Мы все можем быть непоследовательными. Философия проливает свет на большую загадку: как мы можем одновременно придерживаться противоречивых убеждений?
Алекс Уорснип — доцент кафедры философии Университета Северной Каролины в Чапел-Хилл.
Я ненавижу ходить в торговый центр. Когда я приезжаю сюда, меня переполняет чувство экзистенциального страха. Я ошеломлен огромным количеством продуктов, и у меня осталось ощущение, что я должен купить либо все из них, либо ничего из них – почему-то кажется, что не существует практичного способа выбрать только один или два. Несколько лет назад я решил: хватит. У меня сформировалось намерение никогда больше не посещать торговый центр. С тех пор для меня это должен был быть только онлайн-заказ – не говоря уже о том, сколько мне придется делать возвратов, когда окажется, что я снова ошибся в выборе свитера: среднего или большого размера.
Вскоре меня пригласили на свадьбу. После того периода начала тридцатых, когда казалось, что все, что мы с партнером делали по выходным, — это ходили на свадьбы, поток приглашений несколько иссяк, и я был рад возможности оставить нашего ребенка с бабушкой и дедушкой, выпить одну слишком много бокалов Просекко и попали на танцпол, когда прозвучали первые несколько тактов «Эй, да!» неизбежно прозвучало. Думая об этом танцполе, я вспомнил свою одинокую пару потертых старых туфель. На левом ботинке сверху было странное пятно, достаточно незаметное, чтобы быть незаметным для случайного наблюдателя, но достаточно заметное, чтобы беспокоить меня всякий раз, когда я смотрел вниз. Пришло время покупать новую пару, и я решил купить ее на свадьбу.
Время шло, и всегда казалось что-то другое более насущным, пока вдруг не настал день нашего вылета, и я с ужасом что-то осознал: для онлайн-заказа уже слишком поздно. Если я собирался купить туфли, мне пришлось пойти в торговый центр.
В тот момент я находился в неудобном положении. Я намеревался – или собирался до этого момента – купить новую пару туфель. И я считал, что единственный способ их купить — это посетить торговый центр. Но я также намеревался – или собирался до этого момента – никогда больше не посещать торговый центр. Что-то пришлось отдать . Мне нужно было либо отказаться от намерения купить новую пару обуви, либо отказаться от намерения никогда больше не посещать торговый центр (если только я не смогу придумать какой-нибудь способ получить туфли, не посещая торговый центр). Мои мысли сразу же обратились к решению, какое из двух зол меньшее: ходить без новой обуви или посетить ужасный торговый центр.
В истории, которую я только что рассказал, нет ничего примечательного. Но теперь предположим, что моя реакция на осознание была другой. Предположим, я сказал бы своему партнеру: «Я признаю, что для того, чтобы купить туфли, мне нужно пойти в торговый центр. И я собираюсь получить туфли. Но у меня нет никакого намерения идти в торговый центр». Если бы я сказал это, и если бы это действительно был искренний и точный отчет о моем душевном состоянии – подробнее об этом позже – со мной было бы что-то глубоко не так. Психические состояния, о которых я только что сообщил, мягко говоря, не очень хорошо сочетаются друг с другом. Сочетание бессвязное .
Философы называют тот тип бессвязности, которая присутствует в этих состояниях, некогерентностью средства и цели : я преследую цель (купить новую обувь), верю, что для этой цели необходимы средства (поход в торговый центр), но не преследую средства. Есть много других видов несогласованности. Например, бессвязно иметь «циклические» предпочтения – скажем, предпочитать шоколадное мороженое ванильному, предпочитать ваниль клубничному, но предпочитать клубничное шоколаду. И непоследовательно иметь убеждения, которые явно логически противоречивы — скажем, верить, что великие повара никогда не пережаривают яйца, верить, что вы отличный повар, но также верить, что вы пережарили яйца.
Как показывают эти примеры, некогерентность может существовать между психическими состояниями различных типов: например, между убеждениями, предпочтениями, намерениями или смесью более чем одного из этих типов. Однако во всех случаях решающим является то, что дефект заключается в сочетании состояний, а не обязательно в каком-либо из них, взятом в отдельности. Нет ничего плохого в том, чтобы предпочесть шоколадное мороженое ванильному, или предпочесть ваниль клубничному, или предпочесть клубничное шоколаду; но есть что-то очень странное в том, чтобы иметь все эти предпочтения вместе. Точно так же не может быть ничего плохого ни в намерении купить новую обувь, ни в намерении не посещать торговый центр, ни в убеждении, что единственный способ купить новую обувь — это посетить торговый центр; что дефектно, так это комбинация всех трех. Даже когда дело доходит до противоречивых убеждений (что великие повара никогда не пережаривают яйца, что вы отличный повар и что вы пережарили яйца), ни одно из них само по себе не является явно необоснованным ; опять же, наиболее очевидно дефектной является комбинация.
