Издательство «Новое литературное обозрение» представляет новое, дополненное издание книги историка и социолога Ирины Юкиной «От дам-патронесс до женотделовок. История женского движения в России».
Реформы 1860-х годов, создавшие новые социальные лифты, привели к зарождению в России женского движения. На первых порах его участницы ратовали за улучшение жизни женщин в рамках современного им русского общества, не ставя перед собой цели его изменить. Однако на рубеже XIX–XX веков на базе женского движения сформировалось феминистское движение, выступавшее с последовательной критикой господствующих в обществе гендерных установок. Ирина Юкина в своей книге выделяет два этапа в истории женского движения и исследует отношения преемственности между ними, показывая, как в России формировалось единое идеологическое пространство борьбы женщин за свои права. Опираясь на теоретические подходы социологии общественных движений, инструментарий интеллектуальной истории и гендерных исследований, автор анализирует истоки российского женского движения, его задачи, идеологию и судьбы его ключевых участниц.
Предлагаем прочитать один из разделов книги.
Дискурс официальной прессы: мизогинистские тенденции
Пелагея Митрофановна подпрыгнула на своем месте:
— Женщина! — Девица! — Доктор? <…> Почему начальство дозволяет такое бесстыдство?
О. Шапир. Одна из многих
В начале ХX века в существующем официальном дискурсе, умеренно консервативном, привычном в своем языке, доводах, постулатах и предлагаемых решениях, начали проявляться мизогинистские тенденции. Появление этих тенденций было спровоцировано изданием на русском языке книг А. Шопенгауэра, Ф. Ницше, О. Вейнингера, развивающих, с одной стороны, позицию классической немецкой философии о нетождественности мужчин и женщин в направлении «естественного превосходства» мужчины, а с другой стороны — демонстрировавших резко отрицательные определения женщин и всего женского. Та тенденция, которая существовала и раньше, когда сильное неординарное произведение помогало оформляться новому дискурсу, проявилась и в этот раз.
Нельзя сказать, что в России начала ХX века оформился мизогинистский дискурс. Все исследователи сходятся во мнении, что в России никогда не были популярны женоненавистнические идеи. Но нельзя и пройти мимо того факта, что в официальном российском дискурсе развивались мизогинистские тенденции. Их представляли прежде всего переводные работы и российские отклики в развитии основных идей. Одна из активисток феминистского движения М. М. Янчевская зафиксировала эту ситуацию и прокомментировала ее так:
В умственных течениях последнего времени заметно проявляется тенденция к радикальной переоценке общечеловеческой ценности женщин и к ее духовному принижению. Тенденция эта появилась у нас одновременно с половым вопросом <…> Коротко говоря, у нас появились ростки новой идеологии по женскому вопросу. Судя по началу, нашим доморощенным идеологам вряд ли бы удалось самостоятельно свести концы с концами и создать какое-нибудь законченное идейное здание. Но у нас так уж исстари заведено, что дома мы только подготавливаем материал, а научное и принципиальное обоснование выписываем из-за границы. На этот раз в ответ на наш запрос мы получили оттуда «Пол и характер» О. Вейнингера.
Немецкие философы и их российские последователи не только теоретизировали, но предлагали практические действия в отношении женщин. Поэтому их идеи воспринимались как политические, направленные против реальных женщин и движения, их представляющего.
Труды А. Шопенгауэра, написанные им в середине XIX века, были переведены на русский язык в начале ХX века: «Мир как воля и представление» вышел по-русски в 1900 году, а «Афоризмы житейской мудрости» — в 1901-м. В том же 1901 году начали издавать полное собрание сочинений Шопенгауэра.
