Московский государственный университет имени М. В. Ломоносова принципиально не пошел по пути многих вузов, которые создают малые предприятия для отчетности. В этом году по 217-му федеральному закону здесь собираются организовать 5–7 компаний. Это будут реально работающие фирмы, утверждает директор Центра трансфера технологий МГУ Олег Дьяченко.
– Согласно статистике Минобрнауки России, при МГУ по 217-ФЗ пока создано одно малое предприятие. При этом некоторые менее крупные вузы успели организовать больше десятка компаний. С чем это связано?
– Действительно, в настоящий момент в университете зарегистрировано одно хозяйственное общество. Если быть точным, это ООО «Управляющая компания биотехнологического бизнес-инкубатора МГУ имени М. В. Ломоносова» (создано осенью прошлого года). На мартовском и апрельском ученых советах МГУ было одобрено создание еще пяти предприятий. Думаю, за спокойный летний период удастся зарегистрировать 5–7 новых компаний.
Да, крупные вузы не спешат создавать предприятия. Если они участвуют в каком-то проекте, дают свое имя хозяйственному обществу, то должны быть уверены: это реальная деятельность, а не фирма-однодневка.
Московский университет принципиально не пошел по пути многих вузов, которые учреждают предприятия для отчетности. Если проанализировать реестр хозяйственных обществ, который ведет ЦИСН, мы увидим, что от 70 до 90 процентов этих предприятий создано для отчета. Об этом говорит целый ряд показателей. Например, по данным ОАО «Центр акционирования инновационных разработок», около 70 процентов компаний имеет размер уставного капитала до 40 тысяч рублей. То есть, скорее всего, реальных инвесторов у таких компаний нет. Или посмотрите, какие результаты интеллектуальной деятельности вносят учредители: полезная модель костюма для национальной борьбы или программа для ЭВМ «Информационная система для формирования резерва руководящих кадров для образовательных учреждений начального и среднего профессионального образования N-ского края». Кто и что там будет внедрять?
После принятия 217-ФЗ произошла подмена целей его реализации. Многие словно забыли, что направлен он на внедрение результатов интеллектуальной деятельности, права на которые принадлежат вузам и НИИ. Закон не ставит задачу создать как можно больше предприятий, чтобы отчитаться перед вышестоящими ведомствами.
– Сотрудники МГУ проявляют интерес к возможности создать малое предприятие?
– Каждую неделю ко мне на консультацию приходят 2–3 человека. Инициатива исходит либо от руководства факультета, либо от конкретных ученых, которые хотят на практике реализовать свои изобретения.
Всплеск интереса произошел после того, как компании получили налоговые льготы и возможность без конкурсов арендовать помещение в своем вузе или НИИ.
Когда мы рассматриваем заявки, то обращаем внимание на несколько моментов. В частности, есть ли реальные результаты интеллектуальной деятельности, которые лягут в основу компании, каковы перспективы коммерциализации, есть ли рынок, насколько легко туда выйти, какие препятствия могут возникнуть, есть ли инвестор, который готов поддержать эту компанию, каковы ближайшие перспективы ее развития.
Услуги или производство?
– В реестре хозяйственных обществ преобладают IT-компании. Чем объясняется выбор в их пользу? И в каких сферах МГУ собирается создавать малые предприятия?
– Программа для ЭВМ (равно, как и база данных) – объект авторского права, и ее не надо регистрировать в Роспатенте. Поэтому с точки зрения скорости и простоты оформления документов, конечно, легче всего работать с этими объектами. Как правило, эти программы имеют исключительно прикладной характер. Это никакой не интернет-магазин и не новый сайт. У МГУ это, например, программа по моделированию и обработке сейсмических данных либо программа для автоматизации процесса получения и обработки больших массивов экспериментальных данных, получаемых в результате химических исследований и т. д.
Это проще. Сегодня вы оказываете услугу, а завтра получаете за нее деньги. Любое реальное производство требует более серьезных инвестиций, имеет более отдаленные перспективы по получению прибыли.
