Почти четыре года каждый четверг мы публикуем материалы раздела «90-е: КАК ЭТО БЫЛО? ЭПОХА НА СТРАНИЦАХ ГАЗЕТЫ «РОССИЯ» Однако сегодня мы предлагаем вашему вниманию не материалы о событиях тех дней, а опубликованную этой же газетой в январе 1995 года статью известного советского диссидента, ученого- биолога и писателя Жореса Медведева (1925-2018 гг.,) которая кроме этого издания не публиковалась нигде ни до, ни после.
Быстрая скорость реализации советских атомных проектов обеспечивалась в первую очередь использованием принудительного труда нескольких миллионов заключенных, судьба которых остается неизвестной до настоящего времени.
Недавно опубликованная в США книга воспоминаний бывшего генерала советской государственной безопасности Павла Анатольевича Судоплатова «Особые задания» вызвала сенсацию на Западе в основном из-за главы «Атомные шпионы». Интерес комментаторов был вызван прежде всего тем. что генерал Судоплатов назвал в качестве «источников информации» для НКВД нескольких знаменитых ученых — Роберта Оппенгеймера, Энрико Ферми, Нильса Бора, Лео Сциларда и Георгия Гамова, — не подтвердив этого, однако, никакими документами. Отрывки из этой книги, печатавшиеся во многих российских газетах и журналах, вызвали сенсацию и в России. Это определялось тем, что в многочисленных книгах и статьях по истории советских атомных проектов, опубликованных ранее, роль шпионажа в быстром создании в СССР «атомного щита» никак не освещалась, Все заслуги приписывались исключительно ` советским физикам и некоторым государственным деятелям, прежде всего Игорю Курчатову, Борису Ванникову и Авраамию Завенягину.
Только после распада СССР, когда стали рассекречиваться некоторые сверхтайные архивы, роль советской разведки стала выходить на поверхность. Еще за два года до выхода книги Судоплатова стало известно, что советский урановый проект начался с докладной записки Л. Берии Сталину 10 марта 1942 года, в которой излагались достаточно точные агентурные данные о прогрессе работ по урановой бомбе в Великобритании и США. По этой записке давали заключения Курчатов и другие физики, после чего еще в разгар Сталинградского сражения был создан специальный комитет по этой же проблеме СССР. Сейчас также известно, что первый советский урановый реактор был копией американского, схему которого передал советской агентуре Бруно Понтекорво, сотрудник Энрико Ферми (в 1951 году Понтекорво бежал В СССР, был избран в АН СССР и работал в Дубне). Первая советская атомная бомба, испытанная в 1949 году, также воспроизводилась по модели американской плутониевой бомбы, схему которой передал советской разведке Клаус Фукс, работавший в Лос-Аламосе в составе британской группы физиков. Но если подойти к истории `советского атомного и термоядерного оружия с полной объективностью, то следует признать, что в столь быстром создании в СССР «атомного щита» были и другие не менее важные факторы, о которых сами физики, и тем более «магистры» шпионажа НКВД, предпочитают умалчивать. Эти факторы остаются не только не изученными, но часто даже и не осознанными. Среди них я бы выделил прежде всего преступную готовность правительства Сталина срочно направлять на строительство атомных научных и промышленных объектов и на добычу урановой руды миллионы заключенных. Именно эти люди по директивам атомных управлений и на основании представленных учеными проектов первыми доставлялись в пустыни, в степи, в леса, в тундру и в горы, чтобы днем и ночью строить дороги, промышленные объекты, лаборатории, жилые дома, клубы и всю инфраструктуру, необходимую для работы ученых, инженеров и для караульной службы НКВД. Для этой цели была создана в ГУЛАГе система сверхсекретных «лагерей особого назначения» (ЛОН), находившихся в непосредственном подчинении Берии и его заместителя А. Завенягина. ЛОН был столь глубоко засекречен и оставил столь мало выживших свидетелей, что описания этих лагерей нет ни в книгах — Александра Солженицына, ни у других авторов, изучавших сталинские репрессии. Другим существенным фактором успехов советской атомной программы являлось использование принудительных исследований немецких ученых, депортированных из Восточной Германии, депортированных в специальные лагеря на территории СССР. Этим ученым возвращалась свобода лишь в обмен на решение конкретных задач.
