Под этим заголовком в «России» № 21 за 19-25 мая оказались объединены публикации наших обозревателей Аркадия ЛАПШИНА и Дмитрия ОЛЬШАНСКОГО, статья ставшего нашим постоянным автором ректора РГГУ историка Юрия АФАНАСЬЕВА, а также беседа с руководителем группы разработчиков Закона о выборах Виктором ШЕЙНИСОМ
Игроки на «поле чудес»
Аркадий ЛАПШИН
Hасколько все — таки чудесна наша политическая жизнь. Еще не успело остановиться ее колесо после референдума и национал большевистских маевок, как чья — то рука опять добавила оборотов …
Все происходящее называют ускорением политического процесса. Это если смотреть на него со стороны количественной. А что же с качеством этой самой политической жизни? Здесь все сошлось на двух проектах Конституций: президентского и того, что подготовлен Конституционной комиссией. В начале июня Президент намерен собрать Конституционное совещание, на котором предполагается окончательно доработать ее текст. В со став рабочей комиссии по доработке вошли не только члены президентской команды, представители от субъектов Федерации, но и заместитель Председателя Верховного Совета РФ Н.Рябов, член Конституционной комиссии народный депутат Виктор Шейнис и ряд других представителей «той» стороны.
Означает ли это начало строительства хрупкого моста между двумя берегами или имеют место чисто аппаратные маневры, скоро прояснится. У парламента темп жизни, естественно, ниже, и свой вариант Основного Закона они полагают принять осенью …
Народ же в этой ситуации продолжает делать вид, что живет по плохой Конституции, которую отстаивает председатель Конституционного суда Валерий Зорькин. Словно устав от этого политического изобилия, Черномырдин, похоже, нащупал хрупкое равновесие между людьми, представляющими в его кабинете тяжмаш и топливно сырьевой комплекс, и закрыл глаза на уход вице — премьера Г.Хижи, представляющего высокие технологии. Они для него не родные.
Словом, при деле все власти. И вот в этой ситуации началась Конституционная игра, которая проходит под дружное скандирование: «Ле-ги — тим — ность, ле — ги — тим — ность!». Вы обратили внимание на игру в слова наших лидеров? Спикер парламента: «Я не сторонник того, чтобы отвергать с ходу президентские идеи, но их надо ввести в конституционное русло». Отлично, но как? Из президентской команды ручку конституционного колеса крутит Шахрай. Его вывод жесток. Итоги референдума «усугубили недостаток легитимности депутатского корпуса … у Президента же, напротив, появились элементы учредительной власти». Стало быть, по этой логике, если у кого — то что — то появилось, значит, где — то у кого — то ровно настолько же убавилось. Председатель Конституционного суда тоже не отстает: «Все власти сохранили свои «учредительные» изначальные полномочия»
Ну куда тут деваться бедному россиянину, все опять вернулось на круги своя. Вот здесь — то, наверное, и кроется самая горькая правда о легитимности наших институтов власти. Строго говоря, у нас ее нет после разгона Учредительного собрания, закрытого, по преданию, матросом Железняком. Плюс к этому и парламент России, и ее Президент избирались в рамках другого государства, которое тоже было закрыто, но, к счастью, без матросов. Положа руку на сердце скажу, что вряд ли вообще можно выйти из коммунистической системы строго законным путем. Конечно , хотелось бы иметь гладкие рельсы законодательной базы, по которым мы все покатимся к зрелой демократии, но ведь их в природе нет. Вот и крутится колесо нашего «поля чудес», причем каждый новый игрок приходит со своей правдой.