Именно для сферы услуг важнее всего бренд вуза. Одно дело, когда ваш центр аналитики называется ООО «чего-то там», а другое, когда это ООО – «Аналитический центр МГУ». Отношение на рынке сразу же меняется.
Руководство нашего университета понимает, что, помимо сервисных компаний, надо создавать предприятия, которые занимались бы производством конкретной наукоемкой продукции. Сейчас ведутся переговоры с потенциальными инвесторами и с группами ученых (с химического и физического факультетов) о создании именно таких компаний. Здесь сложнее – как с точки зрения оформления результатов интеллектуальной деятельности, так и с точки зрения организации этого предприятия и привлечения инвесторов.
Найти инвестора
– Как вы находите инвесторов?
– С трудом. Это основная проблема. Как правило, на сотрудничество соглашается высокотехнологичный малый и средний бизнес, который за счет новых технологий может получить конкурентные преимущества. Вот только у этих компаний обычно мало денег, так что о серьезных инвестициях говорить не приходится.
У нас сейчас создается компания, связанная с обработкой сейсмических данных и геологическим моделированием для повышения эффективности полного цикла поиска, разведки и разработки месторождений углеводородов. Инвестор – фирма «Деко-геофизика«, которую в свое время организовали сотрудники МГУ. Совокупный годовой оборот у нее – около 100 миллионов рублей. Для решения конкретных задач она создает хозяйственное общество.
Еще одна компания – в области анализа сейсмической устойчивости дисперсных грунтов для строительного бизнеса. Ее соучредители – профильные компании ООО «Геоинжсервис» и ООО «Геолог Инжиниринг».
Мы обычно объясняем, что на эти компании государство обращает особое внимание, для них будут проводиться специальные конкурсы, можно привлекать бюджетные деньги для НИОКР, тем самым снижать риски.
Но бизнес точно так же может вложить деньги в стартап-компании, создаваемые в рамках программы «Старт» (фонд Бортника). При этом в первый год ему вообще ничего не нужно вкладывать. Плюс в качестве учредителя не будет выступать госорганизация. Так, каждый год в МГУ создается порядка 15 компаний по программе «Старт».
По 217-ФЗ было бы выгодно работать – при налаженной работе с интеллектуальной собственностью в вузах. Когда патентообладателем или правообладателем результатов интеллектуальной деятельности является вуз, тогда для потенциальных инвесторов, пожелавших использовать эти РИД, нет другого выхода, как участвовать в создании подобных хозяйственных обществ. А поскольку работа с интеллектуальной собственностью в вузах и институтах ведется, мягко говоря, не очень хорошо, то сейчас гораздо проще либо эту интеллектуальную собственность приобрести другим путем, либо образовать компанию по программе «Старт».
Интеллект – в помощь
– В этом году по 217-му закону вузам, учреждающим малые предприятия, разрешили вносить в уставной капитал не только права на РИД, но и деньги, оборудование. МГУ воспользуется этим правом?
– Это важная поправка. Хотя она переносит тяжесть реализации закона с инвесторов на вузы. А должно быть наоборот. Поэтому в принятом «Порядке участия МГУ имени М. В. Ломоносова в учреждении и деятельности хозяйственных обществ…» осталась возможность внесения в качестве вклада в уставной капитал образуемых хозяйственных обществ только права использования результатов интеллектуальной деятельности.
Раньше, чтобы организовать компанию, вузам в обязательном порядке приходилось привлекать инвесторов. Теперь, с изменением закона, вуз может сам заниматься коммерциализацией своих разработок, предоставляя создаваемым компаниям все, в чем они нуждаются. На практике это может привести к ситуации, как в старом анекдоте: «А еще я немножечко шью». То есть вуз будет заниматься всем, чем только можно, включая руководство инновационной компанией. Думаю, многие захотят пойти по этому легкому пути – создавать предприятия без помощи инвесторов. И к тому же не работая с результатами интеллектуальной деятельности. Как известно, вузы не очень любят (да и не умеют) ими заниматься – выявлять, оценивать, ставить на учет.
– А вы научились?
