Этим заголовком «России» №47 от 27 ноября 1991года обозначен сопроводительный «врез» к тексту: «Кардинальные реформы, которые с трепетом ожидало общество, не торопятся стать явью. Первый же указ президента, касающийся внешнеэкономической деятельности, подвергся изрядной правке. Пpиватизация, обещанная столичной мэрией, кажется, тонет в aрендном болоте. Конфликт исполнительной и законодательной власти, столь привычный и не опасный для развитых стран, у нас грозит катастрофой. Взлет затягивается — мы надеемся, что лучшие времена у России впереди…»
Между тем в выпуске газеты речь не только о «пробуксовке» старта реформ, но и о многом другом. К примеру, расследование обозревателя Дмитрия Ольшанского об имевшей (или не имевшей?) место в дни путча пропаже «ядерного чемоданчика», а обозревателя Павла Баева о реалистичности (или не реалистичности) наших намерений «войти» в Европу. Аркадий Лапшин осмысливает путь «выхода из социализма» восточноевропейских стран, а наш корреспондент по Северо — Западу Лариса Усова попыталась в Псковской области разобраться, действительно ли Эстония намерена часть ее присоединить к себе.
Безопасность…в чемодане. А чудеса- в решете.
Дмитрий Ольшанский
Как исчезла безопасность
18 августа, когда к Горбачеву Форос прибыли эмиссары ГКЧП, все еще вроде бы было порядке. Как всегда. Как положено. На месте, при Президенте находился «хранитель безопасности» страны дежурный офицер, «ядерный абонент», держатель того самого «чемоданчика», «портфельчика», в котором находятся ядерные коды, посредством которых Верховный главнокомандующий может привести в действие нашу стратегическую ядерную мощь. Так сказать, «нажать кнопку».
После того, как депутация «чепистов» покинула Форос, офицер исчез. Неизвестно куда. Бесследно. Прямо-таки растворился. Вместе с чемоданом. И до сих пор нет ни одного сколь-нибудь официального сообщения о его последующей судьбе.
Далее начинается нечто вообще невероятное. Но вначале маленькая справка. .По свидетельству академика Гольданского уже с начала 80-х годов в стране была введена в действие система, осуществлять позволяющая запуск межконтинентальных баллистических ракет (МБР) с «центральной кнопки», минуя все промежуточные приказы и уровни.
Для «страховки» было предусмотрено- наличие целых трех «чемоданов» с ядерными кодами. У Верховного главнокомандующего, у министра обороны и у начальника Генштаба. Теоретически, в нужный момент триумвират должен был сработать синхронно: повернуться к ядерному адъютанту, открыть «портфельчик», достать нечто, на чем зафиксирован код (допустим, условно, некую пластиковую карточку), и вставить ядерный «ключ» в специальный ядерный же «замок» опять же условно, в некую щель в специальном пункте связи. После этого ракеты должны были взлететь, а мир этот содрогнуться и вскоре прекратить свое существование.
Так должна была начаться третья мировая война. Об этом знали все-на том и держалось пресловутое советско-американское взаимное «сдерживание». Не случайно, говорят, за полтора- два месяца до августовских событий американские эксперты специально интересовались нашей системой запуска МБР с «центральной кнопки», и в итоге остались полностью удовлетворенны надежностью этой системы. Вот только после путча западники же признавали, что в данной ситуации система почему-то сработала «нештатно».
«Нештатность» начала проявляться уже 19 августа. Если у вас исчез ключ от квартиры, что вы будете делать? Правильно, постараетесь перекрыть доступ к замку, а то мало у кого мог оказаться этот самый ключ. Ядерные «замки», пункты спецсвязи. С 9 часов 00 минут первого дня путча началась сумасшедшая десятичасовая гонка за этими замками». Пропал «ключ» -и генералам стало не до Белого дома, Первым делом вывели на охрану наших МБР дополнительные бронетранспортеры чтобы кто «вручную», видимо, не справился с боеголовками. Но это были мелочи, бесполезные частные оперативные меры, скорее всего, просто от паники.
. В Главном же прорабатывались три основные версии. Первая- самая успокоительная: парень с горбачевским «ядерным чемоданчиком» просто «выполнил до конца инструкцию». А в ней вроде бы мог быть пункт о самоликвидации в критической ситуации. Так что «заблокировал» чемоданчик и взлетел вместе с ним на воздух. Конечно, в результате этого мы остались перед всем миром «голенькими»: если кто вдруг надумает напасть на страну, то «кнопка» заблокирована и ответить будет просто нечем. «Придите и владейте нами…». Однако надежда была на то, что никто узнает и не успеет воспользоваться. Хотя потов военные конфиденциально и признавали, что сутки, а то и более наши ядерные боеголовки были неуправляемы. А мы беззащитными.
Вторая версия: парень скрылся, чтобы коды не попали в «чужие руки», допустим, «гэкачепистов». Не исключалось, что кто-то (скажем, сотрудники нашей армейской разведки или еще кто-нибудь) мог помочь ему в этом. Но где он? В горах Бельбека? Или уже где- то совсем в ином месте? И что он будет делать с чемоданчиком? Контролирует ли он его? Да и вообще, не повредился ли от переживаний рассудок у этого парня? Данная версия плавно перетекала в третью, «портфельчик» все-таки попадал или уже попал в чьи-то уже совсем чужие руки.
Поначалу армия предположила, что коды захвачены «людьми Крючкова». При сложных отношениях между КГБ и ГРУ- Главным разведывательным управлением Генштаба -вообще и между лидерами путчистов, в частности, нельзя было исключить наличия сложной игры между ними. Однако время шло, и в подвалах Лубянки вроде бы до сих пор не нашли ничего, подтверждающего данную версию. Но если не люди Крючкова, то чьи же люди овладели «чемоданчиком»?
Гонка за «замками»
Об этом можно было только гадать. 19-го же на всякий случай требовались не гадания, а pеальные действия по перекрытию «ядерных замков». А они-то находились как раз поблизости от места исчезновения «портфельчика», в Крыму. И если «чемоданчик» был в «свободном полете», то он вполне мог попасть именно туда, куда ему ни в коем случае не следовало попадать, на пункты спецсвязи.
Их в Крыму было в тот момент как минимум два. Один — тот, что называется «президентский самолет»: внешне обычный Ту-134, стоявший на взлетной полосе аэродрома Бельбек, а на самом деле на официальном языке- «специальный узел связи, обеспечивающий управление Вооруженными Силами со стороны Президента в «особый период», т.е. президентский командный пункт в период войны. Другой — ретрансляционный пункт в Алупке, через который некто, владеющий «чемоданчиком», также мог отдать приказ о начале ядерной войны или, наоборот, заблокировать ответные действия.
