В отличие от Конституции Панина – Фонвизина, сам факт существования которой остается для российского общества terra incognito и примерное содержание которой мы попытались реконструировать ранее, события 1730 года относительно хорошо известны.
О принятии Кондиций и об их последующем попрании Анной Иоанновной периодически вспоминают не только историки, но также политические деятели и СМИ. Тем не менее, и эта попытка ограничения монархии в России на протяжении пяти недель является одной из самых загадочных, почти детективных страниц российской истории.
Причина таинственности в том, что первый из череды ограничительных для самодержавия документов – сами Кондиции – полностью заслонил все остальные, вытеснил их из исторической памяти. Между тем, если рассматривать Кондиции в отрыве от последующих проектов января-февраля 1730 года, то страдают и они сами. Под сомнение оказывается поставлено их значение в качестве конституционного акта, ограничивающего произвол монарха.
Текст Кондиций, подписанных Анной Иоанновной
Егда всепресветлейший, державнейший, великий государь Петр Вторый, император и самодержец всеросиский, от времянного в вечное блаженство сего генваря 18-го в 1-м часу пополуночи отъиде, в то ж время Верховный тайный совет, генералы фелть маршалы, духовный Синод також из Сената и из генералитета, которые при том в доме его императорского величества быть случились, имели разсуждение о избрании кого на росиской престол, и понеже императорское мужескаго колена наследство пресеклось, того ради разсудили оной поручить урожденной от крови царской царевне Анне Ивановне, герцогине курлянской.
А того ж генваря 19-го дня поутру в собрании были как Верховный тайный совет и генералы фелть маршалы, так духовный Синод, Сенат, генералитет и протчие воинские и гражданские чины до брегадира, которые все о том избрании на росиской престол ея величества государыни царевны согласились.
А как ей, государыне, будучи на росиском престоле, правление иметь, о том от собрания Верховного тайного совета в присудствии генералов фелть маршалов сочинены кондиции, которые того ж дня к ее величеству и отправлены з действителным тайным советником князь Васильем Лукичом Долгоруким да с тайным советником князь Михайлом Михайловичем Меншим Голицыным да з генералом маеором Леонтьевым, следующего содержания:
Понеже по воле всемогущего Бога и по общему желанию российского народа мы по преставлении всепресветлейшего державнейшего Великого государя Петра Второго, императора и самодержца Всероссийского, нашего любезнейшего Государя племянника, императорский всероссийский престол восприяли и, следуя Божественному закону, правительство свое таким образом вести намерена и желаю, дабы оное в начале к прославлению божеского имени и к благополучию всего нашего государства и всех верных наших подданных служить могло.
Того ради, чрез сие наикрепчайше обещаемся, что и наиглавнейшее мое попечение и старание будет не только о содержании, но и крайнем и всевозможном распространении православные нашея веры греческого исповедания, такожде, по приятии короны российской, в супружество во всю мою жизнь не вступать и наследника, ни при себе, ни по себе никого не определять.
Еще обещаемся, что понеже целость и благополучие всякого государства от благих советов состоит, того ради мы ныне уже учрежденный Верховный тайный совет в восьми персонах всегда содержать и без оного Верховного тайного совета согласия:
1. Ни с кем
войны не всчинять.
2. Миру не заключать.
3. Верных наших подданных никакими новыми податми не отягощать.
4. В знатные чины, как в статцкие, так и в военные, сухопутные и морские, выше
полковничья ранга не жаловать, ниже к знатным делам никого не определять, и
гвардии и прочим полкам быть под ведением Верховного тайного совета.
5. У шляхетства живота и имения и чести без суда не отымать.
6. Вотчины и деревни не жаловать.
7. В придворные чины, как русских, так и иноземцев, без совету Верховного
Тайного совета не производить.
8. Государственные доходы в расход не употреблять – и всех верных своих
поданных в неотменной своей милости содержать.
А буде чего по сему обещанию не исполню и не додержу, то лишена буду короны российской.
Анна
«Вместо одного толпу государей сочиняли» – напишет во времена Екатерины Великой князь Михаил Щербатов. «Все гарантии для осьми, а против осьми для остальных – где гарантии?» – писал в середине XIX века знаменитый историк Сергей Соловьев. Изначально причина подобных замечаний была в том, что другие документы Верховного тайного совета были засекречены самодержавием и даже для историков недоступны – вплоть до эпохи Великих реформ. Чтобы оценить масштаб этой секретности длиной почти в полтора века, напомню, для сравнения, что обстоятельства убийства Павла I держались в тайне около столетия, а документы о восстании декабристов – «всего» несколько десятков лет. Таким образом, в случае с политическими проектами 1730 года мы имеем дело с одной из главных государственных тайн Российской империи.
В результате, Щербатов и другие подозревали Верховный тайный совет в стремлении к олигархии, к тому, чтобы ограничить власть монарха в пользу лишь нескольких самых знатных семейств, прежде всего – Голицыных и Долгоруких, вместе составлявших большинство Совета. Звучавшие в 1730 году обвинения в адрес верховников (например, со стороны Феофана Прокоповича) в готовности затеять новую Смуту прижились в официальной историографии. Ею игнорировался, например, тот факт, что именно Верховный тайный совет не позволил в январе 1730 года Алексею Долгорукому предъявить подложное завещание умершего Петра II и объявить наследницей престола его невесту, свою собственную дочь, Екатерину Долгорукую.
Но были и иные взгляды. Их придерживался, например, генерал Михаил Фонвизин, племянник знаменитого драматурга, участник Отечественной войны 1812 года. Он сумел установить, например, что пришедшее 25 февраля 1730 года в Кремль дворянство, выступавшее против Верховного тайного совета, подало не одно, а два прошения императрице. Причем в первом из них речь вовсе не шла о восстановлении самодержавия.
Сергей Соловьев, в процессе написания своего многотомного труда по истории России, стал одним из первых людей, кто получил доступ к подлинным документам 1730 года. Впрочем, он не стал в рамках своего обзорного труда пересматривать сложившееся в официальной историографии мнении о намерениях князя Голицына и его соратников. Однако в это время впервые появляется в печати и иная, ранее запретная, точка зрения. Ее отстаивал, например, Евгений Карнович (1823 – 1885), опубликовавший в 1872 году в «Отечественных записках» свою работу «Замыслы верховников и челобитчиков в 1730 году».
Впервые политические проекты января-февраля 1730 года были подробно и достаточно полно освещены лишь в докторской диссертации профессора Казанского университета Дмитрия Корсакова (1843-1919), опубликованной в 1880 году, на излете царствования Александра II, в период «диктатуры сердца» Лорис-Меликова, как книга «Воцарение Анны Иоанновны». Корсаков, хотя и допустив ряд важных ошибок, исправленных впоследствии, уже в XX веке, следующими поколениями историков, представил хотя бы для узкого круга читателей тот основной комплекс архивных документов, с которым работают исследователи и по сей день. Он также обозначил ряд содержательных направлений в политике Верховного тайного совета (облегчение податей для крестьян, уменьшение бюрократии на местах – в городах и сельской местности, расширение свободы торговли для купечества и попытки сократить дефицит бюджета и военные расходы, достигавшие при Петре I 70% от общих затрат казны).
В дальнейшем видную роль в изучении событий 1730 года сыграли историки из числа учеников Василия Ключевского, впоследствии ставшие видными членами Конституционно-демократической (кадетской) партии. Это прежде всего лидер кадетов Павел Милюков (1859-1943) и его работа «Верховники и шляхетство», где он сопоставил проекты Верховного тайного совета со шведскими конституционными документами («формами правления» – regeringsform). Причем не только с той «формой правления», которая в 1720 году ознаменовала наступление в Швеции так называемой Эры свобод, но и более ранних, 1634 и 1660 годов, во многом отражавших интересы высшей знати. Таким образом, одной из ключевых для 1730 года фигур оказывался сподвижник Петра Великого и князя Дмитрия Михайловича Голицына Генрих фон Фик, немец на российской службе, в качестве резидента в Стокгольме сумевший раздобыть и вывезти в Россию тексты шведских форм правления.