– Мы были вынуждены научиться. Хотя и у нас не все гладко. Например, у Московского университета до сих пор нет централизованной патентной службы. На многих факультетах есть либо свой патентный поверенный, либо сотрудник, который получил дополнительное образование в этой сфере, либо, как на химическом факультете, есть договоренность с внешней организацией – юридической фирмой, занимающейся вопросами интеллектуальной собственности. С реорганизацией структуры Московского университета, в результате которой будет единое юридическое лицо – МГУ имени М. В. Ломоносова, потребность в единой патентной службе вуза очевидна. Данное направление деятельности вуза может приносить доход. У крупных западных университетов, признанных лидеров инновационного бизнеса (MIT, Стэнфорда), годовые лицензионные платежи составляют порядка 100 миллионов долларов. Это существенная прибавка к бюджету вуза. В Стэнфордском университете отдел лицензирования ведет свою историю с 1970-х годов, когда в его штате было два человека, а годовой бюджет составлял порядка 50 тысяч долларов. На протяжении 10–12 лет расходы на содержание этого центра были не меньше, чем доходы, которые приносила лицензионная деятельность. С середины 80-х доходы от лицензионных платежей резко увеличились и за прошедшие 30 лет в общей сложности составили свыше миллиарда долларов.
Нефть – ваше проклятие!
– Российские вузы любят сравнивать с западными, и особенно с американскими. Но у них инновационная деятельность рассматривается как одна из трех миссий университета наряду с образованием и наукой. Должен ли МГУ как крупнейший научно-образовательный центр стать еще и мощной инновационной площадкой?
– На мой взгляд, да. Любой крупный российский вуз обязан заниматься инновационной деятельностью и думать о практической реализации тех разработок и идей, которые рождаются в университете. Другое дело – как эти результаты внедрять на практике.
Согласен, что, возможно, не совсем корректно проводить параллели между российскими и зарубежными вузами хотя бы потому, что в России нет как такового рынка инноваций. Это проблема государственного уровня. Мы много говорим об инновациях, о модернизации, но реальных шагов, которые позволили бы крупным компаниям более эффективно внедрять разработки, государство не сделало. Все начинания пока остаются на бумаге.
Любое внедрение новой технологии связано с рисками и затратами.
Бизнес должен получать конкурентные преимущества от внедрения новых технологий. У нас реальной конкуренции бизнеса нет. Либо мы видим наличие монополии, которой вообще никакая конкуренция не нужна, либо это серьезное участие государства в крупных корпорациях, у которых и так все хорошо. Поэтому нет заинтересованности и экономических стимулов для внедрения новых технологий.
Несколько лет назад в МГУ проходила встреча с руководством одной из крупных (сейчас уже не существующей) нефтяной компании. Мы им предлагали разработку, которая позволяла повысить нефтеотдачу от одной скважины на 10–15 процентов. Причем это была не идея, а уже готовая технология с проведенными полевыми испытаниями. Ее надо было просто опробовать на конкретном месторождении и внедрять. Переговоры прошли замечательно, но уже в кулуарах их главный инженер сказал мне, что компания вряд ли возьмется за эту технологию. Придется прописывать новые технологические условия, переобучать своих полевых работников… Это же такая головная боль. При тогдашней цене нефти в 70 долларов за баррель денег хватило бы и руководству фирмы, и их сыновьям, и внукам. Зачем же лишняя забота? И это общая позиция бизнеса!
Лет пять назад я был на одной интересной встрече с гуру инновационного бизнеса из Англии (к сожалению, забыл его фамилию). Ему задали вопрос: «Почему на Западе все развивается, а в России нет? Что нам мешает?» Он сказал: «Нефть – ваше проклятие». До тех пор пока у нас экономика ориентирована на выкачивание сырьевых ресурсов, на их перепродажу, никаких инноваций внедряться не будет, потому что это невыгодно.
217-ФЗ – что осталось решить
– По Вашим оценкам, 217-ФЗ сегодня вполне работоспособен. Остались ли какие-то проблемные места?
