Одна из особенностей Эрмитажа в том, что здесь часто бывают мировые лидеры. С ними время от времени приходится встречаться. Есть о чем поразмышлять. В мире потихоньку, почти незаметно, идет смена лидеров. В политической жизни это движение по горизонтали.
Михаил ПИОТРОВСКИЙ
Если посмотреть на европейских лидеров, можно заметить, что они несколько усредненные. Разве можно кого-нибудь сравнить с де Голлем, Брандтом, Аденауэром? Сейчас лидеры легко заменяются. При современном образе жизни преобладают горизонтальные связи и нет необходимости в вертикальной.
Другое дело – только что ушедший Уго Чавес. О нем можно говорить все, что угодно, но это фигура мощная, яркая, символичная для той части мира, которая по-своему борется за национальную идентичность. Такие лидеры появляются в третьем мире. Они заставляют толпу тянуться за собой, идти следом, транслируют идеи, ради которых люди готовы на жертвы.
Только что произошла смена Папы Римского. Почему он ушел? Кардинал Ратцингер занимался важными делами, борьбой за чистоту церкви. Он пришел с сильными идеями. Еще до всеобщей борьбы с мигрантами он писал, что у Европы нет самоидентичности, она уступает всему миру, распадается духовно, теряет связи. В своей знаменитой регенсбургской речи он обвинял в разных грехах ислам. Его цитировали газеты, писали, что он хочет, чтобы католики подчинялись Папе, как исламский мир подчиняется своим лидерам. Безусловно, он хотел вдохнуть новый дух в церковь. Католическая церковь в этом нуждается. Не удалось. Если сравнивать его с предшественником – Иоанном Павлом II, тот даже в немощи сумел многое переменить. Сейчас появились тенденции возврата церкви к прошлому, идут разговоры о возвращении к мессе на латыни, о пересмотре решений Второго Ватиканского собора. Думаю, Папа не то что испугался ситуации, он решил кому-то новому дать возможность совершить кардинальные изменения. Ярким лидерам это под силу.
Очевидно, что положение ответственной личности становится все более тяжелым сейчас, когда распространилась псевдодемократия, в Интернете все, кто угодно, пишут что угодно. Фигуры, стоящие высоко, подвергаются сильному давлению. С одной стороны, им поклоняются, с другой – любой и каждый может о них гадости говорить. Сколько мы их слышим про нашего Патриарха. Ему постоянно пеняют – то часы не те, то машина. Тяжелой ответственности и престижу руководящего звания надо соответствовать, при этом не давать повода к злобе. А окружающий мир очень злой.
Смена власти происходит в Нидерландах: королева Беатрикс уступает место сыну принцу Виллему Александру. Это хорошие эрмитажные друзья, напомню, принц Виллем – покровитель Эрмитажа в Амстердаме. Мы ценим и любим королевскую семью, в Нидерландах отношение к ней может быть разным. Одни ее обожествляют, другие позволяют себе рассуждать о том, что и как она должна делать. Что стоят высказывания о том, что нельзя пускать на свадьбу, а теперь и на коронацию, отца жены Виллема Александра, потому что он когда-то имел отношение к аргентинской хунте. Не народу это обсуждать, а обсуждается. Королевская семья сознает свою ответственность, ведет себя демократично, оставаясь при этом мощными правителями, лидерами страны.
Представить себе Нидерланды без королевы невозможно. Она – символ особой черты Нидерландов, которую можно назвать толерантностью по высокому уровню. Нидерланды – страна, где многое дозволено. Поэтому, когда там говорят: как можно проводить европейскую выставку современного искусства Манифеста в Петербурге, городе сплошной гомофобии? – легко парировать: у вас на улицах марихуаной пахнет и «красный квартал» расположен рядом с одной из самых шикарных гостиниц.
Недавно в центре Эрмитаж – Амстердам мы открыли выставку, посвященную Петру I, наши газеты и телевидение особо отметили, что там выставлен «биологический туалет» Петра. Голландские газеты по этому поводу ничего не писали, их это не шокирует. Несколько лет назад в Новой Церкви проходила выставка «Из Эрмитажа с любовью», там был шатер с эротическими экспонатами. Мы с королевой стояли в этом шатре, спокойно беседовали. Лидеры в какой-то мере являются символами цивилизации, которую представляет их страна.
Страна нередко пытается нивелировать лидеров. У нас это проявляется в обостренной озлобленности. Свежий пример. Богатейшие люди мира Уоррен Баффет и Билл Гейтс объявили, что свое имущество после смерти отдают в благотворительный фонд. Владимир Потанин о таком решении объявил раньше. От заявления американцев все пришли в восторг. Про Потанина стали гадать: какие хитрости стоят за его решением, что спрятал, что задумал… Хотя о том, что он крупнейший меценат, каких в стране не больше двух-трех, известно не только в Эрмитаже.
