Почему детские книги «милого дяди Маяковского» оказались под запретом сразу после его смерти? В издательстве «Бослен» вышла книга Людмилы Ларионовой «Фолловеры и хейтеры В. В. Маяковского». Мы публикуем отрывок (с письмами юных поклонников поэта!)
Вокруг детских книг Маяковского
Детские книги В. В. Маяковского — это своеобразная иллюстрированная энциклопедия, в которой в легкой и доступной форме рассказывалось о различных сторонах жизни в обществе. Предполагалось, что благодаря ей юные читатели социализировались и становились достойными гражданами Страны Советов. Маяковский прекрасно понимал, что новый большевистский мир требовал и новую детскую книгу, лишенную «всех этих „некоторых царств, некоторых государств“, „скатертей-самобранок“».
Впервые о книгах для детей поэт задумался осенью 1918 года. От этого нереализованного проекта сохранилась лишь обложка с собственноручной надписью Маяковского: «Для деток» .
Интересно, что в редчайшей «Советской азбуке» (Москва, 1919) педагоги усмотрели сочинение для школьников. Это вызвало негодование в профессиональной среде, о чем впоследствии вспоминала Л. Ю. Брик: «В школах думали, что Азбука написана для них, и возмущение их было безгранично: „Воткнуть перо бы в ягодицы“ и тому подобное!! Вл[адимир] Вл[адимирович] с трудом объяснил им, что Азбука не для детей, а для солдат» .
Дебют в качестве детского писателя состоялся в мае 1925 года, когда вышло издание «Сказка о Пете, толстом ребенке, и о Симе, который тонкий» с рисунками Н. Н. Купреянова. Известно, что незадолго до этого, в конце марта, Маяковский читал свое новое произведение на заседании комиссии по созданию новой детской книги при отделе детской литературы Госиздата. Среди слушателей — писатели, библиотекари, педагоги .
Целевая аудитория собралась в Сокольниках на Дне леса 10 мая 1925 года. Там Маяковский выступал перед московскими школьниками из клуба биостанции юннатов:
«Вот уже полчаса лесничий рассказывает, как много сегодня сделано. Одних деревьев посадили 75 тысяч штук, засеяли новый питомник.
Ребята с биостанции ведут себя беспокойно, то и дело поглядывая по сторонам. Но вот по ступенькам трибуны поднимается тот, кого они ждали: Владимир Владимирович Маяковский. <…> Водворив жестом руки тишину, объявил:
— Сказка о Пете, толстом ребенке, и о Симе, который тонкий. — И начал читать. <…> Восторженно встречают слушатели последние слова:
Защищайте
всех, кто слаб,
от буржуевых лап.
Вот и вырастете
истыми
силачами-коммунистами».
Спустя полгода, в декабре 1925 года, в журнале «Печать и революция» появилась первая рецензия на детскую книгу Маяковского. Ее автор — писательница А. Ф. Гринберг — безапелляционно выступила против автора и художника. Она вопрошала:
«Неужели талантливый писатель и талантливый иллюстратор организовали свои усилия для того, чтобы дать читателю просто глупую и грубую книгу? <…> Не есть ли эта книга пародия на всю ту макулатуру, которая под знаком барабана, серпа, молота, пионера, октябренка и всех прочих политсовременных атрибутов детской книги наводняет советский книжный рынок? <…> Можно ли понять эту книгу иначе, как талантливо-издевательскую литературную работу для изобличения известного направления, к сожалению господствующего на дошкольном книжном рынке?
Или же это просто взрыв озорства по тому же адресу?»
В противовес Гринберг выступила детская писательница, историк книги и библиотечный деятель А. К. Покровская. Маститый педагог-методист рассмотрела две детские книги Маяковского: «Сказку о Пете» и «Что такое хорошо и что такое плохо?» с рисунками Н. Ф. Денисовского (1925). Про первую из них Покровская написала, что «вышло хлестко» . Вторая книга понравилась ей больше благодаря «полному соответствию картинок и текста» .
Не менее интересны отзывы журналиста и литературного критика Н. Ф. Чужака (наст. фам. Насимович), одного из главных теоретиков «Лефа» . В 1925–1927 годах он изучал деятельность советских издательств, выпускавших книги для «малышей и октябрят» . Среди прочих Чужак анализировал продукцию «Молодой гвардии», и в том числе «Историю Власа, лентяя и лоботряса» и «Эта книжечка моя про моря и про маяк» Маяковского (обе 1927). О первой книге он весьма скептически написал: «Уклонявшийся от учения мальчик вырастает в большого лентяя и „прогульщика“. Средних достоинств книга» . Вторая удостоилась положительной оценки: «Хорошая книжка о работе людей на маяке. Звучные стихи. Интересно применение экспрессивно-плакатного рисунка» .