– Я бы отметил два нерешенных вопроса. Первый – вуз вносит право использования результатов интеллектуальной деятельности. По сути дела, это неисключительная лицензия на результаты интеллектуальной деятельности. При этом де-юре у вуза остается возможность использовать права на одну и ту же разработку несколько раз. Условно говоря: «Сегодня с вами, завтра – с вашими конкурентами, послезавтра – с третьим участником». Естественно, для инвесторов это очень непривлекательно. Если перевести на бытовой язык, представьте, что вы приходите снимать квартиру. Вы договорились о цене, все замечательно. Квартиру сняли. А на следующий день выясняется, что к вам подселили соседа. Хозяин говорит: «Я имею право, я вам сдал, но по закону могу еще раз сдать». И что? Зачем вам такая квартира, где рядом живет непонятный сосед? Ситуация аналогичная.
Второй момент связан с долей вуза в создаваемой компании. Закон зафиксировал минимальную долю для ООО – не менее трети, для ЗАО – не менее 25 процентов. Это блокирующий пакет. На Западе эта доля составляет, как правило, 10–15, максимум 20 процентов. Все-таки мы вовлекаем инвесторов, которые приходят с реальными деньгами. Они рискуют их потерять, поэтому должны иметь возможность оперативно управлять созданной компанией.
Причем понятно, что университет сам не будет заниматься развитием бизнеса. В лучшем случае – научно-техническим сопровождением этого бизнеса. Это не задача университета. Если опять же обратиться к международному опыту, то, когда университеты входят в эти компании, они оговаривают право первоочередного выхода из состава их учредителей. Как только появляется серьезный инвестор, то университет в первую очередь продает свою долю, чтобы эти деньги вложить в другие компании.
– На Ваш взгляд, ситуация будет как-то меняться законодательно?
– Хочется верить. Об этом говорят во многих вузах и институтах. Да, есть боязнь, что таким образом результаты интеллектуальной деятельности «уйдут» из университета (или вуза). Но с учетом того, как сейчас поставлено дело о защите прав на результаты интеллектуальной деятельности, практически любое изобретение, которое представляет реальную ценность, может быть без проблем оформлено на физических лиц, на другие компании – и все равно будет выведено из вуза. Так давайте лучше сделаем по-человечески, чтобы вуз с этого хотя бы деньги имел.
Как бы научным оффшором не кончилось
– К чему на практике приведет реализация 217-го закона?
– Сейчас будет всплеск создания таких компаний, поскольку это связано с серьезными налоговыми льготами. Но эти компании в своем большинстве станут использоваться не для целей закона (то есть не для практического внедрения разработок вуза), а например, для проведения через них заказных НИОКР. Если обращаться непосредственно в университет, то придется платить 34 процента страховых взносов. А через малое предприятие – 14. Экономим 200 тысяч рублей с миллиона заработной платы.
Или взять тот же 94-ФЗ, о котором так много говорят и который практически задушил деятельность вузов. Покупка любых реактивов, расходных материалов связана с проведением конкурсных процедур. Очень часто нужно купить что-то срочно: у меня пошли исследования, я понял, что это прорывное направление, мне некогда ждать 1,5–2 месяца с объявлением конкурсов, подведением итогов. Сейчас законных путей ускорить эту процедуру нет. А когда такие компании появятся, через них можно будет проводить такие закупки. Это тоже очень важно. Компании из цели превращаются в инструмент. Я не говорю, что это плохо. Любые варианты, которые позволяют нормально вести научно-исследовательские работы, – за благо. Но только мы немного подменяем цели и суть.
Года через два-три в профильных ведомствах зададутся вопросом: а чем эти компании занимаются? И выяснится, что вместо внедрения конкретного результата интеллектуальной деятельности многие хозяйственные общества отвечают за всю научно-исследовательскую работу вуза. И возникнет законный вопрос: разве не научный оффшор вы создали таким образом? Тогда, я думаю, будут разрабатываться более жесткие критерии по созданию и регистрации этих компаний, а значит, и по предоставлению им налоговых льгот. В таком случае у большинства вузов интерес к этим компаниям пропадет.
Источник: «Наука и технологии России»