Свой путь возвращения на Родину Александр Исаевич Солженицын начал с Дальнего Востока в поездах продвигаясь в глубь страны, от малых и больших селений. Без красных дорожек и общества обласканных властью людей, но встречаясь с простым народом из которого он сам когда — то вышел…28 октября 1994 года Александр Исаевич выступил в Госдуме РФ Предлагаемый вниманию читателей текст был опубликован в еженедельной газете «Россия» №43 (205) за 9-15 ноября 1994 года
Уважаемые депутаты Государственной Думы!
По роду моей работы за много лет я прочел почти сплошь все стенограммы четырех дореволюционных Государственных Дум. Мне пришлось узнать и безудержную конфликтность с властями Первой и Второй Дум, неработоспособных, и хорошо работоспособную Третью Думу, которая, однако, три года бессмысленно тормозила целительные земельные столыпинские реформы, и двойственную роль Четвертой Думы. С одной стороны, работоспособную, а с другой стороны, задавшуюся вздорной мыслью свергнуть верховную власть в стране во время войны, из расчета, что после войны это не удастся. И эта победа ей удалась. Но по историческому возмездию или по исторической иронии сама Четвертая Дума в тот самый день вместе с падением верховной власти кончила свое существование и больше никому не была нужна ни одного дня. Весь этот парламентский опыт российский не слишком вдохновляет нас и являет нам суровое предупреждение на будущее.
Я рассматриваю вас сегодня как пятую Государственную Думу на продлении той же линии развития. Я сознаю свою ответственность выступать сегодня перед вами здесь. Но еще большая ответственность лежит на вас перед народом, страдающим и ожидающим. Проехав много российских областей, через сотни встреч и потом через тысячи писем внагонку я вынес ощущения, что наша народная масса обескуражена. Что она в ошеломлении, в шоке от унижения и от стыда за свое бессилие. Что в ней нет убеждения, что происходящие реформы и политика правительства действительно ведутся в ее интересах. Людей низов практически выключили из жизни. Все, что делается в стране, происходит помимо них. У них остался небогатый выбор. Или влачить нищенское и покорное существование, или искать пути такие, как незаконные ремесла, как обманывать государство или друг друга.
Статистика сегодня приносит нам известия, что у нас увеличилось число самоубийств, и именно среднего мужского возраста, то есть кормильцев. А что говорить тогда о шаткости подрастающего поколения. Статистика говорит, что у нас сегодня, и все это знают уже в мире, смертность превзошла рождаемость, то есть мы начали вымирать. Сегодня рождение ребенка в России уже рассматривается почти как подвиг. А кто не в отчаянии, конечно, есть и такие, то те в апатии, в безразличии ко всей этой московской политике, ко всем московским партиям. Может быть, нам неизбежно было выйти такими после семидесятилетнего духовного вымаривания нас.
В тюремных камерах 1945-1946 годов мы ровесники революции, люди старше нас ломали головы. Нам было уже тогда понятно, что коммунизм обречен, но и тогда было понятно, что выход из него будет болезненный. Мы ломали головы, как выйти из этого наименее болезненным путем. Увы, сегодня надо признать, мы выходим из коммунизма самым искривленным, самым болезненным, самым нелепым путем. Из всех моих встреч я вынес впечатление, что центральные органы власти исполнительной и законодательной имеют слабую связь с болями страны, что они вот это состояние народа не впускают в свой замкнутый эллипсоид власти. Поразишься этому. Очевидно, здесь слишком толстые стены.
Мне по всему моему пути говорили, требовали, убеждали, умоляли: «Выскажите, выскажите в Государственной Думе, скажите Президенту, что накопилось, что накипело в душе простого человека». Да, Мы все хорошо знаем и наши беды, и наши язвы: и сокрушительное падение производства промышленного и сельскохозяйственного, и разгул чуой валюты по нашей стране — какая дикость.
Совсем недавно объявили справедливо национальной катастрофой падение рубля. Но, простите, национальная катастрофа с рублем произошла гораздо раньше, давно произошла тогда, когда рубль стал равен центу – вот тогда надо было говорить, что национальная катастрофа, и спохватываться.