Жорес МЕДВЕДЕВ
АТОМЛАГ
Виктор Жучихин, работавший в знаменитом сейчас атомграде Арзамас-16 с 1947 года, дает следующее описание этого «объекта» в самый начальный период: «Центральная улица жилой части объекта состояла справа из коттеджей для ведущих руководителей проекта. По левую сторону улицы выстроились в два ряда двухквартирные дома — для начальников отделов и лабораторий… Слева от центральной улицы располагался лагерь заключенных. Заключенные в первое время были единственной рабочей силой, возводящей промышленные и жилые сооружения».
Борис Швилкин, выросший в Арзамасе-16, сын одного из. сотрудников, свидетельствовал о том, что вокруг атомграда были расположены несколько лагерей, в которых находились «десятки тысяч заключенных». —
Андрей Дмитриевич Сахаров прибыл в Арзамас-16 в 1949 году для начала работ по водородной бомбе. По его описанию «…объект представлял собой некий симбиоз из сверхсовременного научно-исследовательского института, опытных заводов, испытательных полигонов и большого лагеря… Руками заключенных строились заводы, испытательные площадки, дороги, жилые дома для будущих сотрудников. Сами же они жили в бараках и ходили на работу под конвоем и в сопровождении овчарок».
А.Д. Сахаров также дал описание случившегося еще до его приезда на объект восстания и побега 50 заключенных, организованного бывшим полковником РОА (Российская освободительная армия генерала А. Власова). Бежавших удалось блокировать и уничтожить силами трех дивизий МВД. Оцепивших большой район и применивших авиацию. «Вероятно, пишет Сахаров, — многие, не примкнувшие к беглецам, также были расстреляны… После этого восстания состав заключенных на объекте сильно изменялся — все имеющие большие сроки, которым нечего было терять, были удалены, и их заменили осужденные на менышие сроки… Но у начальства осталась еще одна проблема — куда девать освобождающихся, которые знают месторасположение объекта, что считалось великой тайной. Начальство разрешило свою проблему простым и безжалостным, совершенно беззаконным способом — освободившихся ссылали на вечное поселение в Магадан, где они никому ничего не могли рассказать. Таких акций выселения было две или три, одна из них летом 1950 года».
В Арзамасе-16, как теперь известно, изготовлены первые советские атомные и термоядерные бомбы. Этот город стал главным центром по изготовлению новых моделей атомного м термоядерного оружия. Однако плутониевые заряды для этих бомб изготовлялись в другом атомграде возле Кыштыма, известном впоследствии под названием Челябинск-40. Этот секретный объект включал промышленные уран-графитовые реакторы, строившиеся под землей, радиохимический завод «Маяк» для выделения плутония из выгоревших урановых блоков и подземное хранилище концентрированных радиоактивных отходов. В десяти километрах к западу от объекта в живописном месте между тремя озерами строился жилой поселок. В северо-восточном направлении промышленная зона соприкасалась с комплексом лагерей заключенных. В 1977 году Центральное разведывательное управление США рассекретило некоторые находившиеся в ЦРУ документы о так называемой «кыштымской аварии», которая произошла в 1957 году в этом районе. Фотокопии этих документов приводятся в моей книге о ядерной катастрофе на Урале, которая была опубликована в Нью Йорке в 1979 году.
В 1993 году среди рассекреченных документов Политбюро ЦК КПСС была найдена и опубликована докладная записка министра среднего машиностроения Ефима Павловича Славского об аварии в Челябинске-40 в конце сентября 1957 года. Славский, министерство которого объединяло все атомные объекты, информировал лидеров партии об обстоятельствах аварии и ее последствиях. В результате взрыва бака № 14 в хранилище радиоактивных отходов было выброшено в среду около 20 миллионов кюри радиоактивных веществ. «В зону загрязнения, — сообщает Славский, — попали жилые районы военно-строительных частей и лагерь заключенных. Жертв не было».
В журналистском расследовании «Российской газеты», получившем название «Уральский след», приводятся примеры того, как бесцеремонно осуществлялась через 10 дней после взрыва принудительная эвакуация жителей нескольких деревень, расположенных в 10-15 км от зоны взрыва и загрязненных радиоактивностью. Однако «…еще более жесткое отношение было к заключенным. Их стригли, переодевали, и «шагом марш» по машинам. Им не разрешали брать с собой ничего, даже записные книжки, фотографии своих близких и родных».
