Внешние вызовы и внутренние недостатки демократии не способны остановить ее распространение по всему миру — политический аналитик Андрей Лазарев размышляет о демократических и авторитарных тенденциях последнего времени.
В последние годы все чаще звучат разговоры о кризисе демократии. Действительно, демократические правительства не всегда способны справиться с существующими внутренними проблемами и внешними угрозами, что ведет к разочарованию населения в демократических правилах и механизмах. Поэтому сегодня в мире увеличивается общественный запрос на сильную власть, расширяется использование принудительных практик в политике, растет число военных конфликтов, а некоторые государства возвращаются обратно к авторитарному режиму.
Ежегодно в феврале-марте разные международные организации публикуют рейтинги, в которых страны классифицируются по типу своего политического режима и которые показывают мировые тенденции движения к демократическому или авторитарному устройству. Эти рейтинги также фиксируют «второй шанс», который получает сейчас авторитаризм. Тем не менее, невзирая на временный упадок демократий, о массовом их крушении речи не идет. Наоборот, как показывает история, демократические идеи, хоть и очень медленно, но находят новых приверженцев, и все больше государств выбирают для себя демократию — именно благодаря преимуществам, которыми она обладает над остальными режимами.
Кризис демократии
Упадок демократии в последнее время прослеживается довольно отчетливо. Согласно проекту «Разнообразие демократии», сегодня 71% населения мира живет в автократиях (5,7 млрд человек, тогда как в демократиях только 2,3 млрд): такой высокий уровень последний раз наблюдался в 1985 году. По итогам 2023 года 42 государства, в которых проживает 35% мирового населения, двигались в сторону установления авторитарного режима, и лишь 18 государств с 5% мирового населения — в сторону установления демократического. За последние 10 лет наблюдаются устойчивые тенденции: государственная цензура средств массовой информации усиливается в 45 странах, свобода выражения мнений деградирует в 39 странах, число нападений на журналистов постоянно увеличивается в 36 странах, качество выборов ухудшается в 35 странах, репрессии со стороны власти против организаций гражданского общества множатся в 35 странах.
Согласно исследованию ассоциации Freedom House, (признана организацией, нежелательной в России) в настоящее время 38% людей в мире живут в несвободных государствах, 42% — в частично свободных и только 20% — в свободных. На протяжении последних 18 лет число государств, в которых ухудшается состояние политических прав и свобод, внушительно превышает число государств, в которых показатели свободы улучшаются: по итогам 2023 года таковых насчитывалось соответственно 52 страны (в которых проживает 22% мирового населения) и 21 страна (7%).
По данным журнала Economist, за 17 лет ведущихся им наблюдений (2006-2023 гг.) качество демократических институтов и процедур в странах мира также снизилось и сейчас находится на своем минимальном значении. Согласно методологии журнала, на сегодняшний день 45,4% людей в мире живут в демократиях, 39,4% — в автократиях. Еще 15,2% — в государствах с «гибридным режимом», который сочетает в себе элементы автократии и формальной демократии, хотя многие политологи (например, Андреас Шедлер, Стивен Левитски и Лукан Вэй, Хосе Антонио Чейбуб) причисляют такой режим к одной из разновидностей авторитаризма. За 2023 год 68 стран стали более авторитарными, и только 32 страны — более демократичными.
В 2020 году 210 ученых, специализирующихся на изучении авторитарных режимов, опубликовали открытое письмо, в котором заявили: «В годы, последовавшие за окончанием Холодной войны, казалось, что демократия процветает повсеместно, однако сегодня она, похоже, во всем мире увядает или даже переживает полномасштабный коллапс. Как исследователи авторитарного популизма, фашизма и политического экстремизма двадцатого века, мы считаем, что, если мы не предпримем немедленных действий, демократия в том виде, в каком мы ее знаем, продолжит свой пугающий регресс».
Мировой тренд ослабления демократии стал актуальным потому, что руководство и население той или иной страны может посчитать авторитарный режим более привлекательным, а также потому, что демократический режим обладает собственными серьезными дефектами, что вынуждает граждан искать другие, иногда недемократические, способы решения назревших проблем.
Рассмотрим эти два обстоятельства и попробуем дать на них ответ. В первой части нашей статьи обозначим распространенные претензии, которые принято предъявлять демократии. Во второй части мы покажем, что эти претензии не всегда являются существенными и справедливыми – при более внимательном анализе выясняется, что в настоящее время демократия является наилучшим политическим режимом.
