20.11.2012

Вот и завершается нынешний год, провозглашенный годом Российской истории. Подводя его итоги, можно сказать, что в широком смысле, на мой взгляд, он не очень удался.  Не состоялись важнейшие в этой области открытия. Не увидели свет какие-либо ранее не опубликованные документы.

Не появилось новых, вызвавших широкий общественный резонанс, публикаций на исторические темы. Не произошло более глубокого и всестороннего осмысления истории России и русских в целом. При всей масштабности провозглашённого, наше внимание, так или иначе, было приковано к трем «круглым»  датам:

• 1150-летию русской государственности;
• 400-летие окончания Смутного времени;
• 200-летие Отечественной войны 1812 года.

Наиболее продуктивным, с моей точки зрения, оказалось всё, сделанное, в связи с последней датой – от международных конференций, с участием французских историков, и исторических реконструкций Бородинского сражения до научных публикаций и продукции  масс-медиа.  За исключением, пожалуй, заведомой безвкусицы, вроде фильма о поручике Ржевском, засланном к французам, и рекламного ролика, эксплуатировавшего образ Наполеона с подбитым глазом. В основном , удалось избежать и  имперско-советских клише типа «Россия спасла Европу от Наполеона». В Европе, и об этом говорит польский историк Анджей Неуважный, роль Бонапарта в истории оценивается не однозначно.

Как отметила в ходе дискуссии на VI ассамблее Русского мира,тоже посвященной Году российской истории, профессор истории и постоянный секретарь Французской академии наук Элен Каррер Д`Анкос этот год содействовал возвращению в историю евроцивилизации России, выпавшей из неё в XX веке .Как она считает, благодаря свободе СМИ и Интернету, люди могут писать свою версию истории, отличную от официальной.

С другой «круглой» датой – 400-летием окончания Смутного времени у нас получилось много хуже. Глупость затеи с празднованием этого события  4 ноября в юбилейном году стала еще более очевидной. И не только по причинам, о которых в публикации «Шекспир о дне народного единства» пишет мой Санкт-Петербургский коллега Дмитрий Травин. У историков бытует разное мнение не только о том, когда так называемое Смутное время окончилось, но и когда оно началось. Одни полагают, этим началом 1602-1603 гг., когда «бысть глад велик» и из 250-тысяч человек населения Москвы погибло, по мнению «служилого француза»  Жака Маржорета – 120 тысяч, а по оценкам оставившего записки о Смутном времени монаха Авраамия Палицына – 127 тысяч человек. Эпидемия голода в эти годы дополнилось и усугубилось другой эпидемией – всеобщего доносительства. Именно оно характеризуется смутой в Никоновской летописи: «И сталась у Бориса в царствие великая смута: доносили и попы, и дьяконы, и чернецы, и проскурницы; жены на мужей, дети на отцов, отцы на детей доносили». Другие придерживаются канонической версии о начале смутного времени с лета 1605 года, когда, якобы , благодаря  полякам на московском троне воцарился Лжедмитрий.(Самозванец он или нет не известно,но абсолютно очевидно,что к беглому монаху-пьянице Отрепьеву он никакого отношения не имел.)  С этой версией категорически не согласны третьи,  считающие, что 331 день правления легитимно венчанного на царство «названного Дмитрия» — это период плодотворной деятельности реформатора, предвосхитившего дела Петра I. Они доказывают, что Лжедмитрий был убит мятежниками, подосланными Шуйским с согласия польского короля Сигизмунда, опасавшегося создания единого московско-польско-литовского государства с царём Дмитрием на престоле. С этого момента и воцарения в Москве самого ничтожного из самодержцев Василия Шуйского, считают они, и начался «обвал в смуту». С его окончанием концы с концами и вовсе не сходятся. Не сходятся потому, что в написанной « под заказ» истории реальная гражданская война подменена  мифической «интервенцией». Шведские войска на территории России действительно были, но не в качестве интервентов , а будучи нанятыми Шуйским по специальному договору 1609 года. Так называемый, польский гарнизон  в Кремле (в котором основную массу составляла русская шляхта из Великого княжества Литовского ) появился после призвания на русский трон сына Сигизмунда – принца Владислава, которому присягнули не только жители Москвы, но и ещё двух десятков городов . Поэтому после штурма Кремля Мининым и Пожарским из него в первую очередь выходили вовсе не поляки, а верные присяге русские бояре и дворяне в числе которых была и инокиня Марфа с малолетним сыном – будущим основателем династии Михаилом Романовым. Никакая смута этим событием, разумеется, не закончилась. Впереди был очередной голод зимы 1612 – 1613 годов, боёв ополчения Пожарского с казаками, « избирательная компания» и казнь на виселице ни в чём не повинного пятилетнего сына Марины Мнишек и Лжедмитрия. История Смутного времени вообще одна из самых туманных страниц отечественной истории. Именно за попытку прояснить ее(а не за «норманнскую теорию»)был смещен с должности официального историографа талантливый русский историк Герард (Федор Иванович)Миллер.

