, с чего в СССР начиналась кампания по ликбезу. Точное число грамотных на момент начала кампании назвать затруднительно. Обычно такие данные берутся из переписей населения, но в Российской империи всеобщая перепись проводилась всего раз — за двадцать лет до революции, а первую перепись при новой власти провели только в 1926 году, когда кампания по ликбезу шла уже несколько лет. Правда, была еще перепись 1920 года, но проводилась она в условиях гражданской войны и даже не смогла охватить все регионы, так что на ее итоги исследователи обычно не полагаются.
Как бы там ни было, по итогам переписи 1897 года число грамотных в стране составляло всего 21%. При этом в «грамотные» записывали всех, кто умел хотя бы читать: по-настоящему грамотных, то есть тех, кто умел и читать, и писать, было еще меньше. Кроме того, данные очень разнились в зависимости от регионов: если, скажем, в Эстляндской и Лифляндской губерниях грамотность была почти стопроцентной, то в некоторых отдаленных районах страны она стремилась к нулю.
В 1910-х ситуация несколько улучшилась, хотя трудно точно сказать, насколько: разные исследователи оценивают процент грамотных в этот период от 27 до 40%. Даже самые оптимистичные оценки демонстрируют чудовищное отставание Российской империи от европейских стран: например, в Великобритании и Германии грамотность на тот момент была уже почти всеобщей, а другие европейские страны не очень отставали от них. Кроме того, эти цифры показывали «среднюю температуру по больнице»: если в городах с грамотностью было относительно неплохо, то на селе неграмотность была почти повальной. Разрыв между грамотностью мужчин и женщин тоже был огромным.
Ликвидацию безграмотности большевики посчитали первоочередной задачей: без этого невозможно было воспитать «нового человека».
«Безграмотный человек стоит вне политики, — писал Ленин, — его сначала надо научить азбуке. Без этого не может быть политики, без этого есть только слухи, сплетни, сказки, предрассудки, но не политика».
Поэтому уже в 1919 году выходит декрет о ликвидации безграмотности, согласно которому «в целях предоставления всему населению РСФСР возможности сознательного участия в политической жизни страны (…) всё население Республики в возрасте от 8 до 50 лет, не умеющее читать или писать, обязано обучаться грамоте на родном или русском языке по желанию». Год спустя была создана Всероссийская чрезвычайная комиссия по ликвидации безграмотности (ВЧКл/б).
Как проходил ликбез?
В каждом населенном пункте, где число неграмотных превышало пятнадцать человек, предписано было организовать школу грамотности — ликпункт. Поначалу обучение в ликпунктах шло три-четыре месяца по шесть-восемь часов в неделю; с 1922 года срок обучения увеличили до семи-восьми месяцев. Программа-минимум подразумевала, что окончивший ликпункт должен был уметь читать «ясный печатный и письменный шрифт, делать краткие записи, мог записать целые и дробные числа, проценты, разбираться в диаграммах», а также «в основных вопросах строительства Советского государства» (пропаганда всегда оставалась важной частью ликбеза). В конце 1920-х — начале 1930-х годов в стране началась индустриализация, отразившаяся и на учебной программе. В ней появились «техчас», «профчас» и «агрочас», на которых можно было приобрести первичные агрономические и технические знания. (До этого похожие курсы тоже были, но их можно было пройти уже после окончания базового курса ликбеза.)
Поначалу катастрофически не хватало учебных пособий (имевшиеся в наличии были детскими и «классово неправильными»). Но уже в первые годы кампании появились специальные буквари для взрослых, которые отличались, помимо прочего, откровенной агитационно-пропагандистской направленностью. Справедливости ради, «царские» буквари тоже не были свободны от пропаганды: там регулярно упоминались царь, Бог, молитвы и обязанности верноподданных. Но в советских букварях читать учили буквально по лозунгам. Например, таким:
«Ты рос бос, работал на бар.
Бары не босы. Ты вырос, ты бос, бары босы.
Но ты рад советам, а бары не рады».
