04.06.2019

В стране стартовал Единый государственный экзамен. 779 тысяч человек приступили к испытанию, которое открывает дорогу в вуз. Эксперты уверяют: наше высшее образование стоит на пороге больших перемен, и с многими новшествами…

Беседовал Александр Трушин

На прошлой неделе в правительстве обсуждали вопрос о подготовке кадров в вузах. Итог: необходимо еще на 10% урезать бюджетные места на гуманитарных и социально-экономических направлениях. Премьер Дмитрий Медведев объяснял это необходимостью «готовить кадры по нужным для государственной экономики специальностям».

Парадокс в том, что никто ни точно, ни даже приблизительно не знает, сколько и каких специалистов с высшим образованием нужно отечественной экономике. Раньше этим занимался Госплан (плохо или хорошо – другой вопрос), сейчас представления о том, какая у нас будет экономика, что за специалисты ей понадобятся, в каком количестве и как их готовить, нет. Экономика страны в застое. Ни один директор завода не скажет, сколько и каких специалистов ему нужно будет через четыре, пять или шесть лет. И ни одно кадровое агентство не знает, какие кадры будут востребованы через год. И даже никакая великая и ужасная Big Data, которой по силам все посчитать, здесь не выручит.

Что же тогда известно? Что число промышленных предприятий с 90-х годов прошлого века упрямо сокращается – сегодня индустриальное производство занимает лишь 20% в общем объеме экономики. При этом число технических университетов остается прежним. И они в прежнем режиме продолжают ковать кадры.

Зато бюджетный прием на гуманитарные специальности сокращается. Почему стране, не вылезающей из экономической стагнации, не нужны экономисты – отдельный вопрос. Не вызывает дискуссий и другое – спрос абитуриентов именно на гуманитарные специальности неизменно высокий. Уже который год подряд на первом месте среди экзаменов по выбору при сдаче ЕГЭ стоит обществознание (без которого не поступить ни на какую специальность кроме технической). В этом году его выбрали 385 тысяч человек, или 57% от общего числа выпускников. Результат – бешеные конкурсы на социально-экономические и гуманитарные направления. В прошлом году от 100 до 550 человек претендовали на бюджетные места в некоторых вузах по направлениям лингвистика, фармация, юриспруденция, государственное и муниципальное управление, реклама и связи с общественностью, менеджмент, гостиничное дело, экономика, управление персоналом. Рекорд был установлен в Московском лингвистическом университете: на единственное бюджетное место по направлению правовое обеспечение национальной безопасности претендовали 642 абитуриента. И в этой толпе у дверей вузов стоят лучшие выпускники, набравшие 70–90 баллов на ЕГЭ. И наоборот, конкурсы меньше двух человек на место были по направлениям машиностроение, приборостроение, прикладная математика, конструкторско-технологическое обеспечение машиностроительных производств. Потому что там по 40–60 бюджетных мест на первых курсах.

Секрет этой, казалось бы, нелогичной системы прост. Стоимость обучения одного студента на технической специальности – 180 тысяч рублей в год. На гуманитарной – 70 тысяч. А значит, вузы зарабатывают дважды. Первый раз, когда получают бюджетные деньги на инженеров непонятно какого качества, но зато в большом количестве (туда идут более слабые абитуриенты, часто «троечники»). Второй – когда собирают деньги с родителей абитуриентов, хорошо сдавших ЕГЭ и выбравших гуманитарные направления.

С этого года у вузов, судя по всему, появится третий источник денег. Оказывается, нашей стране срочно нужны специалисты по информатике. Причина – национальный проект «Цифровая экономика». Айтишников сейчас выпускают около 50 тысяч человек в год. И правительство намерено увеличить число бюджетных мест на первых курсах на 120 тысяч. То есть в сумме получится 170 тысяч. И снова те же вопросы: как подсчитывалась потребность в таком количестве специалистов? Какого профиля они нужны? Похоже, и здесь ответов нет. А что известно? ЕГЭ по информатике в этом году сдают 100 тысяч выпускников школ. Со спросом со стороны абитуриентов опять нестыковка. Нет такого количества желающих заниматься информатикой. Нет учителей, которые подготовили бы столько абитуриентов на это направление. Кого будут принимать на свободные места – троечников, как в машиностроительные и сельскохозяйственные вузы? Это они будут создавать цифровую экономику завтрашнего дня?