Я использовал расплывчатый термин «дефектный», чтобы указать, что в бессвязных комбинациях есть какой-то изъян. Но естественным и более конкретным термином, который можно использовать для характеристики дефекта, является «иррациональный». Действительно, существует давняя философская традиция рассматривать бессвязность как парадигмальный случай иррациональности.
Чтобы увидеть привлекательность этого, полезно противопоставить бессвязность простой неразумности . Представьте себе человека (назовем его Дереком), который считает, что президентские выборы в США 2020 года были украдены для Джо Байдена и что на самом деле Дональд Трамп получил гораздо больше голосов. На мой взгляд, эти убеждения не подкреплены имеющимися доказательствами и, следовательно, необоснованны. Но, несмотря на все это, у Дерека могло быть совершенно последовательное мировоззрение. Его убеждения, безусловно, могут быть логически последовательными: существует некая воображаемая ситуация (на жаргоне философов «возможный мир»), в которой все они верны. Более того, Дерек может подумать , что его убеждения хорошо подкреплены имеющимися доказательствами, полагая, что информация, предоставленная на досках объявлений QAnon, One America News и самим Трампом, является чрезвычайно веским доказательством, и что информация, предоставленная основными СМИ, полностью ненадежный. Как и многие сторонники теории заговора, Дерек мог бы отвергнуть доказательства против его взглядов, заявив, что они были сфабрикованы злоумышленниками.
Следовательно, хотя я думаю, что убеждения Дерека необоснованны, это трудно убедительно продемонстрировать таким образом, чтобы это было нейтрально в отношении серьезных разногласий, которые есть у нас с Дереком. Я могу указать на свои надежные источники информации – ведущие средства массовой информации, тех, кто проверял голоса, членов избирательных комиссий штатов – которые говорят, что я прав, а он нет. Но Дерек отвергает эти источники как предвзятые, подставные или обманные. Поэтому мои аргументы о том, что его убеждения необоснованны, его не впечатлят. И действительно, есть смысл, учитывая его мировоззрение, не впечатлять его.
Бессвязный человек иррационален в более глубоком смысле, чем неразумный человек.
Что, напротив, заманчиво в обвинениях в непоследовательности, так это то, что они, похоже, обходят подобные споры стороной. Если я смогу показать, что мировоззрение Дерека не имеет смысла изнутри – что оно даже не связано в единое целое – тогда, идея в том, что я могу показать, что он иррационален, не решая, какие источники информации надежны. или что считается хорошим доказательством чего. Я думаю, что это отчасти и заставляет нас выдвигать обвинения в непоследовательности (или непоследовательности) в политических дебатах. Когда мы обнаруживаем непоследовательность чьих-то политических убеждений, мы склонны думать, что они действительно у нас есть . Или, по крайней мере, тогда мы действительно показали, что они иррациональны.
Случай Дерека касается оценки убеждений как рациональных или иррациональных. Аналогичные проблемы возникают и с намерениями. Предположим, политик намерен сделать все, что принесет пользу малому бизнесу в его округе. Но он также планирует проголосовать против законопроекта, который облегчит легальную иммиграцию, несмотря на то, что он знает, что облегчение легальной иммиграции пойдет на пользу малому бизнесу в его округе (за счет увеличения их рабочей силы). Указывая на бессвязность этой комбинации, я могу показать, что политик ведет себя иррационально, игнорируя различные серьезные разногласия, которые могут у нас возникнуть. Я могу не согласиться как с планом политика проголосовать против законопроекта, так и с тем значением, которое он придает помощи малому бизнесу любой ценой. Возможно, я поддерживаю законопроект по причинам, не имеющим ничего общего с малым бизнесом – скажем, потому, что я думаю, что у нас есть моральный долг перед потенциальными иммигрантами сделать легальную иммиграцию проще и безопаснее – что политик, в свою очередь, отвергнет. Но доказать необоснованность взглядов политика по этим вопросам было бы очень сложно: эти споры затрагивают трудные, трудноразрешимые споры о морали и ценностях. Указание на то, что голосование против законопроекта сознательно помешало бы достижению собственных целей политика, является одновременно более простым способом показать иррациональность его намерений и более вероятным (хотя и далеко не бесспорным) эффективным способом изменить его мнение.