Недостатки демократии
Иногда выделяют некоторые преимущества автократии перед демократией. Например, авторитарный режим может быть эффективнее при проведении им как политической, так и экономической модернизации, так как способен в одностороннем порядке быстро определить содержание реформ, найти (не всегда легальными способами) ресурсы для их осуществления, не тратить время на обсуждение и согласование интересов разных социальных групп. Также автократия может оперативно мобилизовать население для участия в политике (пусть и с конечной целью удовлетворения личных интересов авторитарного лидера или элитной группы вокруг него).
Кроме того, автократ свободен в выборе средств при организации общественного порядка, а в его арсенале имеются все способы борьбы с восстаниями и революциями. Помимо прочего, существует мнение, что авторитаризм способен успешнее обеспечить национальную безопасность, больше (в процентном отношении) тратя на разработку обычного и ядерного оружия и грозя другим странам использовать его, если они будут вмешиваться во внутреннюю политику государства. Поэтому в сегодняшней неспокойной мировой обстановке ряд стран сохраняют или возвращаются после недолгой «политической оттепели» обратно к строгому авторитаризму.
К тому же, противоположный авторитарному режиму тип – демократия – имеет собственные крупные недостатки, которые накапливались на протяжении десятилетий и пока не могут быть полностью искоренены. Одним из таких слабых мест будет рост популизма. В ходе демократических выборов на ведущие руководящие должности были избраны такие политики как Дональд Трамп в США, Жаир Болсонару в Бразилии, Хавьер Милей в Аргентине, Виктор Орбан в Венгрии, Ярослав Качиньский в Польше, Уго Чавес (в первые годы своего нахождения у власти) в Венесуэле, Алексис Ципрас в Греции. Популистская риторика может привести, например, к Брекситу (с отрицательными и непредвиденными для многих последствиями) и удачному выступлению на парламентских выборах националистических и ультраправых партий, таких как «Альтернатива для Германии», Австрийская партия свободы, французское «Национальное объединение», итальянская Лига Севера, испанская «Голос», нидерландская «Партия свободы», «Шведские демократы».
Популизм опасен тем, что специально противопоставляет мнение большинства населения, которое выражает популистский лидер (иногда такое мнение является навязанным, а большинство — «самопровозглашенным»), взглядам, которых придерживается меньшинство населения по тем или иным идеологическим, политическим, национальным, культурным, гендерным и иным вопросам. Этот общественный конфликт специально подогревается самим популистом ради завоевания власти. При этом он может длиться очень долго до тех пор, либо пока меньшинство полностью не отречется от своей позиции и не согласится с точкой зрения большинства, образовав тем самым «единый» народ, либо пока популист не проиграет выборы и не будет смещен со своего поста. Попутно такой правитель пытается обесценить демократические институты, такие как парламент, политические партии, законодательство — ведь они ограничивают его вседозволенность. При этом образуется парадокс: стремясь на словах к тому, чтобы большинство проявило активность, популистский политик в действительности желает сделать граждан пассивными и послушными
Более того, популисты позиционируют себя как антисистемные политики, которые сражаются против «задержавшегося» во власти истеблишмента. Однако в конечном итоге все оказывается наоборот. После победы Дональда Трампа на выборах президента, роль убежденных консерваторов в Республиканской партии США только укрепилась (их теперь называют «трампистами»), однако связь здесь может быть обратной: именно эти люди до избрания Трампа президентом в 2016 году продвигали именно его как своего кандидата. После избрания Трампа «трамписты» в Конгрессе периодически блокировали законодательные инициативы не только Демократической партии, но и своей собственной. Сейчас их ставленник имеет все шансы вновь стать президентом США.
Одним из главных лозунгов избирательной кампании Хавьера Милея в 2023 году был «Каста боится!», — под «кастой» аргентинский политик подразумевал политическую элиту, которая, по его мнению, уже долгое время нечестно удерживает власть в стране. Однако после победы на президентских выборах Милей назначил на некоторые министерские должности как раз представителей истеблишмента и политиков от партий, которые были его конкурентами и которых он еще некоторое время назад резко критиковал (например, Министерство безопасности возглавила Патрисия Буллрич, которая занимала ту же должность в 2015-2019 гг., и которую во время нынешней агитационной кампании Милей обвинял в том, что она «бросала бомбы в детские сады»; Министерство экономики и Министерство обороны возглавили политики, входившие в одну предвыборную коалицию с Буллрич и также представляющие элиту: Луис Капуто ранее руководил Центральном банком Аргентины, а Луис Петри работал депутатом нижней палаты федерального парламента).