Развитые страны уже прошли бум цифровизации. В Германии одно время увеличивали прием на информатику. 45% студентов бросали курс, не доучившись: не видели перспектив на рынке труда. Германская экономика растет себе уверенно и без искусственных скачков и рывков. Теперь, похоже, мы будем загонять абитуриентов в этот цифровой пузырь.

О перспективах абитуриентов в этом «поступательном сезоне» «Огонек» поговорил с директором Института развития образования НИУ ВШЭ Ириной Абанкиной.

– Что должны знать абитуриенты этого года, выбирая вузы для поступления?

– Наше высшее образование ждут серьезные изменения. Да, правила поступления в этом году меняться не будут. Как и раньше, можно подавать документы в пять вузов, на три направления в каждом. Правда, некоторые ректоры хотели уже в этом году ограничить подачу абитуриентами документов в три вуза, но Минобрнауки эту идею не поддержало. Что же касается содержания образования, тут мы стоим на пороге больших перемен.

Начну с главной новости. Министерство науки и высшего образования недавно приняло решение об увеличении с этого года контрольных цифр приема (КЦП) по направлению информатика на 120 тысяч бюджетных мест.

Это связано с необходимостью подготовки кадров в рамках национального проекта «Цифровая экономика». Речь идет не только о традиционных направлениях подготовки программистов или специалистов в области computer science, искусственного интеллекта. Поскольку «цифра» проникнет практически во все сферы народного хозяйства, будь то промышленность, строительство, торговля или услуги, все инженеры, техники и технологи, менеджеры должны будут уметь работать с большими объемами данных, где требуется анализ и обработка информации. И это отразится практически на всех программах подготовки кадров – и технических, и гуманитарных направлений.

– 120 тысяч мест – это больше чем пятая часть бюджетного приема по стране в бакалавриат и магистратуру. Возможно ли сразу такое резкое увеличение?

– Разумеется, увеличение КЦП будет происходить в течение нескольких лет, но процесс начнется уже в этом году. Сейчас идет проработка некоторых организационных моментов. Во-первых, эти места будут распределены между бакалавриатом и магистратурой. Потому что квалифицированные кадры нужны уже сегодня, и магистранты скорее восполнят их дефицит. Во-вторых, абитуриентов, сдающих ЕГЭ по информатике (а таких около 100 тысяч человек), будет явно недостаточно, чтобы заполнить новые бюджетные места. Поэтому вузы будут принимать на информатику ребят, хорошо сдавших математику и физику. Уже известно, что курсы по информатике буду введены в этом году в программы и по другим инженерным и техническим направлениям.

– А университеты готовы взять на себя введение этих курсов?

– Конечно, для многих вузов это будет трудно. У кого-то нет возможности обеспечить современный уровень преподавания, недостаточно учебной практики, литературы, преподавателей. Поэтому сейчас обсуждается вопрос о развитии сетевых форм обучения и подключении к ним университетов, у которых есть такие возможности.

В том числе речь идет об организации онлайн-курсов. Все это будет вводиться, повторяю, уже в этом учебном году. Но для этого потребуется решить несколько серьезных проблем.

Одна из них – взаимное признание вузами учебных программ, экзаменов и зачетов, поскольку содержание обучения в разных вузах сегодня очень отличается. Нужно будет не только разработать сами курсы, но и обеспечить их доступность для студентов внутри межвузовской сети.

– Есть ли для этого законодательная база?

– 15-я статья закона «Об образовании» предусматривает возможность «освоения обучающимися образовательной программы с использованием ресурсов нескольких организаций». Но эта статья нуждается в изменениях, а также в проработке подзаконных актов, потому что до сих пор она у нас практически не применялась.

– А как может быть организовано обучение студента, поступившего в один университет и изучающего какой-то курс в другом?