19-го с утра военными был отдан приказ: во что бы то ни стало немедленно демонтировать аппаратуру в Алупке, и вместе с самолетом эвакуировать ее в Моск ву. Но выполнить этот приказ оказалось совсем непросто. Группа управления спецсвязи Генерального штаба, направленная в Алупку, наткнулась там на «конкурирующую фирму» — на представителей управления правительственной связи КГБ. Началась паника. Прорабатывались варианты штурма самолета с использованием всей подручной огневой мощи: предполагалось, что следующим шагом КГБ набросится на этот самолет. В итоге целого ряда сложнейших ситуаций, слава Богу, все закончилось мирно, но вместо 9.40 утра самолет с демонтированной аппаратурой вылетел в Москву лишь в 19.38 вечера. Итак, «замки» вроде бы были в безопасности. Но вся эта возня подтверждала лишь одно: «чемоданчик» исчез, и никто толком не знает, где он находится.
19-20 августа в ходе сепаратных, тайных и во многом иносказательных переговоров между как минимум двумя из советской «ядерной триады» (стратегические ядерные боеголовки находятся в ведении Военно- Воздушных Сил, Военно- Морского Флота и Ракетных войск стратегического назначения) -тогда еще генералом Шапошниковым (ВBC) и адмиралом Чернавиным (ВМФ) удалось договориться: в случае реальной угрозы применения «чемоданчика» управление ядерными силами авиации и флота должно было быть переведено «в режим ручного контроля». Менее внятной была позиция РВСН, хотя их главком Максимов вроде бы тоже склонялся к аналогичным мерам. Исчезновение горбачевского «чемодана» продолжало тревожить всех. Настолько, что вызывало немыслимые действия.
Так, 21 августа маршал Язов, собравшись лететь с Крючковым в Форос, забыл (?!) своего ядерного офицера со своим «ядерным портфельчиком» в аэропорту Внуково. Неслыханно и невозможно: этого не может быть просто потому, что не может быть никогда. «Ядерный абонент» всегда при «хозяине», и «забыть» об этом можно только в одном случае: когда ты знаешь, что этот, второй «портфель», уже абсолютно бесполезен, потому что нет первого.
Но где же он, этот первый? Уже в октябре один западногерманский эксперт, побывав в нашей стране и ссылаясь на мнение «одного высокопоставленного лица» из Белого Дома, рассказывает о том, что Москва судорожно создает принципиально новую систему контроля за «центральной кнопкой». Откуда такие экстренные темпы? Что, разве недостаточно, если горбачевский «чемоданчик» исчез, просто изготовить еще один его дубликат? Значит, недостаточно. Значит, произошло что-то, сделавшее всю прежнюю систему не нужной и даже опасной.
Генерал- полковник Шапошников за свои смелые и решительные действия во время путча стал маршалом и министром обороны. Но вот никаких подробностей об этой его роли сказано не было. До сих пор все молчат, и на вопросы о том, где был горбачевский «портфель» и кто контролирует советскую «кнопку» сегодня, с очаровательной улыбкой отвечают: был «в надежном месте», а ныне находится в «надежных руках». Сразу после путча с этими вопросами официально обратилось японское правительство. О запросе наши средства массовой информации сообщили, об ответе-если он был- ни слова. В программе Российского телевидения «Политотдел» 19 октября эти вопросы вновь прозвучали в эфире. В ответ из «компетентных органов» гробовая тишина. Ходят слухи о том, что уже на следующий день после того, как Шапошников стал министром, была «закрыта» вся информация на эту тему, а некоторым журналистам вроде бы приватно порекомендовали «не копаться в этой теме». Хотя некоторые первые материалы- например, Ю.Голотюка в «Мегаполисе» уже успели увидеть свет. Но дальше… тишина.
Куда же исчез «чемоданчик»?
Не потому ли, что до сих пор нет ясности в том, где «чемоданчик»? Не потому ли, что за этим скрывается некоторая, ну просто очень страшная тайна? Вот тут имеет смысл покопаться, о чем идет речь: о «чести мундира» наших генералов, не сумевших обеспечить надежный контроль за ядерным оружием; об элементарном обмане налогоплательщиков — нас с вами, из своего кармана оплачивающих все эти «чемоданные игры»; или вообще о чем-то еще более страшном и неприятном?
«Наше счастье, что американцы в тот момент и подумать не могли, что у нас в Министерстве обороны творится такой бардак. Что никто толком не контролирует происходящее. Что с нашими ядерными aрсеналами творится черт знает что. Иначе реакцию США трудно было бы предсказать. Это слова генерал-полковника Мальцева, начальника Главного штаба войск ПВО страны, 19-21 августа находившегося на командном пункте.
А вот министр обороны США Чейни через несколько дней после провала путча уверенно заявил, что военной угрозе, в том числе ядерной, в период попытки государственного переворота в СССР Соединенные Штаты не подвергались. Но при этом тут же добавил: «Это потенциально взрывоопасная тема».
Давайте анализировать. 19 августа мир, и прежде всего лидеры западных держав, не знают, как pеагировать на происходящее в СССР. Оценки уклончивы-дескать, «требуется время», чтобы разобраться в происходящем. Лидеры пытаются дозвониться в Крым до Горбачева, и, понятно, что их волнует не только (а может быть, и не столько) его здоровье — их не может не волновать в первую очередь проблема ядерной безопасности собственных стран и народов. Их волнует, кто «хозяин» в СССР, у кого в руках «кнопка» и «чемоданчик». От этого зависит слишком многое, и в первую очередь- позиция Запада. Ядерный шантаж со стороны, скажем, ГКЧП, если бы все три «чемоданчика» лежали сваленными в приемной у пьяного Янаева,-неприятнейшая штука. Под такой угрозой кого хочешь признаешь и начнешь оказывать безвозмездную помощь- лишь бы на тебя боеголовки не обрушились. Иное дело, если хотя бы один из трех «чемоданчиков» находится совсем в другом месте, не доступном тому же ГКЧП, в идеальном варианте, скажем, в Белом Доме. Пока- то ГКЧП поймет это, пока сможет перевести систему запуска боеголовок с центрального на более низкий уровень — да и то, если у него найдется достаточно сторонников,-много воды утечет…
19 августа президенту США Бушу было доставлено личное послание Янаева, в котором глава ГКЧП заявлял, что «новое советское руководство» установит в стране жесткий порядок и снимет у мирового сообщества все сомнения относительно ядерного потенциала СССР. Другими словами, что с боеголовками «все o’кей» и они контролируются ГКЧП. Однако Буш не поспешил с признанием «нового советского руководства».