Основной идеей о взаимоотношении полов у Шопенгауэра выступала идея их взаимодополнительности. По всем позициям он ставил женщину в более низкое положение и соответственно с тем определял ее «качества» и «природные свойства». Выводы Шопенгауэра категоричны и выдают его личное предвзятое отношение к женщине. Женщина, по его представлениям, «не создана для высших страданий, радостей и могущественного проявления сил», ее рассудок «вполне скудно отмеренный <…> она скорее отличается духовной близорукостью: ее интуитивный ум остро видит вблизи, но имеет тесный кругозор, в который не входит отдаленное». Поэтому женщина не способна заниматься творчеством, а ее восприятие и познание мира идет только через мужчину — только «посредством мужа» она воспринимает окружающую реальность. «Ее интерес к чему-либо другому есть всегда <…> подвох, то есть клонится к кокетству и обезьянству». Единственное назначение и роль женщины — это продолжение рода.
Все эти абстрактные рассуждения переводились в плоскость конкретных предложений. Поскольку женщина, по Шопенгауэру, обречена на повиновение, то ее статус в европейском обществе не соответствовал ее «природным данным» — «во всех отношения нижестоящий второй пол <…> воздавать которому почтение, благоговение смешно выше всякой меры и роняет нас в собственных глазах». Тем, что женщины «высоко держат голову», то есть имеют некоторые гражданские права, они напоминают Шопенгауэру «священных обезьян Бенареса, которые в сознании своей святости и неприкосновенности позволяют себе все и вся». Поэтому «было бы весьма желательно, чтобы и в Европе опять было отведено этому № 2 человеческого рода его естественное место и был положен предел дамскому бесчинству». В заключение Шопенгауэр предлагает лишить женщин прав на всякую собственность, видя в самом факте владения ими собственностью подрыв экономического господства мужчин: «Женщины никогда не должны свободно располагать и распоряжаться собственным имуществом, то есть капиталами, домами, поместьями».
Казалось, что Шопенгауэром двигало ощущение угрозы мужскому доминированию, которое еще только обозначили претензии женщин в Европе в его время. Но он отказывал женщине и в ее традиционных ролях и «достоинствах». В частности, он отказывал женщине в красоте, которая в его трактовке не существует, а создается мужчиной в его воображении:
Низкорослый, узкоплечий, широкобедрый пол мог назвать прекрасным только отуманенный половым возбуждением рассудок мужчины: вся его красота и кроется в этом побуждении.
Но более других на формирование мизогинистских настроений повлияла книга О. Вейнингера «Пол и характер», которая вышла в Германии в 1903 году и сделалась популярной не только среди интеллектуалов в Германии, но и в России. В 1908 году книгу издали на русском языке, и она начала свое сенсационное шествие по России. К. Чуковский уже в начале 1909 года заметил, что Вейнингер стал в Петербурге «течением».
В своей работе Вейнингер сделал попытку развить теорию взаимоотношения полов, выйдя за рамки теории «естественного права», определенных его предшественниками. Ярко написанная книга, а также самоубийство автора привлекли к себе внимание публики, спровоцировали широкую, не столько научную, сколько политическую дискуссию и подтвердили острейшую актуальность «женского» и «полового» вопросов для российского общества. В обсуждении книги участвовали философы, писатели, публицисты и общественные деятели. Из философского текста ясно «вычитывались» политические смыслы.
Труд Вейнингера во многом был новаторским. Он разработал теорию «бисексуальности», согласно которой в каждом человеке в различных пропорциях присутствуют «мужское» и «женское» начала, и потому существуют бесчисленные переходные ступени между мужчиной и женщиной:
Дифференциация полов, разделение их никогда не бывает совершенно законченным. Все особенности мужского пола можно найти, хотя бы и в самом слабом развитии, и у женского пола. Все половые признаки женщины имеются и у мужчины, хотя бы только в зачаточном, рудиментарном виде.
По мнению Вейнингера, все люди бисексуальны и обладают различным содержанием мужских и женских качеств. И потому женственные мужчины могут оказаться гомосексуалистами, а мужественные женщины либо лесбиянками, либо «новыми» эмансипированными женщинами. Американская исследовательница Т. Осипович обращает внимание на то, что понимание термина «бисексуальность» отличалось в начале ХX века от современного. Оно означало не сексуальную ориентацию индивида, направленную на оба пола, а сочетание «мужских» и «женских» характеристик в психологии и поведении человека, то, что сейчас обозначается как bi-gendered.
