Таков был заголовок еженедельника «Россия» №2 (216) за 18-24 января 1995 года. Его содержание определялось не только ситуацией, сложившейся в стране под влиянием войны в Чечне.
Первый год контрреформы – основополагающий
Александр ЕВЛАХОВ
Нынешний год — год десятилетия советско-российских реформ и одновременно их финала. Такая оценка — не гипербола или дань философии катастрофизма, а всего лишь констатация реальностей. И дело тут не в отдельных событиях (явный перевес сил «партии войны») — они всего лишь следствие. И не только в личностях (Горбачев, Ельцин и другие) — об этом чуть позже. Просто существует определенная закономерность любой реформации. Ей в среднем, как показывает анализ, бывает, согласно существующему в обществе потенциалу, отпущено именно десять лет (что прогнозировалось еще экспертами М. Горбачева и однажды им заявлялось). После этого срока возможны четыре исхода: завершение преобразований и развитие на качественно новом уровне, революция, стагнация или контрреформа.
О том, что первый вариант не состоялся, говорить излишне. Революционный процесс -нереален. Отчасти в силу того, что он оказался составной частью реформации. Отчасти — по причине нынешнего состояния общества и расстановки политических сил.
По сути дела, вопрос лишь в одном — насколько далеко пойдет контрреформа на фоне уже очевидной стагнации?
Можно предположить, что по мере приближения к «круглой» дате апреля 1985 года обо всем этом будет сказано немало. Очевидно и другое. Чем хуже будет ситуация к весне 1995 года, тем более характерным будет «обвинительный приговор» минувшему десятилетию, тем больше будет соблазн охарактеризовать его как некую единую эпоху Горбачева — Ельцина.
Абсолютно ясны и составляющие «обвинительного акта»: перестройка — демонтаж «железного занавеса» — ликвидация и КПСС — разрушение Союза — смена общественно-политического строя — война на собственной территории. Или еще короче: все беды — результат выхода из социализма.
Однако, как показывают итоги этого же десятилетия, из социализма есть шанс выходить очень по-разному. Можно через гражданские и этнические войны, как Югославия. Можно, как Китай, силами компартии «медленно и печально» (пока медленно, но печали, судя по всему, `впереди еще немалые). Можно, наконец, как Чехия, где не только революция оказалась «бархатной», но и развод со Словакией ` почти шелковым. Где, благодаря ‚закону о люстрациях, наложившему жесткие ограничения на занятие прежней номенклатурой госдолжностей, приватизация ничего не дала чиновникам и очень многое рядовым гражданам. Где, наконец, без всяких Где, наконец, без всяких ‘обещаний «лечь на рельсы» и шоковой терапии стабилизировали народное хозяйство и финансы, сделали конвертируемой ‚национальную валюту.
Можно, разумеется, возразить: культура народа, понимаешь, другая, да и масштабы страны не те. Насчет культуры — можно согласиться; только не народа, а политиков. Просто Гавел — не Ельцин, да и Клаус, к счастью для чехов, не Черномырдин. Что же до масштабов, то у наших лидеров и в маленькой Чехии вряд ли получилось бы что-либо путное: или со Словакией бы войну начали, или в пражском Вышеграде из танков бы постреляли. Так что выход из социализма здесь ни при чем. Да и многие
другие составляющие «обвинительного акта» тоже. Стремясь извлечь уроки из прошедшего десятилетия, важнее задаться иным вопросом — правомерно ли этот хронологический отрезок времени определять в качестве единой эпохи? Это важно хотя бы для того, чтобы понять, где находятся подлинные истоки контрреформы, которая, как известно, всегда зарождается еще в период реформации.
Российское руководство, если вспомнить совсем недавнее прошлое, весь свой авторитет строило на критике ошибок и непоследовательности курса М. Горбачева. Хотя, если оценивать его объективно, то станет ясно — самые глубокие изменения произошли в 1989-1990 годах. Именно тогда под лозунгом «вы надавите снизу, а мы поддержим сверху» мы оказались близки к реализации очень важной задачи — активизировать общество и поставить под его контроль власть. Сегодня — налицо диаметрально противоположное: апатия общества и полная бесконтрольность власти, осуществляемой посредством полулегитимных и вовсе незаконных структур.