Мы все знаем, что происходящие экономические реформы, их план никогда не был объявлен. Почему? Или его нет, тогда это авантюра, или он есть, тогда почему его скрывают. Мы все знаем, что цены освобождены в угоду монополистам. Мы знаем, что ни по какому ваучеру ни один гражданин не получил и отдаленно своей доли в национальном достоянии. Нам известно из прессы: то там, то здесь скандальные случаи приватизации за бесценок. Кто — то взял почти бесплатно, а. государство не получило ничего.
Еще более мы знаем, потому что это охватило половину страны, что государство ограбило 70 миллионов вкладчиков — самых добросовестных, самых лояльных, самых доверчивых своих граждан. Дало жестокий урок: никогда не верь государству и никогда не работай честно. (Аплодисменты).
И мы знаем, как катастрофически падает наша передовая и блистательная наука, как падает наше образование, как падает медицина, как миллиарды долларов в год разграбляются из страны и куда — то увозятся и как по стране свободно шествует преступность с большой буквы. Третий год мы слышим и от правительства, и от президентской команды, и от так называемой непримиримой оппозиции одно и то же: борьба с преступностью, конференции по борьбе с преступностью, указы по борьбе с преступностью, законы по борьбе с преступностью. Скажите, где открытые суды, где грозные приговоры? Можете вы назвать? Слышали Вы их? И нет уголовных законов, соответствующих этой невиданной криминальной ситуации, которая сегодня пугает уже и Америку, и Германию, она уже и туда хлестнула. Нет нового Уголовного кодекса, нет Уголовно- процессуального кодекса, потому что, может быть, у Государственной Думы нет времени.
А Столыпин в 1906 году вот такой же начинавшийся хаос, вот такой же вихрь безумной преступности остановил в 5 месяцев. Наши законы, увы, не определяют обязанностей государства. Государство — это первый невыполнитель всех обязательств, и это вызывает хаос. Государственные структуры и чиновники не отвечают перед простым гражданином. Это беспредельность начальствования. Мы сейчас на переходе, кажется, к демократии, увеличили нашу бюрократию вдвое и втрое. А она сама сверху вниз наращивает себе кадры. Скажите, где, кто сегодня занимается контролем расширения штатов? Скажите, где сегодня есть конкурсные условия для занятия должностей? Ничего подобного — как скажет очередной начальник.
А немало чиновников и немало администраторов дозволяют себе также коммерческую деятельность, что вообще немыслимо нигде на Западе, а только у нас. Я напомню: 4 апреля 1992 года был Указ президента «О борьбе с коррупцией в государственной службе». Прошло два с половиной года. Скажите, какой абзац, единственный абзац из этого Указа приведен в действие за два с половиной года? Судебная власть, прокуратура, следственные органы, правоохранительные меньше всего затронуты реформами. То и дело мы слышим, из каких — то мест до нас доносится: там суды по- прежнему зависят от администрации, в другом месте ведут незаконное следствие, едва ли не с пытками, чтобы вынудить ложные показания. А состояние мест заключения? Вы читали об этом достаточно. Я получаю несчетное число писем. Большая часть всех бесчисленных писем, которые приходят ко мне, это просьбы о заступничестве в инстанциях. Бедняки не имеют никакого пути разговаривать ни с какой инстанцией, с ними никто не разговаривает. И они в отчаянии собирают пачки своих дел и посылают, кому же: писателю. Разберись, писатель!
Мы давно слышим только об экономике, экономике, экономике, кажется, больше ни о чем. Но государственное устройство оно еще первей и важней, потому что это условие, чтобы вообще можно было жить. Часто звучала и звучит фраза: «Да что вы беспокоитесь? Рынок все расставит на свои места». Рынок государственного устройства не расставит, и нравственных основ общества рынок не расставит. Это опасная пассивность государственной мысли. А у нас вообще нет единой общей государственной мысли, как, кстати, нет ее и в экономике. Если это правда, что мы хотим идти к демократии, то есть к полной власти народа над собственной судьбой, так дайте нам идти к ней. Дайте наконец, давайте начнем, этот исторический шанс сегодня еще не упущен.