Поэтому вопрос о том, действительно ли «каста боится» или она, наоборот, обходным путем смогла навязать свою собственную игру, остается открытым. Если популистский политик видит угрозу своему положению, он может противостоять ей методами совсем не демократическими, но жесткими и репрессивными. В результате в обществе сужается пространство для компромиссов, увеличивается дискриминация, утверждается господство одной идеологии, поощряются силовые методы в политике. Демократические выборы теряют свою суть, которая заключается в выражении каждым гражданином своей сознательной позиции, и превращаются в не более чем плебисцит о доверии лидеру: индивидуальные граждане становятся теперь коллективным «народом», который делегирует популисту право принимать любые политические решения по своему собственному усмотрению. Такой путь опасен, так как потенциально ведет к смене демократического режима на авторитарный со свойственным ему культом личности.
Популизм — важный, но далеко не единственный изъян демократии. Другой характеристикой, провоцирующей глубокие споры, будет неолиберальная экономическая модель. Неолиберализм связан, главным образом, с именами Маргарет Тэтчер («тэтчеризм») и Рональда Рейгана («рейганомика»), но он находится в мейнстриме и по сей день. Результаты неолиберальной политики усугубили многие общественные проблемы: крайнее неравенство между богатыми и бедными, сокращение государственных социальных расходов и снижение заботы о социально уязвимых слоях населения, коммерциализация систем образования и здравоохранения, стремление к получению максимальной прибыли, которое приводит к разрушению социального капитала и доверия между группами общества, усиление влияния крупных корпораций, глобализация без продуманной стратегии (огромный разрыв между стремительной экономической глобализацией и не поспевающей за ней политической глобализацией, что усиливает поляризацию стран и цементирует положение многих из них в качестве постоянно богатых и безнадежно отсталых), распространение жестких и силовых методов решения внутренних и международных вопросов.
Принято считать, что неолиберализм сыграл существенную роль в увеличении экономического неравенства (как между разными мировыми странами, так и внутри одной конкретной страны). При этом, пик неравенства между государствами пришелся на самое начало неолиберальной эры — 1980 год, когда в мире средний доход 10% самых богатых людей в 53 раза превысил средний доход 50% беднейшего населения, а коэффициент Джини (в котором 0 свидетельствует о полном экономическом равенстве, а 1 — об абсолютном неравенстве) составил 0,71. На протяжении последующих трех десятилетий диспропорции оставались чрезвычайно высокими (коэффициент Джини даже вырос и в 2000 году достиг максимума в 0,72 — ранее подобное случалось только однажды в 1910 году) и лишь после финансового кризиса 2007 года начали уменьшаться. Сейчас неравенство остается значительным: в 2020 году в мире средний доход 10% самых богатых людей в 38 раз превысил средний доход 50% беднейшего населения, индекс Джини составил 0,67. При этом внутри государств неравенство за последнее время, наоборот, даже увеличилось: в среднем внутри одной страны 10% самых богатых людей зарабатывает в 15 раз больше, чем 50% беднейшего населения.
Несменяемость элит, неолиберальная политика, а также сращивание власти и бизнеса приводят к повышению роли крупных корпораций и политического лоббирования. В результате интересы этих компаний временами превалируют во внутренней и внешней политике страны, а улучшение благополучия рядовых граждан отходит на второй план. Такие практики также искажают сущность демократического устройства.
Сам термин «демократия» означает «власть народа». Однако некоторые эксперты подвергают демократический режим критике за элитизм и образование внутри себя политических династий. У всех на слуху фамилии кланов Кеннеди, Бушей, Трюдо или Ле Пен.
Разветвленная многочисленная политическая династия приносит выгоду своим кровным родственникам в самых разных аспектах. Человек, который растет в семье политика, обладает несколькими стартовыми преимуществами в плане будущей политической карьеры перед другими соискателями. Во-первых, он с детства политизируется, его известный родственник выступает для него ментором, передает ему собственный политический опыт. Во-вторых, представителю династии, в отличие от делающего свои первые шаги в политике новичка, не нужно бороться за самоутверждение и продвижение собственной фигуры в среде политического истеблишмента — благоприятная почва создана заранее, его известный родственник уже обладает всеми необходимыми политическими связями и знакомствами и просто «вводит» своего протеже в мир элиты. В-третьих, династическая фамилия играет роль бренда и конструктивно «работает» на своего носителя, повышая его узнаваемость, рейтинг и авторитет среди избирателей и правящих кругов. Доступ к власти для представителей политических кланов облегчается, что не соответствует демократическому принципу равенства возможностей.