Hапротив, уже на следующий день он обрушился на путчистов без всякого «страха и упрека», без сомнений и элементарной осторожности. К этому моменту, видимо, Буш уже твердо знал, кого можно ругать, кого нужно поддерживать, а также чего и от кого требовать. Что же произошло за это короткое время и какие сверхгарантии национальной безопасности своей страны должен получить лидер мировой державы для столь уверенной и однозначной позиции? Откуда он узнал, что послание Янаева- чистой воды блеф?
Проходит еще несколько недель, и тот же Буш ошеломляет мир предложением собрать и по возможности ликвидировать тактическое ядерное оружие. Согласно простой логике, «тактикой» занимаются после того, как улажены дела со «стратегией»: от общего — к частному. И понятно, что Буша волнует не американское тактическое ядерное оружие, а советское. Ведь оно-то как раз не подчиняется — той «центральной кнопке», что спрятана в «чемоданчике». Оно находится непосредственном ведении командующих округов, командиров дивизий. И в ситуации катастрофического распада бывшего СССР оно-то и начинает «расползаться», ни- кому не подчиняясь и превращаясь в страшную угрозу для мира. Буш исходит из соображений собственной национальной безопасности. А мы? В ответ на это предложение Горбачев не просто соглашается — он идет дальше, предлагая еще более радикальные меры нашего ядерного разоружения.
Что было? Что будет? На чем сердце успокоится?
Что же могло произойти в связи с исчезновением горбачевского «ядерного портфельчика»? Прикинем варианты. Первый: каким-то образом «чемоданчик» был, что называется, «заблокирован». Попросту, его больше нет. И тогда на некоторое время мы действительно лишены возможности нанести свой ядерный удар. Но пройдет это время, сделают новый «чемодан» или переведут все в режим ручного контроля, или научатся «нажимать кнопку» двумя оставшимися «чемоданами» мы опять «на коне». Ну, несколько суток беззащитные. Ну, в геометрической прогрессии возрастет риск случайного нажатия кнопки при ручном контроле кто-то, условно —
говоря, может локтем ее задеть, уснув на боевом посту. Страшно, причем не только от временной беззащитности, но и от увеличения риска случайного начала мировой войны ведь, получив на свою голову боеголовки, вряд ли кто-то начнет выяснять, откуда именно и почему они прилетели. В таких случаях вначале ответят в адрес предполагаемого агрессора, а потом, если будет возможность, начнут разбираться. Страшно, хотя, похоже, есть и еще одна версия.
Второй вариант: «чемоданчик» есть, но находится в чужих руках. И дело не в том, что эти «руки» при случае могут начать войну (хотя бы изготовив еще два необходимых дубликата — и каким-то образом проникнув на пункты спецсвязи). Дело в том, что в этом случае мы находимся, что называется, «под колпаком», и наше ядерное оружие попросту контролируется, но не нами. И тогда бесполезно изготавливать собственные дубликаты исчезнувшего предмета- обладатели подлинника могут в нужное им время «выключить» всю нашу систему. Тогда нам нужно действительно срочно и капитально переделывать весь механизм контроля и запуска своих боеголовок. А вот НАТО в последние недели, заявляя о том, что угроза войны с Востока ныне миновала, «ушла в прошлое», и можно, дескать, проводить ядерное разоружение Европы, а то и всего мира, почему-то больше всего озабочено тем, чтобы сохранилась система контроля за советским ядерным оружием «с центральной кнопки». Есть над чем подумать, если соединить воедино все эти порознь уже известные факты…
Ясно главное: мы были, что называется, «на грани». А вот ушли ли с этой грани сейчас- уже не ясно. Для того чтобы избежать упреков в недомолвках и напрасных обвинениях, хочется открыто задать по крайней мере два вопроса. Куда исчез «ядерный чемоданчик» Президента СССР 18 августа? И где он находился все это время, где он находится до сих пор? Это вопросы о том, где, в каком «чемодане» спрятана сегодня наша безопасность, и о том, почему и как именно были возможны такие «чудеса в решете», какие происходили в минувшем августе.
В нашей стране по одному только факту исчезновения человека или какой-либо достаточно ценной вещи может быть возбуждено уголовное дело. Угнали у вас автомобиль, обокрали квартиру-пожалуйста, возбудят и проведут хоть какое-то расследование. И хоть что-нибудь, но должны будут вам сказать. Почему же в ситуации, когда под угрозу была поставлена национальная безопасность страны, никто не хочет ничего ни расследовать, ни говорить?
Или впрямь произошла «сдача» этой безопасности? Аналитики могут допустить и даже объяснить это. Сегодня, когда наибольшую реальную угрозу для нас представляем мы сами (распад государства, межнациональные конфликты, «холодные» и потенциально «горячие» гражданские войны и т.д. и т.п.), одностороннее разоружение перед внешним миром и, главное, друг перед другом имеет серьезный смысл- хотя национал-патриоты, разумеется, будут другого мнения. И если Шапошников и Чернавин 19-21 августа формально нарушили присягу, начав действовать против своего министра обороны, то честь им и хвала за это. Но тогда можно пойти и дальше. Если нашелся кто-то, кто смог каким-то образом передать пусть в чужие, но действительно «надежные руки» чемодан с нашей безопасностью, то он может быть оправдан. Не с сиюминутной точки зрения формального «предательства» (кому? чего?-«все смешалось в доме Облонских…»), а с точки зрения подлинной стратегической безопасности и нашего населения, и всего мира. К сожалению, мы перестали быть прогнозируемыми и самоуправляемыми. Мы деградируем от вчерашней сверхдержавы к сегодняшней полуфеодальной раздробленности и, не дай-то Бог, к завтрашнему полупещерному уровню. Не так давно Тэтчер сравнила СССР с Верхней Вольтой- но с ядерным оружием. Сегодня дело еще хуже. В возможной перспективе голодные, замерзшие и обозленные неандертальцы с ядерными боеголовками? Это страшнее всего. И тогда будет понят людьми тот руководитель, который пойдет на колоссальный риск, но обезопасит свой народ — — пусть даже от него самого.