Свой вклад в изучение этого периода истории внесли и соратники Милюкова, Александр Кизеветтер (1866-1933) и Евгений Якушкин (1859-1930). В работе «Из истории русского либерализма», Кизеветтер начинал эту самую историю с момента, «когда в составе русского общества впервые обозначились группы, сознательно противопоставившие свои самостоятельные интересы всемогуществу государственного начала… Такой момент падает на конец первой и начало второй четверти XVIII века. Тогда зашевелилось общество, тогда была пробита первая брешь в твердыне того старого уклада, который весь был построен на поглощении личности государством». Якушкин посвятил работе Верховного тайного совета одну из глав своей книги «Государственная власть и проекты государственной реформы в России», проследив постепенное продвижение Совета в ходе своей деятельности к идее Кондиций и других документов 1730 года. В своих «Исторических силуэтах» Кизеветтер также увязывал политические проекты князя Дмитрия Голицына не только с современными ему европейскими аналогами, но и с коренными традициями России, о чем нам еще предстоит говорить в будущих публикациях SPJ.
В числе работ дореволюционных историков особняком стоит исследование князя Бориса Вяземского (1883-1917) «Верховный тайный совет». Сосредоточившись не на событиях 1730 года, а на всей предыдущей истории этого органа, Вяземский показал, что попытка ограничения самодержавия была порождением его самого. Сосредоточение всей власти в руках Петра Великого требовала от него непосильной ни для одного человека работы, и он был вынужден искать себе помощников и соратников, способных уследить за многочисленными ведомствами и всей вертикалью власти в огромной стране. Но специфика неограниченной монархии такова, что личные качества человека на троне определяют и всё устройство государственной власти. И в правление Екатерины I перед ближайшими сподвижниками монарха встают принципиально новые задачи: будучи при Петре исполнителями и контролерами, теперь они должны были стать и разработчиками проводимой политики. Императрица соглашается рассматривать без предварительного обсуждения в Верховном тайном совете лишь те вопросы, которые касаются ее лично. При малолетнем Петре II совет, после свержения Меньшикова, становится правителем России не только фактически, но и официально. Еще Корсаков отмечал, что в своем завещании Екатерина I предоставила Совету «полную власть, равную государской» на период малолетства Петра II. Окончательное закрепление этого положения дел в междуцарствие 1730 года становится естественным следующим шагом, который был пресечен только государственным переворотом 25 февраля 1730 года. Вяземский также остановился на таких почти совершенно не известных сторонах деятельности Верховного тайного совета, как введение одних из первых в истории России мер по охране природы.
После захвата власти большевиками события 1730 года оказались на 70 лет отброшены на задворки. Они считались маловажным периодом внутренней грызни старого режима. Впрочем, начиная с хрущевской «оттепели» появились отдельные историки, которые выбрали этот период в качестве одного из важнейших предметов своих исследований. Одним из них был профессор Тамбовского университета Григорий Протасов (1915-1988). Этот выдающийся ученый в целой серии своих работ 1950-х – 1970-х годов исправил многие из ошибок Корсакова, по сути открыв новый этап в изучении документов Верховного тайного совета и шляхетства.
В 1984 году вышел посвященный идейному лидеру верховников очерк Изабель де Мадариага (1919-2014) «Портрет государственного деятеля XVIII века: князь Дмитрий Михайлович Голицын». В нем де Мадариага указала в качестве продолжателей традиций Голицына в российской истории Семена Десницкого, Михаила Сперанского, Никиту Муравьева, Павла Милюкова и Андрея Сахарова. В исследовании корней политических проектов Голицына, источников, вдохновивших его политическое творчество, авторитетный историк-русист сосредоточилась не на внутрироссийской традиции, а на идейном влиянии других стран. Эта односторонность ее исследования компенсировалась глубиной анализа западных источников. Де Мадариага внимательно изучила каталог изъятой при аресте Голицына в 1736 году библиотеки в его усадьбе Архангельское. В ней она обнаружила большое количество малоизвестных для советских историков английских политических сочинений XVII и начала XVIII века. В сфере интересов Голицына были «История парламентов Великобритании», «История тори и вигов», «Права, полномочия, прерогативы королей и права, полномочия, прерогативы народов», «Эссе о балансе властей» Дэвенанта и (может быть, самое важное в этом ряду) написанная в 1680 году книга Элджернона Сидни (1622/23-1683) «Discourse on Government».
Сидни был участником Английской революции 1640-х, входил в состав суда над королем Карлом I, но отказался подписывать ему смертный приговор. Потом он противостоял диктатуре Кромвеля, накануне Реставрации Стюартов уехал почти на два десятилетия из Англии в политическую эмиграцию. Там был лидером республиканцев, чудом избежал смерти от рук убийц, подосланных королем Карлом II, сыном Карла I. Получив амнистию от короля, он вернулся в Англию и избрался в Палату общин от вигов, но его дальнейшие оппозиционные выступления в парламенте и в особенности упомянутый выше труд «Дискурс правления» стали причиной для его ареста, политического процесса и казни. Идеи Сидни вдохновляли как лидеров последующей Славной революции, создавшей основы современного устройства Великобритании, так и отцов-основателей США, неоднократно ссылавшихся на него в своих трудах. Оказалось, что через Дмитрия Михайловича Голицына взгляды Элджернона Сидни повлияли на развитие либерализма и в России.
В 1990-е годы общественное внимание к событиям 1730 года постарался привлечь известный историк Александр Янов («Драма смутного времени. Дело 1730 года»). Эту работу продолжил в 2000-е писатель и публицист Яков Гордин («Меж рабством и свободой»). Труды Янова, а затем Гордина сыграли свою роль в том, что события 1730 года вновь стали иногда упоминаться как одна из нереализованных, но реальных альтернатив для исторического пути страны.
Начатую еще Корсаковым работу по публикации всех известных политических проектов 1730 года завершили в 2010 году современные историки Алексей Плотников и Игорь Курукин, опубликовав книгу «19 января – 25 февраля 1730 года: события, люди, документы». Плотников также предложил в ряде своих публикаций несколько исправлений к той очередности появления проектов 1730 года, которую предложил в начале 1970-х Протасов.
Но и на этом тема оказалась отнюдь не исчерпана. В 2012 году историк Сергей Польской опубликовал найденный им в архивах небольшой и к тому же полусгоревший документ – еще один шляхетский проект 1730 года, названный им «Черновая записка о высоком государственном правлении». Эта записка оказалась мостиком между двумя известными со времен Корсакова документами – «проектом общества» и «проектом 364-х», доказав тем самым, что вторым, после князя Дмитрия Голицына и его соратников, ключевым центром выработки политических проектов в январе-феврале 1730 года была группа, которую иностранные дипломаты тогда называли «республиканской партией князя Черкасского», а отечественные историки впоследствии – «кружком Татищева».
Вполне вероятно, что нас ждут новые открытия. Однако в вопросах исторической памяти и восприятия обществом истории России не менее важно, что и все эти открытия и дискуссии последних 150 лет находятся вне поля зрения не только десятков миллионов россиян, но даже и тех немногих сотен тысяч людей, кто стремится глубоко знать историю своей страны. Между тем, ее составляют не только великие победы, не только выдающиеся достижения культуры, искусства и науки, не только произвол и преступления тиранов, но и напряженная работа политической мысли, совершенствование государственности, наличие содержательных развилок и альтернатив на разных этапах истории, возможность совершенно иных путей развития.