Ельцин-диктатор и Ельцин-демократ. В общественном сознании бытуют и тот, и другой образы. Кто он? Диктатор, прекрасно ‘ понимающий, что диктатором можно стать в настоящее время, только исповедуя демократические принципы? ‘Или это демократ, сознающий, что для утверждения демократии нужны в какой то степени и черты диктаторского типа? Сергей ЮШЕНКОВ, 1990
В 1991 году «Россия» писала: «Постановка вопроса: «Горбачев или Ельцин?» — не только несерьезна, но и абсурдна: без одного не будет и другого». Это оказалось верным в том смысле, что нарождавшаяся в начале девяностых годов российская власть была катализатором реформаторской деятельности союзных структур. И хотя последние на фоне первых считались консервативными, на финише деятельности Верховного Совета СССР союзное законодательство уже представляло собой определенную основу для смены в стране общественного строя. Была узаконена частная собственность, существовала концепция приватизации. Более года действовал вполне демократичный закон «О печати и других средствах массовой информации». Что же касается базы функционирования партий и движений, то и по сей день их регистрация осуществляется на основании принятого в 1990 году закона СССР «Об общественных объединениях». Демонтаж союзных структур ликвидировал стимул работы российской власти «на опережение». И хотя в 1992 году все же начались гайдаровские реформы, параллельно с ними набирал силу другой процесс формирования сравнимого с союзным по численности и инстинкту самосохранения административно чиновничьего аппарата.
После поражения на выборах в союзный парламент партаппарат развернул концентрированную, невиданно откровенную атаку на реформаторов во главе с Горбачевым, на весь курс реформ… Но в итоге неожиданно оказалось: все, что хотел провести .., Горбачев, было одобрено «единодушно». Виктор ШЕЙНИС, 1990
Под прикрытием разговоров о либеральном пути этот аппарат сумел поставить на службу своих интересов и реформы, и ключевые политические фигуры, и президента РФ. Как это ни парадоксально, Ельцин в итоге оказался значительно более зависим от окружения, чем Горбачев.
По идее все должно было сложиться совсем наоборот. Горбачев получил власть вначале из рук аппарата, затем, став президентом Союза, — от депутатского корпуса. И тем не менее почти всегда в итоге добивался нужного ему решения — единовременной отправки на пенсию почти половины членов ПК, введения абсолютно чуждой номенклатуре перестройки или проведения под прикрытием «углубления социализма» вполне либеральных решений. Ельцин получил президентский пост всенародным голосованием. Однако в отличие от союзного президента, пробывшего в изоляции три дня, похоже, находится в состоянии некоего перманентного Фороса.
Эволюция Горбачева — от партфункционера к вполне сознательному демократу, Ельцина — от бунтаря и сопредседателя Межрегиональной депутатской группы к защитнику интересов номенклатуры.
Горбачев три года назад ушел достойно, заявив о невозможности оставаться на своем посту после разрушения Союза. Смена власти, если не считать хамского |выселения преемниками экс-президента из кремлевских апартаментов, не дожидаясь оговоренного срока, прошла безболезненно. Часть горбачевского окружения, не считая нескольких преданных ему до конца, перебежала под ельцинские знамена. Другие — спокойно переместились в заранее окученные коммерческие структуры. С нынешней властью так вряд ли получится. Как ни драматичны были сумгаитские, ошские, события, большой крови на совести горбачевского правления не было. Это, во-первых. Во-вторых, что связано с первым, Горбачев мог принять решение об уходе сам. Ельцин, будучи слишком зависим от своего окружения, сделать этого не может. Не будем забывать и о том, что всходы демократии, зачатки правового государства тогда в отличие от нынешнего времени еще не были затоптаны. Наконец, что особенно важно, аппарат российской исполнительной власти отличается от союзного не только количественно. Тот пользовался кое-какими мелкими брызгами, но в отличие от нынешнего не имел необъятной возможности распределять, не имел главного атрибута нынешней власти — собственности. Уход из кремлевских и староплощадных кабинетов для прежней номенклатуры в худшем случае ограничивался временным дискомфортом. Для нынешней он чреват утратой собственности и перемещением на низшие ступени социальной лестницы.
Царь наш – юный музыкант — на тромбоне трубит, его царственный талант ноту «ре» не любит. Чуть министр преподнесет Новую реформу, «Ре» он мигом зачеркнет и оставит «форму».
`Владимир ГИЛЯРОВСКИЙ, эпиграмма на Александра III, 1880-е годы
О степени осознания этих реалий говорит не только последовательная реализация властью — принципа «чем хуже — тем лучше», но и беспрецедентная по изобретательности (которая в созидательном плане не видна) расправа с потенциальными конкурентами. Стоило мэру Москвы Ю. Лужкову даже без каких-либо заявок на более высокий пост стать лидером общенационального масштаба, как по его политическим «штабам» тут же был открыт усилен огонь. Чуть более года назад мы писали о том, что именно его динам кандидатура была бы для Б.Ельцина наиболее надежной в качестве преемника. Видимо, ошиблись: не подошел даже он, демонстрировавший свою лояльность и не ставший «сменовехствовать» после предыдущего столичного мэра Г. Попова.