«Понять и простить» можно многое. Нельзя только одно. Дуреж народа. Откровенное наплевательство на «правовое государство», на общественное мнение, на налогоплательщиков. Беспардонную игру «в молчанку». Вот тогда у людей возникают самые странные предположения, и распространяются фантастические версии и слухи. Правда нужна. Не так называемая «гласность» (как, например, в случае с Чернобылем, о котором до сих пор многое так и остается неизвестным), а нормальная свобода слова- в том числе и для наших военных и политических руководителей. Пусть они наконец-то предоставят ее для начала самим себе.
—
С какой ноги шагать в Европу?
Павел Баев
-Идея «общеевропейского дома» за шесть лет заболтана до стойкого отвращения. Смешно рассуждать об успехах строительства слишком живописно громоздятся кругом политические руины. Но и поставить крест рука не поднимается, ведь перечеркнуты были бы не только иллюзии прошлого, но и надежды на будущее. Хочется верить, что идея небезнадежна, но дать ей новый старт можно, только признав поражение.
Его контуры просматриваются на самом верхнем- философском этаже «общего дома». Импульс движения к Европе был необходим, заново рубилось петровское окно, или, может быть, выламывалась на нем решетка. Но надежды на скорое «воссоединение» были ложны, а планы слияния двух равновеликих величин- России и Европы- были геополитическим абсурдом. Диалектика развития России- в политическом движении к Европе, и это движение неисчерпаемо, поскольку цель недостижима. Именно поэтому благородная панъевропейская идея незаметно выродилась в мелкие бюрократические задумки: секретариат, комитет старших должностных лиц и т.п.
Исходная философская неточность концепции усугублялась теоретическими изъянами на макрополитическом уровне. Команда архитекторов, вдохновляясь идеями конвергенции, отнюдь не ставила под сомнение принципиальную совместимость политических систем Запада и Востока. Общественные науки блестяще игнорировали все признаки того, что каждый шаг тоталитарной сверхдержавы к Европе создает опасные вибрации в ее устоях. Революции в Восточной Европе были восприняты как «региональный феномен», и собственная катастрофа застала врасплох. Неизбежность обвала социалистической государственности по мере европеизации страны была осмыслена только постфактум.
К перечню уязвимых мест конструкции «общего дома» стоит добавить и геополитическую неустойчивость. Четкие рамки «Атлантика-Урал-Кавказ» были сугубо разоруженческими, а представления о том, что Запад и Восток уже сливаются в единый постиндустриальный Север, слишком отрывались от отечественных реалий. Когда в МИДе на полном серьезе начинают сызнова маниловские грезы о пространстве безопасности от Ванкувера до Владивостока, хочется бестактно спросить: «А если до Ташкента?» Какой бы субстанцией ни заполняли это пространство демократическими или религиозными ценностями, культурным наследием или цивилизационной однородностью Средняя Азия оставалась явно инородным организмом.
Эту же проблему сегодня пытаются решить в рамках обновленного до полной бессодержательности Союзного договора. Как бы дружно ни проходили президентские «посиделки» в Ново-Огареве, как бы оживленно Михаил Сергеевич ни потирал руки, подталкивая своих «коллег» к микрофону, факт распада великой державы непреложен. Успеют ли несколько президентов до следующего путча подписать какую-нибудь декларацию о благих намерениях или нет- решительно не имеет никакого значения. Устойчивый военно-политический союз требует общих интересов, общих усилий для достижения единой цели, как минимум, общего врага. Строить расчеты на исторических «узах» между Россией и Средней Азией так же наивно, как ожидать, что Афганистан вернет нам Афганистан вернет нам «интернациональный долг».
Налицо отказ от попыток «научно оплодотворить» нашу европейскую политику. Никакая магическая формула не может изменить суть происходящего-отторжение, выталкивание гибнущей России из благополучной Европы. Это-естественная реакция здорового организма, а отнюдь не злой умысел враждебных сил. Западные политики, наоборот, пытаются реакцию отторжения приглушить, понимая, что гибель России с неотвратимостью приведет к подлинному закату Европы.
Поэтому и для нас ситуация небезнадежная. Такой «оптимизм» питается совсем не исконно российским упованием на помощь варягов. Экономическая помощь -вопреки героическим усилиям Явлинского может даже усугублять изоляцию. Ведь вместо вовлечения в кооперацию Запад будет просто сбрасывать нам «ширпотребные» излишки с полок затоваренных супермаркетов. Но политическое сотрудничество (едва ли вполне равноправное, но и неблаготворительное) может компенсировать экономическую изоляцию. Для этого необходима мобилизация всех политических ресурсов, все якоря должны быть брошены на европейский берег. Одним из таких политических якорей, кстати, все еще остается Михаил Горбачев. Да, политический лидер, проигравший свою страну, -опора ненадежная. Но его персональный политический капитал ощутимо превосходит «накопления» всех республиканских лидеров, вместе взятых, и сейчас самое время вкладывать его в общее дело. Но для этого Горбачеву нужна поддержка, и в первую очередь Белого Дома, а ревность и амбиции лучше бы отложить до более спокойных времен ну, хотя бы дней на 500, едва ли им отпущено больше…
Разумеется, есть и более надежные якоря, удерживающие нас у европейского берега, например, ядерный. Острая обеспокоенность на Западе судьбой советского ядерного арсенала не может быть снята иначе, как вовлечением в реальное сотрудничество. О совместных ядерных программах речь, вероятно, зайдет только, когда угроза неконтролируемой реакции деления хоть немного отодвинется. А пока (вернее, для этого) незаменимо посредничество в ядерных отношениях между республиками, внедрение правил и этикета «ядерной дипломатии», важна и просто помощь в физической ликвидации сотен и сотен боеголовок.
Рядом с ядерным есть возможность поставить и другие военные якоря-в Европе нашу армию еще уважают, хотя уже не боятся. НАТО предлагает нам партнерство (нам — это Советскому Союзу без эпитетов типа «бывший», «распадающийся» или «обновленный»). Пожалуй, уговаривать сегодня никого не нужно, но стоит предостеречь от неуемного энтузиазма-вступить в альянс нам никто не предлагал.
Партнерство с НАТО, на мой взгляд, поможет решить петровскую еще задачу «европеизировать» российскую армию. Вовлечь наших военных профессионалов в тесные контакты с европейскими коллегами необходимо для реальной «деполитизации» вооруженных сил. С нарастанием кризиса политическая роль армии возрастает, а способность ее исполнить без опасных экспромтов вызывает все больше сомнений. Недовольство сегодняшним днем и неуверенность в завтрашнем создают крайне неблагоприятный психологический фон для военной реформы. А стихийное выступление танкистов уж, наверное, произведет больший эффект, чем демонстрация таксистов.