Кстати, знаменитая фраза «Мы не рабы, рабы немы» — именно из первой советской азбуки 1919 года. По воспоминаниям Крупской, эту фразу создательница учебника Дора Элькина придумала при следующих обстоятельствах. В 1919 году Элькину отправили на Южный фронт обучать грамоте бойцов Красной армии. Сначала она пыталась учить их по фразам из дореволюционных пособий: «Маша ела кашу. Маша мыла раму», но красноармейцы подняли учительницу на смех: какие еще каша и Маша? Элькиной пришлось самой придумывать что-то посовременнее. Впоследствии Евгений Евтушенко написал про эти события трогательное стихотворение «Азбука революции», вошедшее в поэму «Братская ГЭС».
Когда первые азы грамоты были освоены, начинались тексты посложнее:
«У завода народ.
Народ шумит. Идут в клуб.
Вот оратор. Оратор говорит:
— Мы были рабы капитала.
Но мы добыли советы.
За советы был Ленин.
За советы ВКП(б)».
«На окраинах города худо. Много дыма.
Дома малы. Они сырые, старые.
Строили их богатые.
Но мы добыли свободу. Дома наши. И мы построим новые дома. Города построим по новому плану.
На окраинах будут трамваи, сады. Устроим клубы, кино, радио».
Пропаганда была встроена даже в обучение нехитрой арифметике. Пример из букваря:
«У рабочего 8 часов работы, 8 часов отдыха, 8 часов сна. До Советов работали 11–12 часов. Советы установили 8 часов работы. 8 ч + 8 ч + 8 ч = 24 часа».
Впрочем, помимо политической пропаганды, новые буквари обучали, например, базовым правилам гигиены и заботы о здоровье: «Малышам нужна прививка оспы. Она не опасна. Она оберегает от заразы», «Не пей сырого молока! Не давай сырого молока малышам!», «Надо проветривать комнаты. Надо открывать окна и летом и зимой» или даже «Дышите через нос. Рот пропускает пыль».
Отдельной сложностью при создании учебников для ликбеза стало то, что аудитория этих учебников — взрослые — была очень неоднородной по возрасту, роду занятий, местам проживания, национальности. Поэтому некоторые авторы старались дифференцировать учебники. Выходил, например, «Городской букварь», посвященный работе на заводе и жизни в городе:
«На работу. На заводы. Наша работа на заводе. Работа наша у машины. Нам рано надо на работу, на завод. Мы работали весь день. Чинили машину. Пора кончать работу. Нам надо в комитет. Там у нас заседание».
Но большинство авторов всё же стремились создавать универсальные буквари. Иногда стремление к универсальности приводило к курьезам. Вот, например, цитаты из букваря для взрослых Киргизской центральной чрезвычайной комиссии л/б:
«Муха сосала сахар. Сахару мало. У Маркса ум. Комар кусал руку.
Амур — река. У села рос саксаул. Мама мела сор. Маркс умер».
«Короленко умер. Наука — сила. Мир не мал. Река Нил несла ил. Аул окутан мраком. Трона нет, а темнота стоит. Скоро устраним темноту. На Алтае растут орехи».
К созданию учебников подключали самых знаменитых литераторов своего времени: Максима Горького, Владимира Маяковского, Демьяна Бедного. Параллельно в многотиражных газетах и журналах выпускались «листки малограмотных», где в доступной форме излагалось краткое содержание новых декретов правительства. Выходили и специальные периодические издания для ликвидаторов безграмотности и их подопечных: «Деревенский самоучка», «Листок просвещенца», «Листок самообразования для деревни» и т. д.