Особенность сегодняшней ситуации в том, что прогнозировать ближайшее будущее сложнее, чем более отдаленную перспективу. Пока еще не ясно, насколько далеко зайдет контрреформа, но скорее всего частичной деприватизацией дело не ограничится. По логике событий вторая волна реформации должна была наступить после того, как «демворов» у кормушки сменят «патриворы» и неизбежно обанкротятся. Однако ситуация с Чечней, в которой власть оказалась в одной упряжке с Жириновским, Невзоровым и иже с ними, ставит вероятность прихода политиков к власти с лозунгами «Rusland uber alles» подслишком большой вопросе…
И это дает некоторый шанс‚ наступление этой волны несколько раньше, чем начало будущего столетия, когда основу общества составит поколение, выбравшее «Пепси» в конце восьмидесятых.
Генералам — генералово, царю — царево
Алексей ФРОЛОВ
Минувшая неделя, по мнению аналитиков, прошла под знаком поиска выхода из чеченского кризиса и, очевидно, связанной с этим интенсивной перегруппировкой в высших эшелонах власти.
Перемещение Виктора Черномырдина, как не имевшего отношения к чеченской драме, со скамейки запасных в самый эпицентр событий (по сути дела, в ходе непрекращающихся военных действий он должен возглавить переход республики на мирные рельсы) могло означать только одно. На фоне незапятнанного мундира Виктора Степановича вконец обескураженное и изверившееся общество получало сигнал долгожданного, более или менее разумного подхода к решению проблемы и, заметим кстати, не без участия президента. Вспомним, что мало что означавшее 48-часовое перемирие было оглашено Черномырдиным с президентского согласия. Не важно, что ситуация в результате не сдвинулась ни на чуть. Маневр Бориса Николаевича здесь был просто восхитителен. Связка Черномырдин — Ельцин в этом самом первом миротворческом жесте, во-первых, избавляла президента от многочисленных упреков в жесткой зависимости от силовиков «партии войны», а значит, и дистанцировала его от промахов армейских — не мое, не царское это, мол, дело… Во-вторых, позволяла, не совершая резких поворотов, остаться и при мирных инициативах Черномырдина. Привычное президентское «над схваткой»… Между прочим, похоже, что премьер с ходу взял быка за рога, пообещав ‚ встрече с главами республик, краев и областей Северного Кавказа в ближайшее же время посетить их регион, что давно уже ждали. Помимо того, на встрече же с представителями чеченской интеллигенции было сообщено о намерении срочно создать при премьере общественный совет по урегулированию конфликта, что опять-таки отвечало потребности момента.
Заметим, что чеченская диаспора проявляет серьезную озабоченность не только беспощадным военным действием на территории республики, но и предстоящей послевоенной ситуацией. Несомненно, должно всяко приветствовать намерения Центра, не скупясь, сделать серьезные вложения в разрушенное, разграбленное хозяйство Чечни.
Однако чеченскую интеллектуальную элиту волнует, чьими руками будет восстанавливаться хозяйство. Как известно, война выдавила из Чечни большинство русских специалистов, лишив их крова, превратив в вынужденных переселенцев. Что же касается коренного населения, то оно в массе своей подалось в горные селения, например, через нарочито незаблокированные федеральными войсками южные окраины Грозного. Вернутся ли люди на пепелища, на заминированные поля и угодья? Это вопрос, если иметь в виду особенности тейпового уклада, религиозную дисциплину, решимость ни под каким предлогом не склонить головы…
Кто же будет осваивать выделенные Центром триллионы, если, судя по сообщениям, уже сегодня Минсельхозпрод России готов завезти семена, удобрения, чтобы не опоздать с посевной, а чеченский крестьянин не собирается спускаться с гор? Может быть, как это бывало в другие времена, в других местах, сюда приедут по оргнабору люди из российской глубинки? А не придется ли им работать на полях под войсковым прикрытием, ибо, судя по всему, чеченцы вряд ли потерпят подобного рода колонизацию?
Словом, премьеру забот прибавилось. Он — куда денешься? — привычно делает то, что не с руки президенту. Впрочем, сегодня и президенту не позавидуешь. Регионы, республики, вроде бы попритихшие после кровавого октября 1993 года, вновь ощетинились: чеченские опыты Центра пришлись им явно не по душе. Лидер Татарстана Минтимер Шаймиев недавно публично выразил то, о чем знали или догадывались многие: «Дудаев оказался у власти с помощью Центра. В Москве хотели быстрей избавиться от партноменклатуры с помощью национальных сил».
Удивительно, но сегодня намечается как бы обратный процесс. Совсем недавно общество обсуждало правомерность прихода к власти в Чечне кабинета Саламбека Хаджиева, бывшего министра СССР, а буквально днями мы узнали о новом кремлевском варианте. Легитимным, оказывается, может быть руководство республики, состоящее из чеченской части депутатского корпуса в бозе почившего Верховного Совета Чечено-Ингушской АССР. Между тем, по мнению наблюдателей, для чеченского народа вряд ли приемлемы варианты правительств, въехавших в Грозный на танках.
В этом контексте хорошо понимается нынешняя попытка республиканских руководителей солидаризироваться в рамках Совета глав республик. Хочется коллективно оборонить себя от неконтролируемого диктата Центра, некогда провозгласившего устами президента брать столько суверенитета, сколько; сможешь.