С проблемой элитизма связывают кризис политических партий в парламентских демократиях. Главная его причина — слияние законодательной и исполнительной власти, превращение всех партий, которые проходят в парламент по итогам выборов, в «картель», где нет оппозиции, а каждый участник преследует общие для всего конгломерата цели. Партии дистанцируются и отгораживаются от своих избирателей, различия между ними (идеология, программа, электоральная база) стираются. Вместо борьбы за реализацию интересов социальных групп, которые они представляют, партии теперь борются за получение мест в правительстве, затихает деятельность партийных отделений на местном уровне, зато возрастает активность партийных лидеров, получивших государственные должности. В результате у граждан растет недоверие и безразличие к партиям, которое проявляется в снижении явки на выборах, разрыве идеологической идентификации с конкретной партией, росту неопределенности в предпочтениях накануне голосования, отказе от членства в партиях.
У демократии можно обнаружить и другие существенные дефекты, которые некоторые политики не упускают возможности использовать, чтобы расшатать демократические принципы и более легким способом получить власть. Тем не менее, до сих пор остается актуальной цитата, сказанная Уинстоном Черчиллем еще 77 лет назад: «Никто не утверждает, что демократия совершенна или всеведуща. На самом деле, можно сказать, что она худшая форма правления, если не считать всех остальных, что были испытаны с течением времени».
За всю историю своего существования демократические страны переживали разные катастрофы и встречали множество вызовов, в том числе военные поражения, экономические кризисы, культурный и религиозный обскурантизм, терроризм, массовую миграцию. В самих демократиях расцветали совсем недемократические явления, которые только обесценивали демократическую идею, затрудняя ее продвижение: рабство, продолжение (утвердившейся ранее) колониальной политики, внешняя интервенция, коррупция, национализм, протекционизм. Некоторые правительства переходили от демократических способов управления государством к авторитарным и репрессивным. Однако в целом с течением времени демократические ценности находят все новых сторонников, а число демократических стран все же увеличивается.
Преимущества демократии
Чаще всего, демократический строй является для населения более дружественным, благополучным, защищенным, стабильным и творческим, чем авторитарный. К атрибутам демократии, которых лишены автократии, относятся, например:
- Неотъемлемая свобода убеждений, мнений, дискуссий, слова, публикаций, вещания, собраний, демонстраций, петиций и интернета.
- Свобода этнических, религиозных, расовых и других меньшинств исповедовать свою религию и культуру и на равной основе участвовать в политической и социальной жизни.
- Право всех совершеннолетних граждан голосовать и баллотироваться на различные должности.
- Подлинная открытость и конкуренция на электоральной арене, позволяющие любой группе, соблюдающей конституционные принципы, сформировать партию и бороться за различные должности.
- Правовое равенство всех граждан, обеспеченное принципом верховенства закона, – при этом законы являются ясными, общеизвестными, универсальными, постоянными и не имеют обратной силы.
- Независимая судебная система для беспристрастного и последовательного применения закона и защиты индивидуальных и групповых прав.
- Правовая процедура защиты каждого человека от пыток, террора, необоснованного задержания, ссылки или вмешательства в его личную жизнь со стороны государства и негосударственных акторов.
- Институциональный контроль за властью, осуществляемый избираемым на выборах независимым парламентом, судебной системой и другими автономными учреждениями.
- Реальный плюрализм источников информации и независимых от государства организаций, в результате чего формируется динамичное гражданское общество.
- Контроль со стороны гражданских лиц над армией и органами государственной безопасности, которые в конечном счете подотчетны народу посредством выборов.
Возможно, именно эти качества демократического режима как препятствуют массовому переходу стран к авторитарному устройству, так и способствуют постепенному расширению числа демократических государств. Люди, которые жили исключительно при авторитарном правительстве, в силу свойственных человеческой природе страха перед сильной властью и боязни неизвестных перемен могут считать такое правительство вполне уместным. Однако люди, которые получили опыт жизни при демократии, видят ее пользу и плюсы перед автократией и уже не желают возвращаться к режиму, который теперь стал для них неприемлем.
Обнаруживаемые у современной демократии недостатки свойственны и нынешним авторитарным странам. Причем эти изъяны легче приживаются на авторитарной почве, в то время как демократические нормы, механизмы и организации эффективно сдерживают распространение деструктивных практик.