А какой у нас строй сегодня? Никак не демократия, сегодня у нас, признаем честно, олигархия, то есть власть ограниченного замкнутого числа персон. (Аплодисменты). На таких огромных пространствах, как Россия, с нашими нынешними язвами нам никогда не справиться при пассивности народа. Дайте нам, дайте народу реальную власть над своей судьбой, низам народа, дайте им власть. Позвольте же каждому, каждому гражданину быть экономической личностью. Мы себя успокаиваем, что у нас сегодня потому демократия, что демократическая система выборов. Но нынешняя система выборов не дает выхода активным народным силам и по всем просторам страны.
В чем пороки? Партии, московские партии, рассматривают народ как материал для избирательной системы. Не случайно у нас загуляло снобистское словечко «электорат», а народ рассматривает партии. А кто бы из них ни победил, все равно это будет одно и то же партия- начальство. А еще добавьте к этому инерцию голосования, которую мы вынесли из большевистских десятилетий. Мне пришлось говорить с рабочими, они сами удивляются, говорят: вот мы сейчас при вас кроем свое начальство, свобода слова есть, правильно.
Но доходит дело до голосования — что с нами происходит! Нам предлагают резолюцию, и мы поднимаем руку. Но местные выборы — не будьте пассивными, не наказывайте сами себя. Вы же видите этих людей, их лица, их поступки, их действия, смотрите в их глаза. Выбирайте тех, кто честен, бескорыстен, умен и, очень важно, стоек перед начальством, мужествен перед начальством, — это нужно. А мне разумно отвечали, вот именно на местных выборах — самое страшное, потому что все мы напрогляд. Вот на местных выборах как выступишь, а завтра тебя лишат работы, если не вообще сживут со света.
Да, в августе 1991 года мы упустили направить народ к свободному волеизъявлению, открыть самому народу управлять самим собой. На постах мы тогда оставили всю ту же номенклатуру, перекрашенную в демократы, перебежавшую в демократы. И это теперь наследие нам на 10 (Аплодисменты), на 20, на 30 лет. Сейчас везде обсуждается очень живой такой вопрос. Ну вот будут следующие местные выборы. Избирать самих глав администраций, местных районных, городских, областных избирать или нет. Я нахожу этот вопрос совсем не простым. Недавно был Указ президента о необходимости, о невыборности губернаторов. Надо сказать , что при огромных просторах нашей страны , при разнообразии населения в нем нам одновременно нужны и сильная центральная власть с вертикалью власти, и широкая активность народа, тоже с поднимающейся вертикалью.
В Конституции записано буквально: формы местного самоуправления избираются самим населением. Так дайте населению действительно избирать и действительно осуществлять власть. Вот это есть путь открыть населению самодеятельную, народную власть. Сейчас в Думе, я знаю, готовится проект местного самоуправления, очень важный. Я в контакте с этим комитетом. Мы с ним будем еще немножко консультироваться. Но я нахожу, что местное самоуправление — это узкий термин. Ибо он ограничивает местное самоуправление сверху местное и хватит. Я считаю гораздо более удачным термин «земство». Земство — это старый русский термин, который существует много веков. Земство — это совокупность всех людей, живущих на данной земле. Земство — это форма самоорганизации населения.
Это земство в смуту ХѴІІ века спасло Россию. Тогда пали цари, разбежались самозванцы, разбежались бояре. Обезглавленная Русь, земская Русь подняла сама себя. Нашла ополчения, изгнала иностранцев, очистила Москву, установила твердое государство. Дело в том, что 80, если не 85 процентов жизни простого человека происходит только на местном уровне. И это неудивительно. Сегодня, посмотрите, в Соединенных Штатах или, посмотрите, в Швейцарии так и есть. 80, 85 процентов всех вопросов решается на месте, местными людьми, местным самоуправлением, не ожидая никаких указаний из Вашингтона. Так было, большевики земство раздавили как самого вредного себе соперника.