Не исключено, что участники чебоксарской встречи, где и прозвучало намерение реанимировать Совет, думают не только об обороне. Договорные отношения с Москвой, которых добились Татарстан и Башкирия, греют душу и республиканских, и региональных генералов.
Недавно Борис Ельцин, видно, обеспокоенный нажимом участников чебоксарской встречи, собрал у себя глав администрации пяти российских регионов, на поддержку которых всегда рассчитывал. Он услышал от них то, что хотел услышать. Они неодобрительно отозвались о чебоксарских инициативах и тамошних оценках чеченских событий. Однако, замечают наблюдатели, сделано это было не бескорыстно. Звучали требования уравнивания регионов в правах с республиками. Таким образом и здесь обнаружился прицел на федеративные ценности.
События продолжают развиваться. По сообщениям из разных источников, на этой неделе в Кремле под председательством президента должны собраться главы республик субъектов Федерации. Будет ли по ходу воссоздан Совет глав республик, пойдут ли разговоры о более основательном разграничении полномочий и большей региональной. самостоятельности — покажет время. Однако, судя по тому, как судорожно ведет себя кремлевская команда, организуя утечку информации то о переподчинении Генштаба, то об’ увольнении председателя Российской телерадиокомпании, то о роспуске Думы, — судя ‘по этому навороту устрашающих слухов, президенту хочется, погрозив пальчиком упростить ситуацию и сосредоточиться на главном — упорядочении региональной и национальной политики. Ибо, как бы ни успокаивал себя и нас кремлевский политический бомонд, что мол, чеченскому конфликту не выбраться из границ малютки Ичкерии, каждый новый день опровергает это.
Пришло сообщение, что готов разгореться пожар в Карачаево-Черкесии. Там споры представителей разных национальностей зашли так далеко, что, по мнению экспертов, могут привести к расколу республики. Неспокойно в Кабардино-Балкарии. Витийствуют казаки левобережья Терека, мечтающие вернуть здешние земли Ставрополью. Все чаще о Ставрополье вспоминают жители Моздока, считая, что город этот несправедливо «пририрезан» к Северной Осетии.
Северо- кавказский котел кипит, готов выплеснуть разбушевавшиеся национально -территориальные страсти на ближних и дальних соседей. Недаром президент Северной Осетии Ахсарбек Галазов заявил, что, поскольку чеченская проблема не решена в отдельности, для стабилизации обстановки на всем Кавказе — мы планируем, на совместную встречу кавказцев пригласить руководителей Армении, Грузии, Азербайджана. Видимо, процесс распада явно. сегодня — интернационализировался, и большой вопрос, сумеет ли остальная Россия ему противостоять.
Халявно-бедные, нахраписто-богатые
Симон КОРДОНСКИЙ
кандидат философских наук. Начальник Экспертного управления Администрации Президента РФ (2000–2004);профессор, заведующий кафедрой местного самоуправления НИУ «Высшая школа экономики» (с 2008 года).
Российское государство с 1991 года внешне изменилось до неузнаваемости и в то же время осталось родным: халявно- нахрапистым.
Позитивные итоги «радикальной экономической реформы» — это, на мой взгляд, как раз то, что ставится Гайдару в вину социалистическими и фундаменталистскими оппонентами. Они заключаются в усилении социального расслоения, в коммерциализации власти (т.е. в увеличении коррупции), в обретении социальной структурой динамики за счет того, что все большая часть населения вынуждена «крутиться».
Насилие, совершенное интеллектуалами-экономистами над социальной структурой (а не над экономикой, как считают они сами), привело к началу конвертации государственных статусов, к практически легальному определению того, что стоит тот или иной государственный пост или необходимое экономическое и политическое решение. Повальная коррупция и взяточничество, разрушающее многоуровневую структуру имперского управления, с моей точки зрения, гораздо менышее зло, нежели очередная революция (то есть насильственное изменение социальной структуры и отношений собственности), в результате которой к власти пришли бы люди, стремящиеся строить какое-нибудь очередное светлое будущее.
Сейчас в России сложилась многоуровневая система интересов, основанная на новой для страны социальной стратификации. Президент (вместе со своей администрацией), правительство и парламент представляют интересы Россини как наследника СССР. Они кормятся с факта существования России как государства. Предметом особой заботы федерального правящего слоя выступают армия, границы, таможенный и прочие режимы, отношения с «ближним» и «дальним» зарубежьем.
Функционеры местных органов власти (региональная элита) озабочены тем, как накормить население своих регионов и как выгоднее распродать остатки собственности СССР, оказавшиеся на территории.