Основываясь на своей теории бисексуальности, Вейнингер обозначил мужчин гомоэротической ориентации и женщин, успешно реализующихся в «мужских» сферах жизни, «промежуточным» полом. Согласно его теории, женщина нового типа — это женщина с «мужским» интеллектуальным и духовным потенциалом. Но поскольку «мужское» (М) и «женское» (Ж) у Вейнингера было «неравноценной бинарной оппозицией», приоритет мужского начала над женским был для него очевиден и главными качествами идеального человека выступали мужские, то он реабилитировал гомосексуальность и отторгал женский политический активизм.
Все «женское» и «чистых» по типу женщин Вейнингер оценивал крайне низко, развивая мизогинистскую традицию в понимании женского и женственного. Он отказывал женщине в человеческой полноценности, в наличии своего «я» и определял в полном смысле человеком только мужчину:
Вопрос только в одном: может ли женщина постичь проблему своего существования, понять свою вину? <…> Вопрос только в том, может ли в женщине жить категорический императив? Признает ли женщина над собой идею нравственности, идею человечества? Только в этом одном и была бы эмансипация женщины.
Главным недостатком типичной женщины Вейнингер, как и Шопенгауэр, определял ее неспособность к творчеству. Поэтому женщинам он определил две сферы самореализации — материнство и сексуальность, — отказывая им попутно в нравственности и понимании морали. Свой тезис «женщина — аморальна» он аргументировал отсутствием у женщин логики, способности постигать истину и воспринимать действительность. По двум сферам самореализации были определены и два типа женщин — «мать» и «проститутка». Материнский тип женщин реализует свою потребность в продолжении рода, «проститутка» реализует сексуальные потребности женщины. Последняя в большей мере наделена «мужскими» чертами и в интеллектуальном отношении стоит выше «матери». На основании этого Вейнингер сделал еще один вывод, который вызвал протест у участниц движения и способствовал их рефлексии на тему проституции: проституция — это норма, так как она свойственна женской природе. Таким образом, определяя отношения мужчин и женщин как субъектно-объектные, в котором субъектом действия выступал мужчина, в вопросе проституции Вейнингер отошел от этого постулата и субъектом действий определил женщину.
Его трактовка женской эмансипации заключалась в желании женщин, имеющих мужские психологические качества, «внутренне сравняться с мужчиной, достичь его духовной и нравственной свободы, разделить его интересы и овладеть силой творчества», то есть попытаться стать мужчиной.
Подобная эмансипация вызывала у него сочувствие при всей очевидной невозможности ее осуществления, и таким женщинам Вейнингер предлагал сделать исключение:
Практический вывод может быть лишь один: женщинам с мужскими чертами должно предоставлять свободный доступ ко всему и устранить препятствия с их пути, так как истинные душевные потребности, <…> серьезно толкают их к мужским занятиям.
Более того, помочь женщине на этом пути может только мужчина, «созидающий» ее, и потому «мужчина должен побороть в себе отвращение к мужественной женщине, ибо оно — низкий эгоизм». Отсюда пошла трактовка «новой» эмансипированной женщины как некоего «двуполого» существа, «женственность» которой находит реализацию в мужской сфере деятельности, в образе мысли и жизни.
По Вейнингеру, в этом было единственное решение «женского вопроса». Он писал: «Такое решение назовут невозможным, притязания его — преувеличенными, требования — нетерпимыми. Да, конечно, здесь нет того женского вопроса, о котором говорят женщины».
В отношении каких-либо других, более реалистичных притязаний женщин на равноправие Вейнингер был категоричен: «отвергнута должна быть нелепая фраза о «полном равенстве»». В отношении движения также
беспощадно отвергнуты должны быть партийные течения такого рода <…>, все женское движение, которое порождает в столь многих противоестественное, искусственное и в самой основе своей лживое стремление.