Помимо того, что эти случаи иллюстрируют, что обвинения в иррациональности обычно легче оправдать, когда кто-то бессвязен, чем когда он просто неразумен, эти случаи также выявляют мысль о том, что бессвязный человек иррационален в более глубоком смысле, чем неразумный человек. Если убеждения Дерека не подкреплены фактами, он далеко не идеален, но если его убеждения даже не связаны между собой, то он действительно облажался. Действительно, некоторые отрицают, что психические состояния, которые являются просто неразумными, заслуживают ярлыка «иррациональные», желая применить этот ярлык только к бессвязности. В конечном счете, я думаю, что это заходит слишком далеко. Точно так же, как Дерек может быть неразумным, но последовательным, так же могут быть и люди со все более дурацкими взглядами – отрицатели изменения климата, сторонники плоской Земли, люди, которые убеждены, что феи живут в их садах. Совершенно естественно описывать по крайней мере самые бредовые из этих убеждений как иррациональные, независимо от того, насколько они внутренне связны. Имея это в виду, некоторые философы – в том числе я и мой бывший соавтор Дэниел Фогал – предложили нам использовать термин «субстантивная рациональность» для обозначения разумности и «структурная рациональность» для обозначения последовательности. Однако какие бы ярлыки мы ни использовали, ключевым моментом является то, что разумность и последовательность — это две совершенно разные вещи.
яВ современном обывательском дискурсе общеизвестно, что люди глубоко иррациональны. Согласно упрощенному, но не полностью сфабрикованному популярному мнению, экономисты-классики наивно предполагали, что люди совершенно рациональны, до того, как появилась современная психология (и «поведенческая экономика»), которая лопнула этот пузырь, экспериментально продемонстрировав глубину человеческой иррациональности. Разговоры об иррациональности в публичном дискурсе получили еще один импульс с появлением трампистской политики: в научных книгах и газетных статьях это слово часто использовалось для характеристики Трампа и его сторонников. Однако поразительно, что многие из самых громких голосов, заявляющих о масштабах человеческой иррациональности, склонны не говорить, какое понимание иррациональности они используют – в частности, где их понятие (ир)рациональности является содержательным или структурным.
Если мы используем содержательное понятие рациональности, трудно оспаривать тот факт, что люди очень часто иррациональны. У нас часто есть убеждения, которые плохо подкреплены фактами: только что обсуждавшиеся отрицатели изменения климата, сторонники плоской Земли и сторонники сказок являются ярким тому примером. И мы часто делаем то, чего не делать по очень веским причинам, например, когда мы ведем себя очень вредно для нашего здоровья, неумеренно набрасываемся на других или становимся жертвами мошенничества и торгашей.
Более сложный вопрос заключается в том, насколько широко распространена структурная иррациональность – непоследовательность. Нередко можно услышать, что мы очень непоследовательны (или, говоря более разговорно, непоследовательны). Но, если поразмыслить, оказывается, что случаи несогласованности парадигмы не просто иррациональны, но и практически непонятны. Вернитесь к примеру с обувью и торговым центром и к моему гипотетическому утверждению: «Я признаю, что для того, чтобы купить обувь, мне нужно пойти в торговый центр. И я собираюсь получить туфли. Но у меня нет никакого намерения идти в торговый центр!» Если бы я радостно заявил вам об этом, вы, возможно, не просто подумали бы, что я иррационален, но даже не смогли бы понять, как я действительно могу находиться в том состоянии ума, в котором, как я утверждаю, нахожусь. (Я шучу?) Вы может подумать: «Если он знает, что единственный способ получить туфли — это пойти в торговый центр, а он не собирается идти в торговый центр, то это показывает, что он в конце концов не собирается покупать туфли». Возможно, ему бы хотелось получить эти туфли, но если бы он действительно намеревался их получить, он бы решил пойти в торговый центр».
Мы думаем, что верить в то, что идет дождь, значит отрицать утверждения типа «дождя нет».
Я думаю, что эта реакция на что-то обусловлена. В более общих терминах мысль такова: намерение сделать что-то является частью того, что , когда вы считаете, что для выполнения первого дела необходимо сделать что-то второе, вы, по крайней мере, склонны к намерению сделать что-то. сделайте и второе. Если у вас нет этой склонности, то, в конце концов, вы не можете считать, что собираетесь сделать первое дело. И это накладывает ограничения на то, насколько ваши намерения действительно могут быть бессвязными.