Сейчас за ручку взялись субъекты Федерации, которые стараются получать очки и призы сразу от обеих ветвей власти. И уже слышны голоса: «Даешь в июне Конституционное собрание и новую Конституцию!» А что, если мы могли пятилетки клепать в три года, то уж Конституцию — то за 2 месяца — и того проще …
Где же выход? Может быть, он в том, чтобы начать с принятия нового избирательного закона и провести осенью досрочные выборы и Президента, и парламента…
Люди и кресла
Дмитрий ОЛЬШАНСИЙ
Hесмотря на недвусмысленные результаты референдума, политическое безвластие (или двоевластие, или региональное многовластие — сегодня это синонимы) в стране продолжается. Время уходит, а до определенности далеко. Конституционные баталии грозят затянуться и привести нас к новому референдуму. Причины понятны: остаются все те же управляющие нами структуры. А главное — в них те же люди «кадры», которые «решают все».
Через три с лишним недели после апрельского референдума складывается удивительное впечатление. Кажется, он был нужен лишь для того , чтобы перевести двух людей, Скокова и Хижу, на другую работу.
Перед голосованием Президент предупредил Россию: готовы пакеты документов , один из которых будет пущен в дело 26 апреля. Если он победит с большим пре имуществом — один пакет, с небольшим другой. День — Д. миновал- пакеты не появились.
Лишь постепенно, по каплям, начинают просачиваться перемены. В частности, кадровые. Время уходит, плоды победы рассасываются, текучка вновь ставит все на свои места. И что был референдум, что не было его — от перемены мест слагаемых сумма вряд ли поменяется. Давно ясно: люди «старой закалки» редко способны активно внедрять новое. Для этого надо преодолевать не только сопротивление среды, но и самих себя.
Правительство Силаева в конце 1991 года пало, не выдержав еще только предстоявших реформ. Между прочим, Скоков из той, силаевской команды. Как, кстати, и Лобов, недавно ставший вице — премьером. Простой вывод: новый этап поступательного, реформаторского развития требует все новых людей. Если правительство Силаева разрушало Союз, то правительство Гайдара запустило маховик реформ. Несмотря ни на что, население вытерпело и даже одобрило это. Значит, нужно и можно идти дальше. Но для этого и нужны новые люди, которых как раз не видно. Как говорят американцы, босс не всегда бывает прав — но он всегда Босс.
Одна из задач мудрого лидера — реформатора, пользующегося народным доверием, по идее, заключается в том, чтобы присматривать, отбирать и готовить новые эшелоны сподвижников. Делать так, чтобы новая «заря» своевременно спешила сменить другую, «дав ночи полчаса». Президент после референдума пообещал изменить кадровую поли тику. Было объявлено, что наши голоса стали основанием для освобождения от тех людей, которые не разделяют курс и идеи Президента. И названы имена Скокова и Хижи. А кто же вместо них? Кто «разделяет»? Оказывается, «разделяет» сам Президент. В частности, он разделил функции промышленного вице — премьера Хижи между двумя, увы, тоже небезызвестными людьми: вице — премьерами Лобовым и Сосковцом. Первый , претендовавший в свое время на пост первого секретаря российской компартии с должности второго секретаря ЦК ком партии армянской, вряд ли может считаться человеком «новой волны». Второй, привычный «крепкий хозяйственник», возглавлял министерства и комитет по металлургии и тоже явно не из «новых».
Ждали возвращения Гайдара, но получили двух нежданных. Почему? Прежде всего по причине привычного еще по горбачевско-перестроечным временам хронического дефицита кадров. Узок круг этих людей, вчерашних «прорабов перестройки», а сегодняшних «проводников реформ». Почему узок? Да потому, что круг личных знакомых у наших лидеров поневоле ограничен — местами их прежней работы. Вот и не смог в этот раз Свердловск, например, обеспечить Москву надолго руководящими кадрами. Вот и тасуется одна и та же колода.
Во — вторых, из — за свойственного ельцинскому правлению неумения пользоваться плодами политических побед. Загнанный в угол, на крутом вираже борьбы наш Президент способен напрячься и добиться практически невозможного. Но одержав победу, склонен расслабляться, амнистировать противников и давать им время «на тормозах» спустить те же результаты референдума.