На волне интереса к Вейнингеру были переведены и другие его работы: «Об Ибсене и его произведениях» (1909), «Культура и ее отношение к вере, страху и знанию» (1909), «Последние слова» (1909).
Практически сразу за книгой «Пол и характер» был издан труд доктора П. Мебиуса «Пол и неучтивость. Критический разбор книги «Пол и характер» Отто Вейнингера», которая ввела российского читателя в дискуссию, разгоревшуюся в Германии. Доктор Мебиус обвинял Вейнингера в плагиате его книги «Физиологическое слабоумие женщины» и утверждал, что
все те выводы и рассуждения, которые являются в книге Вейнингера более или менее ценными, к сожалению, уже были ранее высказаны мною, а все же остальное, то есть именно то, что является его собственным достоянием, — <…> представляет из себя сплошной вздор.
«Физиологическое слабоумие женщины» также перевели на русский язык (1909).
В дополнение к книге Мебиуса была издана книга его последовательницы и соотечественницы Катинки фон Розен «Моральное слабоумие женщины» (1909). Здесь перепевы Вейнингера до стигли своего максимального упрощения. Книга, написанная под лозунгом любви «к нашей немецкой женщине», носила пасквильный характер и была направлена против женщин, и особенно против феминисток. Мебиус писал о физиологическом слабоумии женщин, и основное содержание его книги можно свести к трем фразам: «Женщина есть воплощенная сексуальность, и больше ничего», «Женщина в полном смысле является половым существом» и «Продуктивность мозга женщины ниже мужского во всех областях». Фон Розен пишет о моральном слабоумии женщин, подразумевая под этим отход женщин от традиционных норм поведения и внимание к феминизму.
Первая и большая часть книги фон Розен построена на описании черт и свойств женщин и мужчин. Принцип распределения человеческих качеств прост — они делятся на плохие женские и хорошие мужские: «женщина никогда не забудет обиды» — «мужчина всегда простит».
Вторая часть — обвинение феминисток во всех смертных грехах. Идея ограничения рождаемости и стремление к равноправию рассматривались как посягательство на законы природы, женское движение — «болезненность всего рода человеческого» и т. д. Выводом было: «Пусть женщина удовлетворится тем признанием, которое предназначило ей Мудрое Провидение».
Российские последователи О. Вейнингера делали упор на то, что его выводы основаны на «последних достижениях естествознания» и уходят в «самую глубину клеточной жизни» (И. А. Ашкинази).
И. А. Ашкинази в книге «Женщина и человек. Отто Вейнингер и его книга «Пол и характер»» (1909) пенял социологам, что они придавали слишком большое значение социальным условиям в объяснении взаимоотношений между полами. Он однозначно принял позицию Вейнингера и все его положения: теорию бисексуальности, определение сознательного мышления половым признаком мужчины и его половой функцией, а «бессознательную душевную жизнь женщины» — женским половым признаком. В развитие идеи Вейнингера Ашкинази утверждал, что женщины, которых можно признать интеллектуальными, суть есть «наименее женственные женщины». В их число Ашкинази записал Жорж Санд, Софью Ковалевскую, Елену Блаватскую и Сафо. Руководительниц западного феминизма — Эллен Кэй и Аниту Аугсбургер — Ашкинази определил как женщин, у которых даже на первый взгляд нельзя не обнаружить типически мужских черт. По Ашкинази, женщины «промежуточных форм» не обязательно гомосексуальны и потому нет нужды выискивать подобную ориентацию у известных женщин. Жорж Санд, например, трудно заподозрить в гомосексуальности, хотя она — типичный пример мужественной женщины.