– Формально дело лишь в согласовании расписания занятий. Но дальше возникают вопросы. Во-первых, требуется модульное построение учебных программ. И университеты должны понимать, что у них из этих модулей есть, а чего нет, и договариваться между собой о возможности «перекрестного» обучения студентов. Большинство стран сегодня идет именно по этому пути. Значит, и нам нужно во всех вузах вводить систему учебных кредитов (зачетных единиц). Она у нас заявлена, но реализована далеко не везде. Скажем, в США и в Европе бакалавру надо для диплома набрать около 40 учебных кредитов, и он может получить их по своему выбору в разных вузах.

Другой вопрос – финансирование бюджетных студентов. Оно у нас связано с теми же КЦП. Вузы выполняют госзадание, получают под него деньги, которые распределяют на оплату труда преподавателей, на приобретение и использование оборудования, на ЖКХ и так далее. А если студент берет курс в другом университете? Или если изучает курс онлайн? Готовы ли вузы передавать часть средств другому университету? То есть можем ли мы реализовать принцип «деньги идут за студентом»? Он у нас обсуждается уже скоро 20 лет, и пока решения не находится… Так что эти вопросы открыты. Вроде бы у нас «подушевое» финансирование высшего образования, но студент этими средствами распорядиться не может. И не может выбирать для себя курсы в других вузах.

– Академическая мобильность студентов и преподавателей прописана в Болонской декларации. У нас в России двухуровневую систему «бакалавр – магистр» ввели, а эту часть проигнорировали. И никакого движения в этом вопросе нет?

– Сейчас в Госдуме прошел первое чтение и подготовлен ко второму чтению закон «О государственном муниципальном заказе». Предусматривается, что потребитель государственных услуг, то есть обычный гражданин, будет получать именной сертификат и право распоряжаться им по своему усмотрению, получая полностью бесплатные услуги или частично их оплачивая. Это своего рода юридический прецедент, который в случае принятия закона может быть перенесен и на сферу высшего образования. Тогда у студента появится возможность распоряжаться выделенными на него бюджетными средствами. И это очень сильно поддержало бы сетевое взаимодействие вузов.

Такая же проблема со студентами-платниками. Абитуриент заключает с вузом контракт на весь курс обучения, оплачивает его частями за год или за семестр. Но пока в вузах не рассматривают возможность передачи части этих денег в другой университет, если студент захочет там изучить какой-то предмет. Словом, каждый вуз заинтересован в том, чтобы приходили студенты, но не готов делиться деньгами с другими университетами. Эти вопросы в национальных проектах поставлены, и думаю, в ближайшие два-три года, пока нынешние абитуриенты еще будут учиться, найдут решение.

– Уже несколько лет подряд сокращается бюджетный прием на экономику, менеджмент и юриспруденцию. В этом году тенденция та же?

– К сожалению, по этим направлениям у нас в этом году осталось около 10 процентов бюджетных мест (от общего числа). Если абитуриенты намерены встраиваться в современный рынок труда, работать в сфере транспорта, торговли, бизнеса, банковском и инвестиционном секторе, в адвокатуре, в консалтинге, такое образование очень востребовано. Потому что здесь дают умения работать и с людьми, и с цифровыми технологиями. Вузы понимают, что семьи готовы за это платить, поэтому прием на такие направления не сокращают, но переводят на платную основу. Но это не самые дорогие программы, если не брать в расчет топовые вузы. Экономика, менеджмент и юриспруденция по стоимости относятся к первой стоимостной группе. Это 60–70 тысяч рублей в год, не считая вузовских надбавок. (По нормативам, платное обучение не может быть дешевле бюджетного.) В общем-то, цена вполне доступная для семей. А инженерные специальности стоят 150–180 тысяч рублей в год, это вторая стоимостная группа, и такие цены для многих семей просто неподъемные. И государство увеличивает КЦП по направлениям и специальностям второй группы. А первая выдавлена в рынок. Но ребята, поступающие на эти направления, уже на третьем курсе, как правило, начинают работать. И тем самым увеличивают свои шансы на рынке труда, приобретая опыт и знания.

– В медвузах в прошлом году около половины абитуриентов поступали на платные места. Как будет в этом году?

– Увеличения бюджетных мест не предвидится. Дело в том, что финансирование в этих вузах, как и по другим направлениям, идет через Минобрнауки. Каждое бюджетное место в медицинских вузах становится все дороже за счет использования там современного оборудования и клинической практики. Поэтому сейчас невозможно увеличить бюджетные места ни по лечебному делу, ни по фармацевтике, ни по сестринскому делу. Думаю, доля платников в этом году сохранится или даже увеличится.