Следующий слой — «директорский корпус», или бывшая отраслевая элита. Директора заводов и совхозов, председатели колхозов уже не олицетворяют для своих подчиненных власть. Сейчас директора — в массе своей успешно пытаются присвоить властные возможности, проистекающие из прав собственности на ранее административно им подчиненные производственные мощности,
«Новые богатые люди», вовремя подсуетившись, приобрели личное спекулятивное состояние. Экспортеры редкоземельных металлов и нефти сейчас пытаются любым образом овеществить спекулятивный капитал, превратить его в недвижимость, в землю, в производственные мощности.
Скорость социального расслоения очень велика (по меркам социологии, где время меряется поколениями), и люди, попавшие в ту или иную социальную страту, весьма редко полностью понимают свое новое положение,
питал, превратить его в недвижимость, в землю, в ‘ ° производственные мощности. Скорость социального расслоения очень велика (по | меркам социологии, где время меряется поколениями),
В мировоззрении людей, уже ушедших из социализма, но продолжающих быть с ним связанными по происхождению, можно, как мне кажется, выделить две полярные тенденции. В одной из них государство рассматривается как самоценность, а награбленное и накопленное государством за семьдесят лет его истории считается общенародным достоянием. Присвоение (приватизацию) государственного имущества носители этого типа мировоззрения — «новые бедные» — считают воровством.
Во второй тенденции государство рассматривается как минимум силовых институтов, обеспечивающий неприкосновенность присвоенной у этого же государства собственности. Исповедующие эту точку зрения — «новые богатые» — считают себя сверхполноценными юридическими лицами и потому не удовлетворены тем, что государство считает их лицами «второй свежести» и предпочитает им трудовые коллективы, отрасли, предприятия, региональные органы власти и прочее. «Новые богатые» считают, что государство — они сами, и намереваются выстроить государство вокруг себя и из себя.
Основное требование тех, кто требует «навести порядок», заключается в том, чтобы посадить воров и коррупционеров, и именно тех, на кого они показывают пальцем. В этих требованиях просвечивает неосознанное желание вновь вернуться к тому социальному состоянию, когда можно было пользоваться краденым и в то же время искренне верить в свою внутреннюю честность и порядочность. Для стремящихся к порядку краденное государством имеет большую легитимность, чем краденное гражданами этого государства. Поэтому предлагается отобрать уворованное отдельными членами социалистического общества в пользу государства, всееще продолжающего легально обкрадывать своих граждан.
Аргументы экономистов, начавших реализовывать краденные на Западе идеи и волею обстоятельств ставших государственными чиновниками, логически просты. Они утверждают, что перешли от слов к делу, освободив пространство для действия всемогущих законов рынка. Однако результаты действий отпущенных ими из социалистической тюрьмы законов почему-то проявляются в форме, не интерпретируемой в терминах канонических теорий.
Главным объективным обстоятельством, нарушившим планы реформаторов, стало российское пространство. Многие, если не все проблемы России как части Евразии проистекают (и проистекали) из необходимости контролировать огромное и плохо освоенное географическое пространство. Четыреста лет шло освоение нынешней российской географии, в ходе которого маргиналы разных сортов – от казаков до зеков — колонизировали населенные народами территории, превращая их в провинции империи. При этом система имперского управления и отношения между Центром и периферией менялась от века к веку лишь по форме.
Напряжения и несуразности в социальной структуре империи не переходят в новое качество, в новую социальную организацию общества, как это было в Европе.
В ходе географического и социального освоения не возникало потребности и необходимости в экономической модернизации. Колонизируемые территории становились сырьевыми придатками Центра, от которых отчуждались ресурсы и которым распределялись необходимые для поддержания жизни и социальной структуры ресурсы.
Отношения между смежными уровнями административно-территориальной иерархии не требовали никаких экономических новаций, ведь единственным способом решения проблем отчуждения, распределения было повышение статуса уровня (республики, области, района, города) в административной иерархии, которое автоматически обеспечивало право на увеличение объема ресурсов.
Мне кажется, что нужно исходить из того, что административный рынок и административные статусы «не задушишь, не убьешь». Но можно способствовать тому, чтобы генераторы определенности статусов возникли на самых нижних из существующих ныне уровней иерархии, лучше бы на уровне административных районов и округов. И чтобы пространство нынешних областей и республик не было иерархизировано.
Налоговая система и силовые структуры государства сейчас переориентируются на иждивение на новых людях — предпринимателях. Вместо того, чтобы поддерживать структурную перестройку, эти государственные институты ориентируются на ее задержку и воспроизводство существующих диспропорций. Вместо государства как места кормления появились коммерческие организации в том же качестве. Поэтому становится жизненно необходимым для бизнеса создание собственных политических институтов.
Идеология объединения новых богатых может быть предельно либеральной до тех пор, пока не придется реально управлять страной. Государство, возникшее из политических объединений новых людей, должно будет прежде всего обеспечить социальные гарантии им самим.