1 / 2Обложка книги Владимира Маяковского «История Власа, лентяя и лоботряса». Художник Наталия Ушакова. Москва, 1927 год© Издательство «Молодая гвардия»2 / 2Обложка книги Владимира Маяковского «Эта книжечка моя про моря и про маяк». Художник Борис Покровский. Москва, 1927 год© Издательство «Молодая гвардия»
Негативное отношение критиков и чиновников к детским книгам Маяковского влияло на их восприятие в педагогической и библиотечной среде. Как известно, в двухнедельном журнале «Книгу в массы!» (1926. № 24. Дек.) был опубликован «Список детских книг, отвергнутых библиографической комиссией при Центральной детской библиотеке в течение 1926 года» . В него попали и книги Маяковского: «Сказка о Пете», «Что такое хорошо и что такое плохо?» и «Гуляем» (1926).
Примечательно, что в 1927–1929 годах отзывы комиссии не столь категоричны . Из пяти представленных изданий три были допущены, два — отвергнуты. В числе одобренных: «Эта книжечка моя про моря и про маяк», «Конь-огонь» (1928) и «Кем быть?» (1929). Не прошли отбор «История Власа, лентяя и лоботряса» и «Прочти и катай в Париж и Китай» (1929).
Next1 / 3Обложка книги Владимира Маяковского «Конь-огонь». Художник Лидия Попова. Москва, 1928 год© ГИЗ2 / 3Обложка книги Владимира Маяковского «Прочти и катай в Париж и Китай». Художник Петр Алякринский. Москва, 1929 год© ГИЗ3 / 3Обложка книги Владимира Маяковского «Кем быть?». Художник Ниссон Шифрин. Москва, 1929 год© ГИЗ
Отметим, что в Центральной детской библиотеке (ЦДБ) в Антипьевском переулке (ныне Колымажный), при которой работала настоящая комиссия, Маяковский был частым гостем . Так, в июне 1928 года он приехал туда для участия в празднике детской книги и съемках картины «Книжкин день», сделанной по заказу Госиздата (утрачена) .
Прежде чем выступить перед ребятами в Большом зале Консерватории, поэт отправился с юными читателями ЦДБ к Тверскому бульвару на Книжный базар. Воспоминания об этом дне оставила маленькая поклонница Маяковского Римма Семенова:
«Был день книги. Все ребята из детской библиотеки собрались, чтоб участвовать в шествии. Все нарядились, каждому выдали флаг, ленту, мы несли щиты с изображением книг. В 11 часов к нам приехал Маяковский, сказал, что он будет с нами участвовать в шествии. Затем приехал кинооператор, нас снимали вместе с Маяковским. Маяковский взял меня за руку, сказав, что он хочет сниматься со мною. В одной руке у меня были стихи Маяковского „Конь-огонь“, другая рука находилась на руке Маяковского. Нас несколько раз снимали. Маяковский, без шапки, с плащом на плечах, весь изогнулся, чтобы достать до моей руки, не вытягивая ее вверх. Ему, вероятно, было неудобно, такому высокому, ходить рука об руку, нога в ногу со мною, такой маленькой. Но он старался, чтоб мне было с ним уютно.
Потом мы с лозунгами и книгами отправились по улицам. Это была первая демонстрация, в которой мы, маленькие, участвовали, а потому шествие для нас было особенно интересно. Мы пришли в парк. Там был устроен большой праздник книги. Маяковский был все время среди нас. И еще много раз снимали его там, окруженного ребятами.
Скоро вышел фильм, посвященный этому празднику, и я увидела себя с Маяковским на экране».
К сожалению, фильм «Книжкин день» полностью не сохранился, до нас дошли лишь два кадра (по свидетельству Натана Венгрова). В 1941 году по одному из них художница Е. Я. Астафьева воспроизвела сцену знакомства Маяковского с девочкой Риммой . Тогда же ее рисунок украсил обложку апрельского номера журнала «Мурзилка» (1941. № 4. Апр.).