Еще одной сложностью было найти преподавателей для такого количества учеников. Осенью 1920 года с подачи ВЧК(л/б) в 26 губерниях заработали курсы учителей-ликвидаторов неграмотности. Позднее сеть курсов только расширялась. Специальное образование не было обязательным: считалось, что в качестве учителя сойдет любой грамотный человек. Декрет о ликвидации безграмотности предоставлял наркомпросу и его местным органам право привлекать к обучению всё грамотное население страны «в порядке трудовой повинности». За уклонение была даже предусмотрена уголовная ответственность. Она же грозила тем, кто «препятствовал неграмотным посещать школы», и порой эта угроза осуществлялась на практике. Так, в 1932 году в отдельных районах Средневолжского края проводилась проверка, по результатам которой три председателя сельсоветов были сняты с должностей за срыв работы по ликбезу — и это далеко не единичные случаи.
Кампания, особенно в первые годы, шла в условиях чудовищного недостатка средств. Если проблему с помещениями еще как-то можно было решить — под ликпункты приспосабливали церкви, заводские площади и просто частные дома — то всего остального не хватало: мебели, учебных пособий, письменных принадлежностей. На местах проявляли чудеса изобретательности: например, вручную делали азбуки и буквари с помощью газетных вырезок и журнальных картинок, в качестве материала для чернил использовали сажу, свеклу и ягоды, а писали на старых газетах, исписанной бумаге и даже на бересте.
Стулья, табуретки и скамьи учащиеся зачастую приносили с собой из дома. На масштаб проблемы намекает и то, что в ранних методических руководствах по ликбезу были разделы «Как обойтись без бумаги, без перьев и карандашей».
Постепенно дело пошло лучше, тем более что к процессу подключились общественные организации. Основанное в 1923 году общество «Долой неграмотность» (ОДН) активно создавало собственные школы и группы, его участники вели индивидуальную работу с неграмотными и занимались агитацией. Привлекли к делу ликвидации безграмотных и профсоюзы: они организовывали и обеспечивали собственные ликпункты, обучая грамотности рабочих соответствующих сфер.
Со средствами тоже стало лучше. Любопытно, что порой их изыскивали самыми причудливыми способами. Например, в 1923 году Совнарком СССР постановил ввести отчисления в пользу ликвидации неграмотности с патентов на право продажи вина, пива и табачных изделий. На местах придумывали свои способы найти деньги. Так, в Оренбурге в 1926 году ввели следующие меры для улучшения финансирования отделения ОДН: «процент отчисления от Товарной Биржи; добиться вступления местного кооператива как юридического лица; наложение на пиво 1 коп. на бутылку». 1% от своих доходов в пользу ОДН отчисляли и «места зрелищ и увеселений».
Кнут и пряник: как взрослых мотивировали учиться
Но недостаток средств был лишь одной из множества трудностей. Еще одной проблемой было то, что далеко не всё взрослое население страны повально рвалось учиться. У взрослых людей, которые весь день провели на заводе или в поле, а после работы вынуждены были заниматься домашними делами или детьми, часто не было сил и ресурсов учиться. Да и вообще, отцы и деды ведь как-то обходились без всей этой премудрости…
Людей убеждали методом «кнута и пряника». С одной стороны, учащимся в ликпунктах на два часа сократили рабочий день с сохранением зарплаты, давали разнообразные льготы, а в некоторых регионах премировали дефицитными товарами. Особо же отличившихся учеников после окончания ликпункта выдвигали на общественные должности.
С другой стороны, для уклоняющихся от учебы разработали целую систему наказаний. Где-то их штрафовали, где-то устраивали показательные суды (так называемые агитсуды). Единой установленной «сверху» системы наказаний не было, но «на местах» зачастую проявляли излишнюю инициативу, особенно в первые годы кампании. Например, в Казанской губернии «злостно уклонившиеся» приговаривались к штрафам и исправительным работам сроком до трех месяцев, а также лишались продовольственных карточек. А в Петрограде людей, не желавших учиться грамоте, исключали из профсоюза и понижали в иерархии продовольственных категорий. Надежда Крупская, глава Внешкольного отдела при Народном комитете просвещения и одна из ключевых фигур кампании по ликбезу на ее ранней стадии, позднее осудила подобные «перегибы на местах» и заявила, что обучение грамотности не должно быть принудительным. Во второй половине 1920-х — начале 1930-х годов от наказаний для уклоняющихся от учебы полностью отказались: учиться теперь убеждали только с помощью пропаганды.