Аналогичные положения справедливы и в самых вопиющих случаях бессвязных убеждений. Если кто-то заявляет: «Я верю, что великие повара никогда не пережаривают яйца, и я верю, что я великий повар, но я считаю, что я пережарил яйца», наиболее естественным способом услышать это будет шутка. Если они действительно верят, что пережарили яйца, то они либо на самом деле не верят, что великие повара никогда не переваривают яйца, либо не верят, что они по-настоящему великие повара. По крайней мере, это очень заманчиво сказать.
Философы, пишущие об иррациональности, в том числе и я, иногда упускают из виду это, легкомысленно описывая случаи возмутительной бессвязности, как будто в них нет ничего загадочного. Они пишут что-то вроде: «Представьте себе Джека, который верит, что идет дождь, и одновременно верит, что дождя нет». Однако если мы замедлим шаг и проверим реальность, то неясно, как представить себе Джека. И это потому, что неясно, в каком состоянии ума мог находиться Джек, чтобы было правильно описать его одновременно и как верующего в то, что идет дождь, и как верующего в то, что дождя нет. Обычно мы думаем, что часть того, что значит верить в дождь, — это отрицать утверждения типа «дождя нет», и наоборот. Многие философы также думают, что вера во что-то предполагает склонность действовать так, как будто это так. Но что значит вести себя так, как будто идет дождь , и как будто дождя нет?
Возникла головоломка. С одной стороны, весьма убедительно то, что мы иногда – часто? – бессвязны : наши психические состояния, конечно, не идеально сочетаются друг с другом. С другой стороны, когда мы тянемся к парадигмальным примерам несогласованности, они, кажется, разваливаются в наших руках: начинает казаться, что описанные виды убеждений и намерений не просто иррациональны, но и невозможны одновременно. Загадка состоит в том, как отдать должное обеим этим мыслям.
По моему мнению, которое я защищаю в своей книге «Сопоставление вещей вместе» (2021), ключ к решению этой загадки можно найти, обратив внимание на разницу между случаями, когда наши психические состояния прозрачны для нас, и теми, в которых они нет. т. е. Грубо говоря, психические состояния прозрачны для нас, когда мы полностью и сознательно осознаём их наличие. Как утверждали многие психологи и философы в последние десятилетия, наши психические состояния часто непрозрачны для нас: мы можем не осознавать или обманываться относительно того, во что мы верим, желаем, намереваемся, надеемся и боимся. Я утверждаю, что случаи, когда люди наиболее явно имеют бессвязные психические состояния, — это те случаи, когда их психические состояния не совсем прозрачны для них. В этих случаях не особенно сложно разобраться в несогласованности; труднее разобраться в некогерентности, которая сохраняется даже тогда, когда рассматриваемые бессвязные состояния доводятся до сведения человека, у которого они есть.
Примеры помогут. Возьмем, к примеру, кого-нибудь (назовем ее Джули), кто утверждает, что все сторонники Трампа — морально плохие люди: только морально плохой человек, говорит она, может продолжать поддерживать Трампа после его унизительных комментариев о женщинах, жестокого обращения с иммигрантами и насмешек над инвалидами. Но предположим, что Джули также знает, что Бренда, бармен в ее местном ресторане, является сторонницей Трампа. И предположим, что если бы ее спросили, помимо обсуждения Трампа, является ли Бренда морально плохим человеком, она бы ответила, что это не так.
У Джули есть набор убеждений – что все сторонники Трампа являются морально плохими людьми, что Бренда является сторонницей Трампа и что Бренда не является морально плохим человеком – которые являются бессвязными. Я думаю, она сможет поддерживать эти убеждения, если никогда не будет думать обо всех из них одновременно. Но если бы кто-то указал Джули, что она придерживается всех трех убеждений, мы ожидали бы, что она немедленно пересмотрит одно из них. Она могла бы сказать что-то вроде: «Хорошо, хорошо, не все сторонники Трампа морально плохие люди – только не Бренда ». Или, возможно: «О да, Бренда сторонница Трампа». Ну, я думаю, она все-таки морально плохой человек. Что было бы совершенно странно, так это если бы она просто продолжала уверенно подтверждать все три утверждения – что все сторонники Трампа являются морально плохими людьми, что Бренда является сторонником Трампа и что Бренда не является морально плохим человеком – вместе взятыми. Если бы она это сделала, мы бы заподозрили, что она сбита с толку («она не может иметь в виду все ») или неискренна. Это говорит о том, что трудно понять не бессвязность как таковую (Джули с этим справится), а очевидную бессвязность.
