Алексей Хохлов о том, какое место в жизни ученого должна занимать популяризация, и о популяризаторах, не являющихся учеными. В главном здании Российской академии наук (РАН) состоялось первое заседание Комиссии РАН по популяризации науки.
Предложение о создании Комиссии РАН по популяризации науки было выдвинуто вице-президентом академии Алексеем Хохловым еще в сентябре. «Чердак» решил поинтересоваться у Алексея Хохлова, зачем и кому нужна такая комиссия.
–Алексей Ремович, в чем цель создания Комиссии по популяризации науки?
– Если коротко, цель состоит в том, чтобы координировать работу по популяризации науки в Российской Федерации по всем направлениям и помогать популяризаторам, которые уже давно этим занимаются. Сейчас внутри комиссии уже сформированы рабочие группы по следующим направлениям:
- поддержка научно-популярных журналов и издательской деятельности;
- награды за достижения в области популяризации науки;
- работа со школьниками и учащимися;
- взаимодействие со средствами массовой информации;
- поддержка научно-просветительских мероприятий в регионах;
- взаимодействие с сотрудниками исследовательских институтов и университетов
- международное сотрудничество;
- теория и методология популяризации;
- работа с госкорпорациями и бизнес-структурами;
- организация публичного лектория под эгидой РАН.
Это текущая работа, но мы также будем заострять внимание на особенно важных аспектах. Российская академия наук, например, инициировала проведение Международного года Периодической системы химических элементов и провела основную подготовительную работу с ООН, ЮНЕСКО и так далее. Эту идею поддержали 80 научных обществ по всему миру, и в результате год Периодической системы был объявлен на уровне ООН. Мы много работали с правительством, которое сейчас активно включилось в работу. Дмитрий Анатольевич Медведев стал председателем оргкомитета, он провел первое заседание оргкомитета, все мероприятие получило позитивный отклик.
Так что теперь центр тяжести сместился на тех, кто занимается популяризацией науки, именно они могут сделать из этого события что-то действительно полезное. Чтобы молодое поколение, студенты и школьники, загорелись тем, как интересна наука и как интересно работать в науке, какие изменения наука привносит в нашу повседневную жизнь.
–Вектор работы комиссии будет направлен внутрь научного сообщества или вовне?
– И внутрь, и вовне. Внутри научного сообщества мы будем искать те силы, которыми можно осуществлять популяризацию. Но объект нашей работы находится вне научного сообщества, ведь популяризация – это объяснение того, что такое научный поиск и какие изменения научные открытия вносят в нашу действительность, людям, которые напрямую с наукой не связаны.
–На ваш взгляд, какое место популяризация и коммуникация науки должны занимать в жизни ученого, насколько эта деятельность обязательна?
– Я считаю, что это обязанность ученого. Не только делать открытия и получать новые научные результаты, но и рассказывать об этих результатах доступным языком для людей, не связанных с наукой. Во-первых, это определенная ответственность ученого – объяснять, чем он занимается и какая от этих занятий польза, потому что ученые финансируются налогоплательщиками. Во-вторых, наука должна постоянно воспроизводиться, для существования науки важно, чтобы в нее приходили новые люди. А чтобы новые люди пришли в науку, необходимо их зажечь интересом к науке. И это нельзя сделать сразу, излагая научные результаты самого высокого уровня. Сначала людей нужно к этому подготовить – обучить, помочь им сделать первые шаги в науке и в познании мира. Для этого популяризация науки очень важна.
–Однако многие ученые с такой позицией не согласны и считают, что их работа и ответственность – это статьи и отчеты по грантам, никакой популяризации там не фигурирует. Как мотивировать ученых заниматься популяризацией?
– Конечно, гранты важны и за них надо отчитываться, в том числе перед профессиональным научным сообществом. Но одновременно с этим важно участвовать и в популяризаторской деятельности. То, о чем вы говорите, скорее, характерно для отношения ученых советского периода. Они достаточно мало, за некоторыми исключениями, уделяли внимания объяснению простым языком того, что они делают, работе с молодым поколением, со школьниками. Но сейчас ситуация стала меняться, особенно с развитием информационных технологий. Мы все становимся очень сильно связанными друг с другом, и в связи с этим умение излагать свои результаты понятным языком для людей, не связанных с наукой, становится одним из необходимых компонентов успеха ученого. Ученому требуется не только хорошо работать и получить хороший результат, но и уметь его подать. Сейчас такое громадное количество данных, что нужно суметь выделить свои результаты в общем океане информации. А это без популяризации сделать невозможно. Неслучайно сейчас руководители больших научных проектов типа мегасайнс даже в большей степени пиар-менеджеры, чем ученые. Не буду называть фамилии и конкретные установки – это крупнейшие зарубежные проекты и они у всех на слуху. Но если человек отдает себя созданию такой установки, то он должен быть даже больше пиар-менеджером, чем ученым, – так устроен мир. Конечно, он должен понимать какие-то вещи, но если он не будет пиар-менеджером, то успеха в добывании денег для этой мегаустановки не будет.
–То есть «прививка популяризации» происходит теперь у ученых уже в процессе их собственной научной работы?
Вице-президент Российской академии наук (РАН) Алексей Хохлов на общем собрании членов РАН, посвященном приоритетам научно-технологического развития России
– Да, конечно. Современная успешная научная работа с необходимостью предусматривает и популяризацию науки.
–Есть ли в РАН планы поощрять популяризаторскую работу своих сотрудников?