После чернобыльской аварии и принятия законов о социальной помощи жертвам всех радиационных аварий в центральные и местные органы власти стали поступать заявления от граждан, пострадавших и от аварии в Челябинске-40 в 1957 году. Они требовали компенсации за ущерб, причиненный их здоровью.
Авторы того же журналистского расследования с удивлением отметили, что «…среди сотен обращений пострадавших в Верховный Совет, в органы власти Челябинска, на ПО «Маяк», нет ни одного из бывших заключенных. И об их судьбе, и о состоянии их здоровья тоже ничего не известно. Между тем им досталось, по-видимому, больше всех».
В отличие от заключенных судьбы военных, охранявших лагерь и промышленные объекты, не остались без внимания. Приказом по МВД от 19 октября 1957 года всему личному составу, попавшему под радиоактивное загрязнение, объявлена благодарность. Отличившихся наградили медалями и денежными премиями. Всего подверглось облучению 1007 военнослужащих, 12 военных, получивших больше 50 рентген облучения, были госпитализированы, 63 солдата МВД, получившие от 10 до 50 рентген были поставлены под медицинское наблюдение.
В 1949 — 1951 годах в СССР стала создаваться вторая параллельная и автономная система атомных предприятий и научных центров с полным циклом производства и исследований. Атомные арсеналы росли, но Сталин боялся возможности превентивного удара американцев в случае конфликта по центрам атомных разработок на Урале и в Европейской части СССР. «Холодная война» была в разгаре, и началась война в Корее с участием Китая. Поэтому параллельная система планировалась в основном в Сибири и с большим уровнем защиты. Предприятия располагались глубоко под землей и в скальных породах в горных массивах. Производство атомного оружия было защищено от любых атомных бомб возможных противников. Главными производственными центрами параллельной системы стали атомграды Томск- 7 и Красноярск-26 (позднее к ним прибавились новые объекты, известные сейчас как Челябинск-70, Красноярск-45, Пенза-19). В огромных горных тоннелях, намного превышавших по площадям и сложности строительства московское метро, были построены пять усовершенствованных уран-графитовых реакторов, тепло от которых использовалось и для отопления самих атомградов, и близко расположенных к ним жилых районов областных центров. Были построены два радиохимических завода для производства плутония, заводы обогащения урана изотопом-235, хранилища радиоактивных отходов. В Красноярске-26 даже часть жилых помещений и больница для сотрудников строились под землей. Строительство основных объектов было завершено в 1957 году. По числу рабочих и жителей сибирские атомграды стали самыми крупными в СССР (в Томске-7 жили и работали около 100 тысяч человек). Строили эти объекты, как обычно, в основном заключенные. Комментируя бедственное положение Красноярска-26 после распада СССР, «Российская газета» констатировала: «…дорогое это удовольствие — строить подземные предприятия. Но в Красноярске землю долбили заключенные и солдаты, поэтому в смету строителям было уложиться нетрудно».
Таким же образом «обустраивались» и другие атомграды. Даже чисто научные. Дубна с ее в то время самым большим в Европе ускорителем-синхрофазотроном, Черноголовка – центр по химической физике и Обнинск с его первой в мире атомной электростанцией, запущенной в 1954 году, были до 1956 года симбиозом научных институтов с лагерями заключенных. «ГУЛАГовские постройки в этих городах и сейчас легко отличить от «постГУЛАГовских. Как это ни парадоксально, но «ГУЛАГовские» сооружения, включая жилые дома, строились лучше и надежнее, по более высоким стандартам.
УРАНОВЫЕ РАЗРАБОТКИ
Политика американской администрации в первый период после войны основывалась на постулате о том, что монополия США на атомное оружие продлится от 10 до 20 лет. Это было следствием не столько недооценки возможностей советской науки, сколько сомнений в уровне индустриальных технологий. Однако главным в этом просчете была уверенность в том, что не имея в 1945 году ни запасов, ни даже разведанных месторождений урана, Советский Союз не сможет быстро создать атомную промышленность. К. середине 1945 года, когда было проведено испытание первой американской атомной бомбы, Курчатов имел в своем распоряжении лишь килограммы урана. Для промышленного реактора по производству плутония нужно было более 100 тонн урана очень высокой степени чистоты. Строительство первого экспериментального «физического» реактора в северо-западном пригороде Москвы, где сейчас находится Институт атомной энергии им. И. Курчатова, начатое в 1946 году, сдерживалось дефицитом урана.