Государство — форма сопряжения политических и экономических отношений в системе властных институтов. Сейчас распадаются силовые институты, и прежнее единство политики и экономики осталось в доперестроечном прошлом. Политическая реальность сейчас отделена от экономической и противопоставлена ей. Они, развиваются по собственным законам. Следствие этого — исчезновение нормативного пространства, где только и возможны предсказуемые действия. Для выживания необходимо переходить к паевому содержанию силовых институтов, к прямому кормлению их, не опосредованному центральными и местными налогами.
Будущее российское государство может возникнуть только из политических организаций «новых людей». Только они (как социальная группа) жизненно заинтересованы в сохранении единого языкового, культурного и финансового пространства. Это пространство может стать новой Россией, границы которой необязательно совпадут с границами существующей Федерации, бывших СССР и СЭВ
С войной не покончили, но пристава назначили
Как и ожидалось, главной темой минувшей парламентской недели стали события в Чечне. Увы, обсуждение конфликта в Чечне и связанных с ним проблем сводилось в конечном счете к выяснению отношений, пик которого обозначился в минувшую среду к концу пленарного заседания. Либерал-демократ пошел в атаку на деморосса.. Последний защищался бутылкой с минеральной водой… Или наоборот. Что, в общем-то, значения не имеет.
Не случайно именно на этой неделе депутаты проголосовали за учреждение в Думе должности пристава. И все-таки какие-то решения Дума приняла. Например, закон о бюджетном финансировании в 1-мквартале начавшегося года (обсуждение федерального бюджета на весь год во втором чтении еще впереди, и вот где, наверное, пригодится пристав). Среди документов, принятых Думой, и постановление «Об укреплении российской государственности и мерах по выходу из кризиса, возникшего в связи с ‚ ситуацией в Чеченской Республике». Это не законодательный акт. Документ носит, в общем-то, рекомендательный характер, несмотря на тревожную лексику.
Например, Госдума, сказано в постановлении, считает «необходимым принятие президентом и правительством… исчерпывающих мер для прекращения боевых действий на территории Чеченской Республики и создания условий для политического урегулирования конфликта. При осуществлении этих мер исходить из необходимости всемерного укрепления государственного единства Российской Федерации» (кто же спорит?).
Среди необходимых мер указаны завершение формирования Конституционного суда «в ближайшие дни», доработка и принятие федерального закона «О национальной безопасности», в котором должны быть четко определены функции Совета безопасности.
Особое место, видимо, стоит обратить на то, что Комитету по законодательству и судебно-правовой реформе рекомендовано принятие федеральных конституционных законов «О поправках в Конституцию РФ» и «Об уполномоченном по правам человека» — «имея в виду прежде всего уточнение полномочий Федерального собрания в сфере парламентского контроля за деятельностью исполнительных органов и использованием вооруженных сил для защиты конституционного строя».
Комитет в минувшую пятницу вынес возможные поправки в Конституции на предварительное обсуждение. Как выяснилось, при подготовке этих поправок категорических возражений против них у фракций не появилось, за исключением фракции ЛДПР, которую нынешняя Конституция полностью устраивает. Для внесения поправок в Конституцию необходимо, чтобы соответствующий законопроект набрал не менее 2/3 голосов депутатов. Реально ли это в нынешней Думе?
— Ситуация такова, — считает председатель Комитета Владимир Исаков, — что именно сейчас необходимое большинство такой закон наберет. Но нажатие кнопок само по себе ничего не решит, потому что мы имеем дело с политической ситуацией, которая сложилась не за один год. Мне уже приходилось выступать с аналогичным законопроектом в Верховном Совете. Это говорит о том, что сами проблемы значимы. Если поправки к Конституции будут Думой действительно приняты, то весь процесс их легитимации в соответствии с действующими конституционными нормами займет не менее года. Кроме того, ход принятия их может где-то заклинить — например, в Совете Федерации. И даже если поправки пройдут, даже если президент подпишет соответствующий закон, сами поправки в силу не вступят. Для этого еще нужна поддержка 2/3 субъектов Федерации.
Но как бы то ни было, процесс, как говорится, пошел. К. чему он приведет? К. разгону Думы? Вряд ли. К изменениям в Конституции? Когда-нибудь, не исключено. К. новым расстановкам сил внутри самой Думы и в связи с этим к иному воздействию на общий политический процесс? Вполне реально.
Татьяна СУХОМЛИНОВА
Не избежал
Полковник МВД Дмитрий Медведев как черт ладана избегал в последние годы политики. Но она таки его — деполитизированного, департизированного, деидеологизированного — достала. Руководитель Центра общественных связей МВД Владимир Ворожцов сообщил недавно журналистам, что полковник Медведев отказался ехать в Чечню. Это прозвучало почти как струсил. На самом деле все обстояло иначе. |
В начале декабря Дмитрий Медведев — руководитель отдела, занимавшегося выявлением лидеров преступного мира, — получил устное распоряжение от руководителя Управления по оргпреступности генерала Батурина выделить семь человек в оперативно-следственную группу для работы с бандформированиями в Чечне. Напомню, это было уже после захлебнувшейся танковой атаки на Грозный 26 ноября.