Нужно отметить, что, еще начиная с Михаила Фонвизина, политическая борьба 1730 года рассматривается как часть большого исторического процесса, а не отдельное, случайное или разрозненное явление. Во второй половине XVIII века на Западе появились записки Манштейна, бывшего на российской службе адьютантом фельдмаршала Миниха, а в дальнейшем ставшего одним из важнейших разведчиков прусского короля Фридриха Великого. Манштейн не был в России в 1730 году, но позднее, со слов Миниха, знал о событиях этого года и описал их весьма недоброжелательно по отношению к России. В 1775 году в Западной Европе появился текст, в котором неизвестный отечественный автор высказывал ряд замечаний к запискам Манштейна. Вероятно, Екатерина II, как и другие монархи рода Романовых скрывавшая документы 1730 года от своих подданных, считала тем не менее важным защищать имидж России за рубежом и санкционировала этот ответ. Его автором историки долгое время считали… генерала Петра Ивановича Панина, того самого, который вместе со старшим братом Никитой и его секретарем Денисом Фонвизиным разрабатывал конституционные проекты эпохи Екатерины II. Отец братьев Паниных, генерал Иван Панин был свидетелем событий 1730 года, хотя и поддерживал Анну Иоанновну (позднее в ее правление он был сделан сенатором). Сами Никита и Петр Ивановичи хотя были еще детьми, но уже находились во вполне сознательном возрасте (12 и 9 лет) и в последующие годы неизбежно впитывали в себя разговоры о произошедших событиях.
Другое дело, что как они сами, так и следующие поколения авторов конституционных проектов, не решались открыто провозгласить себя наследниками января-февраля 1730 года – или даже прямо противопоставляли ему умеренность своих проектов. Это не удивительно: настолько радикально ограничить самодержавие не пытались более никогда, вплоть до 1917 года. Тем не менее, перечень основных вопросов, которые пытались решить и Панины с Фонвизиным, и в начале царствования Александра I, и в дальнейшем – во многом совпадает. Предотвращение временщичества и фаворитизма. Учет мнения общества, пусть поначалу и в лице одного дворянства, при выработке государственной политики. Защита личности от произвола, нестабильности и непредсказуемости решений одного лица. «Непременные государственные законы», обязательные и для монарха. Следы всех этих важнейших вопросов российской политики, характерных для 2-й половины XVIII и XIX веков, мы находим еще в документах Верховного Тайного совета и его оппонентов из шляхетства.
Вот почему я считаю важным опубликовать все политические проекты 1730 года и привлечь к ним максимальное внимание всех, кому интересна и дорога история России. Сегодня мы начнем с проектов князя Дмитрия Михайловича Голицына и Верховного тайного совета. К сожалению, формат предисловия к публикуемым документам не позволяет излагать полностью события 1730 года. Надеюсь, что все желающие смогут прочесть о них в книгах и публикациях, перечисленных выше. Остановлюсь здесь только на том, что касается непосредственно политических проектов Верховного тайного совета.
После смерти Петра II в сохранившемся до наших дней Лефортовском дворце (юный император сделал Москву местом своего пребывания и фактически вновь вернул ей столичный статус) в ночь с 18 на 19 января 1730 года, Верховный тайный совет, собравшись там же на свое заседание, решил передать, по предложению князя Дмитрия Михайловича Голицына (1662/5-1737), престол вдовствующей курляндской герцогине Анне Иоанновне, дочери Ивана V, старшего брата и формального соправителя Петра I в 1682 – 1696 годах. Дмитрий Голицын также предложил ограничить власть императрицы определенными условиями – кондициями, которые она должна будет подписать при желании занять трон. Один из секретарей Верховного тайного совета Василий Степанов записал текст Кондиций, который ему продиктовали Голицын и другой член Совета, опытнейший дипломат, князь Василий Лукич Долгорукий (1670-1739). Стилистическую правку проекта осуществлял вице-канцлер барон Остерман, который однако в душе был противником ограничения самодержавия и в дальнейшем, сказавшись больным, отстранился от заседаний Совета и, напротив, непрерывно интриговал против него. Причина такой позиции Остермана заключалась в том, что он, иностранец на российской службе, небезосновательно видел в большинстве членов Верховного тайного совета, Голицыных и Долгоруких, не только либералов, но и противников того засилья иноземцев в руководстве страной, которое при Анне Иоанновне обернется бироновщиной. На следующий день, собравшись в Кремле, Верховный тайный совет окончательно утвердил текст Кондиций и отправил их в столицу Курляндии Митаву с делегацией, которую возглавил Василий Лукич Долгорукий.
Дмитрий Михайлович Голицын и Василий Лукич Долгорукий
Хотя Верховный тайный совет не оповещал о кондициях широкие круги знати и дворянства (именовавшегося тогда шляхетством), идеи политических перемен, как показали в упомянутых выше книгах Якушкин и Вяземский, носились в воздухе еще со времен правления Екатерины I. В ночь с 18 на 19 января в Лефортовском дворце с членам Верховного тайного совета с просьбами «прибавить как можно больше воли» обращался, например, петровский генерал-прокурор Павел Ягужинский. Не будучи привлечен к составлению Кондиций, он затем решил примкнуть к сторонникам самодержавия и отправил в Митаву своего тайного гонца, за что был позднее арестован Верховным тайным советом. Но протоконституционные идеи владели в этот период умами очень многих. Вот лишь несколько свидетельств.
Капитан-командор Козлов писал в Казань из Москвы, что «теперь у нас прямое правление государства стало порядочное, какого нигде не бывало, и ныне уже прямое течение делам будет». Дворянин Кологривов впоследствии рассказывал, что в письме к нему Епафродит Мусин-Пушкин сообщал о словах генерал-аншефа, заслуженного ветерана петровских войн Михаила Матюшкина, что «он де италианец» и «мы де с фамилией своей републику любим». Да и сам Мусин-Пушкин говорил ему, что «не худо б де, чтоб Верховный совет был, приводя всё, дабы была република». В Петербурге Генрих фон Фик заявлял, что «россияне ныне умны, понеже не будут иметь впредь фаворитов, таких, как был Меньшиков и Долгоруков, от которых всё зло происходило», «империя Российская ныне стала сестрица Швеции и Польше».
Немало свидетельств распространения этих взглядов мы находим в сообщениях иностранных дипломатов. «Здесь на улицах и в домах только и слышны речи об английской конституции и о правах английского парламента» – писал своему двору французский резидент Маньян. Саксонский посол Иоганн Лефорт отмечал, что «все заняты теперь мыслью о новом образе правления». Причину этих мыслей мы находим в письме шведского посла Дитмера: «посредством выбора хотят достигнуть большей свободы и не оставаться более под таким тяжелым гнетом».
Довольно конкретное и полное описание мотивации для перемен есть у того же Маньяна: «Относительно намерений старинных русских фамилий известно, что они воспользуются столь благоприятной конъюнктурой, чтобы избавиться от того ужасного порабощения, в котором находились поныне, и поставят пределы той безграничной власти, в силу которой русские государи могли по своей доброй воле располагать жизнью и имением своих подданных, без различия в составе и форме суда…». Причем старинной знатью, вроде Голицыных и Долгоруких, круг сторонников ограничения самодержавия вовсе не ограничивался: «что касается самих русских, их расчеты в этих обстоятельствах не подлежат сомнению. Недавний пример случая Долгоруких заставляет их бояться власти фаворитов, которые всегда могут властвовать над ними, доколе русские государи будут столь полновластны, и потому русские хотят или уничтожить монархию, или до крайности ослабить власть государя, поставив ее под влияние аристократии. В этих видах для России предлагаются различные формы правления: одни хотят ограничить права короны властью парламента, как в Англии, другие – как в Швеции; иные полагают учредить избирательную форму правления по образцу Польши. Наконец, некоторые предлагают совершенно разделить власть между вельможами страны, образовав аристократическую республику».