Накопить 45 тонн урана, необходимых для того, чтобы началась цепная реакция, удалось лишь к концу декабря 1946 года. Дефицит урана сдерживал и пуск реактора в Челябинске-40 в 1948 году. Его удалось запустить, лишь заложив в него весь имевшийся к этому времени в СССР и в Восточной Европе уран, включая ранее забракованные дефективные блоки с примесями, что приводило к частым авариям и переоблучению ремонтного персонала. Большая часть этого урана была получена, однако, не на территории СССР, а из месторождений в Чехословакии и Восточной Германии, которые разрабатывались для немецкого уранового проекта, а также из месторождений урана, обнаруженных в Болгарии.
Добыча урана была настолько критическим фактором, что для решения этой проблемы при Совете Министров СССР было создано еще одно, «второе» Главное управление. Оба «главных управления», атомное и урановое, были своего рода «чрезвычайными» секретными министерствами, имевшими право распоряжаться человеческими ресурсами лагерей особого назначения. В ЛОН к этому времени было собрано несколько миллионов заключенных. В разные регионы страны были отправлены особые геологические экспедиции на поиски урановых месторождений (наличие урана определяется по радиоактивности, но экономически выгодна лишь разработка относительно богатых месторождений).
Разработка первых месторождений, найденных в Средней Азии в пустыне Кызылкум, в горах Тянь-Шаня и в районе Ферганской долины, началась уже в 1947 году. Все сведения об урановых месторождениях в СССР оставались засекреченными до 1991 года. Западные исследователи и разведка в последующем узнали о разработках урана в Средней Азии ив Криворожье (с середины 1950-х), где был выстроен особый «урановый город» Желтые Воды. Однако до самого последнего времени на Западе не было точных сведений о крупных центрах добычи урановой руды в отдаленных районах Забайкалья (секретный город Краснокаменск) и в Закаспийской пустыне (город Шевченко). Как правило, для подготовки месторождений к добыче урановой руды, для постройки рудниковых поселков и городков, для строительства обогатительных заводов и заводов для получения чистого урана в местах его добычи использовался труд заключенных. Наиболее трудным было обычно строительство дорог к отдаленным месторождениям в Средней Азии и в Сибири. Однако об урановом ГУЛАГе известно очень мало. В самом полном изданном на Западе справочнике о концентрационных лагерях В СССР, дающем сведения о 165 отдельных лагерях и лагерных комплексах, основанном ‘главным образом на сборе устных и письменных свидетельств освободившихся заключенных в период до 1975 года, есть сведения: лишь о двух лагерях, непосредственно привязанных к урановым разработкам. Это лагерь. системы ЛОН в Андижанской области и сходный с ним лагерь в окрестностях Джезказгана.
НЕМЕЦКИЙ ГУЛАГ В СССР
Германия, как известно, также имела свой урановый проект и планы создания атомной бомбы. Немецкие ученые выбрали вариант реактора, в котором замедлителем нейтронов была тяжелая вода, то есть соединение кислорода с дейтерием, а не графит. За немецкими учеными, занятыми в урановом проекте, охотились в конце войны и советские, и американские, и британские спецслужбы.
От СССР общее руководство по нахождению и депортации немецких ученых осуществлял заместитель Берии Авраамий Павлович Завенягин. Со стороны госбезопасности в работу была включена служба СМЕРШ (отдел НКВД, получивший эту аббревиатуру от лозунга «смерть шпионам»). От ученых-атомщиков в этих командах работали профессор Лев Андреевич `Арцимович, Георгий Николаевич Флеров, профессор Юлий Борисович Харитон и другие физики, которые приехали в Германию в 1945 году в форме полковников государственной безопасности. Немецкие физики, знавшие этих уже знаменитых ученых по их прежним работам, были удивлены встретить их в этой форме. Одновременно с депортацией немецких ученых реквизировалось все научное оборудование. В создаваемые на территории СССР и укомплектованные немецкими учеными объекты направлялись также немецкие военнопленные — инженеры и научные работники, которых выявляли по всем лагерям военнопленных по анкетным данным.