– Сейчас популяризация науки и научное просвещение являются одним из уставных видов деятельности Российской академии наук, это было недавно усилено в наших уставных документах. Это одна из наших обязанностей. Конечно, мы экспертный орган, мы смотрим и анализируем планы, отбраковываем темы, которые не находятся на современном научном уровне. Но мы и популяризируем науку, это теперь один из основных видов нашей деятельности.
–А для рядового ученого в России есть ли сейчас возможность воспользоваться своим общественным весом как популяризатора для научной работы?
– Мне кажется, что ученый занимается популяризацией, потому что таким образом чувствует большую отдачу от своей работы. Настоящие ученые работают в рамках пастернаковской парадигмы: цель творчества – это самоотдача. И если самоотдача обеспечивается написанием книг для школьников, это прекрасно. Я сам еще в школе изучил высшую математику по книжке Зельдовича и Мышкиса. И я знаю, что чистые математики воротили нос от этой книжки, потому что в ней нет строгих доказательств. Но там излагались, скажем так, рецепты того, как работает физик-теоретик. Но это очень хорошая книжка, и она очень помогла мне в жизни. И никто не скажет, что Яков Борисович Зельдович – это плохой ученый. А он счел необходимым потратить время, чтобы написать эту книжку, причем не по своей специальности, а по математике – он изложил высшую математику, математический анализ и связанные с этим области так, как это было бы полезно для физиков. Причем это было еще в советские времена, когда популяризация науки не была столь модным явлением, как сейчас.
–Некоторые ученые предпочитают разделять освещение результатов своей собственной деятельности и популяризацию науки в целом. Как вы считаете, какой компонент более важен?
– Конечно, когда мы говорим о популяризации, речь идет о популяризации не своих собственных достижений, а о популяризации своей области науки. Свои достижения – это обычно некая маленькая часть, связанная с отдельным частным вопросом. А когда вы выходите на широкую публику, нужно рассматривать свою область в более широком контексте. Поэтому более важным является популяризация своей научной области, где данный ученый достиг определенного уровня и может доступно изложить вопрос о важности этой области для обычного человека.
–Как вы относитесь к тому, что люди, не являющиеся учеными, занимаются популяризацией науки?
– Конечно, такие люди очень важны и нужны. Классический пример – Яков Перельман. Не Григорий, современный математик, а знаменитый среди нашего поколения популяризатор. Человек, который написал много книг по занимательной физике для школьников. Это очень достойная и разумная деятельность. Люди, которые сами не производят первоклассных научных результатов на современном уровне науки, но зато занимаются популяризацией, талантливо освещают ту или иную область науки, тоже очень важны и нужны, о чем тут говорить. Не менее важны, чем те, кто достиг высот в своей узкой области и рассказывает об этой области.
–В таком случае, как провести границу между теми, кто может популяризировать и кто не может?
– Если человек делает это правильно, талантливо и хорошо, то зачем проводить границу? Пусть даже у него совсем нет научной базы, пусть это научный журналист. Если он рассказывает интересно, талантливо о той или иной области и у его читателей возникает интерес к этой области, то это очень хорошо. Никаких границ не надо проводить, наоборот, надо поддерживать эту деятельность. Конечно, человек должен излагать научную точку зрения, а не лженаучные представления. Пусть эту точку зрения он получил в результате разговора со специалистами, но он преломил ее в своем журналистском сознании и показал это для широкой аудитории. То есть должна быть научность и должна быть доступность. Только такой научно-популярный продукт является востребованным. Если человек очень хороший специалист, но он пишет сложно и смутно, то он совершенно не нужен в популяризации. Если человек хорошо пишет, но с научной точки зрения это неправильная, легковесная информация, то он тоже никому не нужен. Обязательно сочетание этих двух компонентов.
–Нужна ли профильная подготовка специалистов, которые занимаются передачей научных знаний от ученых к широкой аудитории?
– Да, это сейчас становится очень актуальным. Я знаю, что на факультете журналистики Московского университета начата такая работа. Но нужно обладать определенным уровнем в естественных науках, чтоб о них писать. Поэтому, с одной стороны, их учат понимать современные направления науки, а с другой – их учат журналистике. Такие специалисты, я считаю, они очень востребованы.
–Такие специалисты должны работать в СМИ или внутри университетов и институтов такие компетенции тоже нужны в качестве пресс-служб?
– Конечно, журналисты должны работать в СМИ или социальных сетях. С другой стороны, если организация крупная и там делается большая наука, то вполне разумно, что такая организация имеет свою пресс-службу. Причем она должна заниматься не только чисто новостными поводами, когда руководитель организации куда-то приехал, а научными поводами – «ученые данной организации сделали что-то». И с квалифицированным изложением этой информации такой человек вполне может справиться.
–А в институтах РАН будут появляться научные пресс-секретари?
– У РАН нет в данном случае организационных полномочий, но мы предполагаем убеждать крупные организации, что им нужна именно научная пресс-служба. К сожалению, очень часто работа пресс-службы заканчивается на освещении повестки руководителя организации. А нужно заниматься именно научными событиями, которые происходят в организации. Конечно, мы будем убежать, что это целесообразно делать. Это работает на престиж и имидж науки в целом и в конечном итоге – на финансирование. Иногда бывает, что люди спрашивают: «А что вы сделали?» Мы должны объяснять, что мы делаем, какие появляются успехи. Какие новые направления, какие возникают успехи. Те, кто не уделяет этому внимания, приближают момент, когда какой-нибудь начальник скажет: «А что это они там сидят в этом институте, штаны протирают, что они сделали?» На это трудно ответить в одночасье – нужно системно вести эту работу.
Источник: «Чердак»