Наконец, из-за традиционного недоверия к радикалам. Сегодня они обижены, наверное, больше всех. Они толкали к референдуму, нагнетали ситуацию, ставили на крайне рискованную карту. Они, на удивление, победили. Но, как уже бывало, ничего не получили — ни постов, ни чинов. Все потому, что нет среди сегодняшних радикальных демократов действительно масштабных фигур, лидеров всероссийского масштаба, известных не только «радикальностью» последних лет. И потому при всем доверии к Президенту и реформам нет доверия к агитаторам в их пользу. К чему, собственно, все это? Да одно к одному — к новому референдуму, должно быть. И так далее, до тех пор, пока к настоящим реформам окажутся готовыми не только «низы», но и «верхи». До тех пор, пока не проявится и не будет замечена новая, третья волна реформаторов. Свободных от духа разрушения и реванша, обладающих не старыми, агитпроповскими, а новыми, менеджерскими навыками.
Возможно, «новая волна» появится уже к осени, к новым парламентским выборам. И тогда, хочется верить, новые «кадры» действительно решат если не все, то многое из того, что старые решить просто объективно не могут.
Пока же нам остается то, к чему уже все привыкли: терпеть и ждать. Президенту же — думать о новых кадрах.
Юрий АФАНАСЬЕВ: «В вече участвовать не хочу»
Сложение мною депутатских полномочий имеющий — шаг, имеющий целью доказать исчерпанность советской политической системы, необходимость подвести под ней черту.
Это становится ясным все большему числу избирателей и проявлять свое согласие с данной позицией только с помощью правовых аргументов, видимо, уже недостаточно. Иногда возникают возражения, а не ослабит ли это реформаторские позиции внутри представительной власти? Однако такая постановка вопроса опять замыкается в стенах Белого Дома, где заседает Верховный Совет, или Большого Кремлевского дворца, в котором все чаще собирается депутатское вече. Этот термин я употребляю не случайно. Для наших традиционалистов ревнителей «особого пути» России новгородское вече – символ народовластия. Однако то, что к подлинной представительной власти данный институт никакого отношения не имеет, прекрасно понимал еще Ключевский.
«На вече по самому его составу, — писал русский историк, — не могло быть ни правильного обсуждения вопроса, ни правильного голосования. Решение составлялось на глаз, лучше сказать на слух, скорее по силе криков, чем по большинству голосов. Когда вече разделялось на партии, приговор вырабатывался насильственным способом, посредством драки: победившая сторона и признавалась большинством.»
Думаю, для каждого непредвзятого наблюдателя генетическая связь Новгородского вече и съездов народных депутатов вполне очевидна. Что же касается меня, то я в такой форме «народовластия» больше участвовать не хочу и не буду. Сегодня надо искать иные формы политической активности. На что они должны быть направлены? Сейчас налицо новая кризисная ситуация — по вопросам принятия Конституции. Нам предлагают разные ее варианты. В каждом из них есть заслуживающее мания . Но есть и настораживающее, заставляющее опасаться нового раздрая, обострения противоречий, раскола России. Сегодня много споров относительно процедуры принятия нового Основного закона.
Что будет, если треть глав исполнительной власти, являющихся костяком будущего конституционного совещания, не согласится с вносимыми предложениями? Как на этом совещании будут представлены и не полноценные, но являющиеся частью общества политические партии? Возможно, ассамблея граждан смогла бы объединить демократически настроенных депутатов, которые уходят со съезда с теми формированиями, которые представляют профессиональные и политические интересы, составить ядро будущего представительного совещания. Но это лишь один вопрос, причем не самый главный.
Слишком много неясного с самим Основным Законом. Нам говорят, что единственный выбор — это между президентским вариантом и проектом Конституционной комиссии. Однако вопрос о будущей конституционности России мог бы быть сформулирован иначе. Если страна находится в состоянии перехода от одного типа общественного устройства к другому, то это значит, что основы общества пока еще отчетливо не сформировались.
А, следовательно, они пока и не могут быть сформулированы в соответствующих конституционных положениях. Дело вовсе не в отсутствии для формулировок умных голов, а в том, что общественные структуры пока не затвердели.
