Как налогообложение создало современную Европу? На русский язык перевели книгу известного британского историка Криса Уикхема о Средневековье, его границах, основных чертах и наследии: «Горький» рассказывает о том, кому стоит и кому не стоит читать этот труд.
Крис Уикхем. Средневековая Европа. От падения Рима до Реформации.
М.: Альпина нон-фикшн, 2019. Перевод с английского Марии Десятовой, научный редактор Станислав Мереминский
Начнем рассказ об этой книге не с того, что в ней есть, а с того, чего в ней нет. Нет здесь никаких подарков, сюрпризов и подачек читателю, от истории далекому, но такому, что хочет прочитать про «прекрасное Средневековье», про мир на грани реальности и фэнтези. После того как поклонники «Игры престолов» покинули помещение, отметим, что подарочки, сюрпризы и подачки тут все-таки есть, но только читателю подготовленному. Не обязательно историку или человеку с историческим образованием. На самом деле идеальный читатель для книги Уикхема – это человек, который любит вести продолжительные споры за кружкой пива или в телеграме о глобальных исторических трендах и парадоксах. Для такого читателя «Средневековая Европа» как новогодние праздники. Сперва он находит под елкой вступление, где автор подробно разбирает концепцию «долгого Средневековья» и описывает разные подходы и датировки возможного начала и конца периода. Потом начинается бум подарков в премиальной обертке. Начало второй главы хочется процитировать отдельно: «Почему пала Римская империя? Если коротко – она не пала». И такой шквал подарков, то есть тем для размышлений и споров, продолжается вплоть до самого Рождества, то есть до последних страниц.
Формально текст Уикхема представляет собой рассказ том, что и где происходило в той или иной части Европы в различные периоды Средневековья. Про одни страны подробно, про другие менее подробно. Россия, Киевская Русь, тут рассматривается как часть Европы – правда, естественно, довольно маргинальная и не задающая тренды, хотя бы в силу географического расположения. Но в реальности перед нами скорее история мутации государственного устройства. Механизм функционирования государства определяет смену эпох, а логика эпохи толкает этот механизм меняться. Упор здесь делается на налогообложение.
«В Римской империи армия, намного превосходившая размерами средневековые и к тому же регулярная, была полностью наемной. Для ее содержания приходилось взимать высокие налоги с земледельцев, поскольку основным источником государственных доходов была земля. Тем самым обеспечивалось единство государства, и в основном именно упразднение прежней налогово-бюджетной системы привело к тому, что раннесредневековые преемники Римской империи не могли тягаться с ней в могуществе. Аналогичным образом функционировали Византийская и Османская империи, сохраняя преемственность в Юго-Восточной Европе на всем протяжении Средних веков. В конце Средневековья общее налогообложение вернется и в Западную Европу, хотя и уступая римскому масштабами и эффективностью. С одной стороны, оно реструктурирует ресурсы правителей, а с другой – создаст новые сложности: в частности, вынудит монархов заручаться согласием представителей знати и горожан, которым предстояло нести бремя финансирования армии (точнее, перекладывать его на своих крестьян)».
Развитое налогообложение формирует такой тип государства, где в обсуждение решений вовлечены достаточно широкие массы населяющих его людей. Эта идея, как мы знаем, надолго переживет Средневековье и в той или иной степени существует по сей день. То, как менялись государства, здесь разбирается на примере десятков частных случаев. И так возникает вторая идея книги – вместо единого, подогнанного под один образец «стандартного Средневековья» много разных Средневековий, которые в разных уголках Европы и Средиземноморья протекали совершенно по-разному. И это Уикхем доказывает упорно и пространно.
Но, разрубив и разделив единую историю на части, автор немедленно начинает ее столь же кропотливо собирать воедино, доказывая, что даже не похожие друг на друга явления – это часть единой закономерности. Медленное складывание централизованного королевства во Франции и городских республик в Италии – решение одной и той же проблемы. Государству требовалось обеспечить стабильное существование, получалось это не всегда у всех одинаково хорошо, но тут важно поймать общую тенденцию. Почему же во Франции к концу Средневековья власть короля усилилась, а в Германии нет? Спрашивали – отвечаем. «Спрашивать, почему в Германии не складывалось единое государство, неправомерно. <…> На самом деле усиление политической власти все же имело место, но не на уровне верховной королевской. Оно шло в княжествах, графствах, небольших сеньориях, епархиях и независимых городах (таких, как и в Италии, было много) на обширной территории от Балтийского моря до Альп и от Антверпена до Праги и Вены, на базе все более согласованных локализованных властных структур».
Среди других интересных выводов Уикхема: он считает Османскую империю прямой наследницей Византии, а, значит, в какой-то степени, и Римской империи. Есть в книге и такой пассаж, крайне забавный: «Если сравнивать Османскую империю, воцарившуюся на бывших византийских землях и правившую из византийской столицы по византийскому в основе своей обычаю, с Московией, претендовавшей на преемственность с Византией с упорством, какого не знал ни один османский султан, но при этом не воплощавшей эту преемственность ни в инфраструктуре, ни в социальном укладе, первенство по устойчивости связей с Византией стоит присудить османам». Мы догадываемся, чем московиты разочаровали Уикхема, – неразвитой налоговой системой.
Впрочем, не налогами едиными; в книге есть отдельные главы о положении в Средние века крестьян или, скажем, женщин. Спойлер: ничего специально хорошего про это положение сказать нельзя. Хотя «патриархальный контроль никогда не был полным; при наличии уступчивого мужа и экономической необходимости у многих женщин появлялось пространство для самостоятельных действий». Известные банкиры Фуггеры поднялись во многом благодаря предприимчивости вдов этого клана. Впрочем, женская самостоятельность в любой момент могла закончиться, просто по желанию мужчины. Были чисто женские, причем очень важные, сферы жизни: «в ведении женщин всегда находилось деторождение, а также значительная часть практической медицины». Но по мере развития науки мужчины вытеснили женщин из этой сферы.
Источник: «Горький Медиа»