Первые итоги и первое разочарование
Первые итоги кампании оказались далеко не такими блестящими, как хотелось бы ее организаторам. Согласно принятой Съездом Советов в 1924 году резолюции «О ликвидации неграмотности среди взрослого населения РСФСР», полностью ликвидировать неграмотность планировалось к 1927 году, к десятой годовщине Октября.
Но в реальности в 1926 году грамотность лиц в возрасте 9–49 лет составила всего 56,6% (а общий процент грамотных был и того меньше).
К тому же существующие показатели порой оказывались приукрашенными: как вспоминала заместитель наркома просвещения Надежда Крупская, «У нас в той спешке (…) снизилось само понятие грамотности и малограмотности. Часто бывает так: позанимаются люди парочку недель, выучатся немного писать и читать, и считалось, что человек стал грамотным. Гнались лишь за количеством обученных».
Кроме того, стала очевидной проблема «повторной неграмотности». Полученные знания зачастую оставались невостребованными в дальнейшей жизни учащихся, и многие из них, закончив обучение, мгновенно забывали всё выученное в ликпункте. Знаменитый лозунг «Если книг читать не будешь — скоро грамоту забудешь» появился не просто так: многим выпускникам ликпунктов приходилось возвращаться туда снова.
Культпоход и культэстафета
Разочарованные первыми итогами, власти решили ускорить процесс. Очень показательно, что даже лексика ликбеза в этот период меняется, становясь откровенно милитаристской: «культштурм», «культармейцы», «штабы культпохода», «бой неграмотности», «атака против бескультурья».
В 1928 году по инициативе ВЛКСМ стартует всесоюзный культпоход. Теперь в процесс ликвидации неграмотности включились тысячи добровольцев (по крайней мере, формально добровольцев). Уже к 1930 году количество культармейцев — комсомольцев, которые участвовали в просветительской работе на селе — достигло одного миллиона человек, а учащихся в школах грамоты было в десять раз больше. Государству это позволило сэкономить, ведь добровольцы работали бесплатно. Во многих регионах культармейцы сами проводили переписи неграмотных, печатали буквари, изготавливали доски для классов и добывали деньги на ликбез, стараясь обращаться за помощью к властям только в крайних случаях. Распространено было «культшефство», когда предприятие или организация брали шефство над каким-нибудь населенным пунктом в сельской местности, посылая туда своих сотрудников.
Позже в организацию культпохода внесли элементы соревновательности: ликпункты, районы, населенные пункты, предприятия соревновались, кто первым ликвидирует безграмотность на своей территории. «Культпоход» сменился «культэстафетой».
Итоги ликбеза
В 1937 году в СССР состоялась очередная перепись населения, и теперь, спустя десять лет, можно было по-настоящему оценить эффективность кампании.
Оказалось же, что несмотря на все приложенные усилия по ликбезу и на введение в 1930 году обязательного начального образования, благодаря которому число неграмотных теперь не пополнялось за счет подростков, четверть населения страны в возрасте от 10 лет по-прежнему неграмотна.
Впрочем, результаты этой переписи тогда так и не были обнародованы: вскоре ее объявили «дефектной», а полученные данные засекретили на много лет. Конечно, это произошло не только из-за показателей грамотности — руководство страны гораздо больше расстроили данные по численности населения. Тем не менее «ошибку» учли и в вопроснике следующей переписи, состоявшейся в 1939 году, вопрос о грамотности переформулировали: теперь в грамотные записали всех, кто мог хотя бы подписаться. Тем самым показатели «натянули» до 81%.
Полностью победить неграмотность удалось только к 1960-м. И всё же даже эти результаты были впечатляющими. Как справедливо заметил американский историк Бен Эклоф, «за 22 года Советский Союз достиг того, на что Британии, Франции и Германии потребовалось по меньшей мере столетие».
ИСТОЧНИК: Нож https://knife.media/fight-against-illiteracy/