Надо ли в этой ситуации подтягивать общество «за уши» к представленному той или иной стороной варианту? Надо ли вновь навязывать ему «прекрасные модели», в чем уже мы немало преуспели и при большевиках, и до них? Вполне возможно, что со временем само представление о конституционности России будет совсем иным, и уже в силу этого обстоятельства из нее следует исключить всякую сиюминутность. Может быть, было бы далеко не худшим вариантом ограничить сегодня наше творчество в этом направлении созданием Конституционного акта, в который вошли бы самые основные положения — разделение властей, Федеративное устройство, права человека, возможно, контуры президентской республики с сильной исполнительной властью. Этого было бы вполне достаточно, чтобы заложить правовые основы переходного периода, покончить с Советской властью, создававшейся как антипод парламентаризма.
Этот период должен сопровождаться серьезнейшим расширением объема государственной собственности, подлежащей приватизации , — за счет военной промышленности, топливно-энергетического комплекса, тяжелой индустрии в целом. До сих пор данная, почти немеренная часть национального богатства необоснованно исключена из разгосударствляемого имущества. Она остается важнейшей материальной опорой и бюрократического, коррумпированного рынка, и политической советской реакции.
Выполнив эти условия, реформаторы, наконец, от перемен за счет народа перейдут к переменам в его интересах. А тогда Советы обречены.
Вновь наша страна перед выбором, который к противостоянию законодательной и исполнительной власти, к ее Основному Закону имеет очень косвенное отношение.
Подлинный конфликт, который по крайней мере в четвертый раз со времен Ивана Грозного сейчас переживает Россия — это столкновение с современной цивилизацией патриархальных традиций и общинно – уравнительного менталитета нашей евразийской общности.
Мы предложили честный закон
Пока идут баталии вокруг Основного Закона, группой депутатов и экспертов завершена подготовка варианта Закона о выборах. Это послужило поводом для встречи с руководителем авторского коллектива, членом Конституционной комиссии Виктором ШЕЙНИСОМ.
Виктор Леонидович, ваш вариант единственный или, как это происходит с Конституцией, он тоже во многих лицах?
Насколько мне известно, один вариант избирательного закона подготовлен в Комитете по работе с Советами. Причем это даже не Закон о выборах в Верховный Совет, а избирательный кодекс, который содержал общие положения выборов в Верховный и местные Советы, Президента, по проведению референдума. Но я боюсь, что времени на разработку общего избирательного кодекса не осталось и со дня на день встанет более актуальная задача по выборам в Верховный Совет, и ее надо решить. Для этого необходимо сделать как минимум две вещи. Во — первых, определить, куда выбирать депутатов, и, во- вторых, как их избирать. Ответ на первый вопрос должен дать конституционный закон или изменения в Конституции, которые наконец должны покончить с таким монстром, как Съезд народных депутатов.
— Но ведь выход из положения очевиден.
Да, для этого необходимо заменить съезд двухпалатным парламентом, который избирался бы непосредственно гражданами России. Необходим также избирательный закон, который заменит парламент, в котором каждый депутат — партия, а иногда и несколько партий, системой, при которой фракции станут представлять определенные политические силы.
— Некоторые наши политологи считают, что сейчас строить избирательный закон на основе включения туда партийных списков преждевременно. Их аргументы: в России до сих пор нет серьезных партий, а те, которые есть, имеют весьма слабую социальную опору.
— На этот вопрос я вам отвечу анекдотом. Идет партийное собрание. Поднимается молодая женщина и просит разрешения уйти. Ее спрашивают: «Почему вам надо уйти?» Она отвечает: «Мне нужно забрать ребенка из детского сада». Ее отпускают. Но здесь поднимается вторая молодая женщина и идет к дверям. «Постойте, — кричат ей. — У вас же нет ребенка!» Она отвечает: «Да, но если я буду сидеть на ваших собраниях, то его у меня никогда и не будет» Понимаете, до тех пор, пока не пройдут нормальные выборы с элементами партийно-представительной системы, партии не состоятся.