Экономист Амартия Сен утверждает: «По мере распространения демократии число ее приверженцев росло, а не сокращалось. Начав с Европы и Америки, демократия как система достигла очень многих отдаленных берегов, где ее встретили со старательным участием и признанием. Более того, когда уже существующая демократия свергалась, возникали массовые протесты, даже несмотря на то, что эти протесты часто жестоко подавлялись. Многие люди были готовы рисковать своей жизнью в борьбе за возвращение демократии».
Таким образом, те немногие преимущества, которые автократия имеет перед демократией, с большим запасом перекрываются теми достоинствами, которыми обладает демократический режим по сравнению с авторитарным.
Более того, обнаруживаемые у современной демократии недостатки свойственны и нынешним авторитарным странам. Причем эти изъяны как раз легче приживаются на авторитарной почве, в то время как демократические нормы, механизмы и организации эффективно, насколько это возможно, сдерживают распространение деструктивных практик.
Ошибочно критиковать демократический режим за то, что он приводит к власти популистских политиков. Демагогия, игра на эмоциях граждан, желание приобрести как можно больше политических последователей, стремление уничтожить альтернативные точки зрения, чтобы осталась только единственно «верная», прагматизм и оппортунизм, борьба за власть — свойственны политическим отношениям с момента их зарождения.
В современном мире популистскую риторику используют руководители не только демократических государств, но и стран с совершенно разным политическим устройством. Лидеры по всему миру говорят о национальных интересах, избранности собственного народа, традиционных ценностях, политическом и экономическом суверенитете, былом величии. Не скупясь на эпитеты, чиновники, независимо от типа политического режима своей страны, обвиняют другие государства или свое предыдущее ушедшее в отставку правительство в некомпетентности, несправедливости, элитизме и закрытости, моральной деградации, антипатриотизме и предательстве.
Такое положение дел довольно опасно, так как к власти могут прийти политики, способные привести собственную страну к катастрофе, которая, в свое очередь, затронет все мировое сообщество. И в таких условиях более защищенными оказываются как раз демократические государства. Их абсолютным преимуществом являются демократические институты, работающие самостоятельно, забирающие на себя часть управленческих издержек, препятствующие радикальным последствиям. Институты выступают средством против популизма, узурпации власти, насильственных революций.
Если в авторитарном государстве все политические решения зависят от воли одного правителя, который в силу человеческого фактора может случайно ошибиться или целенаправленно проводить безответственную политику (что чревато будущей трагедией), то в демократии такая ситуация маловероятна. Честные выборы, дееспособные парламент и судебная власть, аудиторские и ревизионные структуры, свобода слова, печати и собраний, развитое гражданское общество и другие институты сглаживают результаты недальновидной политики и не позволяют случаться кризисам.
Так, например, рост рейтингов ультраправых партий в Европе нередко рассматривается как предзнаменование коллапса политических систем европейских государств. То же самое мнение высказывалось в отношении избранных президентов-популистов в демократических странах. Однако пока сам факт избрания популиста главой правительства или государства не привёл к серьёзным политическим или экономическим бедствиям в США и Бразилии, Аргентине и Венгрии, Польше и Греции. Таким образом, даже если во главе демократического государства стоит популист, нет оснований полагать, что положение граждан сильно ухудшится — общественную стабильность и устойчивость могут обеспечить демократические институты, если они достаточно сильны и в их работе участвует значительная часть общества.
Более того, эти институты ассимилируют и впитывают в себя новые, в том числе националистические взгляды, которых придерживается определенная часть общества. Если бы публичного выражения таких позиций, например, в стенах парламента, не происходило, то они, никуда не исчезнув, развивались бы в обществе скрытно, что в свою очередь создает задел для революционной ситуации. Правильно выстроенные демократические институты препятствуют возникновению кризисов, выступают профилактической мерой против потрясений в государстве, а если все же ситуация дестабилизируется — амортизируют ее последствия (в отличие от авторитарного государства, где заградительных барьеров не существует, и катастрофа развивается беспрепятственно).
Неолиберальная экономическая политика также не является проблемой, свойственной исключительно демократическому режиму. Она была взята на вооружение правительствами не только западных, но совершенно разных, в том числе авторитарных, стран. В частности, Китай до сих пор использует неолиберальные методы как внутри страны, поощряя экспансию крупных государственных и частных компаний, так и за ее пределами: сначала Китай предоставляет государствам с переходной экономикой (в основном — африканским и южно-азиатским) большие кредиты, когда правительствам этих стран становится понятным, что расплатиться за кредиты практически невозможно, китайские корпорации (которые могут транслировать мнение центральных властей Китая) навязывают правительствам бедных стран свои бескомпромиссные условия (например, обязательство экспортировать свои сырьевые ресурсы в первую очередь в Китай).