Сообщать вслух о своих бессвязных состояниях кажется гораздо более странным, чем просто быть бессвязным.
Многие из нас похожи на Джули: мы придерживаемся бессвязных убеждений, но никогда не думаем о них вместе, и именно так нам удается поддерживать эту бессвязность. Ситуация становится еще яснее, когда речь идет о других видах несогласованности, например о циклических предпочтениях. Предположим, у меня есть три варианта, чем заняться сегодня днем: закончить статью, над которой я работал, поработать волонтером в приюте для бездомных или запоем посмотреть последний сезон моего любимого шоу Netflix. Если думать только о вариантах завершения статьи и волонтерстве в приюте для бездомных, завершение статьи кажется важным проектом, который я могу с полным основанием предпочесть волонтерству, который также позволяет мне оставаться дома в пижаме и ни с кем не взаимодействовать. : Я предпочитаю закончить статью волонтерству. Если подумать только о вариантах волонтерства в приюте для бездомных и запойного просмотра Netflix, выбор сделать что-то столь тривиальное, как просмотр телевизора, а не волонтерство, кажется бессердечным: я предпочитаю волонтерство запойному просмотру. Но если думать только о вариантах запойного просмотра Netflix и завершения статьи, завершение статьи кажется трудным и энергозатратным, а Netflix кажется гораздо более заманчивым: я предпочитаю запойный просмотр завершению статьи. Эти предпочтения цикличны. Опять же, я смогу их поддерживать, если никогда не буду думать о них все сразу. Было бы странно, если бы я открыто заявил обо всех трех предпочтениях вместе.
Почему прозрачная некогерентность странна? На мой взгляд, это потому, что для того, чтобы считаться действительно имеющим определенное психическое состояние (намерение, убеждение, предпочтение и т. д.), вам нужна некоторая тенденция согласовывать с ним другие свои психические состояния, когда ваши психические состояния прозрачны. тебе. Например, ранее я предположил, что для того, чтобы считаться искренним намерением надеть на свадьбу новые туфли, мне нужно иметь некоторую склонность также формировать намерение делать все, что я считаю необходимым для этого – например, пойти в торговый центр, чтобы купить некоторый. Теперь мы можем квалифицировать это тонким, но решающим образом: мне нужна некоторая склонность формировать намерение пойти в торговый центр, когда мое намерение надеть новую обувь и мое убеждение, что для этого я должен пойти в торговый центр, являются одновременно прозрачный для меня.
Это концептуальный момент, а не доказуемый экспериментально: если у меня нет такой склонности, я просто не считаю , что собираюсь надеть на свадьбу новые туфли. Тем не менее, точка зрения, которую я здесь предлагаю, согласуется со многим из того, что мы знаем как из науки, так и из нашего собственного опыта. Это соответствует тому, как психологи могут использовать эффекты упорядочения и фреймирования в опросах для получения ответов, которые кажутся настолько бессвязными, что практически никто никогда не даст их все сразу: вероятно, это возможно, потому что участники не учитывают все их ответы одновременно. Это согласуется с тем фактом, что сообщение о своих собственных бессвязных состояниях вслух в речи кажется гораздо более странным, чем просто быть бессвязным: это потому, что сообщение о своем состоянии вслух в речи требует привлечения сознательного внимания ко всем состояниям, делая их прозрачными. И это объясняет, почему, когда наше внимание привлекает наша бессвязность, мы изо всех сил пытаемся пересмотреть или по-новому истолковать наши психические состояния, чтобы сделать их связными: «Когда я сказал «все», я на самом деле не имел в виду все »; «Я сделаю все, чтобы помочь малому бизнесу в пределах разумного »; и так далее.
Мы часто несвязны из-за невнимания к нашим психическим состояниям, из-за неспособности соединить их воедино и сделать очевидные выводы. Тем не менее, тот факт, что мы действительно склонны пересматривать наши состояния, чтобы сделать их связными, когда они привлекают наше внимание, предполагает, что существует своего рода рациональность – структурная, а не содержательная рациональность – к которой мы, по крайней мере, склонны аппроксимироваться. Большую часть времени мы можем быть не очень разумными существами. Но мы в некоторой степени целостные существа и при определенных условиях. Ибо этот базовый уровень согласованности встроен в то, что значит иметь убеждения, намерения, предпочтения и всю гамму человеческих реакций на мир.
ИСТОЧНИК: Aeon https://aeon.co/essays/is-it-possible-to-hold-truly-contradictory-beliefs-together