Год назад формально земство у нас зарегистрировано Министерством юстиции и стало немножечко восстанавливаться кое — где по областям. В некоторых еще робко, а в других его уже сейчас давят, предполагая себе соперников. Но весь путь земства впереди, только нужны законодательные рамки, юридические права земству и собственность. В нижних слоях, в нижних слоях жизни земство должно взять все главные отрасли жизни, отобрать их у правительства на вертикали. Правительственная вертикаль должна остаться. Должна быть сильная президентская власть. И потом вертикаль вниз, но она книзу сужается. Компетенция ее, функции ее сужаются. У земства наоборот. У земства наиболее широкая компетенция внизу, но оно растет кверху до всероссийского уровня, хотя тут компетенции и функции ее уменьшаются.
И на всей высоте, на всех уровнях правительство должно контролировать земство, чтобы оно выполняло государственные законы, а земство должно контролировать правительственную линию на открытость и честность ведения дел. Вот тогда никакая коррупция не станет у нас возможна. Именно в нашей ситуации земство — единственная возможность реализовать в действие потенциал народной энергии, сознание и силу народа, не откладывая этого. При разбухающем, при коррумпированном, при мертвенном сегодняшнем бюрократическом аппарате я не вижу другого выхода, как можно иначе справиться с этим наслоением коммунистической номенклатуры, которую мы взяли себе в наследие. (Аплодисменты). Этот аппарат сам по себе не доведет нас до добра. Сам по себе он вообще нас никуда не выведет. Введение земства соответствует единственно верному общечеловеческому пониманию, что власть государственная не может быть вообще никогда источником народной жизни. Она может только или помогать ей, или вредить. Отказываясь от советского обморочного сознания, усвоим наконец, что правительственная власть не должна распространяться на области, где свободное дыхание людей и их и их самоопределение. Земская деятельность вовлечет множество людей, которых сегодня и близко не подпускают к власти, не только к власти, к решению малейших важных вопросов. Она раскроет силы народа. Она разовьет его государственное правосознание, которое, да, у нас сегодня слабое. У нашего народа слабое правосознание, но его нельзя иначе развить, как только начать применять на деле. А параллельно мерами экономическими должна быть обеспечена экономическая независимость каждого гражданина. Собственность и, особенно земля должны достаться людям труда и умения, а не каким — то перелетным химерам. (Аплодисменты).
Без экономической самостоятельности масс никакой демократии у нас никогда не будет. К сожалению, в сегодняшнем государственном устройстве России во многом нет ясности. Ну, например, соотношение центра и регионов. Ведь нет определенных рамок распределения бюджета и прав. Нет. И во многих регионах мне просто стоны раздавались: «Хотя бы были точные рамки, законы, что центру идет, что нам». А сегодня так. Существует 89 так называемых субъектов Федерации. Великолепное слово. Из этих 89 только 15 регионов — кормящие. То есть не берущие дотации, а дающие больше, чем они берут. И вот эти 15 кормят те, все 74. И скажите, этим кормящим регионам, какой для них смысл развивать производство? Какой для них смысл получать новые доходы? Ведь все загребет центр, а потом по советскому порядку идти туда и кланяться: дайте нам, сколько вы можете отпустить. Современные, сегодняшние, областные администраторы, и крупные жаловались мне: «Какая — то безотзывность центрального аппарата. Бывает так, что и в аварийных ситуациях нельзя докричаться. Секретари, секретари, секретари» .
Неясность нашего государственного устройства во многом проистекает из — за так называемого федеративного устройства России. Десятки регионов у нас объявлены автономными республиками и национальными округами. Причем чаще всего так называемая титульная нация, то есть та, по которой названа республика, она много, много, много меньше 50 процентов. И тем не менее создается антидемократия. Меньшинство должно управлять большинством. Да, нация должна контролировать, административно контролировать только ту территорию, где она составляет ясное большинство, а лучше — квалифицированное. Две трети, три четверти. Тут не может быть спора. И никто не говорит о культурном развитии. Культурному развитию я посвятил в свое время много выступлений. Я за расцвет культур всех наций, даже тех, которые 500 человек в себе содержат.