Создание детских книг увлекло Маяковского. В этом он признался корреспонденту газеты «Прагер пресс» (Прага, 1927. 22 апр.): «Новейшее мое увлечение — детская литература. Нужно ознакомить детей с новыми понятиями, с новым подходом к вещам» . Более подробно об этой стороне своего творчества поэт рассказал журналисту из газеты «Эпоха» (Варшава, 1927. 14 мая):
«— Я ставлю себе целью внушить детям некоторые элементарнейшие представления об обществе, делая это, разумеется, в самой осторожной форме.
— Например?
— Вот, скажем, маленький рассказ о лошадке на колесиках. При этом я пользуюсь случаем, чтобы объяснить детям, сколько людей должно было работать, чтобы сделать такую лошадку. Ну, допустим, столяр, и маляр, и обойщик. Таким образом, ребенок знакомится с общественным характером труда. Или пишу книжку о путешествии, из которой ребенок узнает не только географию, но и то, что один человек, например, беден, а другой богат, и так дальше» .
Как известно, Маяковский активно сотрудничал с детскими периодическими изданиями, в том числе с журналами «Еж» и «Пионер», газетой «Пионерская правда». Работая в последней, поэт стал называть себя «деткором». Впоследствии сотрудники «Пионерской правды» вспоминали: «Маяковский очень интересовался, нравятся ли ребятам его стихи, понятны ли они» . О. М. Брик утверждал, что в архиве поэта сохранилось интересное письмо от девочек, в котором маленькие читательницы попросили Маяковского написать специально для них книгу «Кем быть для девочек». В конце «эпистолы» они угрожающе предупредили: «Вы хотите, чтобы мы на вас пожаловались в „Пионерскую правду“?»
Об интересе юных читателей — школьников и студентов — убедительно свидетельствуют сохранившиеся письма. Ниже мы приводим лишь некоторые «голоса детей».
«Париж. 29 ноября 1929
Милый дядя Маяковский!
Спасибо за книжки, они мне очень понравились!
Жоржик Либер» .
***
«Эти все стихотворения сочинила я.
Тов. Маяковский, я сочинять стала 2-ой месяц.
Я из деревни. Живу в Москве 2-ой год у брата. Так как я из деревни, то еще развита плохо.
Вы ведь сами знаете, какой еще темный народ в деревне.
Тов. Маяковский, дайте мне ответ. Я хочу знать, можно мне дальше продолжать писать стихи или нет.
Мой адрес: Москва, ул. Мархлевского, дом № 18, кв. 40. Токарева Шура.
Мне в конце лета минуло 14 лет.
От Токаревой Шуры» .
Наша страна
Наша страна
Могущная, сильная.
Наша свободна
Советска страна.
Люди у нас равноправны
друг с другом,
Не так, как у соседних стран.
Все свободные
не чувствуют рабства.
Всяк хозяин сам над собой.
Хороша советска страна.
Она дала равноправие женщине.
Ах, как хороша
Советская власть.
Конец .
***
«Раньше я всегда говорил, что Маяковский пишет непонятно, и даже ругал его за это. Когда открылась выставка его двадцатилетней литературной деятельности — я пошел посмотреть эту выставку.
Там я увидел на стенах плакаты-афиши о том, где выступал, и на какую тему; журналы и газеты; в которых напечатаны его вещи. Видел отдельные рукописи его последней пьесы „Баня“ (эту „Баню“ я видел в Театре им. Мейерхольда и плохо понял, но когда я прочитал о ней критические статьи, то мне все стало ясно). Были на выставке его работы в годы Гражданской войны — „окна РОСТА“, плакаты…
Объяснения своим экспонатам давал сам Маяковский. Он был очень высокий, говорил громко и отчетливо. Объяснял он очень просто и понятно, а вот читать его стихи трудно, но…
Здесь очень большое „но“, и вот в чем оно состоит: если внимательно, по пунктам разбирать его произведения, то они станут понятными и уже так запомнятся, что никогда не забудешь. И теперь, когда я уже понимаю Маяковского, — я его не ругаю, а люблю.
Москва. Деткор [журнала „Пионер“] Янет 1930 г.»
***
«В одном доме с Владимиром Владимировичем я прожил шесть лет. <…>
Помню, мы очень любили ходить на выступления дяди Володи. Однажды я договорился с ним о том, что он даст пропуск на троих, а собралось нас у подъезда Политехнического музея шестеро.
— Ого, сколько вас! — воскликнул Маяковский, смеясь. — Ну ладно, пойдемте штурмовать контролера.