Выступившая на уже упомянутой VI ассамблее Русского мира историк Наталья Нарочницкая отметила, что никто не относится к своей истории с таким нигилизмом и экзаменационным пристрастием, как русские, которых по сей день мучают вопросы, кем был тот или иной персонаж, кто был Иван Грозный – великий  лидер или палач —  изувер? Этой линии она противопоставила британцев, коих совсем не интересуют те же вопросы в отношении Генриха VIII, который тоже казнил своих многочисленных жен и превзошел всех своих многочисленных королей в массовом терроре. С ней в дискуссию вступил академик РАН Юрий Пивоваров, отметивший некорректность этого сравнения: « Отчего Грозного обсуждают? Оттого, что практика Грозного продолжалась всё XX столетие». И, конечно, потому, что, к примеру, Черчилль, в отличие от Сталина, не диктовал позитивный облик Генриха VIII в кино.

1150-летие российской государственности запомнилось еще меньше.  Единственное что отложилось в памяти – сентябрьские празднования в Новгороде, основную часть которых взяли на себя Центр национальной славы и Фонд Андрея Первозванного, возглавляемые Владимиром Якуниным. Между тем 862 г. – это не только акт добровольного соглашения славянских и угро-финских племен, договорившихся ради прекращения междоусобиц призвать в качестве правителя «человека со стороны». Сегодня не так уж важно, откуда появился Рюрик. Серьезнее другое – что этот правитель дал основу династии, правившей страной семь с половиной веков. Рода,  который правил не только на территории Московии, но и Великого Княжества Литовского, Русского и Жемайтийского, в Польше и Венгрии, Хорватии и Чехии.

Мы постоянно хотим погордиться собственной историей там, где гордиться особенно нечего. А здесь повод  для гордости безусловно есть. И об этом блестяще написал в недавно вышедшей книге «Рюриковичи», на мой взгляд,  один из лучших современных историков Владимир Буровский.

Среди потомков Рюрика сплошь личности незаурядные. К примеру, автор известного полонеза гимна  Жечи Посполитой «Ещё польска не сгинела» Михаил Огинский. Рюриковичами являются писатели и поэты Александр Дюма,  Байрон, Стивенсон, Джонатан Свифт,  Антуан Сент- Экзюпери, Жан Поль Сартр; художники – Рубенс и Тулуз — Лотрек; исследователь Фритьоф Нансен.

Рюриковичи по женской линии – герцог Веллингтон и Черчилль, Отто Бисмарк и кардинал Ришелье, Джордж Вашингтон и Теодор Рузвельт, Симон Боливар и Джордж Буш.

Год Российской истории, и об этом тоже шла речь на ассамблее русского мира, стал и годом борьбы за историю, за её прочтение. Здесь есть, что вспомнить. К примеру, кончину одиозной даже по своему названию комиссии «по противодействию фальсификации истории в ущерб интересам России».   Нельзя не согласиться с Академиком РАН Юрием Пивоваровым: «Какими глазами мы прочтём нашу историю, таким и будет наше будущее».

А пока эту историю  очень своеобразно и с большой выдумкой пишут школьники. Что касается нас, редакции журнала, то мы намерены и в предстоящем году, уважаемые читатели, читать и описывать для вас нашу историю беспристрастно, задавая вопросы и пытаясь дать на них ответы.

 Александр Евлахов