Но сегодня в этих республиках русское большинство утеснено и унижено. А между тем русские в России составляют более чем квалифицированное большинство, четыре пятых. В 93 — м году обе тогда непримиримо боровшиеся группировки в страстной охоте за голосами республик автономных допускали им подачки и обещания. И гуляли такие фразы: самостоятельные международные шаги автономии. Да ведь это сумасшедший дом. И вот тогда края и области наши, русские, в отчаянии стали объявлять себя тоже республиками. Чтобы тоже получить какие- то права. Я издали наблюдал и это, сердце разрывалось. Я убежден, что вот в то время, во второй половине 93 -го года, Россия начала распадаться. А еще эти отдельные договоры центра с автономиями. Ну кому в голову придет, чтобы Вашингтон пригласил Техас для равных государственных — переговоров. (Смех в зале). Или чтобы (аплодисменты), или чтобы боннское правительство стало на равных разговаривать с землей Пфальц. А имейте в виду, и Соединенные Штаты, и Швейцария как раз в отличие от нас самые настоящие федеративные государства. Но они понимают, что такое унитарное начало, унитарное начало если не будет государство развалится, а у нас вот так.
А еще эти национальные округа. Ну я насмотрелся во многих местах, но скажу про Тюменскую область два слова. В Тюменской области два национальных округа, целых два. Они соответственно имеют своих представителей в Тюменской областной думе, и вот они приезжают, голосуют и принимают какое — то решение Тюменской областной думы по Тюменской области. Потом они уезжают к себе и заседают в своих думах, и там выносится прямо противоположное решение, после чего говорят, мы субъекты Федерации — и сразу едут жаловаться в Москву. Что остается Тюменской области? Это еще больший сумасшедший дом. (Аплодисменты).
Но, отходя от этих политических противострастий, признаем нашу всеобщую великую дремоту, всех нас и законодательные власти, и исполнительные власти, и всего нашего народа, в нашем чудовищном равнодушии к 25 миллионам отрезанных от нас соотечественников. Три года назад наше руководство с легкостью признало фальшивые административные границы, нарезанные Лениным и его последователями, признало за государственные. И в 24 часа наши соотечественники оказались за границей в кавычках, иностранцами в кавычках, Многие в тех местах, где жили отцы их и деды, а теперь они притесняемы, а теперь они изгоняемы. А мы, это глухота национального сознания, которую я не могу назвать иначе, как национальным безумием. Где мы видели такое вообще в мире?
Попадают в беду один, два, три, четыре гражданина какой-нибудь страны — собирается чрезвычайный совет министров. Посылаются флоты на устрашение и для демонстрации. Или, когда -нибудь Германия признавала ГДР заграницей? А мы, а мы все признали. Мне пришлось сильно столкнуться с этим на сибирском пути. На сибирском пути я контактировал с Федеральной иммиграционной службой раз, и, во — вторых, ко мне приезжали делегации из Южной Сибири, то есть из так называемого теперь Северного Казахстана с рассказами о своем утеснении национальном, культурном, духовном, служебном, финансовом. Я с этим сильно столкнулся.
Я брал цифры и видел, как мало мы отпускаем на помощь нашим соотечественникам, какие жалкие пособия в размере минимальной зарплаты даем ограниченному числу категорий — одиноким матерям и инвалидам, пенсионерам. И кому это удастся — получить ссуду, — это счастливчик. А мы никого не освобождаем от налогов. Говорят : «Нет денег». Да, у государства, допускающего разворовку национального имущества и не способного взять деньги с грабителей, нет денег. (Аплодисменты). Говорят: «Нет денег». У государства, которое, переходя к демократическому строю, утроило свою бюрократию. Говорят: «Нет денег». Но пустуют, я ехал, пустуют, пустуют, пустуют российские земли. Так помогите нашим соотечественникам их заселить! И это мы отвергаем при нашей смертности, мы отвергаем их при том, что едет наилучший профессиональный элемент и все еще не потерявший вкуса к творческому труду. Опять нет законодательства, — есть еще встречная волна так называемых мигрантов. Объявили себя республикой и суверенными государствами, но почему — то их граждане приезжают к нам с большими деньгами и не идут ни в какую федеральную миграционную службу, и не идут вообще ни к каким властям, а просто сразу покупают дома, квартиры, земельные участки.