Возможность «стрелецких бунтов» на Западе учитывают серьезно-не зря в Бонн наведывался Шапошников. В нашей армии: должна появиться уверенность, что военная реформа- не продолжение экспериментов гайдаровской команды, а часть общего европейского дела, которым занят также и бундесвер. Начинается совместное военное строительство, и в его планах путчей не предусмотрено.
От утопии к утопии
Аркадий ЛАПШИН
Рубеж девяностых годов ознаменовался масштабной, полной драматизма полосой обновления большинства восточноевропейских стран «реального социализма». Предпосылки, а также темпы и широта преобразований, развернувшихся в странах Восточной Европы на первоначальном этапе, во многом были обусловлены процессами, происходящими в Советском Союзе. Однако в настоящее время гарантом необратимости смены системы в этих странах выступает их собственный исторический прогресс. Глубина сдвигов, осуществляющихся во всех общественных сферах, придала европейской реформации устойчивый характер. Действие данного процесса-свидетельство проявления ряда взаимосвязанных тенденций.
Во-первых, достаточно динамично продолжается разрушение неосталинистской, тоталитарной модели строя, по крайней мере в той ее форме, в какой она функционировала последние двадцать лет. Во-вторых, постепенно реализуется сложный комплекс целей по созиданию и утверждению демократических общественных структур и институтов. В-третьих, явно усиливается чрезвычайно конфликтный процесс восстановления деформированных прежними режимами национальных интересов и культурно-исторических особенностей народов.
Действие каждой из трех тенденций проявляется исключительно противоречиво.
Вариант смены исчерпавшего свои возможности режима на общество демократического социализма, по крайней мере для стран Восточной Европы, оказался не более чем очередной утопией. Социальный маятник настроения масс, проскочив левый фланг и центр политической ориентации, резко ушел в другую сторону. Ценности консерватизма, либерализма и христианства стали определять идеологическую палитру тех политических сил, которые пришли к власти в посткоммунистических странах. Политический спектр власти в государствах Центральной и Восточной Европы смещается вправо.
Все эти процессы в общественной жизни стран проявляются в условиях тяжелейших экономических стагнаций, усугубляющихся кризисом в топливно-сырьевой сфере. Усиливающаяся мозаичность политической жизни затрудняет оценку ситуации и прогноз событий. Полностью несостоятельными оказались также ожидания некоторых аналитиков и политиков о вхождении Восточной Европы в этап некоей плюралистически-демократической благодати.
Слабость конструирования идеальных схем перехода бывших стран «реального социализма» на путь модернизации жизни объясняется рядом обстоятельств. Это и умозрительные представления о том, что мир, в том числе и «реалсоциалистический», «живет» в классическое время. Отсюда возникают рецепты, основанные на исторических аналогиях и схемах, предлагающих повторить путь становления буржуазного общества. Сторонники концепции классической модернизации восточноевропейских стран недооценивают неравномерный и явно пульсирующий характер происходящих здесь сдвигов.
Современный период в жизни посткоммунистических стран характеризуется действием ряда факторов, которые определяют рыхлость новых политических систем. Проявление этих процессов, как правило, ведет к снижению управляемости всеми сферами общественной жизни. Чем же объясняется полоса политической нестабильности, которую сейчас переживают восточноевропейские страны? Одна из причин связана с усилением националистических тенденций. Вторая заключается в рыхлости политических движений и партий в этой группе стран. Речь здесь, разумеется, идет прежде всего о тотально разрушенной, как в Советском Союзе, или глубоко деформированной, как в странах Центральной и Восточной Европы, многоукладности форм собственности и гражданского общества.
Поэтому кризис и последующий крах «реального социализма» в странах Восточной Европы поставили уникальную задачу: не просто восстановить разрушенные институты и механизмы политической системы, не просто осуществить модернизацию рыночных отношений, наконец, не просто улучшить правовую и культурную сферы общества, а воссоздать их. Трудность этого процесса сейчас особенно очевидна. Разрушение монополии власти государственных партий вывело- на сцену политической жизни стран Восточной Европы десятки партий. Большинство из них
отличают малочисленность, слабая база и попытки строить программы на отрицании прошлой коммунистической модели общественного развития. В свою очередь, предлагаемый позитив в программных установках новых партий включает в себя стандартный набор установок. Наблюдается также процесс воссоздания так называемых исторических партий, существовавших в странах Восточной Европы в 40-е годы. Эти партии опираются на социальные ориентации части общества начать все сначала, через возвращение к исторической точке, когда произошел поворот в сторону модели «реального социализма». Общей чертой политической жизни стран Восточной Европы и СССР является также появление партий и движений, -которые базируются на национал-патриотической основе. Как правило, именно они являются наиболее массовыми и влиятельными в условиях переходного периода, часто приобретая формы экстремистского национализма.
Рассматривая ближайшие перспективы внутриполитического развития прежде всего европейских постсоциалистических стран, следует указать на их стратегическую ориентацию. Она связана с попытками данных государств в кратчайшие сроки, несмотря на серьезные социальные издержки, переориентировать вектор своего экономического развития на Запад. Решению именно этой фундаментальной задачи подчинены все средства политики.
Но так или иначе главной проблемой жизни посткоммунистических стран являются поиски баланса между экономической, политической и гражданской свободами. Она не решается революционным путем, и давление митингов крайне противоречиво сказывается на поиске оптимальных решений. Как не вспомнить здесь слова лауреата Нобелевской премии известного представителя чикагской школы политической экономии Милтона Фридмана, который писал, что «переход к свободе в Восточной Европе не будет легким. И первый шаг к ней- удержаться от копирования неподходящих образцов, то есть процветающих, благоденствующих стран Запада».
«Боюсь проснуться однажды в Эстонии»,- сказала мне в Старом Изборске пожилая женщина
Лариса Усова
Так существуют ли на самом деле территориальные притязания эстонцев на часть Псковской области России? Я приехала за ответом в Таллинн. «Да»,- ответили мне в парламенте. «Нет», — сказали в правительстве. Что же происходит?
—
Немного истории.
В 1721 году маленькая Эстония, переходившая до этого из рук в руки от немцев к литовцам, раздираемая на части поляками и шведами, вошла в состав России. В 1920 году губерния захотела независимости и добилась ее. Был подписан Тартуский мирный договор, по которому, кроме самостоятельности, — Эстония еще получала из щедрых рук большевистского правительства богатейшие земли Псковщины. Правда, многие историки полагают, что щедрость эта была вынужденной: шла гражданская война, и, чтобы остановить кровопролитие, Россия согласилась на кабальные для нее условия. А в 1945 году вожди Советской страны вновь насильно присоединили к себе Эстонию, вернув обратно прирезанные ей земли. Псковская область вернулась России. Были установлены прежние границы- те, что существуют сегодня.