В общей сложности, различные проекты ограничения самодержавия подписали в январе-феврале 1730 года порядка 750 человек. Для сравнения: по делу декабристов в 1826 году были осуждены в общей сложности 126 человек. Отсюда становится ясно, почему прусский посол Мардефельд писал, что «все русские желают вообще свободы». Причем проведенный Курукиным и Плотниковым анализ состава подписантов показывает, что большинство из них, по контрасту с теми же декабристами, не относительно молодые офицеры, а заслуженные пожилые люди, костяк петровской администрации, военной и гражданской, большинство из них были в возрасте от 40 до 60 лет. Они устали от непредсказуемости, произвола, пожизненной службы, некомпетентности фаворитов-временщиков и своего бесправия.
Историк Никита Соколов подчеркивает: «Эту оппозицию, которая шла далее и последовательнее Верховного совета в утверждении конституционного порядка, составляли не зеленые увлекающиеся юнцы, но опытные офицеры и чиновники, занимавшие средние командные должности в армии и государственном аппарате – «становой хребет» российской государственности, включая весь наличный «русский» состав высшего армейского командования: три генерал-лейтенанта и шесть генерал-майоров».
Поэтому князь Дмитрий Михайлович Голицын и другие члены Верховного тайного совета должны были, даже желая удержать основные нити власти в своих руках, идти дальше Кондиций, предлагая адресованную широкому кругу шляхетства политическую и отчасти социально-экономическую программу. Первая ее наметка – краткий документ под названием «К прежде учиненному определению пополнение». Под «определением» имелись в виду отправленные в Митаву Кондиции. Пополнение к ним относится к 20-м числам января.
К прежде учиненному определению пополнение
1. Чтоб воинское дело не ослабевало, то надлежит из шляхетства и впред определить в службу таким образом, чтобы в сухопутную службу чрез гвардию дослуживались с нижних чинов, притом и время постановить, сколко в котором чину служить, чтоб не было в тягость, а в морскую службу писать шляхетство в гардемарины, а не в матрозы, и по тому ж бы определенными годами выслуживались в офицеры.
2. Купечество возобновить волным торгом и разсмотрить тарифу и протчее в торгах запрещение.
3. Отягощенное земледелство податми каким-нибудь образом облегчить податми.
4. В епархиях и монастырях обновить прежнее их поведение, дабы архиерей всякой свою епархию, а монастыри свое вотчины во всем сами ведали и управляли, и ныне определенную экономию отставить, а которые положенные на них государственные подати, те, собирая, отдавать в Камор коллегию, токмо оставить в монастырях то, чтоб отставным афицерам и салдатом на монастырском быть прокормлении, по указу.
Параллельно с этим шляхетство, прежде всего – кружок Черкасского-Татищева, начинает составление собственных альтернативных проектов, зная о Кондициях, но не об их содержании. В так называемом «проекте общества», который подготовили Татищев и его единомышленники, предлагалось, например, ликвидировать Верховный тайный совет, передав власть Сенату. Поэтому получив 29 января известие о подписании Анной Иоанновной Кондиций и зная об умонастроениях шляхетства Верховный тайный совет начинает подготовку следующего документа.
Экстренно составляя Кондиции 19 января, верховники поймали себя в некоторую ловушку. Анна Иоанновна согласилась на определенные рамки власти монарха как условия для своего вступления на престол, но под каким видом преподнести ей новые ограничения? Надо отметить, что Дмитрий Голицын и его сотрудники (а судя по рукописям, над документами работали вместе с ним неизвестные нам до сих пор люди не из числа членов Совета, возможно – кто-то из секретарей этого органа) нашли очень изящное и неожиданное решение этой проблемы. Кондиции держались в тайне, так как их планировали представить дворянству как инициативу самой новой императрицы. Она как бы делала шаг навстречу подданным. Идея верховников была в том, чтобы вторым, а по сути главным конституционным документом, аналогом шведских «форм правления», стал бы ответный шаг со стороны подданных, а именно – присяга новой императрице. Включить в текст этой присяги все ключевые нормы нового государственного устройства – и тем самым заранее четко оговорить в ней, на чем именно россияне присягают.
Конституция верховников (проект формы правления/форма присяги)
Понеже Всемогущий Бог по несчастию и по грехом Всеросиской Империи кончиною нашего всемилостивейгшаго государя Петра Втораго, императора и самодержца, благоволил колено мужеского императорского наследства пресечь, того ради по общему избранию как духовнаго, так и мирского чина людей, на росиский престол избрана великая государыня царевна Анна Иоанновна, дщерь блаженные памяти великого государя царя Иоанна Алексеевича.
И для того к ее величеству с прошением отправлены в Курляндию генваря 19го дня действительной тайной советник князь Василей Лукич Долгорукой да сенатор и тайной советник князь Михайло Михайлович Меншой Голицын и генерал маеор Михайло Леонтьев, а сего февраля 2го дня прибыл сюда генерал маеор Леонтьев и привез от ея императорского величества к неописанной всему государству радости и благополучию всемилостивейшее писание и притом, каким образом ее величество российский престол управлять изволит, пункты за собственным ее величества подписанием следуюшаго содержания.
<Текст кондиций>
Того ради мы, ея императорского величества верные подданные, как Верховный тайный совет, Духовный Синод, Сенат и генералитет, так и все росиского народа духовнаго и светцкаго всякаго чина люди, благодаря Всемогущаго Бога за такие показанные его к росискому народу щедроты, обещаемся ея величеству быть верными подданными и хранить ея величества честь и здравие паче своего живота ненарушимо и кленемся пред сотворившим Нас Всемогущим Богом, что по силе вышеозначенных ея императорского величества постановленных и утвержденных кондицей во общую ползу и благополучие всего государства правление во всем содержатъ по сему:
- Понеже Верховной тайной совет состоит ни для какой собственной того собрания власти, точию для лутчей государственной ползы и управления в помощь их императорских величеств, а впредь, ежели кого ис того собрания смерть пресечет или каким случаем отлучен будет, то на те упалые места выбирать кандидатов Верховному тайному совету обще с Сенатом и для опробации представлять ее императорскому величеству ис первых фамилей, из генералитета и из шляхетства людей верных и обществу доброжелателных (не васпоминая об иноземцах), н смотреть того, дабы в таком персон собрании одном фамилии болше двух персон умножено не было, чтоб тем нихто не мог вышней взять на себя силы, и должны разсуждать, что не персоны управляют закон, но закон управляет персонами, и не разсуждать ни о фамилиях, ниже о каких опасностях, токмо искать общей ползы без всякой страсти, памятуя всякому суд вышний. Тому Верховнаго тайного совета собранию быть между собою согласну власно как одной персоне и чтитца всякими образы.
Иметь усердие о Божией церкве, дабы Закон Божий и Устав церковный никако нарушим не был и никто б дерзал толковатъ против догматов церкви, и ежели кто явитца в таком преступлении, судим будет церковными правилами собранием синодцких членов и потом, ежели подлежать будет, отдать гражданскому суду.
Искать ползы государственной, и всякие государственные дела содержать тайно, и не открывать ни фамилии своей, ниже приятелем или посторонним, и прилежно тщитца, дабы во всем государстве было нелицемерное правосудие безо всякаго подлогу и лихоимства, а ежели таковые явятца, тех, яко недоброжелателных всему обществу государства, истреблять и по суду наказывать.
Будет же случитца какое государственное новое и тайное дело, то для оного в Верховной тайной совет имеют для совету и разсуждения собраны быть Сенат, генералитет, и калежские члены, и знатное шляхетство; будет же что касатца будет к духовному правлению, то и синодские члены, и протчие архиереи, по усмотрению важности дела.
Будет же кто при сей форме делом или подозрением впадет в погрешение, таких преступников должно судить и по суду поступать как с злодеями государственными.