-Иными словами, предлагаемый вами избирательный закон является как бы катализатором становления нормальной партийно-политической системы. Но все же позволю себе задать вопрос «с улицы». А зачем вообще нужны партии?
Партии в демократических странах существуют для того, чтобы проводить избирательную кампанию. Они являются инструментом избирательной борьбы. Это основное назначение партий. Конечно, никакой особой партийной деятельности в период между выборами не проводится.
— Но ведь партии не самоцель, они не являются первой необходимостью нашей жизни?
— Разумеется, партии не самоцель, но ведь и парламент не самоцель, и выборы не самоцель. Однако если мы хотим иметь хорошо организованное государство и предсказуемый парламент, то без партий нам не обойтись.
— Какую же роль партии могут играть в профессионально работающем парламенте?
= Нормальная парламентская процедура предусматривает такое положение, при котором голосует не депутат, а фракция. То есть фракция определяет позицию по тому или иному вопросу, а депутаты голосуют согласно ее решению. С другой стороны, фракция берет эти решения не с потолка, она имеет экспертов. Собственно говоря, парламентское обсуждение про водится для того, чтобы зафиксировать различные позиции, для этого фракции выделяют оратора. Эти позиции попадают в печать, где с ними знакомятся люди. Таким образом возникает нормальная парламентская работа.
-На какой из вариантов Конституции опирается разработанный вами избирательный закон?
Он опирается на положения проекта, разработанного Конституционной комиссией. Для нас очень важен принцип равенства субъектов Федерации на выборах в верхнюю палату. Если принята смешанная система выборов, то половина депутатов избирается по спискам партий. Я думаю также, что на первых выборах выступят не ныне зарегистрированные партии, так как их слишком много, а общественные объединения и избирательные блоки.
-То есть в выборной кампании будут участвовать более агрегированные политические силы?
— Совершенно верно. Причем таких блоков будет скорее всего от трех до шести, семи. Это нормальное количество, и избиратель может отобрать те политические силы, которые ему ближе.
-Вы могли бы назвать эти, назовем их условно, политические объединения?
-С одной стороны, это блок коммунистических и национал-патриотических сил. Они поведут за собой какую-то часть избирателей, хотя их влияние явно преувеличивается, особенно если речь идет о крайних шовинистических группировках. Второе направление — это фракции, партии, организации, которые ориентированы на «Гражданский союз». Эти политические силы, действительно занимая положение в центре между двумя другими блоками, собственно центристской политики пока не предложили. До сих пор у них только наблюдаются претензии на особую политическую линию.
— С чем это связано?
— В нашем политизированном обществе консолидация шла не вокруг центра, а вокруг двух противостоящих сил. Но я думаю, центристы могут получить определенное количество голосов на выборах. И наконец, третий блок представлен разного рода демократическими организациями и радикального, и либерального направления. Думаю, что здесь лидирующее место все еще занимает «Демроссия», хотя она и растворена в «Демократическом выборе», то есть структуре, которая создавалась в период подготовки референдума.
— Давайте попробуем связать названные вами три политических объединения, которые будут активно функционировать, с Законом о выборах.
-Закон предусматривает на выборах выступление избирательных объединений. По нашему закону партия не имеет права автоматически выдвинуть свой список. Она должна собрать определенное количество подписей. Причем она может это сделать сама или войдя в избирательный блок.
Какова же эта планка или проходной балл для вхождения в выборную кампанию?