Всех остальных участниц движения он определял как «большинство», «Панургово стадо», «бессознательных подражательниц», которые имеют самое отдаленное отношение к идейным ферментам общественных движений. Таким образом, существование феминистского движения объясняется очень просто: «Очевидно, что женщина как таковая не участвует и не может участвовать в движении феминизма», и только женщины, удаленные от идеального типа, могут стремиться к интеллектуальному равенству с мужчиной. Фразу Вейнингера, что «единственным врагом эмансипации женщин является женщина как таковая» Ашкинази трактует применительно к движению: движение феминизма возникает только из стремления мужественных женщин реализовать свое мужское «я». «Женский вопрос», женское движение, феминизм — проблема не общего характера, а только промежуточных половых типов. Раз так, то движения и не существует, а существует только проблема индивидуального самоопределения личности. Поэтому «женский вопрос» не «проблема чрезвычайной важности», а результат «эпохи промежуточных форм», эпохи гомосексуальности и смешения мужского и женского начал. Так, не обременяя себя доказательствами, Ашкинази утверждал, что женское движение и рост гомосексуальности в обществе — процессы параллельные.
Единственно, в чем Ашкинази не был согласен с Вейнингером, так это в том, что все характерные черты абсолютной женщины — отсутствие «непрерывной памяти», «логических функций», «умопостигаемого Я» — Вейнингер напрямую перенес на реальных женщин. Но это ошибка не его логики, а его психологии и ненависти к женщинам.
В символистской среде идеи Вейнингера вызвали горячее обсуждение и нашли отклик в развитии магистральной для русского символизма теме «трагедии пола», которая побочно производила политические смыслы. Наибольший энтузиазм основные постулаты книги вызвали у З. Гиппиус и Н. Бердяева. З. Гиппиус в своей статье «Зверебог» заявила, что
будучи женщиной, я не только не восстаю и не жалуюсь <…> но всячески утверждаю: женщины должны примириться, что их крупицы часто пропадают. Малые величины пусть стираются.
Русские феминистски в лице той же М. М. Янчевской так отреагировали на это:
Когда женщина, достигшая <…> «крайних вершин культуры», рекомендует другим смиренно пресмыкаться во прах, то ей хочется указать лишь на то, что неудобно проповедовать смирение, карабкаясь на вершины и вкушать самой от плодов культуры, громогласно объявляя ее не по зубам женщине.
Русские символисты отрицательно относились к женской политической и социальной активности, находя ее «жалкой» и «комичной» (Владимир Соловьев). По мнению Т. Осипович, «новая женщина» в русском символизме воспринималась как служительница нового христианства и антипод политически активной женщины социальных движений.
Ценность работы другого последователя Вейнингера — Б. О. Михельсона — не в том, что он своей книгой «Пол и красота» (1910), по его утверждению, «дополнил Вейнингера», а в том, что в ней много места уделено описанию мизогинистких идей, бытовавших в российском обществе.
Так, Михельсон подробно описал беседу И. И. Мечникова с женщинами-врачами о феминизме.
Рассуждения Мечникова сводились все к той же идее об отсутствии у женщин способностей умственной и общественной жизни, их нерасположенности к достижениям в сфере свободных интеллектуальных профессий. Мечников доказывал свой вывод примерами из истории. По его мнению, то, что женщины-врачи не могут «идти плечо с плечом с врачами-мужчинами», еще можно объяснить тем, что они до последнего времени не имели доступа к врачебному делу. Но в музыке, живописи, скульптуре женщины не блистали талантами и достижениями на протяжении всей истории, хотя никто не препятствовал им заниматься искусством. В описании Михельсона это звучало так:
«Есть ли между женщинами художники? Где среди них Рафаэли, Леонарды, Брюлловы и Репины? Я прошу вас, mesdames, назовите имена, припомните!..» Опять неловкая пауза. Все жмутся и краснеют. А Мечников продолжает: «То же и в скульптуре. И здесь никто и никогда женщинам не запрещал лепить и создавать. И что же? Где Фидии, где Антокольские среди них? Где, наконец, не таланты, не творцы, а где обычные умелые работники в этой области? Ах, их нет».
Вывод Михельсона вслед за Мечниковым состоял в том, что утверждение женщин об их многовековом угнетении и порабощении — лишь уловка, чтобы прикрыть неспособность женщин к профессиональной творческой деятельности.