Позднейшая редакция пункта: Верховное правление имеет состоять в числе 12 особ, и для того к ныне присудствующим 7-ми особам дополнить 5 человек. которых выбрать из шляхетства, из Сената и из генералитета, а впредь на упалые места выбирать таким образом: ежели убылое место случитца из фамилных особ, на то место из фамилных же и выбирать, а когда убылое место будет из шляхетства и из генералитета, на то из шляхетства и выбирать, дабы в том собрании было всегда одна половина из фамилных, а другая из шляхетства, аднако ж чтоб впредь одной фамилии болше двух персон не было; тот выбор имеет быть от Верховного собрания, от Сената и от генералитета и статских тех рангов, которые тогда в резиденции быть случатца, выбирав на одну персону кандидатов по три человека и таких людей, которые б были к верховному правлению как во внутренних, так и иностранных делах искусные и поверенные и всему государству доброжелателные, разсуждая, что не персоны управляют законом, но закон управляет персонами; и понеже то собрание не для сопственной какой власти быть имеет, точно во опщую ползу всего rосударства ради верховного правления учреждено, того ради всем в том собрании присудствующим иметь голосы равные, а ежели когда случитца какое новое и важное дело, то для оного имеет Верховное собрание для совету и разсуждения собирать Сенат, генералитет и статцких тех рангов и знатное шляхетство, когда потребно будет, а ежели что касатца будет к духовному правлению, то и синодцкие члены и прочие архиереи, по усмотрению важности дела.
- Святейший Синод и архиереи должны иметь крайнее попечение и смотрение о церквах Божиих, дабы содержано и управляемо было во всем по Закону Божню и по правилам святых отец, и для лутчаго управления как епархиям, так и монастырям вотчины их отдать по прежнему в собственное их владение, и для того Колегии экономии не быть, а что касаетца до доходов, которые собиралися в ту Колегию, о том учинить разсмотренне.
Буде кто впадет в какое погрешение из членов синодальных и из архиереев, судим будет судом духовным, разве преступление общества, что имеет касатца повреждению государства или к неправославному учению восточной церкви, такие да будут судимы обше с управителми государственными.
Синод имеет быть в числе … персон, которых выбирать таким же образом, как выше сего объявлено, и как архиереи, так и иереи почтение иметь будут как служители Престола Божия.
- Понеже Высокий Сенат во всех положенных делах, как государственных, так и росправных, для вспоможения Верховному тайному совету учрежден из знатных и верных особ и имеет состоять в … персонах, но ниже действительного статцкого советника не определять, которые должны крайнее попечение иметь, дабы все надлежащие к их управлению и решению дела происходили с ползою государственною.
Позднейшая редакция пункта: Сенат имеет состоять в числе 11 персон, в котором быть такожде одной половине из фамилных, а другой из шляхетства достойным и поверенным особам и не ниже действителного статцкого советника. Оной управление имеет все дела государственные и росправные, а буде которых дел собою решить не могут, о тех представлять Верховному тайному совету. Выбор в сенаторы чинить, как ныне в добавку, так и впредь на убылые места Сенату, генералитету и статцким тех рангов, выбирая кандидатов на одну персону по три человека таким же образом, как в Верховное собрание, чтоб одна половина была из фамилных, а другая из шляхетства, и для опробации приносить к Верховному правлению.
- В Сенат, в колегии, и в канцелярии, и в протчия управления выбираны да будут из фамилных людей, из генералитета и знатного шляхетства достойные и доброжелателные обществу государства, також и все шляхетство содержано быть имеет так, как и в протчих европейских государствах, в надлежащем почтении и в ея императорского величества милости и консидерации, а особливо старые и знатные фамилии да будут иметь преимущества и снабдены быть имеют рангами и к делам определены по их достоинству.
- Шляхетство в салдаты, в матрозы и протчие подлые и нижние чины неволею не определять, а чтоб воинское дело не ослабевало, для обучения военного учинить особливые кадетцкие роты, ис которых определять по обучении прямо в обор афицеры и производить чрез гвардию, а в морскую службу – чрез гардемаринов.
- Которые есть во управлении гражданском, хотя н не из шляхетства, а дослужилисъ рангов, такие приобщены да будут в общество шляхетства и определять их к делам как за благо разсудитца.
- Приказных людей производить по знатным по заслугам и по опыту верности всего общества, а людей боярских и крестьян не допускать ни к каким делам.
- Кто впадет в какое прегрешение, хотя и живота лишен будет, после таких у жен, и у детей, и у сродников движимого и недвижимого не отьимать и тем их не укорять, понеже доволно, что живота и чести лишатца.
- Всем обше иметь немалое попечение о добром состоянии сухопутной армеи, о гвардии и о флоте, чтоб была содержано в добром порядке, и жалованье и протчае удоволствование против государственных уставов в свое время давано была сполна без задержания, а генералитет и обор афицеров производить по заслугам и по достоинству, а не по страстям и не по мздоимству.
- О салдатах и матрозах смотрить прилежно, как над детми отечества, дабы напрасных трудов не имели, и до обид их не допускать, такожде жалованьем и протчим удоволствованием против государственных уставов во свое время давать сполна бес продолжения и убытков.
- Правинцей Лифляндии и Эстляндин как шляхетства, так и гражданство да содержаны будут равного ея императорского величества милостию, как и росиские, и во всем поступано будет по их правам и привилегиям, и по мирному трактату, которые их права конфермованы и от их императорских величеств, також и к протчим иноземцам, которые ныне имеютца при армее, во флоте и в протчих службах, такожде которые и впредь будут в росиской службе, иметь почтение и склонность ко всякой любви, яко общие с россияны, и по контрактом жалованье да будет неотъемлемо.
- Х купечеству иметь призрение, и отврашать от них всякие обиды и неволи, и в торгах иметь им волю, и никому в одни руки никаких товаров не давать, и податми должно их облехчить, а протчим всяким чинам в купечество не мешатца.
- Крестьян податми сколко можно облехчить, а излишние расходы государственные разсмотрить.
- Искать в пополнение законов общества как о церкве, так о гражданстве и о протчем для государственной и народной общей ползы и благополучия всему отечеству без всякие страсти и боязни.
- Резиденции, убегая государственных излишних убытков и для исправления всему обществу домов своих и деревень, быть в Москве не пременно, а в другое место никуда не переносить.
- Аще явитца соблазн между недоброжелателными людми обществу всего государства, ища своей партикyлярной ползы, не взирая общей ползы государства нашего, такие да наказаны будут животом, а по заслугам верным н доброжелателным всему rосударству да награждены быть должны как честию и воздаянием, в том кленемся имянем Всемогушаго Бога и святою церковию, чтоб сии пункты не нарушить; аще кто явитца преступник к нарушению обшей ползы всего государства делом или соблазными словами, да лишит Господь Небесного царства и предаст вечному мучению, и да не дерзает ни архиерей, ни иерей разрешения дати, и по суду постигнет казнь времянной жизни нашей, в том целуем Животворящий Крест и подписуемся.
Решение было оригинальным, новаторским и в то же время укладывалось в рамки тогдашнего политического процесса, когда именно по текстам различных присяг прослеживались различные походы к государственному устройству. Плотников и Курукин в своей книге отмечают, что в присягах сенаторов 1711 и 1726 года они клялись в верности не только государю, но и государству. А вот в клятве из Воинского артикула 1715 года и присяге для чиновников 1720 года, речь шла только лично о «царе-государе». Так же, как и в присягах при возведении на престол Екатерины I в 1725-м и Петра II в 1727-м годах, хотя в них «царская польза» заменяется на «государственную».