— В законопроекте мы поставили цифру 200 тысяч подписей, но она не окончательная. Я склонен считать, что надо поставить планку на высоте до полумиллиона. Решить эту задачу будет трудно, но это позволит выделить крупные общенациональные политические силы. Кроме того, мы заложили еще один барьер. А именно. Искомую цифру в сотни тысяч подписей нельзя собрать, скажем, только в Москве или Петербурге. Мы установили норму, согласно которой не более 20 процентов списочного состава может приходиться на один регион. Иными словами, избирательное объединение должно быть представлено в самых различных регионах страны, то есть как минимум в пяти. Этот барьер позволяет доходить до партийных списков только действительно крупным политическим силам. И еще барьер, который мы ставим. Блок, который собрал меньше трех процентов голосов, не получает ни одного мандата по общенациональному списку. Для сравнения — в Германии партия должна преодолеть пятипроцентный барьер.
— А если кандидат не желает себя связывать ни с какой партией, то какие возможности у него есть по вашему закону?
— Выход предусмотрен. Для этого нужно собрать два процента подписей избирателей своего избирательного округа. Сделать это достаточно трудно, нужно быть достаточно популярным человеком в своем районе, чтобы. сторонники собрали в твоем округе 10 тысяч голосов, которые дают тебе пропуск для регистрации. Вот такая сравнительно гибкая и скрытая для различных вариантов избирательной инициативы система действует в разработанном нами избирательном законе.
Если это механизм закона, то у него наверняка есть слабые узлы?
— Я приведу только один пример. Кажется элементарным положение о том, что избирательное право граждан является всеобщим, равным, прямым, тайным. Но равенство голосов избирателей — это состояние, которое не так просто достигается Ведь для того, чтобы мой голос был равен вашему голосу, избирательные округа должны быть (коль скоро мы говорим о мажоритарной системе) более или менее одинаковой численности. Но каким образом этого достичь? — Можно, конечно, разделить все население страны механически на количество избирательных округов. Но тогда вы неизбежно получите нарушение границ субъектов Федерации. Первоначально был у нас замысел сделать равными избирательные округа. И если где — то чего — то не хватает, то предлагалось механически добавить голоса из другого округа. Но потом по зрелому рассуждению мы пришли к заключению, что это не решение вопроса, так как регионы будут возражать против механического подхода. Мы искали выход, привлекли политгеографов, и в результате у нас получилась такая избирательная система, которая в наименьшей степени нарушала бы принцип равенства.
Как в законе прописаны детали самой избирательной кампании?
— Мы основательно проработали проблему составления списков избирателей, контроль за проведением выборов, формирование избирательных комиссий и сам календарь выборов. В результате достаточно сложного расчета мы пришли к выводу, что выборы должны быть назначены примерно за 135 дней.
—Хорошо, а если ни одна партия не наберет списочный лимит или не сможет взять трехпроцентный барьер?
-Ну вот тогда осуществится мечта тех, кто хочет иметь маленький парламент. Тогда, по нашему проекту, будет не 450 a 225 депутатов Это, конечно , плохо , но мы готовы и к такому варианту.
— По крайней мере меня вы убедили, что избирательный закон важный, нужный и, что самое главное, почти готовый. Какой его дальнейший путь?
-Мы направим его в Президиум Верховного Совета. Я полагаю, что Президиум разошлет его в комитеты и комиссии, т. е. это стандартный путь прохождения любого закона. Кстати, по неофициальным данным, в президентских структурах также готовится вариант избирательного закона. Я его не видел. Но судьба избирательного закона может оказаться своего рода придатком к судьбе Конституции. Если президентский вариант Конституции будет приниматься, как я уже говорил, не тривиальным путем, то не исключено, что им же пойдет и избирательный закон. Именно поэтому для нас сейчас главнейшей задачей становится убедить общественное мнение, что мы предложили и рациональный, и тщательно выверенный, и, хочу это особо подчеркнуть, честный закон. То есть такой избирательный закон, который не протежирует какой — то одной политической силе.
-A руководство Верховного Совета в курсе того, что вами проделана работа по избирательному закону?
— Вы точно сформулировали характеристику ситуации. Оно в курсе. Я несколько раз говорил об этом и с Рябовым и получил « добро. Я говорил об этом и с Хасбулатовым. В какой мере это отложилось в его памяти, я не знаю.
Беседу вел Аркадий ЛАПШИН—
—
—
—
—