Баффет и Гейтс пригласили миллионеров разных стран вступить в их компанию. Из нашего славянского мира предложение приняли только Потанин и Пинчук. Обыватель не понимает, что вступить в этот клуб вовсе не означает отдать туда деньги. Претензии такие: почему жертвуют только после смерти, пусть тратят на благотворительность здесь и сейчас. Зачем с американцами связались?
В России надо развивать меценатство, уже давно обсуждается закон о меценатах. Но как только кто-то пытается что-то реально делать, моментально возникают ненависть, подозрения и упреки, почему мало дает. Притом что разобраться, в чем интерес мецената, в сто раз легче, чем с другими проблемами страны, в которой очень многие действуют исключительно из корысти.
Не только у нас, но и в Америке есть тенденция лидеров усреднять. Я встречался с американскими президентами. Когда Клинтон и Буш бывали в Эрмитаже, становилось ясно, что это знающие, умные люди. К визиту они готовятся, знают, о чем говорить. Но американские снобы, с которыми приходилось общаться, про своих президентов говорят свысока и с пренебрежением. Проявление высокомерия по отношению к лидерам – американская черта. Они уверены, что их президент вершит судьбы мира, нет человека сильнее, но внутри страны он равный среди равных. Там даже «балаганы» с выборами, иначе их не назовешь, призваны не творить кумиров. «Балаганы» – видимость того, что выбираем кого хотим. На самом деле видно, что есть люди, которые определяют результат, дергают за веревочки.
И в культуре есть свои творцы-лидеры и люди усредненные. В годы, когда нашей стране было тяжело, лидеры легко определялись. Можно было не задумываясь назвать пять лучших художников Москвы, пять лучших художников Ленинграда, так же – писателей, музыкантов. Все знали гениев и полугениев, кого надо смотреть, читать, слушать… Теперь ситуация и здесь усреднилась. Хорошие художники, писатели, музыканты есть. Но имена пяти лучших сразу не назовешь.
Приходится признать, что в культуре, как в политическом движении, нет необходимости в лидерах. Востребованна группа. Хорошо это или плохо – не знаю. Я привык к понятию: гонка за лидером. Когда лидер принимает на себя сопротивление воздуха, за ним ехать легче. Это правда. В истории искусства всегда были художники-лидеры, в тени которых шли не менее достойные. В том числе и те, кто первым быть не хотел. Пример – Вермеер Дельфский, которого мало кто знал в его эпоху. Отношение к Рембрандту менялось, его то ценили, то нет. В тени явного лидера другие могут спокойно творить. Никто не знает, кто останется в памяти потомков.
Сейчас все увлечены темой 400-летия дома Романовых. Только что в Лондоне был прием, посвященный этой дате. Все спрашивают: как праздновать, что будет делать музей? Об Эрмитаже пишут небылицы, якобы мы собираемся танцевать в Концертном зале, где стоит надгробие Александра Невского.
Романовы – замечательная династия, которая правила Россией и оставила после себя много достижений. Ее нет уже сто лет. Она пришла из Смуты и завершилась смутой. Поднимать династию слишком высоко не соответствует историческому контексту. Думаю, мы нашли правильный вариант. Выставок о том, какие замечательные были Романовы, не будет. Мы рассказываем о событиях, связанных с их эпохой в истории России. Только что состоялся концерт, повторяющий концерт, который был в Николаевском зале в честь 300-летия дома Романовых. В Меншиковском дворце прозвучит музыка эпохи Анны Иоанновны. Об этой императрице несколько подзабыли, о ней много гадостей написано. Но при Анне Иоанновне был основан Кадетский корпус, при ней в России начали учить балету, музыка ее эпохи очень интересная. Мы готовим благотворительный вечер, напоминающий бал 1903 года. Отмечаем победы русской армии в войне с Наполеоном, вспоминаем судьбу русской гвардии. Отдать дань памяти и поразмышлять над историей важнее, чем собрать ныне живущих Романовых и торжественно сказать им какие-то слова.
Историю оценивать интересно. Сегодня на разных уровнях и в разных областях прослеживается тенденция к усредненности. Мне кажется, это отражение эпохи. Понятно, не все лидеры терпят рядом яркие личности, случается, их «вырубают». Но когда наверх вырывается фигура усредненная, многим начинает казаться: я тоже так могу. Что особенного в том, чтобы выступить, книжку издать, картину написать…
Возникает колебание между «горами», «равниной» и «ямой». «Горы» срезаются, ситуация выравнивается. Когда на фоне «гор» появляются «холмики» – отлично. Даже «равнина» – неплохо. Катастрофа, если возникает «яма». А мы все чаще получаем «ямы» и, как следствие, всплески мракобесия, фантастические, болезненные, неадекватные высказывания и поступки. Аргумент один: каждый имеет право высказаться, нет правил и ограничений, которым надо подчиняться. Особые правила бывают только для высших лидеров. Для остальных они должны быть очень строгими, иначе «яма» может оказаться глубокой.