Восемь дней сотрудники отдела сидели на чемоданах в полной экипировке в ожидании отправки.
— На инструктаже перед самым отправлением у ребят буквально челюсти отвисли. — рассказывает Медведев. — Оказывается, им предлагалось врываться в Грозный в первом и втором эшелонах наступающих. Мои ребята не трусы — у всех опыт работы в горячих точках: Фергане, Карабахе, Таджикистане, Афганистане. Брали вооруженные до зубов банды. Но они еще и юристы. И задали Батурину вопрос: а в каком качестве мы туда поедем? Наемников? «Диких гусей»? Что должны сказать наши жены детям в случае гибели? Отец погиб неизвестно где и неизвестно за что? Им ведь предлагалось отправиться добровольно. Никакого приказа об откомандировании не было.
Медведев отказался посылать своих ребят — мастеров оперативно розыскной работы — в качестве пушечного мяса.
После чего замминистра Михаил Егоров предложил написать рапорт об увольнении. Медведев написал. За себя он не боится. Хотя, конечно, горько и обидно, что конец карьеры получается вот таким. Он сейчас больше переживает за судьбу подчиненных, которым предложено написать рапорты с объяснениями. Что за этим может последовать — знает. Уйдут профессионалы — служба начнет разваливаться. Кто будет этому аплодировать — тоже понятно. Кстати, уже будучи фактически отстраненными от дел, его ребята взяли чисто, с поличным рэкетира, вымогавшего 80 миллионов рублей. Ах, политика, политика…
Василий УСТЮЖАНИН
Выстрел в мировое пространство
Светлана БАКУЛИНА
Случилось так, что война в Чечне всколыхнула и расколола правозащитное движение. Хотя многие с 91-го о нем уже успели вовсе позабыть. После назначения начальника Управления по международному сотрудничеству и правам человека МИДа Юрия Решетова послом в Исландию тех славных побед, которых добились вместе с ним правозащитники, уже никто не пытался превзойти. Время для них как будто остановилось. Сергей Ковалев и Вячеслав Бахмин «окопались» в своих новых кабинетах. Московская Хельсинкская группа раздробилась на секционно-тематические подразделения, Генри Резник ушел адвокатствовать к ГКЧПистам, Эрнст Аметистов подался в конституционные судьи, а Алексей Смирнов, «выйдя из подполья» и получив крышу в Российском общественно-политическом центре, долгое время приспосабливался к работе в легальных условиях в качестве исполнительного директора Московского центра по правам человека. .
Тем временем положение в области прав человека стремительно менялось к худшему. Разгон Верховного Совета России узаконил вседозволенность и правовой нигилизм. Принятие Конституции вошло в вопиющее противоречие с практикой. Судебная система так и не смогла утвердиться в качестве сильной альтернативной ветви власти.
Для многих правозащитников, с которыми мне довелось беседовать, понимание опасности потери почти всех благоприобретенных прав пришло слишком поздно, Тем более что опыта борьбы с властью, которая тебе всучила когда-то пряник, морального права с ней бороться у многих нет. Поэтому робкие попытки критики президента РФ и «силовых» министров по поводу откровенно противоправной деятельности в Чечне, раздающиеся на митингах и собраниях, пока, естественно, погоды не делают.
Вот и на митинге, который устроили демократы на Театральной площади 10 января, совсем беззубым было письмо-обращение Елены Боннэр, Сергея Ковалева и Ларисы Богораз с призывом использовать накопленный опыт борьбы за права человека и донести свое возмущение до слуха тех, кого это касается. Хотя именно им известно, что эти уши всегда наглухо закрыты.
А обращение из Назрани «К матерям России» уполномоченного по правам человека РФ Сергея Ковалева и вовсе беспомощно. Он написал 10 января: «Руины города Грозного завалены трупами. Это трупы российских солдат. Их грызут одичавшие собаки. Эти обглоданные останки были чьими-то сыновьями – я от всей души надеюсь, что не вашими». И далее сообщает, что на его многочасовые звонки в штаб группировки российских войск в Чечне никто не отвечал. Чем же заканчивает свое послание первый человек в стране, по должности обязанный использовать все возможные средства для искоренения нарушений прав человека в его стране? Он обращается к матерям России: «Россия — это вы. Сделайте что-нибудь для ваших детей!» Понятно после этого, что матери еще раз убеждаются, что рассчитывать могут только на самих себя.
Однако имена правозащитников, их былая слава интересны не только журналистам, а в нынешних условиях все больше политикам. И вот уже многослойный партийный пирог «закатывает» и правозащитников в те же слои.