В документе, который был назван Корсаковым «формой присяги», Протасовым «формой правления», а Курукиным и Плотниковым «конституцией верховников», присягающий обещал «искать» «общей пользы» и «благополучия всему отечеству». «Общее/общественное дело» в переводе на латынь «res publica». В этом эпизоде мы видим, почему Изабель де Мадариага писала, что князь Дмитрий «Голицын был революционером в том значении, в каком это слово употреблялось в Англии в 1688 году». Том самом, когда произошла Славная революция, открывшая дорогу Биллю о правах, изменившему не только английскую, но и всю мировую историю.
Документ развивал идеи, ранее проявившиеся в работе Верховного тайного совета. Возглавлявший Коммерц-коллегию (по сути – министерство торговли) Дмитрий Голицын поддерживал свободу предпринимательства. Предлагалось восстановить автономию церкви от государства, дотировать проживание отставных солдат при монастырях и снизить подати для крестьянства. Верховный тайный совет также планировал реформировать наиболее болезненные для дворянства стороны нововведений Петра I: определить срок обязательной службы (в то время пожизненной), не забирать дворян в матросы и мастеровые, заботиться о своевременной выплате жалованья, установить справедливые пенсии для отставленных по старости или ранению, пересмотреть порядок наследования имений.
Речь шла о либерально-консервативной программе, соединяющей европеизм петровских реформ и эволюционный путь развития, роздых для поднятой на дыбы страны. Интересно прослеживать связи некоторых членов Верховного тайного совета, например – фельдмаршала Василия Владимировича Долгорукого, с прежним окружением царевича Алексея. Другие члены совета, как Дмитрий Голицын, были родственниками Василия Голицына, эволюционного реформатора России времен царевны Софьи. Корни программы верховников были и в старой боярской оппозиции радикализму Петра и в библиотеке Дмитрия Михайловича Голицына в его усадьбе Архангельское, где на полках и в сундуках хранились печатные и рукописные, переведенные на русский или вывезенные в Россию в оригинале Локк, Гоббс, Гроций, Пуффендорф, Спиноза и так далее. Для того времени библиотека Голицына в Архангельском была поистине уникальной.
Конституция верховников осталась не воплощенной. 2 февраля, при оглашении привезенных днем ранее из Митавы подписанных Кондиций, князь Черкасский задал вопрос о будущей форме правления, в ответ на что члены Верховного тайного совета предложили шляхетству подать свои соображения. Поначалу, по следам сданных 5-7 февраля в Совет дворянских проектов в проект конституции вносились поправки, в которых Верховный тайный совет шел на уступки более широким кругам шляхетства. Однако затем верховники проанализировали составленный для них конспект основных идей из поданных дворянских проектов и поняли, что большинство шляхетства выступает за более радикальные преобразования.
Экстракт «мнений» из дворянских проектов, принятых Верховным тайным советом
В поданных в Верховной тайной совет мнениях написано:
В 1-м, под которым подписались генерал 1, генерал лейтнант 1, статцких того ранга 4, генералов маеоров 5, статцких того ранга 4, итого 15 человек.
1. К Верховному тайному совету к настоящим персонам, мнитца, прибавить, чтоб с прежними было от 12 до 15, понеже для важных дел призывано будет общество, как показано ниже в 6-м пункте, и тогда не токмо малолюдно, но и многолюдно будет, а для повсядневнаго правления доволно будет вышеписанных персон.
2. А ныне к Верховному тайному совету в прибавок и впредь на ваканции выбирать обществом генералитету военному и штатцкому и шляхетству на одну персону по 3 кандидата, которых, выбрав, представить Верховному тайному совету для удостоинства из них одного по их разсмотрению, как изволят за благо разсудить, выбором голосами или балантированьем их Верховного тайного совета.
3. Или выбрав в Верховном тайном совете трех персон, и ис тех трех персон балантировать генералитету военному и штатцкому и шляхетству не менше 70-ти персон, в которой бы одной фамилии более двух персон не было, а которые будут выбирать в кандидаты, тем бы не балантировать, а для балантированья выбрать бы других таким же образом, толко б было не мене вышеозначенного числа.
Во втором мнении, под которым подписались генералов лейтнантов 3, статцких того ранга 4, генералов маеоров 9, статцких и придворных того рангу 13, обор прокурор синодцкой 1, итого 30 человек.
1. Вначале учредить Вышнее правителство в 21-й персоне.
2. Дабы оного Вышняго правителства множеством дел не отяхчить, того ради для отправления протчих дел учинить Сенат в 11 персонах.
3. В Вышнее правителство и в Сенат и в губернаторы и в президенты в калегии кандидатов выбирать и балантировать генералитету и шляхетству, а в кандидаты более одной персоны из одной фамилии не выбирать, также и при балантированье более двух персон из одной фамилии не быть, а при балантированье быть не менше 100 персон.
4. В Вышнем правителстве и в Сенате впредь, кроме обретающихся ныне в Верховном тайном совете, более двух персон из одной фамилии не быть, щитая в обеих, как в Вышнем правителстве, так и в Сенате.
В третьем мнении графа Ивана Алексеевича Мусина-Пушкина:
К правлению государственному надлежит прибавить членов, а выбрать оных общим советом ис фамилных и генералитета и из знатного шляхетства, и во оном государственном правлении не быть более двух персон одного рода.
В 4-м мнении, под которым подписались брегадиров 2, статцких того ранга 2, маеор 1, итого 5 человек:
Чтоб в Верховной тайной совет к присудствующим ныне, мнитца, надлежит прибавить несколко персон, дабы оной состоял от 12 до 15 особ. Ежели кто из оных заболит или отлучитца, чтоб от того в правлении замедления за малолюдством не было.
Во мнении генерала Матюшкина с протчими: что потребно будет впредь сочинить в дополнение уставов, принадлежащих к государственному правлению, или какие дела касатца будут к государственной и общей ползе, оные сочинять и утверждать Верховному тайному совету, Сенату, генералитету и шляхетству общим советом. В протчих мнениях написано сему согласно.
Между тем, 10 февраля Анна Иоанновна прибыла под Москву в село Всехсвятское, 11 февраля состоялись похороны Петра II, а 15 февраля новая императрица въехала в Москву. Требовалось срочно утвердить вариант присяги, что и было сделано 18 февраля. В нем был изъят титул «самодержицы» и включены указания на «общую пользу» и «благополучие отечества».
Присяга великой государыне и государству
Аз, нижеимянованный, обещаюся и клянуся всемогущему богу пред святым его Евангелием, что должен ее величеству великой государыне императрице Анне Иоанновне и государству верным, добрым рабом и подданным быть, також ее величеству и отечеству моему пользы и благополучия во всем по крайней мере искать и старатца и оную производить без всяких страстей и лицемерия, не ища в том своей отнюдь, партикулярной, толко общей ползы, здравие и честь ея императорского величества и целость всего государства и благополучие по крайнему разумению, силе и возможности предостерегать и охранять, как истинному и верному сыну отечества принадлежит, а ежели б ее величеству и отечеству моему что ни есть противное приключитца хотело, то не точию охранять и оборонять, но в потребном случае и живота своего не щадить, как суще мне господь бог душевно и телесно да поможет, и во всем том клянуся, памятуя будущий суд в день страшного испытания, иже воздаст комуждо по делом его, от которого тогда, ежели не сохраню здесь обещанного, да будет мне месть, здесь же градцкая казнь, в заключении же сей моей клятвы целую слова и крест Спасителя моего. Аминь.
Возникла идея передать выработку формы правления на рассмотрение специального органа. Этот орган планировалось созвать еще в 1720-е годы для работы над новым уложением государственных законов – гигантской важности задачей, которая займет у монархии более века. Наследником этого органа, созванным с той же целью, будет при Екатерине II Уложеннная комиссия, где познакомятся будущие авторы конституционного проекта Никита Панин и Денис Фонвизин. А тогда в 1730 году у верховников появилась мысль поручить этому органу, кроме составления уложения, и подготовку формы правления.