Они подробно написали, насколько это незаконная миграция, это горячая точка, там рядом все, насколько эта незаконная миграция ущемляет коренное население в жилье, в коммунальных услугах, в транспорте, в медицине, в образовании, в имущественных объектах. Они пытались ввести квоты, визы, пытались установить срок оседлости, после которого приезжий может требовать себе участия в приватизации, но ГПУ (надо же настолько потерять чувство языка!), ГПУ при президенте — это Главное правовое управление — поставило «нет». (Аплодисменты) . Нет, потому что это нарушает права человека. Ну , приезжайте в Америку с любыми деньгами без разрешения, посмотрим, будут с вами разговаривать о ваших правах человека или не будут. 48 часов и назад! (Аплодисменты).
Наконец, мы же страна без контролируемых границ. Как и во всем, мы вышли из коммунизма самым искривленным, самым нелепым, самым болезненным образом, так и здесь. Россия из самых первых республик объявила свою в кавычках независимость. От кого независимость? От 25 миллионов брошенных соотечественников. В Беловежскую пущу близоруко не позвали Назарбаева, почему? В Беловежье близоруко поверили Кравчуку, без всяких гарантий, что действительно будет реальный государственный союз, действительно будет. А он на второй день рассыпался. А потом кинулись в другую крайность. Создали хрупкое, безжизненное СНГ. Ну вы сами видите, ну кто серьезно верит в СНГ или что оно будет существовать? (Шум в зале).
Надеюсь, в моей последней, недавней статье «Русский вопрос к концу XX века» мне удалось показать, что это были исторические ошибки России. Проникать в Закавказье и проникать в Среднюю Азию. Так вот пришла пора эти ошибки исправлять. Из Средней Азии и из Закавказья пришла пора нам полностью уходить. Средняя Азия и Азербайджан сегодня со страстью идут в мусульманский мир, они неизбежно туда вольются, мусульманский мир растет. Это будет великое явление XXI века. Не надо нам там путаться. Но нельзя же при этом отказывать Белоруссии. Белоруссия тянулась к нам — мы отказали из соображений кармана и экономики, которая, конечно, у нас выше всего. Мы как будто не видим, что сегодня в массах белорусского и украинского народа растет понятие, что это болезненный разрыв многомиллионных родственных связей, что мы — родные народы, что мы должны быть вместе. А вот из Казахстана, из Казахстана нам никак нельзя бежать. И я говорил это тем делегациям, приезжавшим ко мне. В Казахстане казахи составляют еле — еле 40 процентов. А 60 процентов — не казахов.
И Назарбаев прекрасно это понимает. И Назарбаев все время предлагает кооперацию нам. Только кооперацию, я бы сказал, не в тех формах. Он предлагает кооперацию в виде вот сверх всех наших бюрократий, которые уже невыносимы, построить еще наднациональную, из пятнадцати государств еще бюрократию, еще много там советов и организаций, и вот там по праву единогласия голосовать, а иначе — пугает он нас, а иначе соединимся с Турцией, То есть сделают наших соотечественников подданными будущей Турецкой империи. Назарбаев чувствует необходимость кооперации, и мы должны ему эту кооперацию дать. Мы должны ему прежде всего дать экономическую кооперацию, это уж безусловно и в первую очередь. Но я бы сказал, мы должны ему дать и такую кооперацию, совместную с Казахстаном охрану южной и юго- восточной границы Казахстана. Нелепо и бессмысленно нам строить границу от Казахстана, где столько наших, но и нелепо, бессмысленно и преступно нам ронять российскую кровь между Таджикистаном и Афганистаном. Какое наше дело, что там происходит между группировками? Какое наше дело в той войне? Не там нам стоять. Я думаю, что мы должны с Казахстаном заключить вот такое соглашение кооперативное по границам. И защита притесняемых сегодня культур, и духовно наших соотечественников в Казахстане должна быть главным содержанием нашей внешней политики вот тут, а меньше всего мы ее чувствуем. я четыре года назад говорил и повторю сегодня, надо стремиться