– Почему?

– Медицина – очень востребованное направление среди абитуриентов. И семьи считают расходы на учебу оправданными. Выпускники в основном устраиваются по специальности. Медицина бурно развивается, появляется много новых смежных специальностей, связанных с той же цифровизацией, онлайн-медициной. Причем наибольшее продвижение происходит не в рамках национальных проектов по здравоохранению, но скорее в сфере платной медицины. Здесь очень большие перспективы. Люди сегодня готовы платить за здоровье даже больше, чем за образование. Родители готовы платить за здоровье детей, взрослые дети – за здоровье родителей.

– Спрос на медицину понятен. А качество медицинского образования соответствует ему?

– Вполне. И есть хороший показатель. В последнее время значительно возросло число иностранных студентов, изучающих у нас медицину. По другим направлениям доля иностранцев в наших вузах 1–2 процента. В медицинских вузах их 15–20 процентов. И в основном это студенты из арабских стран и тихоокеанского региона.

– Там признаются наши дипломы?

– Дело не в этом, а в том, что, получив в наших вузах знания и практики, они в своих странах легко сдают профессиональные экзамены и получают лицензии на лечебную деятельность в любых сферах – клинической медицины, косметологии, ветеринарии. И иностранные студенты учатся не только в Москве и Санкт-Петербурге, но и в Астрахани, Волгограде, Тамбове.

Сейчас действительно очень высока потребность в том, чтобы соединить научные, клинические и биологические исследования. Это возможно на факультетах фундаментальной медицины.

Первый такой факультет уже несколько лет работает в МГУ. В ближайшее время будут созданы такие же факультеты в Якутском и Уральском федеральных университетах. Это в большей степени научные подразделения, там не требуется глубокой клинической практики. Но по уровню исследовательской деятельности это передний край современной медицины, вполне конкурентоспособный в условиях мирового научного бума в этой сфере. Думаю, это должно быть интересно абитуриентам.

– Снижение доходов населения, продолжающееся в России уже шестой год, влияет на потоки абитуриентов?

– Безусловно. Но ситуация в вузах «высшей лиги» и региональных очень отличается, хотя с этой проблемой в отношении студентов-платников столкнулись все.

– Даже ведущие вузы?

– Да. Многие семьи, которые раньше были настроены учить детей за границей, поменяли приоритеты. Причин несколько. И низкий обменный курс рубля, из-за чего учеба за границей становится намного дороже. И нарастание изоляционизма в нашей стране. Перед такими семьями сегодня остро стоит вопрос о будущем детей. Времена, когда выпускников с зарубежными дипломами встречали в России с распростертыми объятиями, прошли. Теперь учеба за границей фактически означает эмиграцию. Встроиться в наш рынок труда, получить престижное место работы становится все труднее. У нас работодатели уже налаживают отношения с вузами, работают со старшекурсниками, готовят себе кадры. И из-за границы никто никого не ждет. Сейчас большинство состоятельных семей все же ориентированы на обучение в бакалавриате здесь, у нас. Вопрос обучения на магистерских программах за рубежом пока не снимается.

Поэтому слой людей, скажем, не бедных сегодня выбирает университеты по рейтингу. Главное, чтобы вуз входил в первую полусотню. Это, как правило, вузы Москвы и Санкт-Петербурга, Томска (в последнем, правда, учиться нелегко из-за сложных программ), Екатеринбурга, Новосибирска и Казани. Приток таких состоятельных абитуриентов дает возможность вузам держать высокий уровень платного обучения. Но учеба за границей обходилась бы дороже. К тому же в лучших наших вузах есть программы, вполне конкурентоспособные на мировом уровне. Многие выпускники едут, наоборот, за границу работать, но уже с хорошим багажом знаний, опыта, публикаций в научных журналах и находят для себя престижные рабочие места.

– А как в региональных вузах?