Михельсон дает красочное и недоброжелательное описание женской реакции на слова Мечникова:
Эффект этих слов был необычайный. Краснеющие и жмущиеся друг к другу слушательницы беспомощно озирались кругом и не находили слов. «Я не делаю выводов, — продолжал Мечников, — и даже не углубляюсь в анатомию, не взвешиваю вашего мозга и не считаю его извилин, чтобы не впасть в соблазн гипотезы о недоизвилившихся мозгах женщины, я просто привожу наблюдения».
Русские философы с сочувствием отнеслись к идеям Вейнингера, их взгляды во многом совпадали с его взглядами на природу женщины, но оценочные суждения Вейнингера вызвали серьезную критику.
По сути своей идея женского мессианства в русской философской мысли была направлена против феминизма как теории и движенческой практики. В. В. Розанов считал, что тенденция -х годов «сравняться с мужчиною» есть «только пена, взбившаяся из общественного недомыслия». Н. А. Бердяев, признавая эмансипационное движение женщин в принципе справедливым, видел в нем две тенденции, одна из которых была ложной: «плохая» эмансипация вела к искажению вечной женственности, подражанию мужчине и унижению женщины. Социально-экономическую сторону «женского вопроса» он считал производной.
По мнению Л. Полякова, «теология пола» русских религиозных мыслителей выступила радикальной альтернативой социально-политической доктрине женской эмансипации. Для таких ее представителей, как Розанов, Бердяев, С. Н. Булгаков, П. А. Флоренский, женская эмансипация являлась поверхностным политическим лозунгом, не только не отражавшим, но грубо искажавшим истинные отношения между полами. Их философские доктрины — «форма метафизического ответа на, казалось бы, вполне практический женский вопрос». Вывод И. Л. Савкиной о том, что духовные отцы нации не могли поступиться женственностью как главным патриархатным тотемом, подтвердился и в этом случае.
Эта двойственность русской философской мысли в отношении женщины, женственности и женского, зафиксирована В. Рябовым. Он отмечает, что «негативные нотки в оценке природы женщины встречаются в текстах русских авторов» и это проявлялось у В. Соловьева, П. Флоренского, Н. Бердяева, С. Булгакова, В. Розанова, В. Эрна. Но основной пафос их суждений о женщине был направлен против мизогинизма. Представляется, что объективно невозможно удержаться от критики женщин, если разделять содержательную сторону представлений Вейнингера. И совершенно очевидно, что русские философы, символисты отрицательно относились к женскому движению и феминизму.
Зинаида Гиппиус, наблюдая из окна своего дома на Таврической улице женскую демонстрацию 19 марта 1917 года с требованием избирательных прав, неприязненно записала в своем дневнике:
«Женский» вопрос <…> весьма противен. <…> Женщины, специализировавшиеся на этом вопросе, плохо доказывают свое «человечество» <…> Точно можно у кого-то попросив — получить равенство. <…> Нет, женщинам, чтобы равными быть — нужно равными становиться. <…> Если бы заботу и силы, отданные «женской» свободе, женщины приложили бы к общечеловеческой, — они свою имели бы попутно, и не получили бы от мужчин, а завоевали бы рядом с ними.
Но идеи Н. А. Бердяева, В. И. Иванова, Д. С. Мережковского и других о самобытности «женского», о том, что ошибочно видеть в мужчине ту планку, которую нужно достичь, чтобы стать полноценным человеком, способствовали переосмыслению постулата раннего феминизма о равности как одинаковости и развивали русскую феминистскую мысль. Перефразируя О. Рябова, можно сказать, что философская мысль Серебряного века не только противостояла идеологиям женоненавистничества и феминизма, но и питала их.