Это отражено в документе с названием «Способы, которыми, как видится, порядочнее, основательнее и тверже можно сочинить и утвердить известное толь важное и полезное всему народу и государству дело». Историки расходятся во мнениях относительно места этого проекта в ряду других. Протасов полагал, что он возникает после неудачи проекта конституции, а Плотников и Курукин считают, что он мог обсуждаться еще в 20-х числах января, пока настроения дворянства были относительно неясны Совету. Если верно последнее соображение, то проект конституции мог дорабатываться верховниками вплоть до государственного переворота, организованного сторонниками самодержавия 25 февраля.
Способы, которыми, как видитца, порядочнее, основательнее и тверже можно сочинить и утвердить известное толь важное и полезное всему народу и государству дело
- Главное основание: Чтоб все великороссийского народа шляхетство, выключа иноземцов, которые, хотя в вечное подданство и присягали, однако ж негреческого закона, и у которых деды не в России породились, и согласились бы за себя и за отсудствующих единодушно вместе так, чтоб никто, никак и ничем от того согласия не отговаривался – ни заслугами, ни рангом, ни старостию фамилии, и чтоб всякому был один голос.
- Чтоб тем единосердечным согласием избрали ис того ж шляхетства годных и верных отечеству людей от дватцати до тритцати человек и утвердили б их писменно так, что оне внизу написанным порядком к ползе отечества сочинят и утвердят и то имеет вечно, твердо и нерушимо быть.
- В собрание тех выборных выбрать две особы, а голосов им не давать, топко чтоб оне содержали в том их собрании доброй порядок, а имянно: голосы давали, шум и крик, а особливо брань, унимали.
- Те избранные особы имеют сочинять все, что к правлению всего государства принадлежит и что оне вымыслить могут к ползе отечества, а ежели Верховной совет или Сенат к ползе отечества вздумают и пошлют к тем выбранным особам тое материю толко сказать, и те собранные особы имеют о той материи между собою советовать и как к государственной ползе разсудят, так и сочинить.
- Как те собранные особы станут сочинять дела, касающияся до церкви и закону или до духовных особ, тогда призывать им в совет от четырех до шти человек из синодских членов или и из других, кого Синод изберет, так же с военными людми и с купечеством так же чинить, и тех выборных от всякого чина допускать в совет и дать им ровные голосы, однако ж, чтоб выборные от всякого чина имели всякой от своего чина выбор и верющие писма за руками равно так, как во 2-м пункте написано.
- Коли будут сочинять вотчинные дела, тогда призывать президента и двух или трех членов тоя колегии для совету и поступать с ними равно так, как с Синодом, военными и купеческими людми; и з другими колегиями поступать так же, как выше в сем пункте написано.
- Как те выборные между собою какое дело сочинят и утвердят и тогда всем им с тем делом взойтить в Сенат и с ними советовать и согласитца, а как те выборные и Сенат о том деле согласятця, тогда выборным и Сенату всем иттить с тем делом в Верховной совет и всем обще о том деле разсуждать, а как выборные, Сенат и Верховной совет о каком деле все согласятца, и тогда послать с тем делом несколко особ к ее императорскому величеству и просить, чтоб конфирмовала.
Наконец, последним по времени политическим документом Верховного тайного совета является записка князя Василия Лукича Долгорукого, вернувшегося в Москву вместе с Анной Иоанновной. В ней он, разрабатывавший вместе с Дмитрием Голицыным месяцем ранее проект Кондиций, предлагает три пути для привлечения к государственному строительству недовольного шляхетства. Один предусматривал произвольное расширение состава Верховного тайного совета, наподобие того, как это было сделано в ночь с 18 на 19 января, введением в Совет фельдмаршалов Василия Владимировича Долгорукого и Михаила Михайловича Голицына-старшего. Второй путь, хотя и весьма осторожно, находился в русле шляхетских проектов с их идеей собрания выборщиков для пополнения Верховного тайного совета. Третий путь был вариацией идеи «Способов» с приданием уложенной комиссии статуса чего-то вроде учредительного собрания.
Записка князя Василия Лукича Долгорукого Верховному тайному совету
1. Не соизволят ли согласитца, чтоб Верховному тайному совету и Сенату, присовокупя к себе несколко генералов и из стацких, которые в тех рангах, и теми выбрать членов в Верховный тайный совет; сей способ удобен для того, чтоб убегнуть разногласия.
2. Ежели Верховный совет соизволит, призвав к себе Сенат, и с ним согласитца; и по том согласии призвать к себе из главных особ от воинских сухопутных и морских персон по десяти, или сколко соизволят, и объявить им, что ее императорское величество за потребно разсудила прибавить членов в Верховный совет, чтоб всех было … особ, и желает, чтоб Верховный совет, Сенат, присовокупя к себе несколко особ из генералитету и с опщаго совету и согласия, избрали в те члены кандидатов и представили ее величеству того для, чтоб военные главные особы собрать росийского народа до генерала маеора или до полковника (как о том Верховный совет лутче разсудить изволит) и чтоб те военные чины избрали между собою годных людей … человек и дали б им выбор и полную мочь за себя и за всех офицеров присудствующих и отсудствующих, а как военные чины выборных от себя объявят, тогда уже такожде можно поступить и с шляхетством, избрав из них главных человек, и объявить им то ж, что и главным военным особам, и требовать от них такожде выборных человек, и тогда Верховный совет, Сенат и с ним избранные от воинских чинов н от шляхетства могут опще выбрать членов в Верховный тайный совет; сей способ, видитца, болше может удоволствовать народ, толко может причинить и трудности от несогласия, и надобно чаять, что и без ненарекания будет от тех, которые к тем выборам допущены не будут; на сие потребно разсуждение Верховного совета, как бы вышеупомянутых трудностей и нареканий убегнуть.
3. Ежели ж по избрании известных 30 или 20 особ, которые в прежнем писме упомянуты, соизволит Верховный совет прибавочных членов к себе избирать, то, видитца, удобнее начать так: во 1-х, ежели известное написанное писмо к тому негодно, то, сочиня на писме, каким порядком те выборные имеют к делам приступить, в том же писме хотя кратко упомянуть, какие дела им поверены будут, и, объявя то писмо, тогда уже велеть выбирать; сие, видитца, нужно для того, чтоб прежде выбору те, кому выбирать, знали, к каким делам те выбранные 30 особ потребны, и по тому б и выбирали, також чтоб по тому народ узнал, что к ползе народной дела начинать хотят; потом надобно найти способ, кем и как те 30 человек выбрать, чтоб тот выбор и полная их мочь были тверды, також чтоб тем выборам не зделатъ разногласия и оттого шуму и нарекания в народе; способ, как и кем те 30 человек выбрать и как убежать разногласия и нарекания народнова, все то подлежит разсуждению Верховного тайного совета; и ежели одолеть все те трудности, соизволят выбирать членов в Верховной совет теми 30 выбранными, то надобно, чтоб они, согласясь, взнесли то в Сенат и, согласясь с Сенатом, взнесли те выборные в Верховный совет, а когда все уже согласятца о кандидатах, тогда взнести к ее императорскому величеству для конфирмации. Все вышенаписанное чинить з докладу ея величества.
Таков достоверно известный историкам на сегодняшний день перечень документов Верховного Тайного совета, которые мы впервые публикуем онлайн все вместе, в открытом доступе. В этом перечне нет упоминаемой некоторыми публицистами, с легкой руки иностранных послов, «Конституции Голицына». Этот легендарный апокриф приписывается князю Голицыну, однако на самом деле ряд якобы представленных в нем идей исследователи находят, например, в шляхетских проектах, конкурировавших с планами Верховного тайного совета. Таким образом, на сегодняшний день мы должны рассматривать информацию о нем, как неточность в донесениях дипломатов, которые не посвящались в содержание закрытых дискуссий Верховного Тайного совета о государственном устройстве России (их запись не велась даже официальными протоколистами Совета, заменяясь короткой фразой «вели разговоры секретные»). Поэтому послы должны были основывать реляции к своим дворам на информации зачастую неточной и легко могли приписать фрагменты обсуждений шляхетской оппозиции авторству Дмитрия Голицына, идеолога и на тот момент фактического главы Верховного тайного совета.