В настоящее время лучшие всего известно о работе двух таких центров в СССР прежде всего потому, что в них работали выдающиеся ученые. В секретном институте недалеко от Сухуми работали Густав Герц, получивший в 1925 голу Нобелевскую премию за исследования в области атомной физики, профессор Манфред фон Арденне, профессор Питер Тиссен, Макс Стинбек и другие. Эту группу ученых доставили в Москву 6 августа 1945 года и поручили разработать технологию разделения изотопов урана-235и 238, являющуюся ключевой для создания атомных бомб на уране-235. Ученым были поставлены жесткие условия — они будут отпущены домой только после решения этой проблемы. На это потребовалось почти 10 лет. В этом сухумском центре была разработана технология суперскоростного газового центрифугирования изотопов урана, которая по всем параметрам, включая экономический, превосходила применявшийся для этой же цели метод газовой диффузии изотопов урана, разработанный ранее в США. В последующем именно «сухумский метод» лег в основу технологии обогащения урана для энергетических реакторов в Западной Германии.
Второй немецкий центр был создан на севере Челябинска, известного под названием Челябинск 40.Сюда были доставлены участники германского уранового проекта Н.Риль, ученик нобелевского лауреата Отто Хана, открывшего в 1938 году цепную реакцию распада урана, Г.Борн, Р.Ромпе, К.Циммер и другие. В этом же лагере работал с 1947 года радиобиолог и генетик профессор Николай Владимирович Тимофеев-Рессовский. Его арестовали в Берлине в 1945 году, где он работал с 1926 года, но как русского обвинили в измене Родине. Эта история и этот уральский центр детально описаны в повести Даниила Гранина «Зубр», опубликованной в 1987 году. Немецкие ученые работали на Урале до 1955 года. После отъезда немцев этот «объект» был реорганизован и стал ныне хорошо известным атомградом Челябинск-70.
По свидетельству Карла Циммера, с которым я дважды разговаривал в 1987 году незадолго до его смерти (он с 1956 года обосновался в Гейдельберге), в СССР был также создан укомплектованный немецкими экспертами центр по проблемам разведки, добычи и обогащения урановой руды и металлургии урана. Немецкая исследовательская группа работала до 1954 года в Обнинске, когда он назывался еще Малоярославец-10. По имеющимся на Западе данным, в СССР было восемь научно технических центров, укомплектованных немецкими учеными, для работ по атомной энергии. По скромным оценкам самих немцев, участвовавших в этих проектах, Советский Союз, безусловно, достиг бы тех же целей и без их содействия, но только на один или два года — позже.
КАДРЫ РЕШАЮТ ВСЕ
До возникновения атомного и уранового проектов ГУЛАГ перемалывал людей на относительно простых технических работах, на строительстве дорог, каналов, плотин, добыче руды, угля, на лесоповалах. Но для строек атомного и уранового проектов нужны были рабочие с очень высокой квалификацией.
Люди, строившие радиохимический завод в Челябинске-40, реактор в Красноярске-26 или здание атомной электростанции в Обнинске, были рабочими с разнообразными и очень высокими квалификациями. В 60-х годах, когда во многих атомградах и в тех, которые стали городами науки, стали использовать строительные батальоны регулярной Советской Армии, качество строительства сильно снизилось. В этот период в СССР была лишь одна группа заключенных, которые могли делать атомные объекты именно так, как они были сделаны. Это были репатриируемые из Германии «остарбайтеры», то есть советские граждане, которые, начиная с лета 1941 года, увозились с оккупированных немцами территорий на принудительные работы в военно-промышленном комплексе Германии. В 1945-1946 годах они возвращались на Родину, иногда добровольно, чаще принудительно, причем принуждение применялось не только со стороны служб НКВД, но и со стороны британских, американских и французских союзников СССР на основании договоров о разделе Германии, заключенных в январе о, 1945 года в Ялте. Число репатриируемых исчислялось миллионами, и все они прошли многолетнюю «немецкую» школу принудительного труда и имели часто очень сложные квалификации.