к единому государственному союзу трех славянских республик и Казахстана. На пути моем я встречал еще такие очень резкие высказывания и от весьма грамотных, но и от простых бесхитростных людей, Они говорили, поймите, поймите, Россию разваливают с умыслом, это не может быть чьим — то задуманным планом , но слишком последовательно разваливают , чтобы это было только безмозгло . Я всюду спорил. я везде отрицал. Я говорил: нет заговора, нет умысла. Но если столько недомыслия, тогда что есть? А вот что, очевидно, есть: необузданные корыстные интересы поднялись высоко — высоко по ветвям власти, и многие в сетях корысти. Вот в 93 — м году Краснодар, Краснодарский и Ставропольский края изобиловали зерном, а у нас почему — то покупали за границей. Сегодня пропадает Оренбургское зерно , а мы по- купаем за границей. Это почему? (Аплодисменты). Сравню, еще раз вспомню российских либералов 1917 года. Они были незадачливые. Они, взяв власть, растерялись. Они довели Россию до хаоса, но ни один из министров Временного правительства не был взяточник, ни один из министров Временного правительства не был вор. (Аплодисменты).
Мне уже не остается времени о многом сказать. И я больше всего хотел бы сказать о грядущем, грядущем, но, к счастью, еще не состоявшемся законе «О земле». Говорил и буду еще говорить. Да, строго говоря, если в третьей Государственной Думе, вот тут , в зале , сидело 50 натуральных крестьян — хлеборобов, Сидит ли сегодня здесь один- два хлебороба натуральных? Или только представители совхозно- колхозного начальства? (Аплодисменты). Продавать землю с аукциона скороспелым нуворишам это значит продать саму Россию. (Аплодисменты). Остальные станут батраками, но страна земельных батраков никогда не станет демократией.
А в заключение разрешите перейти снова к вашей пятой Думе. Я не могу скрыть огорчений, что здесь происходят время от времени скандалы, бойкоты, спектакли демонстративных уходов или изнурительные процедурные споры. И это при вялом темпе законодательной работы и поверхностном характере иных, уже принятых законов. Есть еще одно общее с прежними думами. Я отмечал: в тех думах из 400 депутатов на трибуне всегда мелькало каких — то 15-20 одних и тех же, одних и тех же. Боюсь, что это немного наблюдается и у вас. Еще сравню с прежними думами. Дореволюционные думцы имели весьма скромное жалованье, они не имели ни казенных квартир, ни казенного транспорта, ни череды оплаченных заграничных командировок, ни устройства на летний отдых. К сожалению, ныне личный пример думцев не дает образца самоограничения другим ветвям центральной власти и эшелонам региональной власти. Небольшая часть депутатов в свое время, я знаю, пыталась протестовать против привилегий, но смолкла, а жаль. Меньше было бы привилегий у власти — не стало бы в избирательных кампаниях пустопорожних ложных кандидатов, которые только болтаются ради себя.
Власть — это не добыча в конкуренции партии. Это не награда, это- не пища для личного честолюбия. Власть — это тяжелое бремя, это ответственность, обязанность и труд, и труд. И пока это не станет всеобщим сознанием властвующих, Россия не найдет себе благополучия. Я, однако, сохраняю веру, что путь к исцелению России не закрыт. И через все развращения, и через все уничтожения, пережитые нами за 70 лет, наш народ еще удивительно сохранил и разнообразный, и богатый, и духовный потенциал. Я верю, что он одолеет и этот новый вид духовной заразы и презренных соблазнов. Я неоднократно повторял, наша высшая и главная цель — это сбережение нашего народа. Столь уже измученного. Сбережения его физического бытия, его нравственного бытия, его культуры, его традиций. И, может быть, еще нынешнему составу законодателей предстоит сделать первые исторические шаги на пути к подлинному, а не показно-фальшивому народному самоуправлению. Если столько раз, столько раз мы возглашали: «К демократии! Идем к демократии!» так надо же серьезно двинуться к ней. (Аплодисменты).