Это обстоятельство лишний раз подчеркивает уникальность ситуации 19 января – 25 февраля 1730 года: эти события – единственный случай в истории Российской империи, когда движение страны к парламентским началам инициировало высшее государственное руководство (то, на что позднее не пойдет даже Александр II Освободитель). Переворот 25 февраля поставил на всех этих проектах крест.
Анализируя политическую ситуацию 1730 года, нужно отметить, что Голицын и пошедшие за ним большинство членов Верховного Тайного совета допустили по-видимому несколько ошибок, которые полезно изучать и сегодня. Выделю три важных вещи, каждая из которых связана с двумя другими. Во-первых, они пытались учредить по сути новый государственный строй, но действовали не столько политически, сколько бюрократически, аппаратно, стараясь вырастить новое из старого. В экстраординарной ситуации они, пытаясь удержать стабильность, старались действовать внешне действовать ординарно. Хотя, конечно, судить их задним число легко. Между тем, открыто кардинальные перемены могли спровоцировать открытый вооруженный мятеж. Из этого противоречия в тактике верховников возникает «во-вторых»: они не собрали вокруг себя общественной коалиции в поддержку перемен. И сами не вели для этого последовательной работы, и, кроме того, немалая часть шляхетства не понимала вполне их намерений, а не понимая – опасалась. В-третьих, в итоге против них собралась коалиция противников, разношерстных и вовсе не совпадающих в своих идеях, но сумевших в нужный момент свалить верховников.
Тут были и конституционалисты кружка Черкасского-Татищева, которые практически сразу же окажутся жестоко обмануты в своих ожиданиях. Тут же были и обманувшие их силы. Это Остерман и другие служилые иностранцы, которым благоволила Анна Иоанновна после почти двух десятилетий проживания в Курляндии. Это Феофан Прокопович и другие деятели церкви, согласившиеся с лишением церкви автономии и с ее превращением в инструмент политической пропаганды в обмен на личную власть и удовлетворение светских амбиций (об этом нужно сказать отдельно: Голицын, человек глубоко религиозный, известный искренним благочестием, был возмущен сервильностью Прокоповича и некоторых других иерархов при возведении Меньшиковым и гвардией на престол Екатерины I и старался поэтому в 1730 году держать Синод в стороне). Это Семен Салтыков и другие гвардейские офицеры, житейское благополучие и аппаратный вес которых определялись статусом личной охраны всесильной правительницы. Это Ягужинский (и через него его тесть – формальный глава Верховного Тайного совета, канцлер, граф Гавриил Головкин), фельдмаршал Трубецкой и другие представители аристократии, обиженные на свое неучастие в принятии важнейших решений.
Наиболее активная часть церкви, контролирующие столицу силовики, внутриэлитные группы и большинство тогдашнего «общества» (под которым понималось, конечно, только дворянства) – такая коалиция обеспечила переворот 25 февраля.
Накануне республиканская партия Черкасского и Татищева согласовала со приверженцами Анны Иоанновны текст обращения к ней. Дальний родственник императрицы Семен Салтыков поручил командовать гвардейскими караулами в Кремле в этот день «своему человеку» – офицеру Альбрехту. Черкасский и его сторонники порознь сошлись в Кремль, где соединились в депутацию и были приняты Анной Иоанновной. Они вручили ей, вопреки протестам Верховного тайного совета, петицию. Но не о восстановлении самодержавия, как рассчитывала Анна. Речь шла о созыве чего-то вроде Учредительного собрания для определения формы правления, что так и не успел сделать Верховный тайный совет. Императрица растерялась, но ее старшая сестра, герцогиня Мекленбургская Екатерина Иоанновна, убедила ее подписать прошение. Дворянам было предложено провести собрание тут же в одном из соседних залов, пока императрица увела верховников обедать, не дав тем самым им предпринять какие-либо ответные меры. Пока продолжались, параллельно друг другу, обед и собрание, во дворец были приведены вооруженные гвардейцы, статус, влияние и перспективы которых в качестве личной охраны монарха напрямую зависели от полномочий персоны на троне. Они требовали самодержавия, угрожали выбросить инакомыслящих из окон и насадить их головы на шпаги. Прямая угроза бойней подействовала на дворян, которые по тогдашним правилам пришли в резиденцию императрицы без оружия. Они приняли второе прошение, о восстановлении самодержавия. Отобедавшая Анна Иоанновна одобрила его, при вынужденном подчинении верховников. Она тут же потребовала принести Кондиции. Ограничительный документ с клятвенным обещанием Анны и ее собственной подписью был императрицей надорван и брошен на пол.
Ограниченная монархия просуществовала чуть больше 5 недель. Дмитрий Михайлович Голицын скажет тогда: «Пир был готов, но гости были недостойны его! Я знаю, что я буду его жертвою. Пусть так – я пострадаю за Отечество! Я близок к концу моего жизненного поприща. Но те, которые заставляют меня плакать, будут проливать слезы долее меня».
Последствия оказались для российской истории поистине далекоидущими. Известный политик и философ Петр Струве писал в сборнике «Из глубины»: «Владимир Ильич Ленин-Ульянов мог окончательно разрушить великую державу Российскую и возвести на месте ее развалин кроваво-призрачную Совдепию потому, что в 1730 году отпрыск династии Романовых, племянница Петра Великого герцогиня курляндская Анна Иоанновна победила князя Дмитрия Михайловича Голицына с его товарищами-верховниками и добивавшееся вольностей, но боявшееся «сильных персон» шляхетство и тем самым окончательно заложила традицию утверждения русской монархии на политической покорности культурных классов пред независимой от них верховной властью.
Своим основным содержанием и характером события 1730 года имели для политических судеб России роковой предопределяющий характер. Монархическая власть, самодержавие победило тогда конституционные стремления и боярской аристократии, сильных персон, и среднего дворянства, шляхетства. И как самодержавие победило эти общественные силы? Опираясь на физическую воинскую силу дворян-гвардейцев, позднейших лейб-кампанцев, т. е. опираясь на солдатчину (солдатеску), непосредственно заинтересованную в торжестве монарха над сильными персонами и шляхетством. При этом была использована, как известно, рознь между двумя только что названными элементами.
С другой стороны, весьма важно и то, как были смягчены и преодолены конституционные стремления шляхетства. Достигнуто это было удовлетворением некоторых его весьма жизненных интересов. Переворот 1730 года не дал политических результатов, был государственным фиаско шляхетства, но его отражение в императорском законодательстве ближайшей эпохи несомненно и весьма существенно шло навстречу шляхетским интересам. Таким образом, самодержавие, отказав культурному классу во властном участии в государстве, вновь привязало к себе этот класс цепями материальных интересов, тем самым отучая его от политических стремлений и средств и приучая к защите своих интересов помимо постановки и решения политического вопроса.
Дальнейший ход политического развития России определился событиями 1730 года. Верховная власть в течение XVIII и XIX вв. окончательно осознала себя как силу, независимую от «общественных», сословных в то время, элементов, и отложилась в такую силу. А общественные элементы за это время одной своей частью привыкли государственную власть мыслить только в этой независимой от «общественных» элементов форме и всю свою психологию приспособили и принизили до такой государственности. Другой же своей частью они все больше и больше отчуждались от реального государства, ведя с ним постоянно скрытую, подпольную, а временами открытую революционную борьбу».
Источник: Smart Power Journal.