– Некоторое время назад они тоже столкнулись с сокращением потока платных студентов. Но сейчас все меньше семей отправляют детей учиться в столицы. Потому что при высоком конкурсе в московских и питерских вузах нет уверенности, что дети поступят на бюджет. А если их возьмут на платное место, то мало кто сможет оплачивать обучение все четыре года. Потому что практически невозможно перейти с платного на бюджетное место, чаще случается наоборот – бюджетников переводят на платные места из-за того, что ребята не справляются с учебными программами. Поэтому поступление в вуз в своем городе оказывается более надежным и доступным вариантом. Больше шансов попасть на бюджетное место.

И кроме того, в регионах сейчас, опять же в силу финансовых проблем, происходит концентрация подготовки кадров. Скажем, один университет готовит 80–85 процентов кадров для региона по одному направлению. Это, конечно, сокращает для абитуриентов возможности выбора и повышает конкурсы при поступлении.

– Что сейчас происходит с опорными вузами в регионах (напомним для читателя – это ведущие вузы в регионах, которые готовят кадры для местных предприятий и организаций и получают дополнительную господдержку на новые образовательные программы)?

– Многое меняется в лучшую сторону. Обновляются программы, преподавательский и управленческий состав. Налаживаются связи с работодателями. Вузы стали больше работать со старшеклассниками. Появились очень интересные направления бакалавриата. Например, в Тюменском университете развивается многопрофильная бакалаврская программа Liberal Arts, предусматривающая возможность сочетания двух профилей обучения (основного и дополнительного). Такие программы давно практикуются в США, а сейчас и в Европе. Очень заметна склонность к гуманитарной экономике – медиакоммуникации, туризм, фэшн, народные промыслы (Ярославский и Костромской университеты), социальная сфера и т.д. Думаю, абитуриентам это будет интересно.

– Банковские кредиты на образование могут помочь семьям? Ведь банки раздают потребительские кредиты налево и направо…

– Рынок образовательных кредитов сейчас застыл на месте. Люди неохотно берут их, банки еще менее охотно их выдают. Проблема в возрасте заемщиков. Наши дети поступают в вуз в 17 лет. Студенту кредит тоже не выдадут. Поэтому кредит могут взять только родители. Но им уже 40–45 лет. А когда придет время выплаты кредита, будет за 50. Критический возраст, в котором люди часто теряют работу. Недавно вышло исследование РАНХиГС, которое показывает: работодатели практически никогда не вызывают на собеседование людей в возрасте 45 плюс. Заявки принимают, но оставляют без ответа. Раньше у нас зарплаты были привязаны к стажу и опыту, люди в возрасте получали больше, чем молодежь, сейчас этого нет. Рассчитывать, что выпускник вуза сразу будет зарабатывать столько, что сможет выплатить кредит,– нереально. К тому же у людей, перешагнувших 40-летний рубеж, нередко распадаются семьи, у отцов новые семьи с другими детьми, а для кредита нужны двое родителей. И банки, и сами заемщики хорошо понимают все эти риски. Поэтому движения в этом вопросе нет.

– На что надо в первую очередь ориентироваться абитуриентам – на выбор университета или направления?

– Конечно, в первую очередь надо выбирать направление подготовки. В общих чертах ребята делают это, выбирая экзамены ЕГЭ или участвуя в предметных олимпиадах. Но во время приемной кампании надо этот выбор всегда уточнять, потому что кроме укрупненных направлений (лечебное дело, лингвистика, машиностроение и т.д.) есть множество частных, в том числе новых специальностей, профессий. Хорошо, если на сайте университета есть полная информация о том, чему будут учить, о трудоустройстве выпускников. Но, к сожалению, не все вузы так подробно об этом информируют абитуриентов. И одна и та же специальность в разных вузах может отличаться набором курсов, зачетов и экзаменов. Об этом лучше знать заранее, чтобы потом не разочароваться в учебе.

В университетах предстоят большие перемены. Начинается новый разворот высшего образования. Первые результаты мы увидим только к 24-му, а то и к 25-му году. Задача завершить его к 24-му году, поставленная в нацпроектах, я думаю, слишком поспешная. Образование по природе своей очень консервативная сфера жизни, толща бакалаврских программ огромная, и, чтобы развернуть ее в интересах экономики, людей, родителей и абитуриентов, потребуется время.

Источник: Журнал «Огонёк»