Демократические правительства после недолгого господства неолиберальных мер уже в начале 1990-х гг. попытались исправить прошлые ошибки и смягчить жесткий курс: они стали проводить более социально-ориентированную экономическую политику и предоставлять гражданам новые социальные права и гарантии. Такая политическая линия получила название «третий путь» и сочетала в себе рыночную экономику и всеобщую социальную справедливость (наиболее ярким примером «третьего пути» стало введение лейбористским правительством Тони Блэра Windfall tax — компенсационного налога с крупных предприятий, довольно дешево приватизированных во времена прежнего консервативного правительства Маргарет Тэтчер, — средства от налога пошли, в частности, на финансирование школ и борьбу с безработицей).
Кроме того, неолиберализм, безусловно, является не единственной экономической моделью, которую используют администрации демократических стран. Демократические правительства могут склоняться к классическому капитализму, демократическому социализму, социальному либерализму, либертарианству и другим видам экономической политики.
К последствиям, которые создал демократический режим, никак нельзя отнести экономическое и социальное неравенство. Наоборот, в Европе (части света, где почти все страны причисляются к демократиям) наблюдается самый низкий уровень экономического неравенства: доход 10% самых богатых людей составляет 36% от дохода всего населения, доход 40% людей среднего класса — 45% от дохода всего населения (Европа — единственный в мире регион, где общие доходы среднего класса превышают доходы самых богатых людей), доход 50% беднейшего населения — 19% от всех доходов.
Одновременно, в регионах с доминирующим преобладанием авторитарных стран экономическое неравенство выражено намного острее. Так, в Африке южнее Сахары доход 10% самых богатых людей составляет 56% от всеобщего дохода, доход 40% людей среднего класса — 35% от дохода всего населения, доход 50% беднейшего населения — только 9%. В регионе Ближний Восток и Северная Африка 10% самых богатых людей принадлежит 58% всего общественного дохода, 40% людей среднего класса — 33%, 50% беднейшего населения — 9%. В европейских странах 10% самых богатых людей в среднем получают доход в 10 раз больший, чем 50% беднейшего населения, в то время как в Африке южнее Сахары разница в доходах между этими сегментами общества отличается в 31 раз, на Ближнем Востоке и Северной Африке — в 32 раза.
Элементы демократии, такие как всеобщее избирательное право, представительный парламент, политическая оппозиция, плюрализм мнений, независимая пресса, влиятельные профсоюзы, ведут к формированию государства всеобщего благосостояния, которое в свою очередь повышает средние доходы основной массы населения и сглаживает экономическое неравенство.
Такое явление как замкнутость и неподотчетность политических элит также сильнее распространено в авторитарных, а не демократических странах. Ярким примером, конечно, будут выступать султанистские государства Ближнего Востока и Северной Африки: члены большой монархической семьи занимают здесь главные политические посты и владеют основными экономическими активами (например, династии Саудитов в Саудовской Аравии, Аль Сабах в Кувейте, Хашимиты в Иордании, Алауиты в Марокко).
И речь не только о формальных монархиях. В Сирии с 1971 года семья Хафеза и Башара Асадов контролирует высокие посты в правительстве, бизнесе, армии. Северной Кореей с 1948 года управляют три поколения династии Кимов. В политической элите современного Китая выделяется несколько групп, главные из которых — так называемые «принцы» (родственники коммунистов-революционеров, этот клан также именуют «пекинским» — к нему принадлежит нынешний генсек Си Цзиньпин) и «комсомольцы» (государственные деятели старшего поколения или «шанхайский клан» — к нему относится предыдущий генсек Ху Цзиньтао).
В демократиях же многие властные должности являются выборными, между политиками существует высокая конкуренция за руководящие позиции, кадровая политика руководствуется принципом профессионализма, а не кровного родства, деятельность органов власти довольно прозрачна и открыта, министры и депутаты обязаны отчитываться об итогах своей работы перед гражданами.
Политические династии в демократиях могут формироваться, однако их количество невелико, кроме того, существующие демократические процедуры позволяют сместить со своих постов некомпетентных представителей истеблишмента. В развитых устойчивых демократиях на должностях на национальном уровне можно найти меньше всего политиков, принадлежащих к политическим кланам или династиям (5% — в Германии и Канаде, около 7% — в США), в странах, балансирующих на грани между демократическим и авторитарным устройством — гораздо больше (на Филиппинах — более 40%), в абсолютных монархиях их количество может стремиться к 100%.