12 сентября сего года Президиум Верховного Совета Эстонской Республики единогласно принял постановление «О признании юридически недействительными актов Президиума ВС Эстонской ССР, касающихся вопросов о границе» (имеются в виду указы Президиума ВС ЭССР 1945- го, 46-го и 57-го годов, установившие нынешние границы между Эстонией и Россией). Для псковичей, чья судьба в который раз уже может измениться, такая постановка вопроса является неожиданностью, Митинги на бывшей (1920года) границе в Печорах с призывами эту границу восстановить начались не сегодня, а два года назад. Кроме того, Комитет граждан Эстонии- общественное движение республики, радикально настроенное в смысле решения национальных проблем,-и до этого не раз объявляло о включении Печорского района в состав ЭР. И псковские, и эстонские власти как могли предотвращали конфликты. Почему же именно теперь вокруг территориальных проблем поднялся такой ажиотаж?
Постановление парламента Эстонии- это уже не митинг и не призывы, а серьезный и официальный документ. У нас же «разборки» активно подхватили «патриоты» с легкой руки Невзорова, не замедлившего забить во все колокола о «распродаже Отечества» и обвинившего российское руководство в сговоре с эстонскими правителями. Сенсация продолжает усиленно раздуваться. По мнению специалистов по межнациональным отношениям, проблема спорных территорий может привести к серьезным последствиям.
Парламент Рюйтеля: «Сказав «а», говори «б»..»
Первой, на кого я наткнулась в коридорах сказочно красивого Верховного Совета Эстонии, была рассерженная и энергичная женщина, депутат парламента. Мой вопрос о территориальных притязаниях привел ее в еще больший гнев. «Никаких притязаний не существует! — бросила она на ходу. — И вообще перестаньте вы, журналисты, делать из мухи слона». Как выяснилось впоследствии, это была Марью Лауристин, одно из первых лиц в эстонском парламенте. Я согласна с Марью в том, что проблема раздута, но, однако, не могу согласиться, что ее вообще нет. Существует постановление Президиума это факт.
Правительство Сависаара: «Пока вообще говорить не о чем»
Правительство Эстонии сразу же после информации в печати о постановлении, принятом в парламенте, отмежевалось от его решений, Представители Госсовета РСФСР также заявляют, что никакого официального требования руководства Эстонии о территориях в их адрес не поступало. Так что неудивительно, что на «правительственной» территории меня встретили словами: «При чем здесь депутаты? Если когда-либо потребуется вести разговор о границе, то это будет разговор между правительствами Эстонии и России, а не между их парламентами..». Заведующий отделом обороны и охраны границ госканцелярии правительства Эстонии Тоомас Пуура заверил, что на правительственном уровне никаких актов об изменении границ не принималось. По его мнению, нынешние отношения между Эстонией и Россией могут строиться на основе договора между Ельциным и Рюйтелем, подписанного в январе, и совместного протокола премьеров Силаева и Сависаара. Дополнительно Тоомас Пуура сообщил, что сейчас начинается совместная работа представителей РСФСР и ЭР над межгосударственным договором о границе, где не будет речи о территориальных изменениях, а лишь определится пограничный и таможенный режим на той границе, которая имеется сейчас.
Более резко выразил свое отношение к принятому парламентом документу государственный министр Эстонии Райво Варе. «Какие-либо территориальные претензии Эстонии к России сегодня лишь осложнят экономические переговоры и наметившееся сотрудничество, -сказал он.- То, что такая проблема появилась, вызвано лишь тем, что ее используют политические силы как внутри Эстонии, так и в России для определенные своих узкополитических интересов. У нас они называются национал-радикалами, а у вас это те, кто группируется вокрyг Невзорова».
Ситуация, на мой взгляд, однозначна: следует оставить псковские земли за Россией. Территориальные претензии Эстонии (даже в виде «политической декларации») нарушают основной принцип Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе нерушимость границ — и создают прецедент нестабильности. Поиски исторической справедливости могут очень далеко завести обе стороны: я считаю, что исторической справедливостью было бы признание большевистского правительства, взявшего власть в 17-м году, незаконным. И тогда все акты, принятые этим правительством, подлежат отмене. В таком случае Эстонии придется вернуться к границам Эстляндской губернии… Да и вообще лично мне все этнические изыскания представляются сегодня достаточной мере- надуманными.
Земля эта исконно русская. Русские избы, церквушки, вольные просторы и поля, каких не увидишь больше нигде; люди, говорящие по-русски.
Никакими законами, постановлениями и политическими актами невозможно перечеркнуть то, что именно здесь находится святыня русской национальной культуры Псково-Печорский монастырь; Изборск с его знаменитой крепостью и Славенскими ключами. Город, который входит в число семи древнейших городов России и насчитывает своей истории 1129 лет. Жемчужина русского зодчества погост Сенно с его мощной 20-метровой звонницей XVI века. Здесь расположен Псково-Чудской водоем- самое большое (по площади) пресное озеро в мире.
В Псково-Печорском монастыре нас принял в отсутствие владыки игумен Таврион. Монашеская братия сегодня озабочена тем, что монастырь в случае присоединения Псковщины к Эстонии окажется на территории другого государства. Игумен Таврион передал нам Обращение Духовного Собора старцев к Президенту России Борису Ельцину. Это обращение уже звучало по телевидению, но ответа нет до сих пор
. А слона из мухи раздувают не журналисты, а политики. Псковские власти только подлили масла в огонь, когда устроили так называемый опрос: три дня по городам и селам Псковщины ходили агитаторы и собирали подписи тех, кто за «сохранение Печорского края в составе РСФСР». Бессмысленность опроса очевидна-ни юридически, ни этически 25 тысяч человек не вправе решать судьбу края, принадлежащего всей республике. Ну заодно убедились-17 тысяч сказали «Да». Сказать-то сказали, да другс другом перессорились. «Я эту бумагу подписывать боялась. Если отдадут нас Эстонии, припомнят»,- сказала мне в Изборске 74- летняя Анна Владимировна. Увидев в деревне нового человека, к соседке заглянула и другая старушка, Анастасия Леонидовна, ей за 80. Обе бывшие учительницы, прожили в Изборске полвека. Проговорила я с ними в пропахшей яблоками избе около часа. И вот что удивительно: ни масла, говорят, нет, ни сахара, ни мяса, ни колбасы, но все равно советской власти большое спасибо, хорошая власть. Что за душа непостижимая у этих людей! Обе старушки, конечно, за сохранение Печорского края в России — нам, говорят, неохота за границей помирать. Жаль, правда, что с подругой своей-с той, чей дом на горе, -из-за этого опроса «смертными» врагами стали, поскольку она подписываться за Россию не стала. Не разговаривают теперь. «Ну как это можно «под эстонцев» идти»,-всплескивает руками Анастасия Леонидовна. — Я вот недавно в магазине видела-вошел мужик, эстонец, и говорит: «Скорей бы вас к нам присоединяли». Женщина я бойкая-ему в ответ: «Зачем это?» И он отвечает: «Жене моей батраки нужны, свиней пасти некому».