По западным данным к середине 1944 года было вывезено на работы в Германию, Австрию, Бельгию и в другие страны, где были военные заводы, 1,8 процента сельского населения с оккупированных советских территорий и 17,8 процента городского населения, всего около 6 миллионов человек, в основном относительно молодых, во всяком случае, работоспособного возраста. К. маю 1945 года только половина этих людей осталась в живых. Точных цифр, однако, нет, и западные данные сильно варьируются. По другим данным, общее число так называемых «перемещенных» советских граждан равнялось 8,3 миллиона, из которых около 5 миллионов пережили войну. Точно известно лишь число рабочих и военнопленных, которые были репатриированы британской и американской армиями с оккупированных ими территорий Германии, — 2 миллиона рабочих и 1,15 миллиона военнопленных советских солдат. Кроме этого, западные союзники насильственно репатриировали в СССР сдавшихся им в плен солдат армии генерала А.Власова (50 тысяч), казаков 15-го кавалерийского корпуса вермахта (около 60 тысяч), солдат украинской дивизии «Галиция» и других национальных формирований, кроме прибалтов, которые не считались «советскими». В западных зонах Германии в 1945 году оказалось около миллиона беженцев из СССР, которые в той или иной мере сотрудничали с оккупационными властями или служили в полиции. Они бежали на Запад при приближении Советской Армии. По ялтинским соглашениям, они также подлежали репатриации. Только половину этих беженцев удалось принудительно репатриировать из Западной Германии, остальные принудительно разбежались по разным странам, создав русскую и украинскую диаспоры в Южной Америке, в Австралии, в США и других странах.
До 1992 года официальные цифры попавших в плен советских солдат были засекречены. По немецким данным, которые были приняты в западной литературе, в германский плен на территории СССР попало 5 754 000 солдат Красной Армии. К маю 1945 года около, 44 процентов из них уже умерли в результате голода и болезней. Только в 1993 году были опубликованы официальные данные о военных потерях СССР, включавшие и число военнопленных по месяцам войны. Общая цифра -4,6 миллиона солдат — ниже немецких данных, однако российское статистическое исследование объясняет расхождение тем, что на оккупированных территориях считались взятыми плен и ополченцы, и те, кто был уже призван в армию, но не попал в свою военную часть, все те, кто был в военной форме (работники, обкомов, горсоветов, железнодорожники, милицейские), хотя они не числились в личном составе армии. Но в оценках потерь советских солдат уже непосредственно в Германии между западными и российскими цифрами большой разницы нет. По данным официального статистического исследования, после окончания войны вернулись из плена 1 836 000 человек. Этот же статистический сборник приводит немецкие официальные данные об использовании советских военнопленных в качестве рабочей силы в немецкой военной промышленности. С немецкой аккуратностью учитывалось число военнопленных, работающих в военной экономике, по месяцам, (с 1 февраля 1942 года до 1 января 1945. года. Эта цифра постоянно росла, с 147 736 в. начале февраля 1942 года до 765444 на 1| сентября 1944 года. 7 июля 1943 года Гитлер дал личную директиву Гиммлеру расширить производство стали, железа и угля за счет использования рабочей силы военнопленных.
Остается пока неизвестной цифра так называемых «перемещенных лиц», которые оказались в советской зоне оккупации Германии, и в Восточной Европе. В западных исследованиях и в официальных данных союзнических, комиссий по репатриациям считается, что в дополнение к 1,9 миллиона советских военнопленных и около 300 000 советских солдат, оказавшихся на службе в вермахте (около 100 000 были взяты в плен союзниками только во Франции) в СССР возвратились 5 236 130 человек, 3 104 284 мужчин, 1 498 153 женщин и 633 693 детей до 16 лет. В итоге – более 7 миллионов человек, которые, как правило попадали в особые фильтрационные лагеря.