Собственные, принадлежащие исключительно демократическому режиму, недостатки также не являются закоренелыми и непреодолимыми. Довольно универсальным ответом, при помощи которого их можно исправить, является укрепление и повышение качества существующих демократических институтов, о чем рассказывалось ранее.
В частности, помешать превращению политических партий в «картель» поможет законодательство, которое сделает связь между рядовыми гражданами и депутатами от партий, избранными в представительные органы власти, более тесной. Возможно, следует наделить граждан правом отзыва депутатов, если жителям удастся собрать необходимое число подписей под этой инициативой и доказать, что депутат не исполняет свою программу, с которой он шел на выборы. Представителей партий также можно законодательно обязать регулярно встречаться со своими избирателями, отчитываться о результатах своей деятельности (как законодательной – в представительном органе, так и практической — на территории, от которой они были избраны) и брать в обработку новые требования людей. Кроме того, нужно повышать участие населения в законотворческом процессе — к примеру, при помощи механизма инициативного бюджетирования, когда жители имеют право распределить часть бюджета территории, на которой они проживают (городского района, отдельного населенного пункта, муниципального района, целой области или даже страны, как это происходит в Португалии), по своему собственному усмотрению на те проекты (социальные, инфраструктурные, градостроительные, экологические и другие), которые они считают приоритетными для своей родной местности.
Как проницательно заметил философ Джон Дьюи в далеком 1927 году: «Лекарство от недугов демократии — это еще больше демократии». С тех пор во всем мире демократия только укореняется. Улучшение имеющихся несовершенств делает демократический режим еще более эффективным, гуманистическим, свободным и прогрессивным.
Демократия — оптимальный режим
В исторической ретроспективе число демократий в мире постепенно растет. При этом их резкое увеличение (так же, как и исчезновение) происходит массово и циклически. Сэмюэль Хантингтон в своей книге «Третья волна. Демократизация в конце XX века» (опубликованной в 1991 году) отмечает, что процесс образования новых демократий происходит волнами, набегающих «на берег диктатуры» в виде приливов, за которыми следует неизбежный, но все же менее мощный отлив.
Волна демократизации — это переход множества государств от недемократического режима к демократическому, происходящий в определенный период времени. За каждой из волн следует откат, во время которого некоторые страны, недавно ставшие демократиями, возвращаются обратно к авторитаризму.
Процесс демократизации укладывается в схему «два шага вперед — шаг назад». Первая волна демократизации распространялась с 1828 по 1926 гг. (почти до середины XIX века полностью демократических стран не существовало), подлинно демократический режим установили у себя 33 нации, в результате к концу этой волны 45,3% всех государств в мире (с населением более 1 миллиона человек) являлись демократическими. Затем последовал первый откат, длившийся с 1922 по 1942 гг., к авторитарному правлению вернулись 22 страны, только 19,7% государств в мире остались демократическими.
Вторая волна длилась с 1943 по 1962 гг., демократический режим установила еще 41 страна, 32,4% всех государств к концу волны можно было причислить к демократиям. Во время второго отката, происходившего с 1958 по 1975 гг., авторитаризм восстановился в 22 странах, только 24,6% всех государств остались демократическими. Третья волна разворачивалась с 1974 по 1990 гг., демократическое устройство закрепили у себя еще 35 стран, 45,4% всех мировых государств стали относиться к демократиям.
Хантингтон заключает, что «история не движется вперед по прямой, но, если ее толкают искусные и решительные лидеры, она все же движется вперед». Таким образом, если принять схему ученого, в настоящее время мир переживает третий откат демократического прилива («арабская весна» 2011 года так и не стала самостоятельной очередной волной, так как процесс демократизации в североафриканских и ближневосточных странах был частичным и незначительным). Третий откат растянулся во времени более чем на три десятилетия. Однако, следуя логики Хантингтона, мир не избежит «обрушения» на него четвертой широкой демократической волны.