Российская научная мысль пыталась критически переосмыслить идеи Вейнингера. Но наука не могла добавить ничего нового в отношении биологических и психических свойств пола — исследование Вейнингера включило в себя последние ее достижения. В. В. Розанов сам, независимо от австрийского философа, на основе знакомства с сексологическими сочинениями Р. Крафт-Эбинга, А. Фореля, М. Гиршфельда, пришел к идее о текучести пола в человеке, но сделал другие выводы. Его критический отклик на книгу Вейнингера был как ушат холодной воды: «Из каждой страницы Вейнингера слышится крик: «Я люблю мужчин!» — «Ну что же: ты — содомит». На этом можно закрыть книгу».
Критики Вейнингера, пытавшиеся дать практический ответ на поставленные вопросы, переводили разговор в политическую плоскость. Приват-доцент Московского университета В. М. Фриче в своей книге «Торжество пола и гибель цивилизации. По поводу книги О. Вейнингера «Пол и характер»» (1909) утверждал, что «рассуждения Вейнингера являются не только идеологическим выражением субъективных психико-физических переживаний, а также определенной политической программой». Поскольку процессы демократизации из-за смешения классов и полов угрожают человеческой цивилизации в ее современном виде, которую Фриче определяет как «продукт мужского арийского гения», то Вейнингер, по его мнению, ищет и находит ее врагов, против которых и выступает, — это женщины, евреи и социалисты. Именно поэтому книга направлена против экономического и политического равенства полов. Фриче развивал критику Вейнингера в двух направлениях: уличал его в нелогичности и чрезмерно обобщенных выводах и анализировал его психоэмоциональное состояние, обращая внимание на явные личностные проблемы Вейнингера. Одну из причин женоненавистнических настроений современности Фриче видит в обостряющейся конкурентной борьбе,
которую женщина сделала мужчине на рынке труда <…> неуклонно и незаметно вытесняет мужчину из большинства буржуазно-интеллигентских профессий, составляющих когда-то его неотъемлемую привилегию.
А если к этой экономической конкуренции «прибавить еще более страстное и победоносное стремление женщин отвоевать себе семейное и в особенности политическое равноправие, то нетрудно понять, что в прежние то снисходительно-презрительные, то рыцарски-галантные отношения мужчины к женщине должны были вкрасться нотки раздражения и озлобления». Торжество пола над духом — так определяет болезнь целого поколения мужской интеллигенции приват-доцент Фриче. И это — угроза гибели цивилизации. Ее проявления он обнаруживает во всей новейшей западноевропейской науке и особенно в искусстве. Поэтому Вейнингер отнюдь не мессия:
Очевидно, какое-то иррациональное подпольное чувство затуманило логику исследователя <Вейнингера. — И. Ю.> и невидимая рука каких-то неосознанных инстинктов водила его пером.
И — заключает Фриче, — вглядываясь в личность Вейнингера, «не трудно заметить, что он страдал той самой истерией, которую так превосходно описал в своей книге».
Другим примером политической критики Вейнингера являются стихи В. Князева: «Ему и ему подобным: после прочтения книги Отто Вейнингера «Пол и характер»» (1910):
Рожденный женщиной на женщину клевещет!
Бичует мать свою на площади бичом,
И пьяная толпа, ликуя, рукоплещет!
И восторгается уродом-палачом.
Нет в женщине души? Нет в женщине морали?
Кто ж воспитал в ней похоти рабу?
Не сами ль вы ее от века приковали
Ко брачному, позорному столбу <…>
Да будет стыдно вам! Пусть ныне горд и громок
Крик святотатственно-преступной клеветы! —
Я верю — близок день — забудет вас потомок,
Бесславного труда бесславные листы!
В политической плоскости труд Вейнингера так рассматривался в женской прессе:
Эта книга <…> является криком мужчины, которому невыносимо видеть, что его пол быстро сходит с того пьедестала, на котором он прежде стоял в глазах женщин. Желая восстановить прежний мужской престиж, автор под видом философского трактата делает чрезвычайное усилие, чтобы возвеличить мужчин и унизить женщин.
ИСТОЧНИК: Полит.ру https://www.polit.ru/articles/pro-science/ps_jukina/