— Тут у вас пропуск всего на троих, — заметила билетерша, рассматривая поданную бумажку.
— Так-то на троих взрослых, а эти ведь меньше вдвое, вот и получается шесть, — ответил Маяковский без тени улыбки.
Пока дядя Володя задержался в дверях, мы быстро проскользнули в зал. Я не помню, какие стихи читал Маяковский, но всех нас приводили в восторг его ответы на вопросы. Каждое удачно сказанное им слово, каждая острота наполняла наши ребячьи сердца огромной гордостью: „Вот, мол, знай наших!“
Возвращаясь домой шумной ватагой, мы наперебой делились впечатлениями вечера, а у ворот, дождавшись Маяковского, устроили ему бурную встречу.
Ю. Синельщиков. 1960 г.»
***
«Я сел на пол около окна и грустно смотрел на бегущие, оловянного света облака, скользящие по клочку неба, видного в пролете глубокого двора.
— Ну, вставай, Никиша, и расскажи мне о твоей жизни, одной думой дела не делаются!.. — загремел надо мной бархатный бас.
Надо мной склонилось лицо человека с коротко остриженными „ежом“ волосами, с черными улыбающимися глазами; большая рука мужчины помогла мне встать с пола. Это был Маяковский; меня, малыша, своей ладонью прижал он к твердой ляжке (он, наверно, имел эту привычку отцовства). <…>
Маяковский не только умел прекрасно говорить, но и умел слушать; я, положив голову на его плечо, пахнущее духами и табаком, тихо рассказывал „дяде“ все, что накопилось в моей детской душе. <…>
В этот день мы сфотографировались с Маяковским на крыше нашего дома в знак дружбы.
Н. Д. Бурлюк. Нью-Йорк, 1938 г.»
***
«Когда я был маленький, я читал „Кем быть?“ и пел песню „Возьмем винтовки новые“. Я еще не мог знать тогда, кто такой Маяковский, но „Кем быть?“ знал наизусть. Сейчас я не знаю наизусть „Кем быть?“, но зато знаю Маяковского. Нравятся его сатирические стихи. Я их читаю дома, читаю товарищам. Все смеются. А когда бываю один, читаю поэмы — „Облако в штанах“, „Владимир Ильич Ленин“, „Летающий пролетарий“.
А иногда просто листаю томик и читаю, что понравится. А нравится почти всё.
К. Зеленов, ученик 9-го класса 413-й школы г. Москвы 1940 г.»
Под запретом
После трагической гибели Маяковского первые издания его детских книг подверглись гонениям со стороны советских цензоров и официальных критиков. Московский облполитпросвет и Центральная детская библиотека подготовили инструкцию о просмотре и изъятии книг для детских библиотек и разослали ее. В список «вредных» авторов попал и Маяковский со следующими своими изданиями: «Что такое хорошо и что такое плохо?», «Эта книжечка моя про моря и про маяк», «Прочти и катай в Париж и Китай», «Что ни страница — то слон, то львица», «Сказка о Пете, толстом ребенке, и о Симе, который тонкий», «История Власа, лентяя и лоботряса» и «Гуляем». Не подверглись преследованиям лишь «Кем быть?» и «Конь-огонь» .
Однако общественность не осталась в стороне от «дикой расправы над Маяковским». В «Литературной газете» (1930. № 28) появилась заметка Д. Ханина «Сожжение Маяковского», в которой подробно рассматривалась ситуация вокруг изъятия книг поэта из детских библиотек. Завершалась статья призывом: «Писательская общественность должна горой стать за детского писателя — Маяковского. В опоре Измайлова и Маяковского мы будем стоять за Маяковского» .
Кампания в защиту произведений поэта для детей возымела действие. 20 июля 1930 года вопрос об изъятии из библиотек книг рассматривался на совещании заместителей наркома просвещения А. С. Бубнова. По итогам встречи было принято решение в пятидневный срок пересмотреть списки. Рецензенты Центральной детской библиотеки, годами негативно отзывавшиеся о книгах Маяковского, также не ушли от ответственности: Московский отдел народного образования пересмотрел их состав. А центральные газеты вышли с торжествующими заголовками: «Разгром детских библиотек предотвращен» и «Дети будут знать Маяковского» .
Сегодня детские книги поэта, вышедшие при его жизни, входят в золотой фонд русской печати.
ИСТОЧНИК: Арзамас https://arzamas.academy/mag/1228-dyadyavova