В настоящее время демократия как ценность остается важной для подавляющего большинства населения мира. Это подтверждают данные Всемирного обзора ценностей, последняя версия которого была составлена по итогам социологических исследований в 2017-2022 годах в 90 странах. На просьбу социологов оценить по десятибалльной шкале, «насколько для людей важно жить в государстве, которое управляется демократическим образом», 49,3% опрошенных ответили, что для них это «абсолютно важно», поставив данному высказыванию 10 баллов, в то время как только 1,7% респондентов заявили, что это «совсем не важно», поставив 1 балл, почти четверть опрошенных оценили значимость демократического режима в 2-7 баллов, еще четверть — в 8-9 баллов. На протяжении последних примерно 15 лет, когда задавался данный вопрос, доля тех, кто считает демократические методы управления «абсолютно важными» остается довольно высокой и стабильной (47,7% — в 2005-2009 гг., 41,5% — в 2010-2014 гг.).
На другой вопрос социологов – правильно ли иметь во главе государства сильного лидера, который не будет отягощать себя парламентом и выборами, — 43,3% опрошенных ответили, что это полностью или скорее хорошо, в то время как 50,4% респондентов — что это полностью или скорее плохо. На протяжении последних 20 лет, когда задавался данный вопрос, доля тех, кто выступает за сильного правителя, обходящегося без парламента и выборов, немного увеличилась (35,1% в 1995-1999 гг.), а доля, предположительно, сторонников демократии уменьшилась (54,1% два десятилетия назад), что может свидетельствовать об откате волны демократизации, о некотором разочаровании граждан в способности демократического режима решать стоящие перед ним вызовы и проблемы. Тем не менее, в течение всего периода наблюдений в рамках Всемирного обзора ценностей противники сильного лидера превалируют над его сторонниками.
Несмотря на то, что в последние годы число демократических стран в мире несколько снизилось из-за их возврата к авторитаризму, все же люди предпочитают жить при демократических правилах, и с более широкой исторической точки зрения количество демократий растет.
Несмотря на то, что в последние годы число демократических стран в мире несколько снизилось из-за их возврата к авторитаризму, все же люди предпочитают жить при демократических правилах, и с более широкой исторической точки зрения количество демократий растет. По данным Freedom House, мир сегодня ощутимо свободнее, чем он был 50 лет назад, когда организация впервые опубликовала свой отчет о политических правах и гражданских свободах. В 1973 году только 44 из 148 стран (29,7%) относились к свободным, в 2023 году свободными являлись уже 83 из 195 стран (42,6%). Основываясь на своих полувековых исследованиях, Freedom House констатирует примечательный факт, подтверждая слова Амартии Сена: как только страны становятся действительно свободными, они обычно сохраняют это качество в дальнейшем, и это стремление к свободе свидетельствует о внутренней силе и жизнестойкости демократии.
О безостановочном распространении демократии в мире говорят и комплексные данные проекта «Разнообразие демократии». Ученые изучают политические режимы, начиная с 1789 года. До этого момента все 80 государств (100%), существовавшие тогда на планете, были полновесными автократиями. Спустя почти два с половиной столетия, в 2023 году, 88 государств (49,2%) были по-прежнему привержены авторитарному режиму, в то время как демократическое устройство установила у себя 91 страна (50,8%).
Как уже упоминалось в начале, болезненным для демократии является тот факт, что на сегодняшний день большинство населения мира живет в автократиях (5,7 млрд человек, из них только в Индии и Китае — 2,8 млрд). Тем не менее, например, Индия имела опыт демократического правления в течение многих десятилетий (1952-2016 гг. с перерывом на 1975-1977 гг.), что может вновь помочь восстановлению демократии в стране.
Несмотря на то, что сегодня демократия переживает кризис, этот политический режим является самым перспективным. Когда Фрэнсис Фукуяма говорил о конце истории, то он не имел в виду полную безграничную победу демократии и ее молниеносное распространение по всей планете. Он считал, что демократический порядок более, чем любой другой, обеспечивает уважение к человеку, гарантирует гражданам их права и достоинства, позволяет им максимально реализовать свои способности и таланты.
Демократия выиграла, потому что представляет из себя самый конкурентно способный и совершенный политический режим, чем все другие, имеющиеся сегодня. Она не является идеальным строем, и нет уверенности, что идеал вообще может быть достижим, тем не менее, стремиться к нему необходимо.
Поэтому постепенно, с масштабными откатами и испытывая серьезные трудности, демократия становится общей универсальной ценностью. Она обладает весомыми преимуществами над автократией, и, отвечая на современные вызовы и преодолевая собственные недостатки, преобразуется в более безупречный режим. Таким образом, демократия все прочнее утверждается в мире.
ИСТОЧНИК: Smart power journal https://smartpowerjournal.ru/democracy/