Надо сказать, что подобные рассуждения о «захватнических» планах эстонцев я слышала не раз и не только от людей пожилых, но и от молодых, и от тех, кто занимал солидные посты в Пскове. Так что теперь, когда я слышу в эфире обещания Невзорова возглавить отряды обороны края, а затем читаю справку начальника УКГБ по Псковской области о стычках местного населения на границе, пропадает всякое желание дискутировать об «исторической справедливости». Никакие политические акты, даже если они принимаются во благо, не стоят пролитой человеческой. крови. Слава Богу, что в Печорском крае до этого дело не дошло,
Послесловие
Прибалтийским республикам потребовалось четыре года, чтобы добиться независимости. Столько же понадобилось ревнителям распадающейся империи, чтобы сначала озлобить людей, стравить русских с нерусскими, заставить их пройти все круги унижения — начиная с торговли по визиткам и паспортам. Надо было выкатить на улицу танки и пролить кровь, чтобы в, конце концов смириться с очевидным- право республик свободу так же естественно, как право есть и дышать. На столе у председателя одного из сельских Советов в Псковской области я увидела тую папку с надписью «Уведомления». Первые страницы содержали отчеты о «вылазках эстонских экстремистов», протесты на все политические акции соседней республики, связанные с eе борьбой за суверенитет. Завершали же папку копии телеграмм… с поздравлениями государства Эстония, ставшему свободным, уверения, что наши отношения И ВПРЕДЬ будут строиться в духе добрососедства и взаимного уважения». В общем -забудем, мол, все, что было.
Так что неудивительно, что с нами действуют сегодня- же оружием: мы силой, нам- с силой, мы-не церемонимся, и с нами-бесцеремонно. Чтобы говорить на одном языке, и российские и эстонкие политики должны измениться. А для этого нужно время.
Три власти, минус четвертая
Андрей ДЯТЛОВ
Правительство может пережить бессчетное количество кризисов, пусть с потерями, сменой кабинетов и лидеров. Но есть один кризис, который пережить не сможет- кризис взаимоотношений с прессой, средствами массовой информации. А он на пороге. В последнее время отношение к прессе у высших эшелонов власти стало меняться радикально.
То, что еще год назад считалось бесспорным завоеванием-свободные и независимые газеты, радио, ТВ,- теперь оказывается нередко неудобным, непонимаемым, а иногда и откровенно, тяготит высшие эшелоны. Можно было бы списать это на разгулявшееся воображение журналистов, ищущих нездоровых сенсаций, если бы не выстраивалась в последние два месяца жесткая цепочка.
Для начала вспомним слова Президента о возможном контроле за информацией из НКАО. Затем двум газетам, описавшим кулуарные разговоры о «российско-украинском ядерном кризисе, выносится официальное предупреждение, хотя журналисты в том и другом случае источника информации практически не скрывали, а просто выполнили свою работу.
Позже, выступая в газетах и на телевидении, такие киты демократии, как Сергей Станкевич, Гавриил Попов, посетовали на то, что демократическая свободная пресса-это, бесспорно, хорошо, но как-то она подразгулялась. Позже в Санкт- Петербурге, насколько мне известно, появились первые рекомендации от местной власти телевидению, как ему себя вести.
А на днях в телеинтервью Президент Б.Ельцин тоже заметил, что пресса у нас теперь свободная, так что публикует, что хочет. Все ничего, если бы он сказал это без иронии. Впрочем, может быть, я придираюсь к словам и интонациям (хотя, на мой взгляд, они говорят о моральной готовности подразобраться со средствами массовой информации). Но вот факт документальный- в начале месяца при Министерстве печати и массовой информации РСФСР создана специальная инспекция по защите гласности.
От кого и как собирается ее защищать правительственное подразделение? Или это новая «доброжелательная цензура»? Согласен: во многом пресса сама поставила себя в некую конфронтацию властям. До августовского путча мы все- от Президента до журналиста — работали на разрушение Центра. Революцию делали. Но август так распахнул ворота в будущее, что правительство, все россияне и вместе с ними журналисты по инерции пролетели в этот проем, так и не успев бросить таран, которым снесли створки. В умах политиков революция продолжается, хотя надо бы уже строить, реформы проводить.
Может, отсюда и многие противоречия, в которые снова впадают в своих взаимоотношениях парламент и Президент. В том же, мне кажется, причина растерянности прессы, ее топтания на месте, необъяснимого благоговения перед надоевшей всем «чернухой». И как результат- нередкая потеря каких- то твердых ориентиров и перспектив, а как следствие-резкое охлаждение читателя к газетам и политике вообще.
К слову-18 процентов опрошенных в ходе одного из недавних социологических исследований агентства «Дата», заявили, что устали от критики в адрес российского руководства и хотели бы, чтобы ее было меньше. Заметьте- не ОТРИЦАЮТ критику, а УСТАЛИ от нее. Понятно, что и власти «устали». Но это иная усталость, я бы сказал, усталость ученичества. У наших лидеров не было других учителей, кроме учителей системы «развитого социализма», они жили и воспитывались в условиях коммунистического управления и манипулирования прессой.
Когда нужно было выиграть бой, те же парламентарии, честь им и хвала, дрались за гласность и Закон о печати, выбивали свободное телевидение, на пустом месте основывали газеты и радиостанции. Но, одержав победу, столкнулись с тем, что создали действительно самостоятельную прессу, действительно ощутившую себя свободной и понявшую, что одна из ее задач-здоровая оппозиция, возможность прямого контакта с огромной аудиторией именно для обсуждения и оценки правительственных программ, решений и альтернативных проектов.