Краткая биография Александра Исаевича Солженицына
(11.12.1918 г. – 03.08.2008 г.)
11 декабря 1918 года в городе Кисловодск родился один из самых
значительных русских писателей ХХ века – Александр Исаевич
Солженицын. Мальчик появился на свет в образованной казацкой
семье, примерно через полгода после трагической смерти отца.
Еще во время учебы в средней школе Солженицын начал писать
стихотворения и эссе, но будущей специальностью выбрал
математику и поступил в университет Ростова-на-Дону. Все же
литература манила Александра, поэтому в 1939 году он параллельно с учебой на физико-математическом факультете поступил заочно в Московский институт философии, литературы и истории.
Весной 1941 года будущий писатель с отличием защитил
университетский диплом. Завершить литературное образование ему помешала война.
В 1942 году Солженицына призвали в армию. После окончания Костромского военного училища его назначили командиром батареи звуковой разведки в звании лейтенанта.
Александр храбро воевал, получил звание капитана, был награжден орденами и медалями.
Февраль 1945 года стал переломным моментом в судьбе Солженицына. За антисталинские высказывания в письме другу его арестовали и осудили на 8 лет. Первый год Солженицын работал на строительстве, следующие три – в подмосковном
военном НИИ, далее провел четыре года в Экибастузском лагере на общих работах. Здесь Солженицын сочинял пьесы, стихотворения и поэмы, заучивая их наизусть.
Воспоминания об этом тяжелом периоде легли в основу его самых известных произведений: «В круге первом», «Один день Ивана Денисовича», «Раковый корпус», «Архипелаг ГУЛАГ».
В 1952 году у Александра Исаевича обнаружили и удалили злокачественную опухоль.
Через год его отправили на поселение в Казахстан, а еще через четыре года реабилитировали. Солженицын устроился работать учителем в Рязани. Одновременно с преподаванием физики и астрономии он продолжал писать.
В 1961 году Солженицыну удалось передать Александру Твардовскому рассказ о жизни в сталинских лагерях под названием «Один день Ивана Денисовича». Главный редактор
журнала «Новый мир» высоко оценил произведение и стал хлопотать о его публикации. С личного разрешения Хрущева рассказ был напечатан в «Новом мире», а Солженицын
принят в Союз писателей.
Не без давления цензуры и в довольно усеченном виде стали публиковаться другие рассказы автора, а также отрывки из его романа «В круге первом». В театре Ленинского
комсомола была поставлена пьеса Солженицына «Свеча на ветру».
Произведения Александра Исаевича отличаются острой социальной направленностью, твердой гражданской позицией и высоким литературным мастерством. Роман «Раковый корпус» и полный текст «В круге первом» опубликовать так и не удалось. Но
Солженицын продолжал работу. На основании писем и устных рассказов заключенных он создает литературно-публицистическое исследование «Архипелаг ГУЛАГ», выступает с публичными чтениями отрывков.
В 1965 году КГБ конфисковало архив писателя ему было запрещено заниматься литературной деятельностью. Через два года Солженицына исключают из Союза писателей, но вскоре «Раковый корпус» и «В круге первом» публикуют за рубежом, а в 1970 году Александру Исаевичу присуждают Нобелевскую премию.
Активная общественная деятельность писателя поставила его в ряд наиболее известных советских диссидентов. В КГБ даже создали специальный отдел, который занимался только Солженицыным. В прессе была организована настоящая травля автора, произведения выходили исключительно в «самиздате». После публикации за границей первого тома произведения «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына лишили советского
гражданства и выслали из СССР.
Писатель объездил практически весь мир, недолго жил в Швейцарии, затем переехал в США и только в 1994 году смог вернуться на родину. Во время изгнания он работал над
десятитомной эпопеей «Красное колесо», создал многочисленные статьи, пьесы и автобиографические произведения. В 2007 году писателю присуждена Государственная премия.
Умер Александр Солженицын 3 августа 2008 года.
—