В недрах администрации президента РФ родился очередной проект. Авторы его рассуждали, видимо, так: коли бывшие соратники президента — движение, которое привело его на Олимп, теперь выродившееся в партии «ДемРоссия» и «Демвыбор России», оказалось несогласно с его деятельностью в чеченском вопросе, то надо если не задавить его, то хотя бы поставить под свой непосредственный контроль. Тактика старая, выгоды нынешние и будущие очевидны. А уж урожай политических дивидендов сумеют собрать обе стороны. Проект касался идеи создания массового антивоенного движения. Авторов, видимо, подстегнуло и то, что Александр Бузгалин уже попытался собрать единомышленников вокруг Союза интернационалистов в антивоенный комитет. И зернышко дало кое-какие плоды. К тому же это движение, будучи под контролем, опасности для президента не представляет, поскольку можно «заболтать» любое, самое острое предложение. Для примера приведу один из пунктов регламента нового объединения: «Рабочая группа в течение 3 дней учитывает поправки и выносит проекты документов на второе совещание, если они не содержат принципиальных расхождений. Если поправки содержат принципиальные расхождения, измененные проекты документов через 3 — 5 дней вновь передаются на рассмотрение общественных объединений, которые должны. представить свои новые поправки в рабочую группу в течение 3 — 4 дней. После этого рабочая группа готовит окончательные проекты документов для вынесения на второе совещание»,
Так, не задумываясь, видимо, об истоках —такой инициативы, за одним столом с Глебом —Якуниным и Львом Пономаревым оказались председатель правления Московского центра по правам человека Борис Альтшулер и представительницы Комитета солдатских матерей, а рядом с ними работник администрации президента РФ Игорь Харичев и депутат Госдумы Элла Памфилова. А прикрыть этот симбиоз, возглавить движение предполагается поручить Сергею Ковалеву.
Между тем на другом фланге политической арены тоже появились правозащитники. Завсегдатаи коммунистических «тусовок» Иона Андронов, Юрий Назаров, Борис Славин, известная защитница дела и тела Ленина Наталья Морозова объединились с некоторыми представителями «Мемориала», со старым правозащитником Петром Абовиным-Егидесом, в бытность свою в Париже возглавлявшим комитет спасения А.Сахарова, Михаилом Малининым, сопредседателем Международной ассоциации советских политзаключенных, и другими. Их ангажировали на создание Движения правозащиты. И они так же, как и у демократов, декларировали главной целью «нести правду, отбросив политические предубеждения». Лукавство и здесь, и там. Различие лишь в том, что демократы готовы по неделе-две согласовывать свои резолюции и все же их выпускать в свет, а Движение правозащиты запланировало свою первую акцию аж на 3 октября. Но вместе им еще долгое время, видимо, не сойтись. Как подчеркнул Петр Абовин-Егидес, он не признает Елену Боннзр, Ларису Богораз, Глеба Якунина, Сергея Ковалева, поскольку те в 93-м году не воспрепятствовали «кровавому понедельнику» 4 октября и сегодня не имеют морального права возвышать свой голос. К. тому же до сих пор те «не созрели» еще до того, чтобы обвинить и в октябрьских, и в сегодняшних чеченских событиях «нынешнюю систему, нынешний режим».
Правозащитное движение никогда не было монолитным, и было бы несправедливо не упомянуть о том, что бесспорным лидером новой правозащитной формации стал Комитет солдатских матерей, деятельность которого сейчас хорошо известна. И несколько менее известна работа группы Сергея Григорьянца, которая даже отложила на некоторое время подготовку к очередной, четвертой конференции «КГБ: вчера, сегодня, завтра». Вместе с группой правозащитников из общества «Мемориал» (внесен в реестр иностранных агентов), еженедельником «Экспресс хроника», Фондом защиты гласности и некоторыми другими организациями они всё свое время посвящают добыванию и распространению информации о Чечне. Прежний опыт подсказал Григорьянцу, что вступать в какие-либо альянсы бессмысленно, главное — успеть воспользоваться хотя бы действующими свободами, пока они не задушены. А в том, что идет наступление на свободы, и в первую очередь в свободу слова, у него сомнений не возникает. Более того, он поделился своей тревогой, в частности, с послом Франции в России г-ном Пьером Морелем о том, что Сергею Ковалеву угрожает физическая опасность, что у ФСК существуют планы его устранения, и планы довольно коварные, В целях безопасности их не стоит приводить. У группы председателя фонда «Гласность» вызывает большую тревогу активизация деятельности спецслужб.
Поэтому тактически очень важно было информировать широкую международную общественность о ситуации с правами человека в России с целью воздействия на российское правительство. Группа провела серию пикетов с вручением обращений — у посольств США Германии, Франции, Великобритании, Италии, Японии. Его группа — это тяжелая артиллерия, которую при невозможности что что-либо изменить на своем поле приходится выпускать в мировое пространство, Результаты этих усилий мы уже видим — приостановлены прием России в члены ЕС, выдача ряда кредитов иностранных государств и многое другое. Нажим международного сообщества уже удалось испытать Андрею Козыреву. И это не последний козырь в руках правозащитников.