Что у «четвертой власти» может и должно быть свое мнение. А к этому, увы, власти предержащие оказались не готовы. И самым простым ходом стала привычная тенденция: подправить, ограничить, инспектировать. В этом, повторю, не вина нынешних политиков, а их беда. Так и слышатся слова Николая Ивановича Рыжкова: «Дайте работать! Только не критикуйте нас год!» Боже мой, да разве дело в критике? Критика правительства- вещь нормальная. Как и критика прессы. Плохо, что за всем этим «инспектированием» и «управлением прессой» пропало более важное понятие: сотрудничество, грамотное, честное и очень тесное сотрудничество трех государственных властей и средств массовой информации, называемых властью четвертой.
Пресса «Выпала» из расчетов российских властей на всех уровнях: как недоступен стал Президент, так недоступны и любые парламентские структуры, ибо все взаимоотношения с журналистами строятся от понимания этих взаимоотношений с чиновником, а не профессионалами от прессы. Мне неизвестно, что это- амбиции? Неприятие конкурента по влиянию на общество? Неприятие «легальной оппозиции», каковой пресса является в других странах? Синдром рыжковых? «Непонимание» значения прессы?
Хотя во время путча все это понимали без объяснений. Лучше демократов понимал это ГКЧП: вспомните, Болдин «обрабатывал», дозируя информацию Президента Горбачева, устроив ему перед заточением в Форосе информационную блокаду. Как бы то ни было, это взаимное непонимание проецируется (мгновенно!) на миллионы читателей, которые смотрят на любые государственные программы, идеи и начинания во многом глазами прессы, ибо откуда еще узнавать о них, как не из средств массовой информации.
Другая сторона медали — «отторжением» прессы правительственные структуры лишают себя возможности разъяснить свою точку зрения на самое главное-будущее страны и то, как именно оно будет достигнуто. А непонимание людьми того, что же собираются делать власти и вообще можно ли надеяться на завтрашний день, и ставит любое правительство на грань кризиса (особенно досадно, когда это наконец- то правительство реформ).
И потому повторю: сейчас, может быть, как никогда, важно для российских властей предержащих наладить сотрудничество с прессой, равноправное партнерство, сделать, если хотите, «прозрачными» стены здания власти. Время есть. Правда, его не так много. На одном из совещаний по прессе я услышал такой прогноз: «Если сотрудничество с прессой не начнется, правительство в любом случае, дажe если будет очень прогрессивно и быстро действовать, сменится через три-четыре месяца». Чтобы не обвинили меня в «угрозе власти» или предвзятости, скажу слова не журналиста, а человека, к прессе отношения вообще не имеющего. Слова читателя, если хотите. Делить же с властью нам нечего- как правительство является гарантом свободы слова, так и свободная пресса-залог нормального функционирования правительства.
Я рад, что первые шаги к грамотному сотрудничеству (не заигрыванию!) с прессой есть: открывается пресс-центр правительства России (в детали вдаваться не буду, но, похоже, здесь впервые попробуют идти к сотрудничеству не от чиновника, а от журналиста), в парламенте начинается обсуждение закона об издательской деятельности в России. Может быть, он будет совершеннее Закона о печати? Хотя я лично вообще не уверен, что Закон о печати нужен — надо просто дать журналистам реальную возможность беспрепятственно получать и свободно распространять информацию, что и является гарантией свободы слова, а в остальном строить свою работу, как это и делается в других странах, по нормальным экономическим законам и правовым актам, распространяющимся на все предприятия и всех граждан. Чем, собственно, мы, журналисты от них отличаемся? Но это- только пара шагов. И только в Москве. Однако реформы делаются не в пределах Садового кольца.
Всех- на волю!
Елена Москалева
Принят в первом чтении проект дополнений в Уголовный. Уголовно-процессуальный кодексы РСФСР и Кодекс об административных правонарушениях. Изменения внесены по инициативе Президента Росси.
Из Уголовного кодекса исключены 11 статей. Отныне не будут уголовно наказуемы мелкие хищения, «небрежность в использовании или хранении сельскохозяйственной техники», так как за это предусмотрена административная ответственность. Исключены из списка уголовных преступлений выпуск недоброкачественной продукции и приписки о выполнении планов, за которые раньше можно было «сесть» на 3 года. Очевидно, что в условиях рынка это не приемлемо.
Отменены статьи за нарушение паспортного режима (помните, порочный замкнутый круг- без прописки не берут на работу, без работы- не прописывают) и за занятие бродяжничеством и попрошайничеством. Последняя противоречит статье 21 Декларации прав свобод человека, принятой в СССР. В соответствии с внесенными изменениями не считаются преступлениями и перевозка наркотических средств без цели сбыта и также их хранение и употребление в малых дозах. Наши законники хоть и поздновато, но пришли к выводу, что больных людей надо лечить, а не отправлять на лесоповалы.
Кстати, теперь без опаски можно смотреть и самые разные видеофильмы- снята статья «за изготовление или распространение произведений, пропагандирующих культ насилия и жестокости». Говоря проще, любители «Рэмбо» или «Рокки» имели шанс заработать срок до 3 лет и лишиться видеомагнитофонов
. И, наконец, об изменении, внесенном в уголовно-процессуальный кодекс России. Есть в юриспруденции такой термин «экснунс»-закон об ужесточении наказания не имеет обратной силы, то есть при увеличении срока наказания он не может быть добавлен тем, кто уже осужден за данное преступление. Зато закон о смягчении или отмене наказания распространяется на всех «сидящих». Так что те же наркоманы имеют вполне реальный шанс выйти многочисленных российских зон.
40 бочек арестантов в борьбе за свое светлое будущее
Руководитель Общественного центра содействия гуманизации пенитенциарной системы Валерий Абрамкин решил поразить наше и без того пораженное общество организацией экзотического вида всесоюзной забастовки в тюрьмах, колониях и следственных изоляторах, которые и составляют эту самую пенитенциарную отечественную систему.
Все как на воле: налицо решимость забастовщиков, имеются и требования основные — приведение исправительно- уголовного судебных трудового, законодательств к нормам, принятым в цивилизованных странах. Использован традиционный (и, слава Богу, мирный) метод протеста- отказ от казенной пищи, который избрали и, например, клиенты СИЗО номер 8 (Сергиев Посад), запечатленный фоторепортаже Виктора СМОЛЬЯНИНОВА
В последнее время, правда, крепнет убеждение, что «на зоне» нынче кормят лучше, чем на воле, так что кому-то голодовка может показаться пижонством. Зато «квартирные условия» в СИЗО не порадуют даже жителей коммуналок-в погребах сыро и весьма тесно…
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—