Сдача в плен и работа на военных заводах противника считались в СССР в тот период преступлениями, и поэтому все человеческие потоки с Запада сразу попадали в ГУЛАГ. Во второй половине 1945 года с Запада в СССР эшелонами отправлялось по 150 тысяч человек: в неделю. При пересечении границ Германии с Польшей или Венгрией каждый эшелон брался под жесткую охрану, и все плакаты, приветствовавшие возвращавшихся домой, сразу исчезапи. После неурожая и голода в СССР в 1946 году, секретное решение Пленума ЦК КПСС в феврале 1947 года разрешило освободить из ГУЛАГа тех, кто был. угнан в Германию на сельскохозяйственные работы. Их направляли в колхозы и совхозы, но с множеством ограничений на передвижение. Это касалось также некоторой части советских военнопленных-солдат, которые в большинстве своем были крестьянами.
Можно понять, что в отношении к «власовцам» и членам других спецформирований вермахта (Оsttruppen), которые были взяты в плен союзниками с оружием в руках, у советского правосудия в 1945 году были основания для расследований. Но к насильственно депортированным в Германию рабочим и к пережившим германский плен солдатам не могло быть никаких претензий. Другие страны, у которых в немецких лагерях также оказались миллионы граждан — Франция, Бельгия, Голландия, Польша, — встречали своих соотечественников, цветами и заботой. Советский Союз встречал, миллионы своих измученных сограждан колючей проволокой и бараками сортировочных, лагерей. Тогда, летом 1945 года, еще не было очевидно, что остарбайтеры представляют собой уникальную рабочую силу, доведенную до уровня немецких промышленных рабочих путем безжалостного отбора. Они поэтому чаще всего шли в советский ГУЛАГ на общие работы.
Но уже с 1946 года по всем советским лагерям начался по приказу Берии и под руководством Завенягина новый отбор. Создавался ‚ сверхсекретный ЛОН, куда собрали лучших, но без права переписки — атомные стройки требовали квалифицированных рабочих, которых вообще не предполагали отпускать на свободу.
Андрей Дмитриевич Сахаров пишет в своих воспоминаниях о том, что в отношении к заключенным, обслуживающим атомград Арзамас-16, у него было двойное чувство. «Ежедневно по утрам мимо наших окон с занавесками проходили длинные серые колонны людей в ватниках, рядом шли овчарки. Можно было утешаться тем, что они не умирают от голода, что в других местах — на лесоповале, на урановых рудниках — много хуже. Можно было оказывать мелкую помощь… однажды домработница наших соседей Зысиных сварила работавшим рядом заключенным сразу 12 кур — эго уже было кое-что. Ее звали Рая». По-видимому, и другие ученые успокаивали себя такими же мыслями. Но при изучении кыштымской аварии я и до сих пор не мог найти ответ на вопрос — кто же проводил очистку территории объекта от тех 18 миллионов кюри долгоживущих радионуклидов, которые, согласно официальным данным, загрязнили пространство в пределах «зоны»?
Примерно такой же уровень радиоактивности оказался в 30 километровой «зоне отчуждения» Чернобыля. через которую в 1986- 1987 годах прошли около 600 тысяч «ликвидаторов». Конечно, рабочих-заключенных системы ЛОН при атомградах кормили лучше тех, кто был в общем ГУЛАГе. Их труд имел большую цену. Но заключенные ЛОН не попадали ни под одну амнистию или реабилитацию. Существуют сотни воспоминаний о ГУЛАГе, но пока ни одного о лагерях особого назначения. Созданное для изучения жертв сталинских репрессий общество «Мемориал» (в настоящее время включенное в реестр иноагентов) не имеет никаких данных об этих людях, имеющих опыт германских и советских лагерей. Тайну об атомных шпионах и о расположении атомградов удалось сохранить почти до конца существования СССР. Но тайна о судьбе миллионов людей, ‘которые строили эти атомграды, которые внесли самый трудный вклад в создание «атомного щита» супердержавы, остается не раскрытой и до настоящего времени. Несомненно, что атомный ГУЛАГ унес больше жизней, чем американские атомные бомбы, сброшенные на Хиросиму и Нагасаки. Очевидно и то, что СССР развалился прежде всего потому, что не выдержал гонки вооружений. 30 тысяч атомных и термоядерных бомб, сделанных в атомградах, истощили экономику страны. Невозможно иметь военно-стратегический паритет, не имея экономического паритета, — эту простую истину не могли понять в Кремле.
Опубликовано в еженедельнике «Россия» №3 (217) за 25-31 января 1995 года